– Учитывая ситуацию, меня отдали под присмотр в семью одного из братьев папы. Зовут его – Парвиз. Всего у папы двое братьев и три сестры. Сестры замужем, они остались в Таджикистане, а братья – в разное, правда, время – перебрались в Россию…
– А мама?
– Она погибла. Какая-то банда ворвалась в горбольницу. Отца не тронули, а мать и единственного русского врача – расстреляли во дворе…
Какое-то время они молчали. Краснову зверски хотелось курить, но дымить на сеновале категорически недопустимо. Еще хотелось ругаться последними словами, материться, но он сдерживал себя. Но более всего ему хотелось отмотать кусок жизни обратно, сделать купюру, некое изъятие. И в своей собственной жизни – чтобы не было этой проклятой ночной поездки в Выселки. И в жизни «смуглянки», которая открылась перед ним – чтобы в ее прошлом не было всех тех трагических событий, которые ей довелось пережить.
Но он не в силах что-либо поменять в их прошлом. Единственное, что он мог позволить себе, это скупую мужскую ласку – любые слова, произнеси он их сейчас, были бы здесь лишними.
– Ну а в Москву… в область, если быть точной, я попала не сразу, а спустя несколько лет после той трагедии, когда погибла мама. Отец, когда выздоровел и пришел в себя, вернулся в бизнес и несколько лет его фирма была одним из подрядчиков на строительстве ГЭС. Потом начались проблемы с некоторыми госчиновниками, было принято решение уезжать. Папа и его брат Парвиз с семьей – и я с ними, естественно – сначала перебрались в Астрахань. Это было в двухтысячном. А еще через год переехали в центр, в Подмосковье… Ладно, все, все! Хватит! – Она, обхватив его за шею, заставила опуститься на «ложе». – Не хочу тебя больше грузить! Сам виноват… не надо было меня втягивать в эти разговоры!..
Краснов хотел что-то возразить, но Дарья приникла к нему всем телом, прижалась губами к его губам, заставив забыть его на время обо всем, что могло бы помешать тому, что еще должно произойти между ними. Его плоть немедленно отреагировала: «смуглянка» оседлала его, впустила в себя всего его, вобрала своим жарким лоном… Они слились воедино, будучи плоть от плоти и этой земли, и хмельной июльской ночи, среди запахов сена и луговых цветов; эти двое молодых людей, такие разные, со столь непохожими судьбами, на время превратились в единое целое, даря себя друг другу без остатка…
К Татаринцеву этой ночью сон не шел. Он временами проваливался в короткую и беспокойную дрему, но что-то тревожило его, что-то не позволяло ему крепко уснуть. Он старался поменьше ворочаться, чтобы не побеспокоить Тимофеевну. Понятно, что мысли его крутились вокруг племянника и этой девушки, которую тот привез на хутор. Федор Николаевич вспомнил, что когда он ездил в город, к сестре, к нему вдруг – когда он уже собирался уезжать – подошел Коля-Николаша. И в своей обычной манере, притоптывая, глотая слова, стал выкрикивать какие-то глупости… Что-то вроде того, что приезжали «чужие»… Еще про какой-то «джип-тойота»… Про то, что он прогнал какого-то «нехорошего человека», которого зовут – если он правильно разобрал имя – Тахир…
Татаринцев попытался было расспросить этого слабого на голову родственника, которого взяла к себе из милости сестра, но Галя махнула рукой.
– Ну что ты его слушаешь?! Он тебе с три короба наговорит… нашел кого слушать!
«Правильно сделали, что машину убрали с хутора, – подумал Татаринцев в очередной раз. – Так-то оно будет надежней… Утром надо будет прозвонить еще раз Лене! Может, Пашка уже вернулся из командировки? Майор госбезопасности, да еще и служит в таком месте, что и не всякому об этом положено знать! Вот он-то именно тот человек, у которого и совета можно спросить и который не откажется помочь Димке, пусть они пока что знакомы лишь заочно… Дочь сказала, что Пашу «сдернули» в понедельник. У них, наверное, какие-то учения… Но кто ж скажет правду, может зятя и на Кавказ отправили, там сейчас что ни день, то разборки, перестрелки, убийства… ох-хо-хо…»
Около четырех утра – край неба уже слегка просветлел – подала голос Машка. Татаринцев выждал с полминуты… собака не то, что не собиралась успокаиваться, но зашлась в злобное лае еще пуще прежнего…
Тимофеевна тут же приподнялась на своей перине.
– Что случилось, Федя? Чего это Машка с ума сходит?
– Не знаю. Но похоже, что кто-то чужой бродит поблизости…
Татаринцев надел спортивные брюки, сунул ноги в разношенные босоножки без задников…
– Схожу во двор, погляжу… что и как!
Он накоротке заглянул в кладовку, открыл шкаф, где у него хранились охотничья двустволка и карабин. Взял «сайгу», достал с полки снаряженный магазин, вщелкнул.
Там же взял мощный фонарь, закрыл кладовку и направился к входной двери.
Краснов тоже услышал собачий лай. В какой-то момент Машка просто остервенела – он прежде не слышал, чтобы она так кого-то яростно, до хрипоты, обгавкивала…
– Что это, Дим? Я боюсь, – девушка прижалась к нему всем телом… и уже от нее нервная дрожь передалась к нему. – А нас… нас не могут здесь найти?
– Найти? Кто? И зачем?
Ему удалось быстро взять себя в руки. Он выдернул из-под подушки фонарь, включил его на короткое время… не смог найти на ощупь шорты. Ага, вот они… – Он надел шорты на голое тело и направился по пружинящему под босыми ногами сену к лестнице.
– Я счас, Дарья… узнаю, что за шум…
– Димка! – раздался снизу, из сарая, приглушенный хрипловатый голос. – Эй, племяш… смайнайся на минутку, словцо хочу сказать!
– Я здесь, Николаич! – сказал Краснов, спрыгнув на земляной пол. – Ну чё там? Чё за шухер?!
– Да вот сам не знаю… – Татаринцев повесил карабин на плечо. – Но наша Машка, парень, просто так гавкать не станет! Она у меня умница!
– Да знаю, знаю! Какие есть версии?
– Чужие где-то близко ходят… Именно ходят, потому что звука движка лично я не слыхал!
– Гм… Может, грибники какие? Или соседи?
– Грибов еще нет, не вылезли! А соседи… Ну, Машка на них так не реагирует… она ж в своей собачьей памяти держит каждого, кто здесь бывал, на нашем хуторе!
В этот момент вновь послышался злобный лай… Похоже, собака действительно почуяла какую-то опасность, потому что т а к о г о взрыва собачьего бреха и сам Татаринцев от своей питомицы не слыхивал покамест…
– Пойду еще раз погляжу, кто там бродит возле нашего тына…
– Я с тобой!
– Э нет, племяш! – дядя на секунду задержался. – Мы с тобой о чем разговоры разговаривали недавно?! Даша у тебя… там?
– Дарья? – Краснов запнулся. – Да, она со мной.
– Ну и ладно… мне до этого дела нет! Но пока я не выясню, что и как – не высовываться! Приказ понятен? Сидите там тихо… как будто вас и нет!
– Так точно, товарищ полковник! – полушепотом произнес Краснов.
Татаринцев кивнул, после чего выбрался из сарая и зашагал к дому, где на цепи металась, оглашая всю округу яростным лаем, овчарка по прозвищу Машка.
Краснов взлетел по лесенке обратно на сеновал. Но направился он не в тот угол, где находилось ложе и где его дожидалась Дарья, а в противоположную сторону.
– Дима! – услышал он женский голос. – Дима… где ты? Мне страшно!
– Даша, все нормально! Я сейчас вернусь! Только не шуми… пожалуйста!
Еще прежде, чем он успел приникнуть к встроенному в скат крыши окну – оно использовалась и для доступа дневного света и для вентиляции, для обеспечения перетока воздуха в жаркие летние дни – его слух уловил звук работы автомобильного движка. Он присел возле окна – отсюда было видно короткую, ответвляющуюся от шоссейки подъездную дорогу.
Так, так… Какая-то тачка свернула к хутору – фары с включенным «дальним» мешают рассмотреть ее получше…
А следом – еще одна!
У него мгновенно пересохло во рту. Кто еще такие? Что им нужно? Случайные ли это люди, – к примеру, заблудились и хотят спросить дорогу – знакомы ли они Татаринцеву, или…
Обе машины остановились рядом с жердяным заборчиком, в котором имеется открытое пространство – для проезда. На ночь этот прогал Татаринцев обычно закрывает самодельной конструкцией, сваренной из труб и отдаленно смахивающей на шлагбаум. Именно у этого «шлагбаума» он сейчас и находится. Ага, и Машка с ним – успел, значит, отцепить карабин с цепи и перещелкнуть на короткий поводок…
Захлопали дверцы – из машин вышли не то трое, не то четверо… Краснов не слышал, о чем они там разговаривали – до них метров с полста будет…
Вблизи раздалось шуршание… это Дарья не вытерпела, перебралась к нему поближе.
– Дим… ну что там?!
– Тихо, Даша… – прошептал Краснов, повернув к ней голову. – Все нормально, не боись… вот только шуметь все равно не нужно.
Она цепко ухватилась за его локоть, словно опасалась, что он убежит, что он бросит ее здесь – на произвол судьбы.
– Я боюсь…
– Глупая, – сказал Краснов. – Какие-то знакомые Николаича… я так думаю. Не трясись… все будет нормально, никакой опас…
Ему не дали договорить какие-то громкие крики, донесшиеся от «шлагбаума»…
Одновременно послышался заполошный собачий лай.
И тут же звонко лопнул выстрел!
Глава 7
С момента, когда пуля снайпера оборвала жизнь Ильяса Мускаева, прошло три часа. Три долгих, наполненных горем, гневом, яростью, недоумением – как такое могло случиться?! – часа.
Когда Тахир и Ваха приехали в адрес, возле которого случилась трагедия, Ильяс уже не подавал признаков жизни… Возле дома стояли милицейская машина с пульсирующим маячком и карета «скорой» – горбольница находится всего в квартале от места происшествия…
Спустя несколько минут на двух машинах подъехали дядя Руслан, его помощник и трое телохранителей, которые в последние дни не отходили от Сайтиева-старшего ни на шаг.
Возле подъезда, где лежит накрытое простыней тело, собралось немало народа. Мать и сестры Ильяса были не в себе от горя; они плакали, кричали, рвали на себя одежду и волосы. Руслан Сайтиев распорядился, чтобы женщин увели в дом. Вернее, в квартиру, которую купил для них – не без его помощи – Ильяс Мускаев…
Тахир накоротке порасспросил парня, который сопровождал повсюду Ильяса и который является, по сути, единственным свидетелем ЧП.
Затем то же самое этот парень на родном для них языке пересказал Руслану Сайтиеву. И только после этого был открыт доступ к нему, к главному свидетелю, сотрудникам дежурной бригады, прибывшей на место через двадцать минут после звонка в дежурную часть УВД…
Пока тугодумы из ментовки и прокуратуры соображали, какие меры надо предпринять для установления и поимки убийцы, Ваха и еще троих парней, один из которых имеет полновесную милицейскую ксиву, успели в темпе осмотреть пятиэтажную «коробку», расположенную метрах в двухстах от девятиэтажного жилого дома. Надо сказать, что Тахир, едва только приехал на место и увидел своими глазами, ч т о именно здесь произошло, сразу «засветил» эту недостроенную пятиэтажку. Между двумя этими зданиями расположена игровая площадка – здесь находится резервное поле местной футбольной команды. И если снайпер засел на крыше или же на пятом этаже «коробки», то и парковка, и подъезд девятиэтажного дома, в котором проживают родные Мускаева, были видны ему, как на ладони.
Ваха доложил, что на стройплощадке они не нашли ни единой живой души, кроме сторожа, который обнаружился в вагончике и который пьян настолько, что даже на ногах не стоит.
Еще он сказал, что хотя дом «сильно не достроен», они смогли подняться по лестничной площадке без перил на верхний пятый этаж. А уже оттуда, через проем по деревянной лестнице получилось и проникнуть на крышу…
– Так вы там обнаружили хоть что-нибудь?! – нетерпеливо спросил Тахир.
– Какие-нибудь следы пребывания стрелка? Ну или наблюдателя?
– Ничего не нашли, – Ваха сокрушенно вздохнул. – Только строительный мусор. И еще пьяницу-сторожа, про которого я тебе уже говорил.
В половине четвертого Руслан Сайтиев и его племянник Тахир вынуждены были на время оставить родственников и знакомых убитого пулей неизвестного стрелка Ильяса Мускаева наедине с их горем.
Им предстояло выехать на встречу с прибывшим в Воронеж посредником. Именно по этой причине – точное время и место «стрелки» стали известны самому Сайтиеву-старшему лишь в районе полудня – Тахира и попросили срочно вернуться в город.
И именно в связи с предстоящим мероприятием Руслан Сайтиев прозвонил отъехавшему ненадолго к своим родным Ильясу и попросил его тоже в срочном порядке вернуться обратно в офис. Ему хотелось, прежде чем они отправятся на встречу с посредником, перемолвиться словцом с двумя своими молодыми помощниками…
Дядя сказал племяннику, что они поедут на встречу вместе, в одной машине. Тахир сел за руль темно-серого «лендровера», Сайтиев-старший занял кресло пассажира. В хвосте за ними следовал «лендкруизер»; Ваха, как обычно за рулем, в салоне расположились помощник Руслана Сайтиева и один из его телохранителей.
Пара джипов вскоре миновали окраинные кварталы и выбрались на федеральную трассу «Дон». Встреча с посредником должна состояться – о чем были извещены и Руслан Сайтиев и представители «кулябских» – в небольшом селе неподалеку от Новой Усмани. Там сейчас проживают несколько семей, переселившихся в Воронежскую область как из Северного Кавказа, так и из охваченных некогда огнем гражданской войны южных районов Таджикистана. В этом селении недавно был построен молельный дом. Власти пока что не дают разрешение строить мечети в Воронеже, хотя в области в настоящее время проживает уже около пятидесяти тысяч мусульман. Но таких вот молельных домов, где на молитву могут собраться правоверные и где – вопреки запретам – выборные муллы проводят службы для местных прихожан, в области уже насчитывается не менее десятка; так что можно надеяться, что в самом скором времени будут возведены в этих местах и мечети.
– Дядя, а нельзя было перенести эту встречу? – хмуро поинтересовался Тахир. – К примеру, на завтра.
– Нет, это невозможно.
– Ты сообщил посреднику о том, что произошло?
– Да, я звонил ему.
Тахир выждал немного, надеясь, что дядя еще что-то добавит, но тот замолчал и ушел в себя.
– И что тот сказал? Он что, не может войти в наше положение?
– Ты задаешь слишком много вопросов.
Тахир сцепил зубы… пожалуй, не стоит продолжать этот разговор. Бесполезно. Можно лишь нарваться на строгую нотацию, а ему сейчас и без дядиных выговоров тошно.
Миновали райцентр. На выезде свернули на узкую асфальтированную двухрядку, на полотне которой заметны свежие заплатки – дорогу эту, видно, подновили сравнительно недавно.
В салоне послышалось пиликанье мобилы.
Тахир сверился с экранчиком; ему звонит человек, которому он велел нынешним утром сьездить в одно место и проверить кое-какую информацию.
– Это важный звонок, – Тахир скосил глаза на дядю, который сидел рядом, держа на коленях папаху и прикрыв глаза. – Могу я ответить?
– Ответь. Но долго не болтай! И не говори, где ты находишься!
Тахир поднес трубку к уху, продолжая следить за дорогой и крутить баранку левой рукой. Разговор отнял всего пару минут. Дав отбой, Тахир сунул мобилу во внутренний карман пиджака.
– Они там были, дядя!
– Кто? Где были? Выражайся ясней.
– Да эти… фашисты! Я посылал нашего человека в Дивногорье. Чтобы проверить те сведения, что мы получили от двух воронежских скинов!
– И что он выяснил?
– В самом селе… там музейная экспозиция… ему ничего интересного для нас узнать не удалось. Но он дотошный человек. Он догадался переговорить с… настоятелями?.. служителями?… не знаю, как у них, у православных эти люди называются. Короче, он разговорил одну женщину, которая служит при местном храме. Она рассказала, что видела в понедельник молодых людей. Их было шестеро, все они одеты в черное… бритоголовые! Она их запомнила, потому что в понедельник, когда они приезжали, в музее – выходной!
– Ну и что? Мало ли эих бритых парней по округе бегает?!
– Женщина сказала, что эти были – не из местных. Что она их видела в первых раз. Что они были одеты, как настоящие «фашисты»! Что у них были с собой флаг со свастикой… а старший снимал их на видео! Они пробыли возле Див – это такие меловые скалы – более часа! Орали там свои лозунги… «Слава России!», «Смерть черножопым»… в таком вот роде. Ну и самое главное: среди них, как сказала эта местная женщина, был один парень лет тридцати, который носит очки…
– Гм… Ты думаешь, что это…
– Да! Москвичи! Те самые, о которых рассказали мне «воронежские»! А тот, что в очках… я даже его прозвище знаю – Антизог!
– Ну что ж, – задумчиво произнес Сайтиев-старший. – Это интересная… и очень важная информация. Ты проявил похвальное рвение… и далеко продвинулся в своем расследовании.
– Я всего лишь выполняю твои распоряжения, дорогой дядя.
– Хочу заметить, Тахир, что это все… все что удалось выяснить… не отменяет причастности к ЧП в Выселках некоторых людей из известной тебе охранной структуры! Но добытые тобой сведения делают картинку более понятной для нас. Ну что ж: надо будет еще хорошенько поразмыслить, что нам дает это знание, и как нам лучше всего распорядиться добытой тобой информацией.
На протяжении всего этого времени они не вымолвили ни слова на тему произошедшего сегодня несчастья. Гибель Ильяса от пули неизвестного снайпера была событием такого рода, что говорить о нем поспешно, в дороге, представлялось совершенно неуместным занятием…
Пара джипов, на которых «хасавюртские» прибыли на переговоры, свернули на ровную, укатанную дорогу, приведшую их к окруженному высоким глухим забором особняку.