– Вы, как я понимаю, намекаете на то, что можете помочь ей быть осторожной? – спросил Мейсон.
– Я не знаю, к чему вы сейчас клоните, но вы поняли, чего я добиваюсь. – Она ухмыльнулась, положила руки на широкие бедра, подняла кверху подбородок и, не мигая, уставилась в лицо адвокату.
– Не могли бы вы все объяснить подробнее? – попросил Мейсон.
– Девушка замужем, – сообщила миссис Мейфилд.
– В самом деле?
– Да. Это что-нибудь значит?
– Теперь нет, – ответил Мейсон. – Насколько я понимаю положения завещания, мистер Нортон имел право аннулировать траст-фонд в случае замужества мисс Челейн, предоставив ей небольшую сумму денег и передав остаток в благотворительные учреждения. Он мог действовать на свое усмотрение. Он умер, не воспользовавшись этим правом. Поэтому управление имуществом, осуществляемое доверенным лицом, закончилось.
– Не будьте так уверены, что он ничего не сделал с этим траст-фондом, – заметила экономка.
– А он что-то сделал?
– Предположим, – начала женщина, не отвечая прямо на вопрос адвоката, – Фрэн Челейн очень здорово поругалась с дядей после вашего ухода. И, предположим, он тогда заявил ей, что даст пять тысяч долларов из оставленных ей отцом, а остальное переведет в благотворительные организации.
– Он это заявил?
– Я спрашиваю, что было бы, если бы он это сделал?
– Но доказательства подобных заявлений отсутствуют, – заметил Мейсон.
– Сейчас отсутствуют.
– Что конкретно вы имеете в виду? – спросил адвокат.
– Предположим, такие доказательства есть!
– Мы займемся решением этой проблемы, когда она встанет перед нами.
– Ну тогда, если вы не желаете договориться со мной, она точно встанет! – рявкнула экономка.
– Это маловероятно. Миссис Мейфилд, если вы намекаете на что-то в отношении мисс Челейн, вам придется подкреплять эти намеки доказательствами, а они в данном случае указывают на то, что мисс Челейн покинула дом до одиннадцати вечера, а вернулась только в начале первого.
– Да, на это указывают доказательства, и вам следует проследить, чтобы они не изменились.
– Я все равно не понимаю вас, – сказал Мейсон.
– Поймете, когда заставите Фрэн открыть вам всю правду, а не пускать пыль в глаза. Я не позволю вам обдурить меня здесь вашей юридической терминологией. Я заявила вам, чего хочу, но я достаточно умна, чтобы не начать угрожать вам.
– Другими словами, вы хотите денег.
– Да.
– Прекрасно. Насколько я понимаю, денег хотят все.
– Вы отлично знаете, что я имею в виду, но, если вам нужны дополнительные доказательства, вам следует поинтересоваться, чем во время убийства занимался Роб Глиасон.
– Глиасон? – Мейсон в удивлении приподнял брови. – Да его же не было тогда в доме.
– Это вы так думаете.
– Он находился здесь?
– Спросите у вашей клиентки, – посоветовала экономка.
Мейсон внезапно повернулся, широко расставил ноги и уставился на миссис Мейфилд.
– Послушайте, моя дорогая, – сказал он тоном, в котором обычно выступал в зале суда, – не знаю, приходило ли вам когда-нибудь в голову, что вы можете оказаться виновной в совершении тяжкого преступления. Если вы пытаетесь угрожать мне или мисс Челейн, делая разные намеки, чтобы мы заплатили вам, вы виновны в вымогательстве, а в деле об убийстве вымогательство считается очень серьезным преступлением.
Черные бусинки глаз враждебно уставились на адвоката. Они просто горели ненавистью.
– Вы меня совсем не испугали, – сообщила она.
– А мне бы хотелось заявить вам, что вы меня тоже ни в малейшей степени не испугали, – ответил адвокат.
– Я не пытаюсь запугать вас – пока, – ответила она. – Я просто сообщила вам кое-какие факты.
– Какие?
– То, что я собираюсь получить деньги. В противном случае их никто не получит.
– Никто?
– Ни вы, ни девушка.
– Это было бы очень неприятно, – бесстрастным тоном ответил Мейсон.
– Правда? А если вы не разберетесь, с какой стороны бутерброд намазан маслом, я, не исключено, найду еще кого-то, кто с готовностью мне заплатит. Например, кое-какие благотворительные учреждения.
– В самом деле? Я что-то вас не понимаю. Не могли бы вы поточнее объяснить, к чему вы клоните? – попросил Мейсон.
– Я слишком сложна для вас, господин адвокат. Занимайтесь своим собственным расследованием. Не думайте, что имеете дело с глупой женщиной. Очень плохо, если вы меня недооцените. Поговорите с Фрэн Челейн, а потом можете вернуться к разговору со мной.
– Я уже говорил с мисс Челейн, – ответил Мейсон.
Смех, прозвучавший в ответ, был неприятным и язвительным.
– Нет, вы не говорили с ней, вы слушали ее. Фрэнсис Челейн – самая искусная маленькая лгунья в мире. Не слушайте ее. Говорите с ней. Выведите ее из себя, и тогда вы, несомненно, узнаете массу интересного.
Женщина повернулась и вышла из оранжереи быстрыми, резкими шагами, энергия в ней била через край.
Мейсон следил за широкой спиной все замечающими глазами, подернутыми пеленой задумчивости, пока она не скрылась из его поля зрения.
Адвокат продолжал стоять на том же месте, когда в оранжерею зашел мужчина с копной седых волос и проницательными серыми глазами. У него был серьезный, достойный вид, неторопливая походка и спокойное лицо.
Мейсон сделал в его сторону легкий поклон.
– Господин судья, мне приходилось выступать перед вами, – в качестве приветствия сказал адвокат.
– Перри Мейсон, насколько я понимаю. Добрый вечер, мистер Мейсон, – поздоровался судья Пурлей.
– Я думаю, уже следует говорить «доброе утро», – заметил адвокат. – Скоро начнет светать.
Судья Пурлей нахмурился.
– А я торопился домой. Очень устал, – признался он.
– Полиция уже закончила? – поинтересовался Мейсон.
– По-моему, да. Они поймали того, кто это сделал.
– Того парня, Девоэ?
– Да, его. Он все здорово смазал, если хотите знать мое мнение.
– Я еще не слышал всех подробностей, – постарался пригласить судью рассказать его версию событий Мейсон.
Судья Пурлей выбрал одно из кресел, сел, вытянул ноги, устало вздохнул и достал сигару из кармана жилетки.
Он осторожно откусил кончик, понюхал и пробормотал:
– Простите, мистер Мейсон, но это моя последняя, и я просто не могу себе в ней отказать.
– Не беспокойтесь. Я курю только сигареты, – ответил Мейсон.
– Убийцу, конечно, смутило то, что мы повернули и сразу же поехали обратно в дом, – ровным голосом рассудительно начал судья. – Он рассчитывал, что у него будет где-то полчаса, чтобы замаскировать преступление. Услышав, что мы возвращаемся, он понял, что ему остается единственный план действий: забраться в кровать и притвориться в стельку пьяным. От него, конечно, здорово разило виски, и он очень правдоподобно имитировал состояние опьянения. Фактически, возможно, он на самом деле залпом выпил сколько-то виски, чтобы опьянеть. За короткое время, в общем-то, можно выпить немало этого напитка.
– Да, если есть что пить, – улыбнулся Мейсон.
Судья не увидел в замечании ничего смешного. Он оценивающе посмотрел на Мейсона.
– У него было что пить, и в достатке.
– Если не ошибаюсь, он работает здесь шофером? – спросил адвокат.
– Да.
– А он разве никуда не собирался? Нортон же велел ему завести одну из машин и отправиться по поручению?
– Если я все правильно понял, – сказал судья, – то произошло следующее: Нортон хотел, чтобы его секретарь забрал в доме мистера Кринстона какие-то бумаги, а шоферу требовалось потом заехать за секретарем.
Мейсон внимательно посмотрел на судью:
– Давайте попробуем разобраться, как все произошло. Нортон попросил у вас разрешения отправить Грейвса в вашей машине, не так ли?
– Да. Нортон обратился не ко мне, а к мистеру Кринстону. Я, конечно, слышал его просьбу, сидя в машине. Он крикнул из окна.
– Давайте воспроизведем ход событий начиная с того момента, – предложил Мейсон. – Грейвс спустился вниз, чтобы присоединиться к вам двоим. Разумно предположить, что затем Нортон позвал шофера. Возможно, он просто велел ему подняться в кабинет. На это ушла бы минута-две.
– Правильно, – устало согласился судья. – Но, простите, господин адвокат, я не думаю, что мы что-нибудь выясним, воспроизводя таким образом ход событий.
– Я просто пытаюсь уточнить, сколько у них было времени, чтобы поссориться.
– Что вы имеете в виду? – внезапно заинтересовался судья Пурлей.
– Если преступление было совершено к тому моменту, когда вы оказались на возвышенности, и если за это время Нортон вызвал шофера и произошла ссора, то она в таком случае была не мгновенной, а давнишней, – высказал свое мнение Мейсон.
– Совсем необязательно. Ссора могла начаться прямо в кабинете. Фактически, разумно ли предполагать, что Нортон оставил бы Девоэ у себя, если бы у них были какие-нибудь нелады?
У Мейсона заблестели глаза.
У Мейсона заблестели глаза.
– В таком случае вы должны согласиться, что возможности на долгое обдумывание не было.
Судья Пурлей в удивлении посмотрел на адвоката:
– К чему вы клоните?
– Ни к чему, – ничего не выражающим тоном ответил Мейсон.
– С точки зрения закона, – сообщил судья Пурлей таким тоном, словно выносил приговор, – для предумышления не требуется никакого отрезка времени. Мгновенное предумышление – это все, что нужно для того, чтобы считать преступление убийством первой степени.
– А теперь давайте посмотрим на дело под другим углом. Насколько я понимаю, одно из окон было открыто, и под ним обнаружили следы, не так ли? – продолжал Мейсон. – Это означает, что в дом проник вор-взломщик.
– Все это было подстроено, – сообщил судья Пурлей. – Полиция уже разобралась с этим вопросом.
– Вот именно. Но ведь для того, чтобы подготовить улики, требовалось время. Я хочу сказать, что нет доказательств, указывающих, когда следы появились под окном – до совершения убийства или после. Полиция склоняется к теории, что после. Но ведь нельзя исключать возможность, что они оказались там до убийства.
Судья Пурлей наблюдал за адвокатом сквозь голубой сигарный дым. Он в задумчивости нахмурил лоб.
– В таком случае не имеет значения тот факт, что Нортон послал за шофером, – сделал вывод судья. – Шофер уже дожидался нашего отъезда, чтобы войти к Нортону в кабинет.
– Теперь вы начинаете улавливать суть дела, – заметил Перри Мейсон.
Судья Пурлей уставился на кончик сигары.
– Вы были в комнате, где произошло убийство? – тихим голосом спросил адвокат.
– Да. Они позволили мне осмотреть ее.
– Тогда, если я могу вас об этом спросить, не заметили ли вы чего-нибудь необычного? – поинтересовался Мейсон.
По судье Пурлею было заметно, что вопрос принес ему огромное удовлетворение. Он откинулся в кресле и заговорил медленно, отчетливо произнося каждое слово, периодически жестикулируя сигарой:
– Удар по голове нанесли сзади – очевидно, когда Нортон сидел за письменным столом. Он упал вперед, лицом на стол и не сделал после этого ни единого движения. Слева от него стоял телефон. На письменном столе были разбросаны какие-то бумаги, лежали конверт, чистый лист и страховой полис на украденную машину.
– Значит, пропавшая машина была застрахована?
– Конечно. Это естественно.
– Вы уверены, что это страховой полис на украденную машину?
– Да, я его проверил, впрочем, и полиция сделала то же самое. Полис на «Бьюик», заводской номер совпал. Страховка охватывала все случаи.
– Вы знали Эдварда Нортона при жизни, господин судья? – поинтересовался Мейсон.
– Нет, никогда его раньше не видел. Я хорошо знаком с мистером Кринстоном, партнером мистера Нортона. Мистер Кринстон столько раз рассказывал мне о нем и его странностях, что у меня даже появилось чувство, что я знаю его лично. Но я его никогда не видел. Сойтись с мистером Нортоном, насколько мне известно, было практически невозможно, а деловых отношений между нами не было.
Внезапно Мейсон резко повернулся к судье Пурлею.
– Господин судья, Эдварда Нортона убили не в результате ссоры, – заявил адвокат.
– Вы снова возвращаетесь к временно́му фактору? Что времени на ссору не оставалось?
– Частично. Девоэ не успел бы подняться в кабинет, поссориться с Нортоном и довести себя до такого состояния, чтобы схватиться за трость. Более того, подстроенные улики имели целью перевести подозрение на воров-взломщиков, убивших с целью кражи.
Судья Пурлей неуютно заерзал в кресле. В нем шла внутренняя борьба: поделиться с Мейсоном информацией или воздержаться. Адвокат следил за ним, словно ястреб, который кружит над склоном горы в поисках добычи.
– Я должен сказать, господин адвокат, – наконец заговорил судья Пурлей, – что вы очень логично рассуждаете. Мне, наверное, не следует упоминать то, что я сейчас вам открою, но, поскольку вы уже так много знаете, вреда не будет, если я подтвержу ваши подозрения или, лучше сказать, ваши умозаключения.
– Значит, мотивом была кража?
– Да, – кивнул судья.
– Деньги?
– Очень крупная сумма. У мистера Нортона при себе на момент смерти было более сорока тысяч долларов наличными. Деньги лежали в бумажнике во внутреннем кармане пиджака. Когда тело обнаружили, карманы оказались вывернутыми, а бумажник вынут из кармана и брошен на пол рядом с телом – пустой, конечно.
– Залезли во все карманы?
– Да. Их все вывернули наизнанку, – ответил судья Пурлей.
– Полиция нашла деньги?
– Эта информация будет объявлена несколько позднее, – заявил судья. – Но я могу вам строго конфиденциально сообщить, что да. Две тысячедолларовые купюры оказались в кармане брюк Девоэ. Их идентифицировали по номерам как деньги, находившиеся у Нортона. Девоэ же заявил, что понятия не имеет, как они попали к нему.
– А выяснили, почему у Нортона при себе была такая большая сумма наличными? – спросил Мейсон.
Судья Пурлей хотел было ответить, но остановился:
– Мне кажется, господин адвокат, что я и так уже предоставил вам массу информации. Конечно, ваша заинтересованность в деле хотя и не противоречит интересам полиции, но все же не идентична. Большая часть информации была предоставлена мне конфиденциально, как судье, и я не считаю, что мне следует открывать ее кому бы то ни было.
В глазах адвоката промелькнул веселый огонек, когда он рассматривал грузного судью. Судья Пурлей отличался высоким самомнением.
– Конечно, господин судья, я понимаю ваше положение. Я не хочу, чтобы вы считали, что мной руководит простое любопытство. Я пытаюсь воспроизвести все происшедшее у себя в голове. Заинтересованные стороны поставили меня в известность о том, что я буду заниматься вопросами имущества, а при сложившихся обстоятельствах мне, естественно, требуется полная информация.
– Именно поэтому я рассказал вам так много, господин адвокат. Вы, конечно, отнесетесь к полученным сведениям как к строго конфиденциальным.
– Несомненно! – ответил Мейсон, и в голосе его прозвучала легкая издевка, что заставило судью Пурлея быстро поднять на него глаза. Однако лицо адвоката оставалось ничего не выражающим и невинным.
Глава 9
Солнечные лучи проникали сквозь большое окно и заливали массивный стол Эдварда Нортона.
В одном из кресел сидел полицейский, изо рта у него торчала потухшая сигарета, в руках он держал карандаш и блокнот. Дон Грейвс, компетентный секретарь усопшего, проверял документы.
Мебель в комнате оставалась на тех же местах, что и в ночь убийства. По приказу полиции вещи по возможности старались не двигать и не перекладывать с места на место.
Перри Мейсон, адвокат, представляющий заинтересованную сторону, занимался инспектированием деловой активности убитого.
Стоявший у сейфа Дон Грейвс повернулся к Мейсону:
– Этот отсек, сэр, содержит всю документацию, относящуюся к делам фирмы «Кринстон и Нортон».
– Прекрасно. Вы, насколько я понимаю, отлично осведомлены насчет содержания этих документов, не так ли?
– Да, сэр.
– Не могли бы вы в общем и целом рассказать о финансовом положении фирмы? – попросил Мейсон.
– Было сделано несколько очень неудачных инвестиций, сэр, взяты обязательства, в результате которых получился большой дефицит – где-то около миллиона долларов. Но, за исключением этого, дела находятся в хорошем состоянии. Если не ошибаюсь, примерно восемьсот тысяч долларов депонированы в различных банках. Вам нужны точные цифры?
– Да. Я хочу знать финансовое положение, – ответил Мейсон.
Грейвс достал из сейфа какую-то книгу и открыл ее.
– Финансовое положение несколько лучше, чем я думал, сэр. В «Сиборд Секонд Нэшэнал Траст» лежит восемьсот семьдесят шесть тысяч пятьсот сорок два доллара и тридцать центов, а в «Фармерс энд Мерчантс Нэшэнал» – двести девяносто три тысячи девятьсот четыре доллара и пятьдесят центов. Долговые расписки, связанные с убытками фирмы, хранятся в банке «Вилерс Траст энд Сейвингс» – на девятьсот тысяч, к тому же по ним еще набежали проценты. На счет в том банке положено семьдесят пять тысяч долларов.
– А что с траст-фондом? Меня интересует капитал, которым мистер Нортон управлял в пользу Фрэнсис Челейн.
– Здесь все в прекрасном состоянии, – ответил Грейвс. – Более миллиона долларов вложено в акции, облигации и другие ценные бумаги. Вы можете взглянуть на список. Мистер Нортон очень ответственно относился к своим обязанностям доверенного лица и тщательно вел учет вложений.
– Имеются ли какие-либо обязательства по доверительному счету? – спросил Мейсон.
– Нет, сэр. Ни доллара задолженности. Это нетто-активы.
– Вы можете что-то сказать по личному счету мистера Нортона – за рамками фирмы «Кринстон и Нортон»?
– К сожалению, нет, – ответил секретарь. – Личные дела мистера Нортона находились в таком состоянии, что бухгалтерского учета не требовалось. Большую часть информации он держал в голове. Фактически все коммерческие сделки проходили через фирму. Личные дела мистера Нортона ограничивались покупкой акций и облигаций с золотым обрезом[1], которые он хранил в сейфе в банке.