– Кто–то может войти.
– Я закрыл дверь.
– Саша! – взвизгнула я, когда он дернул меня к краю столешницы, – Прекрати!
Я сжала ноги, больно стукнувшись коленками, но он с силой раздвинул их и встал между ними. Запечатлев долгий поцелуй на моих губах, он быстро приступил к делу.
Когда я с диким воплем испустила дух и рухнула на стол в изнеможении, он фыркнул и ободряюще хлопнул меня по ляжке.
– А теперь, дуй на рабочее место.
Я рассмеялась и принялась приводить в порядок смятую одежду. Когда я была уже на пороге, босс заявил тоном доминирующего самца:
– Я отвезу тебя домой после смены. Это не обсуждается.
Да, пожалуйста.
Выйдя в зал, я снова увидела, что ничего не изменилось. Земля не сошла со своей орбиты, Луна не взорвалась в небе, и ковролин все такой же бордовый.
И все же, что–то определенно стало другим. Но я никак не могу нащупать – что?
ГЛАВА 19
Стаю невесомым, глаза закрываю
В твоей атмосфере растворяюсь
Окутаю тело ласкающим ветром
Но никогда, никогда не коснусь
Мобильник пронзительно завизжал в наушниках, и я поморщилась. Пора менять рингтон, Алиса!
Номер незнакомый, с кодом Финляндии. Снимаю трубку:
– Да?
– Лиса–Алиса? – проверещал Никита на том проводе.
– Привет, Никитос, – обрадовалась я.
– Чем занимаешься?
– Гуляю, – сообщила ему я, заглядывая в коляску к Тео.
– Какие планы на шестнадцатое августа?
– Вроде никаких, а что?
– Ты не слышала о Dream Holi фестивале? – спрашивает мой школьный друг, а я прикидываю, слышала я или нет, – Это праздник индийских красок. Будет на Певческом.
– Не слышала, – честно признаюсь я, уставившись в огромный купол сцены.
Я как раз на Певческом поле.
– Не хочешь сходить с нами? Будет весело перемазаться красками.
– А какой это день недели?
– Суббота.
– Я работаю, – говорю я с ноткой досады в голосе.
– Возьми отгул.
– Не уверена, что получиться. Мой босс – чудовище, – говорю я, – Но я постараюсь что–нибудь придумать.
– Ладно, буду надеяться. Я думал зайти в гости, но у меня очень плотный график тренировок, – выдыхает Никита, – В общем, это мой номер. Если что, звони.
– Окей.
– Пока.
Отключаюсь, не попрощавшись.
В общем–то, что мой босс – монстр недалеко от истины, но на самом деле я просто не хочу объясняться с Сашей. Он тот еще ревнивец. После того случая в клубе, он мне всю плешь проел.
– Он тебе звонил?
– Нет, Саша, не звонил. И не факт, что позвонит.
– Я не хочу, чтобы ты с ним встречалась, – ревниво пробурчал он мне в подбородок.
– Саша, я не вещь и не твоя собственность. Я буду встречаться, с кем хочу, и когда хочу
– Ты должна меня слушать, – спокойно говорит он, усаживая меня к себе на колени, как маленькую девочку.
– Почему это?
– Потому что, я – твой мужчина. И я тебя старше. Я отвечаю за тебя.
Я ничего ему не ответила, только покачала головой.
Вообще, фразу «Я – твой мужчина» он стал повторять с завидным постоянством. Впрочем, он говорил ее каждый раз, когда я начинала ему перечить, а делала я это регулярно. Его бесил мой мотоцикл, я стала приезжать на работу на нем, переодеваясь в кабинке женского туалета или в кабинете в его отсутствие. Ему не нравилось, когда я распускала волосы на работе, сами понимаете, я не могла упустить шанс его позлить. И стала являться в клуб с выпрямленными или завитыми на крупную плойку локонами. Короче, я делала все, чтобы его вывести из равновесия. И с блеском справлялась с этой задачей.
Кристину я не видела около недели. Майя и Бри стали меня сторониться, так же, как и Дэн с Димой. Если с девочками мы еще перекидывались парой фраз, то вторые просто меня игнорировали. Не могу сказать, что меня это расстраивало, но и приятного было мало. Однажды я столкнулась с Димой, когда он открывал клуб. Надо было видеть его лицо при виде меня. Он шарахнулся, как–будто я прокаженная, пробормотал: «Привет» и быстро ретировался в подсобку. На лбу у меня однозначно написано: «Дала своему боссу. Много раз». А, поскольку, босса все боялись, то и меня стали обходить стороной.
Я прошагала по асфальтовой дорожке и вышла в большие черные металлические ворота. Добравшись до пешеходного перехода, я перешла его и оказалась на той стороне дороги, идущей вдоль моря. Чтобы не мешать велосипедистам и людям, катающимся на роликах, я подошла вплотную к оранжевым перилам и пошла вдоль береговой линии.
Променад был старым, бетонные плиты разбиты, и коляска подпрыгивала с каждым моим шагом. Хорошо, что у этого польского агрегата такая хорошая амортизация и Тео не просыпается от тряски.
На ходу я решила сменить мелодию на звонке телефона. Теперь – это композиция от Наргиз. Вздохнув, включаю оную в проигрывателе, и из наушников раздаются первые фортепианные аккорды, а потом моими мыслями завладевает мелодичный необычный голос, с небольшой хрипотцой.
Не сломана, но без тебя жила
Не сломана, я все тебе дала
Откуда же порезы на губах
Откуда мы в тысячи шагах
Июль выдался на редкость жарким. Можно смело сказать, что в Эстонию пришло лето. Сейчас, в самый разгар дня температура воздуха была градусов тридцать, не меньше. Влажный воздух обволакивал горячей волной и словно лип к моему телу. Я зашагала медленнее, чувствуя, что привычный быстрый темп в такую жару дается нелегко. Тео вообще лежал в коляске в одном подгузнике и футболке и все равно его щеки были красными.
Я почти дошла до обелиска, который все именуют «Мечта импотента», как впереди замаячил до боли знакомый силуэт. В руках у него были два стаканчика кофе из Статоила.
– Привет, – сказал Саша, приблизившись.
– Привет, – ответила я, – А ты что здесь делаешь?
– Решил прогуляться и выпить кофе, – он протянул мне длинный стакан, – Держи.
– Спасибо, – я отпила глоток.
Двойной латте. Мой любимый.
– Как ты узнал, что я здесь? – вопрошаю я, но довольная улыбка не сползает с моего лица.
– Ты сама говорила, что обычно идешь на променад, – пожал плечами Саша, и подошел ближе.
На ходу он чмокнул меня в щеку. Градус моего удовольствия подскочил еще выше.
– Но на самом деле, я установил в твой мобильник программу, которая отслеживает передвижения по GPS, – он гордо ухмыльнулся, а я не могла разглядеть его глаз за зеркальными очками.
В их отражении мое лицо вытянулось, и я взвизгнула:
– Ты, что?!
– Тише ты, ребенка разбудишь, – хохотнул он, укладывая свободную руку мне на плечо.
Я возмущенно засопела и прошипела:
– Надеюсь, ты пошутил. Я не поклонница Кристиана Грея.
– Кого? – он нахмурился
– «Пятьдесят оттенков серого» не читал? – он покачал головой, и я закатила глаза, – Блин, Саша, ты вообще в каком времени живешь. Это же бестселлер.
– Я не люблю сопливые романы, – он поморщился, но с его губ не сползала легкая ухмылка.
– Это не сопливый роман, – буркнула я, а он потерся носом о мой висок.
– Так что там о Грее?
– О, он просто маниакально преследовал главную героиню. Прям таки, как ты. И имел склонность бить ее флоггером.
Саша рассмеялся, правда не так громко, как он обычно это делал, чтобы не разбудить ребенка.
– Я теперь понял, откуда у тебя такой богатый лексикон. Флоггер?
– Это такая плетка с кисточками… – начала я, но быстро осеклась.
Саша нахмурился и притянул меня ближе. Признаюсь, идти вот так, и толкать коляску было не очень удобно. Но зато приятно.
– Мне не нравятся плети. И вообще вся эта муть с подчинением не для меня, – сказал он.
– Звучит так, как–будто ты в теме.
– Немного.
Я подавилась кофе, и его рука с плеча переместилась мне между лопаток. Он постучал мне по спине пару раз, пока я не восстановила дыхание.
– Наверное, мне не стоило знать таких подробностей, – пробурчала я.
– Почему? – он вскинул брови, очки не смогли этого спрятать, – Я о тебе все знаю.
Экхм, хм. Ну да. И это странно.
Тут Тео спас положение. Ну, точнее, он заплакал. Я остановилась, всунула свой кофе боссу, опустила козырек коляски и расстегнула ремни безопасности. Саша довольно наблюдал за мной, когда я брала сына на руки.
– Ненавижу жару, – пробубнила я, когда Тео перестал плакать и вцепился деснами в свой кулак, – И зубы. В совокупности – это ад кромешный.
– Опять плохо спит?
Я закатила глаза:
– Если это вообще можно назвать сном, – выдала я, покачивая Тео.
Это не сработало, и он уставился на меня своими синими глазищами с неподдельным интересом. Здорово, теперь придется тащить его домой на своем горбу. Точнее, на руках.
– Может, тебе отпуск взять? – неожиданно предлагает Саша, и я хмурюсь.
– А мне разве положено? Я работаю всего два месяца.
– Ну, ты можешь взять не оплачиваемый отпуск в любое время.
– Ага, и жить на одну мамину зарплату. Нет уж, спасибо за предложение.
– Я буду давать тебе деньги, – говорит он, пристально разглядывая меня.
Ну, то есть, я не вижу его глаз, а только свое отражение в солнечных очках, но я физически ощущаю его взгляд. Странное ощущение, правда, сейчас оно стало привычным и иногда мне даже нравилось.
– Столько, сколько надо, – добавляет он.
Я молчу, по инерции качаю ребенка, и перевариваю информацию. Предложение звучит немного двусмысленно. Нас ничего не связывает, кроме работы и секса. И он предлагает мне платить. За секс?
– Нет, – отвечаю я, собравшись с духом, – Если будет совсем тяжко, возьму больничный.
Я уже приготовилась к горячему спору, но он только пожал плечами и ответил:
– Как знаешь. Пойдем, я отвезу вас домой.
– У тебя автокресла нет, а с ним на руках ездить нельзя.
– Пошли, я сказал.
Снова командный тон, он разворачивает коляску, и везет ее впереди себя, ловя взгляды прохожих. Наверное, его узнают, потому что он в последнее время часто мелькает на страницах светской хроники. Я тоже разок засветилась в газете, на фотографии с открытия клуба. В тот день он как раз лапал меня в кабинете. Но на фото, слава богу, этого не видно. Там я стою за стойкой, задумчиво глядя куда–то вдаль. Наверное, я нашла на стене невидимую точку и изучала ее. Это помогало мне думать. О чем я думала, когда сделали этот кадр, я не знаю, но лицо у меня было грустное.
Мы добираемся до крошечной парковки на пять машин, и я узнаю серебристого друга. Машина приветствует меня фарами, и я едва сдерживаю улыбку. У Бентли очень смешные фары, и вообще весь ее перед очень потешный. Как она могла стать машиной представительского класса? Не понимаю. Она больше похожа на какого–нибудь мультяшного героя с маленькими глазками в здоровенных очках.
Саша подходит к машине, ставит на крышу два стаканчика с кофе, открывает заднюю дверь за пассажирским сиденьем и жестом зовет меня к себе. Когда я подхожу к нему, я чуть не выронила ребенка, а заодно и челюсть.
– Что это? – вырывается у меня.
– Автокресло, – довольно хмыкает босс, – В магазине сказали, что оно признано самым безопасным по всем крэш–тестам.
Я–то это знаю. Я как раз хотела купить такое, но нам не хватило на него денег и пришлось довольствоваться моделью попроще. Мама успокаивала меня тем, что мы очень редко ездим с ребенком на машине куда–либо, чтобы переживать за безопасность.
Я удивленно хлопала глазами, пока Саша забирал у меня Тео. Тот радостно поприветствовал его улыбкой и гулением. Босс быстро усадил его в кресло, зафиксировал защитный столик и пристегнул ремень безопасности. Потом он так же ловко справился с коляской, и уложил ее в багажник. Откуда у него столько навыков, ума не приложу.
– Садись, – скомандовал он, открывая мне пассажирскую дверь и протягивая стаканчики.
Я послушно скользнула на кожаное сиденье и, поставив на дно машины кофе, пристегнулась. Обернувшись, я посмотрела на Тео. Он, похоже, был счастлив, и не отрывал глаз от окна. Водительская дверь открылась, и в салон сел Саша. Я перевела взгляд на него, любуясь силой и грацией, с которой он устроился на сиденье. Он завел мотор, пристегнулся и спросил:
– Мой кофе?
Я подняла стаканчики с пола и протянула ему один из них. Он тронулся с места и, потягивая ароматный напиток, быстро вклинился в поток машин. Впереди ремонтировали дорогу, поэтому нам пришлось стоять в небольшой пробке. Саша включил приемник и из колонок донеслись знакомые мне аккорды. Я глотнула свой латте, поморгала от удивления, а потом растянулась в широченной улыбке.
Настроение ноль, кругом голова.
Выключается день, а я сейчас сойду с ума
Я сейчас сойду с ума.
– Серьезно? – вырывается у меня.
Саша, улыбаясь, потягивает кофе.
– У меня с этой песней связаны приятные воспоминания, – вещает он, и я заливаюсь краской, – Те несколько секунд, когда ты танцевала, были лучшим зрелищем, что я видел в своей жизни.
Он делает музыку погромче, и я ловлю себя на том, что невольно подпеваю и потряхиваю головой в такт.
Ты мой героин, от тебя улетаю
Ночами не сплю, без тебя погибаю
Ломает любовь, разрываюсь на части
Я в твоей власти, ты в моей власти
Песня, как всегда, быстро заканчивается. Я давлю в себе желание поставить этот трек еще раз, как начинает играть новая. Мне она не знакома, но это снова Барских. Я вопросительно вскидываю бровь и смотрю на Сашу.
– Я купил диск, когда ездил в Питер, – он пожимает плечами, – Парень талантлив. Послушай:
Посмотри в глаза, молчанье одолей
Ничего вернуть назад, увы, нельзя
В кругу своих друзей не правды нет ничего сильней
Того, что уже сделано.
Слова завораживают меня, и я слушаю, позабыв о своем кофе.
Не пытайся оправдать, не выйдет,
Только хуже станет, навсегда останется.
Убить пытаешься, только уже поздно,
Стало все серьезным, и возможно навсегда
Я перевожу взгляд на Тео позади себя. Он снова уснул, сложив ручки на столике. Невольная улыбка трогает мои губы, когда я смотрю, как он вздыхает во сне.
Отвернувшись к окну, я продолжаю слушать музыку и закрываю глаза. Аккурат, с последними нотами песни, мы подъехали к моему дому.
– Алиса, я уеду на неделю, – неожиданно говорит мой начальник, – Нужно, чтобы ты пришла завтра в двенадцать на работу…
– Зачем? – нетерпеливо перебиваю я.
– Вместо себя я поставлю Сережу, моего давнего друга. Нужно ввести его в курс дела.
– А как же Кристина?
– Кристина уволилась, – спокойно говорит он, не сводя с меня глаз.
Я помолчала секунду, а потом пожала плечами и сказала:
– Ладно. Попрошу Валентину погулять с Тео.
– Да.
Он собирает коляску, вытащив ее из багажника. Потом аккуратно перекладывает Тео в нее. Он проснулся, открыл глаза, улыбнулся Саше и снова уснул. Я с удовольствием смотрела на эту картину, представляя, как Тео в первый раз скажет «Папа». Я много раз думала о том, что, наверное, никогда не услышу этого. Я смирилась. Но, видя, как Саша улыбается, глядя на моего сына, я отчаянно захотела, чтобы именно его Тео назвал отцом.
Потом босс быстро поцеловал меня в губы, скользнув рукой по талии, сел в машину и уехал.
Кажется, я начинаю понимать, что стало по–другому. Это я изменилась. Только, я никак не могу понять, в какую сторону.
ГЛАВА 20
Следующие две недели пролетели как в тумане. На носу середина августа, адская жара и куча работы. В Таллинне так всегда: как только открывается новое место, все сразу идут туда, как будто других подобных и в помине нет. Вот и я зашивалась в свой очередной рабочий день, не переставая разливать коктейли, вино и шампанское.
Престарелый папик потряс передо мной золотой кредиткой и ухмыльнулся:
– Малышка, налей мне что–нибудь на свое усмотрение, – хмыкнул он и лениво бросил кредитку на стойку.
Я уставилась на нее, как дурочка. Потом перевела взгляд на него:
– Вам вино, шампанское или коктейль?
– Что–нибудь вкусное и сладенькое, как ты, – вещает он, и меня передергивает.
Отворачиваюсь к полке с бутылками, беру Moet & Chandon Brut Imperial, погружаю ее в ведерко со льдом и плюхаю на стойку перед папиком. Он удивленно поднимает бровь, и скалится.
– С вас восемьдесят евро, – фальшиво улыбаясь, говорю я.
Он толкает кредитку указательным пальцем ко мне, я беру ее и провожу магнитной лентой по кассе. Пробиваю заказ и выдаю чек папику, вместе с кредиткой. Он продолжает бросать на меня похотливые взгляды, но тут рядом с ним вырастает высоченная блондинка, с накачанными губами.
– Котик, тебя все заждались, – мурлычет она, а потом смотрит на шампанское, – Ой, ты взял Моёт Шадон, ты такой душка! Это же самое вкусное шампанское на свете, и конечно лучше игристых вин, – говорит она писклявым голоском, и я с жалостью смотрю на ее спутника.