О да, еще как. Я понимал, что нисколько не застрахован от того, что Ренар прикажет убить меня, как только я доставлю искомое. Понимал я также, что, как бы посол ни прикрывался решением королевы, вся эта интрига – дело именно его рук. Он замыслил предать Англию во власть иностранной державы, устроив помолвку Марии с принцем Филиппом, и не успокоится до тех пор, пока не приведет Елизавету на плаху. Он безжалостен и смертельно опасен.
И мне предстоит победить его, чтобы спасти принцессу.
– Превосходно понимаю, милорд, – сказал я.
Ренар не шелохнулся, все так же вперяя в меня ледяной взгляд. Затем во мгновение ока лицо его изменилось и задышало притворным дружелюбием.
– Рад слышать, как, без сомнения, будет рада узнать об этом и ее величество. Полагаю, нет надобности добавлять, что вам надлежит пореже обращать на себя внимание публики – наподобие того, как вы это сделали прошлым вечером. Также если вы предоставите мне список расходов по делу, я позабочусь об их возмещении, хотя должен предупредить, что мои финансовые возможности не безграничны. Тем не менее я мог бы выделить кого-нибудь вам в помощь, если вы…
То ли Ренар играл со мной, то ли позабыл, с кем имеет дело. Неужели он впрямь думает, что я сам попрошу приставить ко мне шпиона?
Я поборол нестерпимое желание усмехнуться и сказал:
– Памятуя о деликатном свойстве поручения, я предпочитаю работать в одиночку. Впрочем, было бы недурно получить вперед треть обещанной платы. Да, и новый кинжал, если возможно. Прежний где-то затерялся.
Ренар начертал несколько строчек на бумаге, затем взял со стола серебряный колокольчик и позвонил. Вошел вперевалку упитанный клерк, вытирая руки о штаны и роняя крошки.
– Займись этим, – велел Ренар, сунув ему бумагу. – А потом вернешься к трапезе.
Клерк насупился и поплелся прочь. Ренар раздраженно повернулся ко мне:
– До чего же нелегко в наши дни подыскать толковых сотрудников! Выразить не могу, как приятно в кои-то веки иметь дело с профессионалом. Я буду ждать вашего донесения через… скажем, три дня. Полагаю, этого срока достаточно, чтобы…
– Сделаю все, что в моих силах, – заверил я.
Затем поднялся и пожал ему руку. Я с трудом подавил приступ отвращения, которое испытал, на секунду прикоснувшись к его сухой ладони.
Итак, охота началась.
Глава 8
Глубоко вдыхая зимний воздух, чтобы очистить легкие и мысли, я широким шагом шел через задний двор к конюшням. Новенький испанский кинжал из гибкой толедской стали был надежно запрятан за голенище, шпага в ножнах покачивалась у бедра, а в кармане покоился увесистый, туго набитый кошелек.
Было свежо и морозно; далекие тучи клубились на горизонте, белые, как лежавший на земле снег. Нетерпение гнало меня вперед. Я мысленно молился о том, чтобы Елизавета явилась на назначенную встречу: необходимо предупредить ее, что Ренар готовит западню. Пока я на шаг опережал врагов принцессы. Меня только что нанял на службу тот самый человек, чьи планы я должен расстроить, однако мне по-прежнему не давали покоя мысли о подручном Эдварда Кортни. Елизавета могла бы сказать графу, чтобы тот отозвал своего наемника, но пока я оставался в опасности и сейчас то и дело оглядывался через плечо, прислушивался, не донесется ли сзади красноречивый хруст снега, означающий, что за мной идут по пятам.
Недалеко от конюшен я натянул на голову капюшон и старательно обошел нескольких конюшенных мальчиков, праздно торчавших под навесом у внутреннего двора: они бросали кости на подставке для посадки на лошадь и передавали по кругу мех с запрещенным для конюшенной прислуги вином. Судя по всему, потребность в лошадях сегодня была невелика. Я пристально оглядел мальчишек из-под надвинутого на глаза капюшона, однако Перегрина среди них не обнаружил. Оставалось надеяться, что он куда-то увел своего приятеля, дабы хорошенько его порасспросить.
Внутри выкрашенного в белый и зеленый цвет здания, где содержались дворцовые лошади и собаки, меня встретила спугнутая моими шагами черная кошка – зашипела и шмыгнула прочь. Знакомо пахло лошадьми, навозом и сеном, и этот запах неожиданно ясно напомнил о детских годах, о том времени, когда меня приставили обихаживать скот в поместье Дадли.
Я не услышал, как подошла Елизавета. Только что я стоял один, вдыхая спертый теплый воздух, как вдруг ощутил движение за спиной и стремительно развернулся, выхватывая кинжал.
– Осторожней, – услышал я знакомый голос и, опустив клинок, с бьющимся сердцем воззрился в глаза Елизаветы – золотистые, с расширенными зрачками глаза львицы.
Черный бархатный капюшон обрамлял ее лицо, и от голоса веяло холодом.
– Кажется, я говорила, что, если ты мне понадобишься, я сама пошлю за тобой в Хэтфилд.
– Да, говорили, – ответил я, тщательно подбирая слова, – но я все равно приехал, чтобы вам помочь.
– Помочь, вот как? – Принцесса изогнула бровь. – Мне пришлось подкупить конюшенных мальчиков; по счастью, запросы у них невелики. Ты, верно, не подумал об этом, когда незаметно сунул мне записку? Не подумал, что кто угодно может заметить нас во время этой встречи?
Я беззвучно выругался. Это мне и вправду в голову не пришло. Желание непременно поговорить с Елизаветой так поглотило меня, что я не задумывался о последствиях.
– Времени у нас мало. Я сказала, что мне нужно подышать свежим воздухом, прогуляться по парку и заглянуть к своему коню. Я послала Бланш Парри принести мои перчатки и муфту, а с ней отправила стаю стервятниц, которыми окружила меня сестра, но они довольно скоро вернутся, так что, – она вперила в меня свой львиный взгляд, – говори, зачем ты здесь.
На долю секунды меня вдруг охватили сомнения. Что я делаю? Елизавета родилась и выросла в этом мире; она с давних пор научилась избегать его подводных камней и смертельно опасных мелей. Я этим умением не обладал. И все же ничего не оставалось, кроме как продолжать разговор. Вспомнив, что рассказал мне Ренар и для чего он меня нанял, я без обиняков сказал:
– У меня только что состоялась встреча с послом Ренаром. Он приказал мне отыскать доказательство того, что вы и граф Девон плетете заговор против королевы. – Я понизил голос, слыша, как позади нас в стойлах беспокойно заржали кони. – Он добивается, чтобы вас арестовали за государственную измену!
Слабый румянец, розовевший на лице Елизаветы, исчез бесследно. Когда она заговорила, голос ее дрожал:
– Стало быть, это все же произошло. Мария дала негодяю дозволение действовать против меня.
– Да, но она до сих пор колеблется. Ренар разжигает ее подозрения. Он стремится погубить вас ради собственных целей, и…
У Елизаветы вырвался безрадостный смешок:
– Вряд ли моей сестре нужны его доводы, чтобы заподозрить меня в худшем.
Я испытующе вгляделся в ее лицо.
– Может быть, у нее есть на то причина? Я был прошлым вечером там, в коридоре; я все слышал. И Кортни нешуточно опасался, что я расскажу обо всем Ренару или королеве. – Я шагнул ближе к принцессе. – Во что вы ввязались? Что отдали вы Кортни вчера вечером и почему он упомянул Роберта Дадли?
– Не думаю, что я обязана тебе отвечать, – в голосе ее промелькнула жесткость, – однако отвечу: я дала ему книгу. Вряд ли ее можно счесть доказательством чего бы то ни было.
Елизавета на миг умолкла, затем голос ее посуровел.
– А теперь выслушай и ты мое предостережение: если не оставишь этого дела, тебе тоже будет грозить смертельная опасность. Я не потерплю, чтобы ты и на этот раз рисковал ради меня жизнью. Как бы ты ни был предан мне, тебя эта война не касается.
– Уж позвольте мне решать самому, – парировал я и, когда Елизавета резко втянула воздух, сделал то, чего никогда не делал раньше, – взял ее за руку.
Пальцы ее, не прикрытые перчатками, были холодны, и, когда она ощутила мое прикосновение, лицо ее дрогнуло. Я знал, как ей сейчас нелегко. Она была отважна и прочно уверена в своем праве поступать так, как сочтет нужным. Немногие и нечасто замечали в ней уязвимость, которую она тщательно скрывала.
– Для кого была эта книга? – спросил я негромко, хотя уже знал ответ.
Елизавета отняла руки:
– Для Роберта.
Она вздернула подбородок, словно стремясь опередить мой гнев, и я вспомнил ту мимолетную страсть, которая вспыхнула между нею и Дадли, столь же необъяснимую для меня, сколь и пугающую. Страсть эта опровергала все, что, мне казалось, я знал о принцессе, словно безрассудный прилив, сметая все преграды осторожности – но, благодарение Богу, не инстинкт самосохранения Елизаветы.
Именно к нему я и воззвал сейчас:
– Разве вы забыли, ведь Роберт Дадли и его отец сделали все возможное, чтобы загнать вас и вашу сестру в безвыходное положение? Они пытались возвести на трон Джейн Грей и Гилфорда Дадли. Если бы они преуспели, ваша сестра была бы сейчас в заточении или вовсе мертва, а вам пришлось бы поступать во всем, как сочтут нужным они. Роберт Дадли недостоин вашего участия. Если б вы поменялись местами, вряд ли бы он сделал то же самое для вас.
Глаза ее сверкнули.
– Ты, кажется, забыл, что я знаю, чего на самом деле желал Роберт!
– О нет, я это даже слишком хорошо помню. Он хотел жениться на вас и разделить с вами трон. – Взгляды наши скрестились. – Но сейчас Роберт Дадли и его братья в тюрьме, обвиненные в государственной измене. Если Ренар узнает, что вы сообщались с изменником, он обратит это против вас.
Елизавета побледнела так, что лицо ее казалось высеченным из камня.
– Это не просто книга, – проговорила она. – Я положила в нее письмо. Кортни знает способ переправить его в Тауэр. Он сказал мне, что это безопасно.
Внутренности мои словно превратились в кусок льда.
– Письмо?
– Да, – сказала Елизавета. – Обвенчавшись с Филиппом Испанским, моя сестра уничтожит все – нашу веру, наше будущее, даже нас самих. Роберта должно предупредить об этом. Помолвка Марии может стать его смертным приговором; Филипп непременно потребует от нее… Потребует, чтобы она казнила всех заключенных в Тауэре изменников, прежде чем он ступит на английскую землю.
Я попытался вдохнуть полной грудью – и не смог. Это было больше, чем страшился Сесил, и больше, чем надеялся Ренар, – собственноручное письмо Елизаветы не кому иному, как Роберту Дадли, осужденному за государственную измену. Я не хотел задавать вопрос, который обжигал мне губы; не хотел оказаться лицом к лицу с ужасной правдой о женщине, которой я был безмерно предан. И все же я должен был знать наверняка. Знать, насколько далеко готова зайти Елизавета, и только потом принимать окончательное решение.
– Вам известно, что замышляют Роберт Дадли и Кортни? – спросил я. – Ответьте здесь и сейчас, или же, Бог свидетель, я сию минуту покину двор. Я не смогу служить вам, если вы не будете всецело доверять мне.
Я увидел, как Елизавета, колеблясь, прикусила нижнюю губу. Круто развернувшись, я зашагал к выходу из конюшни. Я действительно намеревался поступить именно так. Никто не станет управлять мной, как бездушной марионеткой. Никто, даже Елизавета.
– Брендан, постой!
Меня остановили даже не эти слова, а дрожь в голосе принцессы. Я оглянулся через плечо.
– Я больше ничего не знаю, – проговорила она. – Клянусь.
Мысленно я услышал голос Сесила: «Ты и я – вместе мы можем провести ее по пути, предначертанному судьбой. Но вначале нам нужно уберечь ее…» В памяти моей живо вспыхнул образ королевы посреди заваленной отрезами комнаты, заговорщические смешки дам из ее свиты, полуприкрытый тканью портрет в углу. Передо мной встал чудовищный выбор. Я мог прямо сейчас повернуться и покинуть Лондон той же дорогой, какой прибыл сюда. Мог вернуться к жизни, которую оставил, отправляясь в путь. Меня вдруг охватила тоска об ином, простом и счастливом существовании, где мы с Кейт поженились бы и обзавелись детьми; где мне не нужно было бы высматривать опасность в каждом темном углу; где не было бы ни тайных планов, ни лжи, обернутой иной ложью.
Простая жизнь, не обремененная обязательством защищать Елизавету.
Вот только, даже мысленно представляя себе заманчивые картины этой иной жизни, я прекрасно знал, что обманываю себя. Мой выбор давно уже сделан. Я сделал его в тот миг, когда согласился служить ей. Согласился по собственной воле, точно зная, какую придется заплатить цену.
В наших жилах течет одна кровь… и моя судьба отныне неразрывно связана с судьбой Елизаветы.
– У нас есть еще время, – сказал я, и принцесса озадаченно взглянула на меня.
– Вернуть ваше письмо, – пояснил я, – и узнать, что замышляют Дадли и Кортни; узнать прежде, чем будет слишком поздно. Ренар хочет получить доказательство государственной измены; если это будет в моих силах, он его получит.
Елизавета вгляделась в мое мрачное лицо.
– Но это будет означать их гибель…
– Иначе погибнете вы, – жестко ответил я. – Этого нельзя допустить. Ничего больше не делайте, ваше высочество; никому ничего не говорите. Позвольте мне вернуть ваше письмо и совершить все, что требуется, даже если придется выдать Роберта Дадли и Кортни.
Руки ее сжались в кулаки:
– Нет. Не могу. Должен быть другой выход.
– Его нет. Письмо – это ваша смерть. Если вы умрете, королевой вам не бывать.
На лице Елизаветы отразилась внутренняя борьба, сумятица противоречивых чувств, которые, без сомнения, обуревали ее с тех самых пор, как она прибыла ко двору и поняла, какую дорогу избрала ее сводная сестра, – дорогу, которая неизбежно привела бы принцессу к отречению от своей веры и от права на престол. Елизавета воевала за спасение себя самой и тех, кто был ей дорог; теперь же ей предстояло сделать нелегкий, мучительный выбор.
– Другого выхода нет, – повторил я. – Либо вы, либо Дадли. Спасти и его, и себя вы не сможете.
– Дай мне подумать! – вскинула она руку и отвернулась.
Снаружи донеслись голоса, сопровождавшиеся стуком дерева о камень. Конюшенные мальчики улюлюкали, женщины едко огрызались в ответ, и, прислушиваясь к этой перепалке, Елизавета выпрямилась и расправила плечи. Она вновь повернулась ко мне, взгляд ее стал отрешенным.
– Да будет так, – тихо проговорила она. – Поступай, как сочтешь должным.
Дамы, которых она отсылала, были уже почти в дверях; времени не осталось. Я нырнул в ближайшее стойло. Припав на колени рядом с озадаченной кобылкой и рывком запахнувшись в плащ, чтобы верней раствориться в тенях, я услыхал, как Елизавета отрывисто, с раздражением бросила:
– Где вы пропадали? Я едва не замерзла тут до смерти, дожидаясь вас. Силы небесные, сколько можно ходить за муфтой и перчатками!
Я различил виноватое бормотание дам, а затем торопливые шаги: они покинули конюшню вслед за принцессой.
Медленно, с дрожью я выдохнул. Елизавета подвергла себя опасности, чтобы спасти Дадли и свое право стать королевой Англии.
Впрочем, когда дело дошло до выбора между жизнью Дадли и своим будущим, она, как я и ожидал, выбрала второе.
Саутуарк
Глава 9
Мне понадобилось время, чтобы овладеть собой. Я слышал, как Елизавета громко окликает конюшенных мальчиков:
– Вернитесь лучше к работе, пока старший конюх не увидал, как бессовестно вы тут транжирите мои денежки! И помните: я желаю, чтобы моему коню давали лучший фураж, а не то дешевое сено, которым вы потчуете всех дворцовых лошадок. Да принесите на ночь побольше одеял, потому что мой Кантила – нежное создание, привыкшее к куда более солнечному климату, чем наш. Если с ним что-нибудь случится, вы у меня попляшете!
Слушая, как мальчишки хохочут от души и обещают сделать все, как она велела, я не смог сдержать улыбку. Даже в величайшей опасности Елизавета заботилась о своем Кантиле, дорогом арабском скакуне, которого баловала, как дитя. Кроме того, принцесса мудро сеяла повсюду, где могла, семена будущей преданности. Эти мальчишки отныне станут ее добровольными рабами: ведь она дала им деньги, чтобы пьянствовать и предаваться азарту в часы работы.
Сейчас эти лоботрясы с топотом разбежались по стойлам, чтобы наконец заняться делом. Никто не обратил на меня внимания, когда я, стряхнув с носа соломинку, отправился к моему Шафрану. Конь приветливо фыркнул и принялся обнюхивать мой плащ в поисках сушеных яблок, которые я обычно приносил с собой. Сегодня я забыл заглянуть в кухни за угощением, а потому извинился перед возмущенно замотавшим головой Шафраном и оглядел ранку на лбу под челкой, о которой упоминал Перегрин. Ранка уже заживала – простая царапина. Шафран был вполне готов к верховым прогулкам.
В эту минуту в стойло ворвался Уриан и бросился ко мне, возбужденно лая. Обернувшись, я увидел Перегрина, вцепившегося в поводок пса; глаза мальчишки сияли, а волосы были растрепаны. Как бы он ни старался привести себя в порядок, но, проведя лишь пару часов без моего присмотра, неизменно выглядел так, словно угодил в ураган.
– Ну что? – нетерпеливо спросил Перегрин. – Ты виделся с ней? Что она сказала?
– Неважно. – Я смерил его взглядом. – Ты что-нибудь узнал?
Он кивнул, понижая голос до шепота:
– На той лошади, которую держит наготове Тоби, Кортни посещает бордель под названием «Соколиное гнездо», что на том берегу Темзы, в Саутуарке, возле Бэнксайд-стрит. Он втюрился по уши в одну тамошнюю шлюшку и сегодня вечером снова отправится туда. Нынче утром он заплатил Тоби.
Я мрачно кивнул, беря в руки потник и уздечку Шафрана.
Лицо Перегрина вытянулось:
– Ты что, недоволен?
Седлая коня, я отозвался как можно мягче:
– Ты справился прекрасно, но больше ни о чем не проси. Все остальное я сделаю сам.
– С чего бы это? – насупился Перегрин. – Я вызнал для тебя нужные сведения и…
Я круто развернулся, цепко ухватил его за ухо, вызвав приглушенный протест, и тихо проговорил:
– Потому что я так сказал.
С этими словами я разжал пальцы, и Перегрин потер ухо.
– Больше никакой самодеятельности. Понятно?