— Ну, вы герои… с голой пяткой на танки. Будь тут немцы, разнесли бы вашу засаду и поехали дальше, не особо напрягаясь. Воевать-то тоже с умом надо…
— Вот, вот. Ваша задача не героически погибнуть самим, а заставить героически погибать противника! — громко добавил Андрей, когда мы уже вышли на поляну со стоящей на ней телегой и привязанными по периметру лошадьми.
— И кто к нам такой умный пришел? Фашистов надо бить, а не думать, кто и когда погибать будет.
Тэк-с, вот тебе и на… Неужели упертый фанатик какой-то попался? Если так, то нам с ними не по пути. Надо будет помочь, чем сможем, и сваливать… Иначе здесь будет чей-то труп, так, помнится, мой ротный реагировал на наши неверные ответы.
— Представьтесь, товарищи.
Хм, это уже другой голос. К тому же явно слабее и старше звучит, скорее всего, раненый, похоже, постарше чином, чем этот, хм… «фанатик», командирские интонации заметнее. Ага, вижу. На телеге лежит. А тот, что рядом присел, — явно политрук и есть.
— Военинженер 2-го ранга Иванов.
— Капитан Мельниченко.
— Лейтенант Колодяжный.
— Батальонный комиссар Кравцов, 87-я стрелковая дивизия. А это мой помощник, политрук Скрипченко.
— Политрук Скрипченко, секретарь комитета комсомола 87-й стрелковой дивизии. А вы, разрешите узнать, из какой дивизии?.
— А мы сборная солянка. Из танкистов, артиллеристов, финансистов и даже запаса. Есть и добровольцы из местных жителей.
Правильно Андрей отбрил этого ферта. А вот выражение лица сего лейтенанта мне совсем не нравится. Тэк-с, похоже, очередной «инженер человеческих душ», чтоб его. Попробуем найти общий язык с батальонным. Мужик, похоже, серьезный, жаль, вроде ранен тяжело. А с этим сталинским соколом, который политучилище закончил, каши явно не сваришь. Этот наверняка лозунгами будет шпарить и героически всех на гибель посылать. Самый нелюбимый мной тип: партактивист-карьерист. Такому все равно, коллективизацию устраивать, кукурузу на Северном полюсе или несогласных с его, истинно партийной, точкой зрения сажать. Ох, сколько такие вот Скрипки мне крови попортили во время службы…
— Так что вы там, товарищи, говорили о нашей засаде?
— А что говорить-то. Непрофессионально и непродуманно. С сорокапяткой с двумя снарядами и столь плохо стреляющими бойцами засады устраивать не просто глу… неправильно, а очень неправильно. Интересно, что ж ваши бойцы так плохо стреляют? В упор — и никого даже не ранили, только хороший трофейный автомобиль испортили.
— Ваша точка зрения понятна, товарищ военинженер. Что вы хотите, все бойцы, кроме артиллеристов и вот старшины с напарником, — это призванные из запаса на большие учебные сборы. А вы что думаете, товарищ капитан?
— Что тут скажешь, Сергей правильно отметил. И, кроме того, пора бы уже заметить, что немцы пока по ночам не воюют и тем более по лесным дорогам по ночам не ездят.
— Понятно. Что же, похоже, мы с товарищем политруком ошиблись, такой приказ отдавая. Жаль, что вы нам раньше не встретились, профессиональных военных нам не хватает. Тем более что пограничники еще и охраной перебежчика заняты.
— Извините, товарищ батальонный комиссар, а вы разве не профессиональный военный?
— Нет, меня в армию всего полгода назад призвали. Прямо с секретарей заводского комитета партии. Товарищ политрук у нас политическое училище закончил, а не командное.
Вот, вот… точно угадал. Замполит, бл… самый худший вариант. Делать ничего не можем, даже программу партии своими словами изложить, а амбиции как у императора… Черт, я так надеялся на везение. Ну, не все пьяному халява, иногда и вытрезвитель бывает…
А картина фантастическая, черт возьми! Поляна, фырканье лошадей, отдаленный гомон стоянки и приглушенный шум моторов подошедшей колонны, восходящее солнце, освещающее группу людей, собравшихся вокруг телеги и обсуждающих возможности выжить и победить в тылу самого опасного противника, с каким сталкивалась русская армия в двадцатом веке. Бл… опять отвлекся. Что-то меня на лирику потянуло…
— … предлагаю вам взять командование группой в свои руки. Я буду вашим замом по политчасти…
— Остальных командиров разрешите назначить мне самому?
— Ну что ж, товарищ капитан, вам и карты в руки. Командуйте.
Ага, уже лучше. Странно только, что комиссар так быстро согласился. А для летехи этого я уже придумал великолепную должность. Вот только с Андреем вдвоем останемся, я ему подскажу…
Кстати, а за Еленой не догадались послать! Пусть раненых осмотрит. Политрук-то тоже ранен, оказывается, сейчас засек. Но держится неплохо, виду не показывает. Может, я и ошибаюсь, зря про человека плохо думаю? Увы, но слишком уж он на моих знакомых «политических воспитателей» похож…
— Фельдшера пригласить надо, пусть товарища комиссара посмотрит.
— Точно. Молодец Сергей, правильно сообразил, а то мы слишком увлеклись разговорами. Сейчас, товарищи, мы вам нашего фельдшера пришлем, а сами пока делами займемся.
Ну, пошли. Глянем, как там «Рыжий», да и на перебежчика надо было бы глянуть. Во, ищщо мысля. А финансист вроде с той же дивизии, может, его эти политотдельцы знают.
— Скажите, а такой лейтенант Скобелев, финансист, не из вашей дивизии будет?
— Да, есть такой. Я лично его с финансовыми документами и кассой в тыл отправил. А в чем дело?
— С нами он сейчас. Не доехал до тыла, немцы быстрее прорвались.
— Понятно. Жаль, конечно, но ничего не поделаешь. Документы и деньги он, надеюсь, сохранил?
— Конечно.
— Ну и отлично. Надеюсь, выйдем вместе к нашим, сдаст по назначению.
Отлично, вот и проверил. По крайней мере, этот, похоже, не шпион. А то мелькали у меня подозрения…
Так, что у нас тут? Неплохо устроились. Танк и машины на поляны загнали, ветками маскируют. Молодец Скобелев, сообразил. А путь, интересно, замаскировали? Не хватало, чтобы немцы по нашим следам сюда пришли. Не, молодец «финик», неплохой офицер получиться может. Причем строевик… Хм, а как же Музыка? А, вот и он. С пулеметчиками занимается. Тоже неплохо.
— Андрей, можно на минутку?
— Да, сейчас, народ распределю, и на отдых.
— Отлично. Тогда жду у танка.
Ну, и как тут у нас? Тэк-с, Кузьма не подвел, машину довел нормально и техобслуживанием занимается. Помогу, пока Андрей освободится…
28 июня. 1941 год. Украина. На лесной поляне
Утро собравшееся на полянах в лесу войско встретило подготовкой к отдыху. Быстро позавтракав (или, вернее, поужинав, если учесть перевернутый график жизни), отдыхающие бойцы расположились в машинах и на охапках ветвей, а те, кому не совсем повезло, отправились на посты. Закончивший техобслуживание кавэшки Сергей, освободившийся Андрей и Семен собрались втроем на уже знакомой поляне. Делая вид, что осматривают лошадей, они отошли на самый край поляны. Устроившись на корягах и дождавшись, когда Ленг, настороженно обошедший лошадей, приляжет неподалеку, получив от Андрея команду охранять, попаданцы наконец-то смогли откровенно поговорить обо всем, что с ними случилось.
— Кажется, гос… товарищи, первый этап нами пройден. Худо-бедно, но мы легализовались. Хотя есть некоторые сомнения, но пока выжили… — как всегда, по праву начальника инициативу в обсуждении взял на себя Андрей Мельниченко.
— Выжить-то выжили, а вот насчет легализации не уверен. Еще ведь через линию фронта выходить. Как там нас гэбисты встретят? Ни документов, ни приличной легенды. Заметут, на х… И ничем нам наши подвиги не помогут, как Рычагову и Смушкевичу не помогли, — ответил пессимистично настроенный Семен Бридман, выглядевший как воплощение безнадежности. Лишь изредка, когда его взгляд устремлялся к стоящей на другой стороне поляны телеге, у которой продолжала возиться с ранеными Елена, лицо его ненадолго озарялось, но практически сразу его сменяло выражение хмурой безнадежности.
— Не дрейфь, Сема. Если мы будем вести себя по-прежнему да не дадим свой отряд разбить, то сто процентов нас ни один особист проверять не будет. И учти, что в армии ГБ нет. Есть особые отделы. Они же должны подчиняться командиру. Любой командир в нынешних условиях, получив в свое распоряжение боеготовый отряд, даст особисту два часа на опрос, а отряд бросит в бой, — постарался развеять сплин коллеги Сергей и, улыбаясь, продолжил: — Хуже другое. Как бриться будем? Ладно, сейчас в поселке удалось по одному быстренько побриться. А потом? Местные точно одноразовых бритв не поймут. Да и их у меня всего пять штук, то есть уже только две свежие остались.
— Вечно за вас шеф думать должен, — с иронией заметил Андрей. — Я уже три несессера офицерских затрофеил. Так что учитесь золингеновской опаской бриться. Только осторожно, трупы мне не нужны. Но давайте-ка лучше к предыдущей теме вернемся… о проверках… есть у меня поганое чувство, что кто-то из встреченных нами засланный казачок… и, думаю, скорее всего, ГБ.
Сергей и Семен внимательно посмотрели на Андрея. Его феноменальное чутье на засланцев из налоговой или от братвы не раз спасало фирму от неприятностей. Поэтому к таким заявлениям шефа его ближайшие сотрудники всегда относились с уважением.
— Хм. Есть у меня кое-какие подозрения. Правда, я на немцев грешил. Да и как могли конкретно к нам человека заслать, не понял? — заметил Сергей.
— Почему обязательно к нам? Просто «независимое изучение» положения дел в армии, попал в окружение и прибился к нашему отряду, — ответил Андрей. — Так что все наши ляпы могут уже быть запротоколированы и готовы для доклада наверх.
— Тогда точно, как я и говорил, нам полный песец. И закрутят нам руки за спину… — опять пессимистично начал Семен, но договорить не успел. Ленг заворчал, предупреждая о появлении посторонних. К беседующим попаданцам подходили Колодяжный, Музыка и Скобелев, беседующий о чем-то со Скрипченко.
— Разрешите присоединиться, товарищи командиры? — весело спросил Музыка.
— Присаживайтесь. Что, не отдыхается? — ответил Мельниченко.
— Какой тут сон… — вздохнул Колодяжный.
— Ничего, Евгений, сейчас я вам задачи нарежу и сразу спать захочется. Слушайте. Всех бойцов опросить, проверить знание оружия и военную специальность. Пожалуй, этим займутся военинженер Иванов, лейтенант Колодяжный и политрук Скрипченко. Им помогают лейтенанты Скобелев и Музыка. Товарищ политрук будет помощником товарища комиссара и заместителем начальника штаба по строевой части и делопроизводству. Поэтому ему иметь полный список личного состава с указанием военной специальности, оружия… ну и все необходимые данные соответственно. Далее: лейтенант Колодяжный, военинженер Иванов, отобрать подходящие кандидатуры для экипажей танков. Если не удастся набрать пару экипажей, второй танк пока будем везти на трейлере. В перспективе на базе этих танков создаем взвод под командой Иванова. Это будет наша основная ударная сила. Военинженер Иванов одновременно будет моим начальником штаба и заместителем по технике, а лейтенант Колодяжный — по артвооружению.
Поэтому лейтенанту Колодяжному проверить состояние орудия и знания артиллеристов.
Артиллерийский расчет оставляю под командованием… кто там командовал, товарищ политрук?
— Командир орудия сержант Рогальчук, — вздрогнув от неожиданного вопроса, ответил Скрипченко.
— Отлично. Вот он и будет командовать расчетом. Когда товарищ военинженер разберется с трофеями, то из артиллерийского расчета и трофейного миномета делаем взвод поддержки. Командира взвода назначу позднее.
После опроса организуем два… хм… взвода стрелков. Командовать ими будут Скобелев и Музыка. Технических специалистов сводим в отделение технической поддержки. Наши же пограничники будут разведывательным отделением. По окончании опроса и распределения жду от товарища политрука установочный приказ по отряду. Всем ясно?
— А что с перебежчиком делать будем? И с пленными? — спросил Сергей Иванов.
— Для охраны пленных будем выделять по человеку с каждого отделения. Что касается перебежчика… Раз он добровольно к нам перешел, то ему дороги назад нет. Распределим по воинской специальности.
— Вы не слишком рискуете? Вдруг это немецкий шпион? Сбежит и нас выдаст? — спросил недоверчиво Музыка.
— Если он заслан для долговременного внедрения или сознательно перебежал — не сбежит. Да и что немцам дадут сведения о небольшом отряде, когда целые наши дивизии в тылах шатаются. А после выхода пусть с ним компетентные органы разбираются.
В это время сидевший с расстроенным видом Семен вдруг дернулся, словно пытаясь встать. Оказалось, что к беседующим подошла Елена, закончившая обрабатывать раны комиссара. По ее словам, Кравцов просил Андрея подойти к нему. Извинившись, Мельниченко с трудом поднялся со своей неудобной коряги, чуть не уронив сидевшего на ней же и неотрывно смотревшего на Елену Семена, и пошел к телеге. Остальные собеседники тоже начали подниматься и расходиться. Полученные задания требовалось выполнять, а пока бойцы будут отсыпаться после бессонной ночи в засаде или за рулем, можно было недолго отдохнуть и самим. На месте остался только Сергей, с иронией следивший за Семеном, который, пристроившись рядом с Еленой, молча шел, «незаметно» искоса поглядывая на девушку.
28 июня. 1941 год. Украина. Сергей Иванов
Хм, кажется, Сему зацепило, и серьезно. Давненько я его в таком состоянии не видел. Пожалуй, только года два назад он так вокруг новенькой секретарши увивался. Стихи даже сочинял, пока не выяснилось, что она лесби… Вот облом был. Так он эти два года и ходил словно в воду опущенный. Смотри, смотри, даже хандра у человека пропала… Эх, молодежь! Это мне уже, как тому мужику из анекдота, и отсюда все хорошо видно, а он еще не нагулялся…
Интересно, о чем там Андрей с батальонным так долго разговаривают? Еще странно, чего это вдруг батальонный резко к нам хорошо относиться начал?
Эх, а самое главное Андрей и пропустил. Кто нас кормить будет? Шеф-повара надо, однако. Хорошо, что кухня полевая у Рашке тоже с собой была и продуктов запас. Вот и надо кого-нибудь подобрать, чтоб готовить мог, а то сухомятка достала. Словно первые дни после развода, но тогда мне и жрать особо не хотелось…
Бл… ё… во все щели! Это что ж получается, Максимку-то я теперь уже и не увижу никогда? Конечно, бывшая моя, стервозная Светка, и так особо с ним встречаться не давала, да и он последнее время не очень рвался встретиться. Да, заканчивать институт будет он уже без меня. Не-е-е, плохо, когда время свободное появляется… Пока одно за другим дела наваливались, некогда и подумать было… Теперь понял, чего Сема так хандрил. Он у нас натура тонкая, армией не огрубленная, вот первым и осознал… твою ж мать… Так что осталась моя квартирка пустая, и что будет без меня Мурка делать? Ну, пока за ней соседка присмотрит. А потом? Ведь Светка ее точно выкинет. Эх, мурлыка моя… И Максим…
Да, а шеф вообще молоток. Не скажешь, что переживает. Впрочем, у него с женой тоже какие-то контры были. А ведь двух своих дочек он очень любит… Эх, а где моя фляжка…
Тьфу, давно неразбавленный не пил… задохнулся… Полегчало? Не пойму…
Попробую лучше вспомнить, что в эти дни на этом направлении творилось. Тэк-с, что я помню? Ну, Попель с Рябышевым, эти далеко на юге, под Дубно дерутся. Потом вроде где-то восточнее какую-то панцердивизию наши авиацией долбают, пока Попель ей снабжение перекрыл. Но вот что здесь было? Черт, не помню… Стоп, стоп, кажется, завтра-послезавтра дождь должен сильный пойти. Точно! И в наступление наши попробуют перейти! Как раз где-то в этом районе. Девятнадцатый или двадцать второй мехкорпус, не вспомню никак. Им еще эсэсовская дивизия во фланг ударит.
Но вообще-то это все в пользу бедных. Все равно мы дня два простоим… Надо парковый день на технике сделать, надо реорганизацию выполнить и, пусть «пеший по-машинному», учение провести. «Рыжего» доработать не мешает, пусть даже воздухофильтр дополнительный поставить. Благо место я уже присмотрел, а реммастерская у немцев неплохая. Да и автоматический гранатомет собрать и посмотреть. Вроде бы во втором ящике даже и гранаты были…
Черт, все равно перед глазами Максим, Мурка и даже Светка… В первые, самые счастливые, наши дни… О, Ленг, ты что ко мне прибежал? Андрей идет, ясно. Еще, что ли, принять?
— Все пьешь? Небось прошлое вспомнил? Дай-ка и мне, нечего в одну глотку употреблять. Думаешь, одному тебе плохо?
— А, Андрей! Держи. Выпей за тех, кого с нами нет и не будет. Глоток. Вот у меня и сухарь завалялся зажевать.
— Глоток приму. И даже два. А больше — нет. И тебе запрещаю. Не до того. Встряхнись… Кхе-кхе… Хорошо пошло… на, глотни.
— Уффф… Ну, о чем вы там с батальонным говорили?
— Уффф… Хрм… О чем… смеяться будешь… Как в романе каком дамском… хрм… Он, оказывается, в Средней Азии с прадедом моим вместе против басмачей воевал. Потом на гражданку ушел, а прадед так и погиб от пули басмача. А в том году, видишь, Кравцова призвали.
— Погоди. Это с тем, что в тридцать седьмом погиб? Я думал, он под репрессии попал, ты ж про басмачей не упоминал. А что батальонного призвали, это ж знаменитый, резунистами расписанный, призыв номенклатуры в армию, что ли?
— Ну да, он и есть. А я, кажется, говорил, что на прадеда похож. Говорил? Ну вот, Кравцов меня сразу за родственника своего боевого друга и признал.
— Теперь понял, чего это он так к тебе сразу доверием воспылал. То-то я все голову ломаю. Ну, и что ты ему сказал?
— А что я ему могу сказать? Сказал, что родственник. Что с Азии сюда переехал. Он Ленга признал, помнит эту породу. Удивился только, что большой такой и окрас чисто черный. Ну и пытался расспрашивать, где да как… Ё…ь, еле от его вопросов общими фразами отделался и на доклад о предстоящих действиях переключился. Только это и спасло. Расколют нас при более-менее глубоком бурении, тут Семен прав. Где служили, с кем работали… сколько хлеб стоит. Ты помнишь? Нет? Я, когда последний раз в Россию ездил, купил книгу одну по истории, было там кое-что… Попробую вспомнить на досуге и тебе с Семеном рассказать. Вот теперь все. Отдыхать срочно. Пару часов у нас с тобой есть… Вот так… Как там в песне: «Ну что ж, друзья, коль наш черед, так будет сталь крепка. Пусть наше сердце не солжет, не задрожит рука…»