- Я с благодарностью принимаю твою услугу, - сказал Кадфаэль. - А ты, должно быть, Кристина, дочь Тудура. Если это так, мне нужно передать тебе и Овейну Гуинеддскому весть, которая, наверное, вас обрадует.
- Я действительно Кристина, - ответила девушка, оживившись, - Но каким образом монах из Шрусбери узнал мое имя?
- От молодого человека по имени Элис ап Синан, о котором ты, вероятно, горевала, считая его погибшим. Он находится в крепости Шрусбери, целый и невредимый. Ты, наверное, ничего о нем не слышала с тех пор, как брат принца привел свое войско из Линкольна?
У Кристины не дрогнул ни один мускул, но глаза расширились и засияли.
- Моему отцу сказали, что Элис остался вместе с теми, кто утонул в ручье у границы, - сказала Кристина, - и что о судьбе его ничего не известно. Он действительно жив? И находится в плену?
- Не беспокойся, он не ранен, и без особого труда его можно вызволить из плена. Он вернется домой и, надеюсь, станет тебе хорошим мужем.
"Да, как же! Тут можно сколько угодно забрасывать наживку, но рыбку не поймаешь, - подумал брат Кадфаэль, глядя в непроницаемое лицо девушки, - У нее свои секреты, их из нее не вытянуть".
Взглянув Кадфаэлю прямо в глаза, Кристина сказала:
- Элиуд будет рад. Элис, наверное, упоминал и о нем? - Но она заранее знала ответ.
- Он что-то говорил о каком-то Элиуде, - осторожно промолвил Кадфаэль, чувствуя, что тут зыбкая почва. - Я так понял, что это двоюродный брат, с которым они вместе росли, как родные братья.
- Они ближе, чем братья. Можно мне сообщить Элиуду эту новость или нужно подождать, пока ты не поужинаешь и не расскажешь моему отцу о своей миссии?
- Элиуд здесь?
- Нет, сейчас его нет. Он с принцем где-то у северной границы. Они вернутся вечером. Они живут у нас, а лагерь Овейна тут неподалеку.
- Это хорошо, так как моя миссия связана с обменом Элиса ап Синана на пленника, который представляет для нас большую ценность и которого принц Кадваладр, вероятно, захватил в Линкольне. Если это столь же добрая весть для Элиуда, как для тебя, ты бы поступила по-христиански, как можно скорее успокоив его.
Выражение лица Кристины не изменилось, когда она вымолвила:
- Я непременно скажу Элиуду, как только он появится. Было бы жаль, если бы столь пылкая братская любовь была омрачена малейшим промедлением.
В ее медовом тоне чувствовалась горечь, глаза девушки сверкали. Поклонившись, она удалилась, предоставив Кадфаэлю возможность умыться перед вечерней трапезой. Он наблюдал, как девушка вышла с гордо поднятой головой стремительно, но бесшумно, словно охотящаяся рысь.
Так вот как обстоят дела в этом уголке Уэльса! С одной стороны девушка, имеющая четкое представление о своих правах и привилегиях, с другой стороны - несмышленый юноша, совсем еще ребенок по сравнению со своей невестой. Он шествует по жизни в обнимку со своим братом, забывая о нареченной. А девушка, обладающая недюжинным умом и обуреваемая страстями, восстает против положения вещей, не желая быть третьей лишней.
Знала бы она, что ей не о чем печалиться! Девушки взрослеют гораздо раньше юношей. Все, что ей нужно сделать, - это немного подождать и употребить оружие, данное ей от природы, и тогда она перестанет быть третьей лишней, которой пренебрегают. Но она слишком горда, вспыльчива и не расположена ждать.
Приведя себя в порядок, Кадфаэль пошел в зал, где был подан простой, но обильный ужин. У дверей в полумраке горели факелы, и с севера, со стороны Ллансантффрейда, доносился стук копыт возвращавшегося из дозора отряда. Столы в зале были накрыты, огонь в очаге пылал, и к закопченному потолку поднимался ароматный дым. Овейн Гуинеддский, повелитель северного Уэльса, довольный и проголодавшийся, прошел к своему месту за столом, расположенным на возвышении.
Кадфаэль видел его прежде всего один раз, но такого человека, как Овейн, невозможно было забыть. Принц не придавал никакого значения церемониям и пышным ритуалам и никогда не подчеркивал, что в жилах его течет королевская кровь. В свои тридцать семь лет он находился в расцвете сил. Высокого роста, светловолосый, Овейн пошел в свою бабушку, датчанку Рагнхилд, и мать Ангхарад, которая славилась своими соломенными волосами среди темноволосых женщин юга. Окружавшие Овейна молодые люди пытались подражать его уверенным манерам, но у них это плохо получалось, с какой-то развязностью и чванливостью. Кадфаэль гадал, кто же из этих шумливых юношей Элиуд aп Гриффит и сказала ли ему Кристина, что Элис жив. А если сказала, то интересно, какие выражения употребила эта девушка, терзаемая ревностью?
- Это брат Кадфаэль из Шрусберийского бенедиктинского аббатства, сердечным тоном представил Кадфаэля Тудур, усаживая его неподалеку от принца за стол на возвышении. - Милорд, он прибыл к вам с поручением от своего города и графства.
Овейн окинул оценивающим взглядом голубых глаз крепкую фигуру и обветренное лицо Кадфаэля и погладил свою коротко остриженную бородку.
- Я приветствую тебя, брат Кадфаэль, а также дружелюбные края, в которых я могу рассчитывать на прочный мир.
- Кое-кто из наших с вами соплеменников недавно нанес не очень-то дружелюбный визит в Шропшир, после чего мир не стал более прочным, напрямик сказал Кадфаэль. - Наверное, вы об этом уже слышали. Ваш брат лично не участвовал в этом набеге и, возможно, даже не давал на него разрешения. Однако несколько его воинов утонули у нас в ручье, мы их похоронили, как подобает. Одного из налетчиков добрые сестры бенедиктинской обители вытащили из воды. Быть может, ваша светлость захочет вернуть его, так как, по словам этого пленника, он приходится вам родственником.
- В самом деле? - Голубые глаза Овейна прояснились. - Я был так занят графом Честерским, что упустил из виду дела своего брата. По пути из Линкольна домой его люди много набедокурили, и все это недешево мне обойдется. Назови имя пленника.
- Его зовут Элис ап Синан.
- А! - с довольным видом выдохнул Овейн и со звоном поставил кубок на стол. - Значит, этот глупый мальчишка жив? Я в самом деле рад это слышать и благодарю Господа за спасение Элиса, а тебя, брат, за добрые вести. Ни один человек из отряда моего брата не мог сказать, каким образом он пропал и что с ним случилось.
- Они так быстро бежали, что им некогда было оглянуться, - кротко заметил Кадфаэль.
- От человека одной со мной крови я стерплю подобные слова, усмехнулся Овейн. - Значит, Элис жив и находится в плену? Он ранен?
- Всего лишь царапина. Да и ума у него теперь прибавилось. Моя миссия заключается в том, чтобы предложить вам обмен, если среди пленных вашего брата окажется шериф нашего графства. Меня прислал Хью Берингар из Мэзбери, который передает вам просьбу Шропшира вернуть нашего шерифа Жильбера Прескота. Хью Берингар уполномочил меня засвидетельствовать вам его почтение и заверить, что мы и впредь намерены сохранять с вами мир.
- Самое время, - сухо заметил Овейн. - При нынешнем положении дел это во благо и нам, и вам. Где находится Элис в данный момент?
- В крепости Шрусбери, где он может свободно передвигаться, поскольку дал слово чести.
- И вы хотите поскорее сбыть его с рук?
- Мы с этим не торопимся, - ответил Кадфаэль. - Мы хорошего мнения об Элисе, так что можем подержать его еще некоторое время. Но нам бы хотелось получить шерифа, если он жив и находится у вас в плену. Хью искал его после битвы и не нашел никаких следов, а именно валлийцы вашего брата остались хозяйничать на поле, где сражался Прескот.
- Останься тут на пару дней, - предложил принц. - Я пошлю к Кадваладру выяснить, не у него ли ваш человек. И если это так, вы его получите, даю слово.
После ужина пели, играли на арфе и пили доброе вино - еще долго после того, как гонец принца отправился в свой неблизкий путь в Аберистуит. Молодые петушки Овейна и воины, сопровождавшие Кадфаэля, затеяли дружескую возню и шумно состязались в борьбе. Хью предусмотрительно отобрал тех, у кого была родня в Уэльсе, что в Шрусбери сделать было совсем нетрудно.
- Который из них Элиуд ап Гриффит? - спросил Кадфаэль, обводя взглядом зал, в котором было дымно от горящих факелов и пылавших в очаге поленьев. Стоял разноголосый гул.
- Я вижу, Элис и в плену болтлив, как на воле, - улыбнулся Овейн. - Его двоюродный брат сидит на конце ближнего стола, не сводя с тебя глаз и ожидая возможности заговорить с тобой, как только я отойду. Это вон тот долговязый парень в синей куртке.
Элиуда нельзя было ни с кем спутать, хотя внешним видом он совершенно не походил на Элиса. Элиуд так и впился взглядом в Кадфаэля и, горя от нетерпения, жаждал устремиться вперед. Сжалившись над юношей, Овейн поманил его пальцем, и тот полетел, словно пущенное копье. Элиуд оказался высок и худ. Черты его серьезного овального лица были тонкие, как у женщины, карие глаза блестели. Чувствовалось, что он одержим тревогой за ближнего - сейчас это была тревога за Элиса ап Синана. В другое время это могла быть тревога за Уэльс, за своего принца, а в один прекрасный день - за любимую женщину. Как бы то ни было, эта тревога всегда будет мучить Элиуда, и, наверное, никогда ему не знать покоя.
Элиуд преклонил перед принцем колено, и тот, ласково потрепав юношу по плечу, сказал:
- Садись сюда, рядом с братом Кадфаэлем, и спрашивай его о чем хочешь. Впрочем, самая лучшая новость тебе уже известна. Твой брат жив, и его можно выкупить.
С этими словами Овейн оставил их и пошел посовещаться с Тудуром. Элиуд тут же уселся и, облокотившись о стол, наклонился к Кадфаэлю:
- Брат, правду ли мне сказала Кристина? Элис у вас в Шрусбери, живой? Они вернулись без него... Я посылал, чтобы узнать, но никто не мог мне сказать, где и как он потерялся. Я искал и расспрашивал повсюду, и принц тоже, хотя он и превращает все в шутку. Элис - воспитанник моего отца. Ты сам валлиец и понимаешь, что это такое. Мы вместе выросли, ни у Элиса, ни у меня больше нет братьев...
- Конечно понимаю, - согласился Кадфаэль. - И я повторю то, что тебе сказала Кристина. Элис жив, здоров и в полной безопасности.
- Ты видел его? Говорил с ним? Ты уверен, что это именно Элис, а не кто-нибудь другой? Ведь если бы какой-нибудь красивый юноша из их отряда оказался в плену, - пояснил Элиуд извиняющимся тоном, - он мог бы назваться именем, которое сослужило бы ему лучшую службу, чем его собственное...
Брат Кадфаэль описал ему Элиса и, набравшись терпения, рассказал всю историю о том, как его спасли, когда он тонул в ручье, и как он упрямо говорил только по-валлийски, пока ему не бросил вызов другой валлиец. Элиуд жадно слушал, не пропуская ни слова, и на лице его читалось облегчение.
- Значит, он был так неучтив по отношению к женщинам, которые спасли его? Ну, теперь-то я не сомневаюсь, что это Элис. Представляю, какой стыд он испытал из-за того, что его спасли женщины и вернули к жизни, как новорожденного, которого шлепком заставляют дышать! - Оказалось, что этот серьезный юноша умеет смеяться: лицо его преобразилось, глаза искрились весельем. Любовь, которую он питал к своему молочному брату, вовсе не была слепой. Элиуд знал его как облупленного, бранил его и отчаянно спорил с ним, но это ничуть не вредило его любви. Кристине и впрямь предстоит нелегкая борьба!
- Значит, его передали вам монахини? А он не ранен?
- Нет, только ободрался об острый камень в ручье, когда тонул. Но на рану наложили мазь, и все уже зажило. Больше всего его мучило, что ты будешь оплакивать его, считая погибшим. Так что моя поездка в Уэльс помогла и твоему, и его горю. Нет нужды беспокоиться об Элисе ап Синане. Даже в английской крепости он очень скоро почувствовал себя как дома.
- Это так похоже на него, - согласился Элиуд, и в его тихом голосе прозвучала снисходительная нежность. - Таким он был, таким и останется. Но он настолько неосторожен, что иногда я за него боюсь!
"Не иногда, а всегда ты боишься за него, - подумал Кадфаэль, когда молодой человек отошел от него и все в зале стали устраиваться на ночлег возле очага, в котором догорали поленья. - Даже теперь, узнав, что его друг жив и здоров, он идет, сдвинув брови, и взор его обращен внутрь".
Кадфаэлю представилось тревожное видение: три юных существа сплелись в борьбе. Два юноши, неразрывно связанные с детства, и девушка, помолвленная с одним из этой неразлучной пары. Пленник, пребывающий в Шрусбери, казался Кадфаэлю самым счастливым из всех троих: ведь он живет сегодняшним днем, греясь на солнышке и укрываясь от бурь в тихом уголке, который всегда умеет отыскать. Двое других сжигают сами себя, как свечки, горя яростным пламенем.
Кадфаэль помолился перед сном за всех троих, а ночью пробудился с тревожным чувством, ибо пока еще смутно, но уже вырисовывался четвертый, за которого тоже нужно было помолиться.
День выдался ясный и солнечный, с легким морозцем. Кадфаэль радовался, что проведет в родном краю целый день, причем с чистой совестью и в хорошей компании. Овейн Гуинеддский снова отправился в дозор, взяв полдюжины своих молодых людей, и вернулся вечером весьма довольный. По-видимому, Ранульф пока что затаился, ничего не предпринимая и упиваясь своими победами. Что касается Кадфаэля, то поскольку до следующего дня вряд ли можно было ожидать новостей из Аберистуита, он с радостью принял предложение принца проехаться вместе с ним и своими глазами взглянуть, как обстоят дела в пограничных деревнях, откуда велось наблюдение за Англией. Когда отряд вернулся в манор Тудура, наступили уже ранние сумерки и вокруг всадников сразу же засуетились слуги и грумы. Дверь зала распахнулась, на пороге появилась прямая фигурка Кристины, темневшая в свете факелов. Девушка давно высматривала, не возвращаются ли гости, чтобы все подготовить для вечерней трапезы. Кристина ненадолго исчезла в доме, затем снова появилась и, стоя на пороге рядом с отцом, наблюдала, как спешиваются всадники.
Входя в зал, Кадфаэль оказался рядом с Кристиной и увидел, что она смотрит не на принца. С каменным лицом и плотно сжатыми губами она впилась взглядом в Элиуда, который, соскочив с коня, отдал поводья груму. При свете факелов казалось, что рыжеватый отблеск ее глаз и волос есть не что иное, как отражение гнева.
Не менее примечательным обернувшемуся из любопытства Кадфаэлю, показалось и поведение Элиуда. Поравнявшись с девушкой, тот что-то сухо бросил ей на ходу и, отведя глаза, продолжил свой путь. Видно, оба не жаловали друг друга.
"Чем раньше состоится эта свадьба, тем лучше", - подумал Кадфаэль, отправляясь к вечерне.
Он принялся размышлять о том, не слишком ли простой представлялась ему поначалу эта запутанная история, где замешаны были трое, лишь один из которых был простодушен.
Гонец принца вернулся на следующий день после полудня, и Овейн сразу же призвал Кадфаэля, дабы тот узнал о результатах поездки.
- Мой человек доложил, что Жильбер Прескот действительно в плену у моего брата и его можно обменять на Элиса. Возможна небольшая задержка, так как Прескот был тяжело ранен в бою при Линкольне и поправляется очень медленно. Вы можете иметь дело непосредственно со мной. Я заберу его, как только станет возможно, и его доставят в Шрусбери. Затем мы приедем в Монтфорд, где валлийцы и англичане обычно встречаются для переговоров. Мы заранее известим Хью Берингара и доставим вашего шерифа прямо в город, а вы передадите нам Элиса в обмен на него.
- Прекрасно, я, разумеется, согласен с вашим предложением! - искренне воскликнул Кадфаэль. - И Хью Берингар тоже согласится с ним.
- Мне понадобятся гарантии, - заявил Овейн. - в свою очередь я готов их вам предоставить.
- Ни в Уэльсе, ни на моей приемной родине, в Англии, никто не сомневается в вашем слове. Но вы не знаете Берингара, поэтому он готов оставить вам заложника, который будет находиться у вас, пока вы не получите Элиса. От вас же Берингар не просит никаких гарантий.
- Нет, - твердо возразил Овейн. - Если я прошу у кого-то гарантий, то и сам даю их. Вы можете сейчас оставить вашего человека, если у него есть соответствующий приказ и он готов это сделать, а когда мои люди доставят Жильбера Прескота домой, я пришлю с ними Элиуда в качестве заложника. Затем, на полпути, скажем, у пограничной насыпи возле Освестри, мы сможем обменяться заложниками и таким образом завершить сделку. Иногда нелишне соблюсти формальности. К тому же мне хотелось бы встретиться с Хью Берингаром, так как нас объединяет необходимость смотреть в оба за известными тебе лицами.
- Та же мысль уже давно пришла в голову Хью, - радостно сказал Кадфаэль. - Поверьте мне, он будет счастлив встретиться с вами. Он вернет вам Элиуда, а вы ему - Джона Марчмейна. Этот юноша приходится Берингару двоюродным братом по материнской линии. Вы, должно быть, заметили его сегодня утром, он самый высокий из нас. Джон приехал специально для того, чтобы остаться, если наши переговоры увенчаются успехом.
- Ему у нас будет хорошо, - пообещал Овейн.
- Он с удовольствием останется, хотя совсем плохо говорит по-валлийски. Поскольку мы договорились, сегодня вечером я ему все расскажу, а рано утром вместе с остальными выеду в Шрусбери.
Перед сном Кадфаэль вышел из жаркого дымного зала, чтобы взглянуть, какая на дворе погода. Слегка подморозило, стояло безветрие. На ясном небе высыпали звезды, они сверкали ярко, как при сильном морозе. Кадфаэль был без плаща, но в такую прекрасную ночь поддался искушению пройтись до рощицы у ворот манора. Он вдохнул холодный воздух, насыщенный ароматами древесины, земли и увядшей, но еще не опавшей листвы. Это было тем приятнее, что в зале он вдоволь надышался дымом.
Кадфаэль уже собрался было вернуться в дом и прочитать вечерние молитвы, как вдруг от темного строения конюшни отделились двое и бесшумными шагами быстро направились к дому. Время от времени они останавливались и переговаривались свистящим шепотом. Монах застыл на месте под прикрытием темных деревьев. К тому времени, как он заметил эту пару, путь назад ему был отрезан, и теперь невольно пришлось слушать их разговор. Впрочем, не известно, как бы поступил Кадфаэль, если бы у него был выбор, - такова уж человеческая природа.