Лао-цзюнь обиделся:
– Что за тварь такая может здесь быть у меня? Разве тебе неизвестно, что это место является обителью самых праведных отшельников?
Сунь У-кун смело вошел во внутренние покои, шаря своими острыми глазами. Он прошел целую анфиладу комнат и галерей и очутился на заднем дворе. Там он сразу же заметил, что ворота хлева распахнуты настежь, стойло для вола пустует, а отрок, стороживший хлев, сладко дремлет.
Сунь У-кун обратился к Лао-цзюню:
– Вол ушел из хлева, почтенный старец! Видишь, его нет в стойле!
Лао-цзюнь сильно встревожился и стал кричать:
– Эй! Куда девался вол? Когда он исчез?
От крика отрок сразу же очнулся, опустился на колени перед Лао-цзюнем и стал оправдываться:
– О мой отец! Прости меня, – умолял он. – Я нечаянно заснул и не знаю, когда пропал вол!
Лао-цзюнь принялся ругать его.
– Экий ты негодник! Как же ты посмел уснуть?
Отрок начал отбивать земные поклоны и честно признался:
– Я подобрал на полу пилюльку и проглотил ее. После этого меня стало неудержимо клонить ко сну.
– Вот оно что! – произнес Лао-цзюнь. – Это наверное из тех пилюль, которые я семь раз переплавлял в тигле несколько дней тому назад. Помню, помню, одна пилюлька упала на пол и куда-то закатилась. Ее-то ты, негодяй, и съел. А пилюли эти снотворные. Стоит проглотить одну и будешь спать без просыпа семь суток. Стало быть все эти дни вол находился без присмотра. Вот он и воспользовался удобным случаем и удрал на грешную землю. Сегодня как раз седьмой день.
Он сейчас же послал проверить, целы ли все волшебные талисманы и не захватил ли с собой чего-либо сбежавший вол.
– У него нет при себе никаких драгоценностей, кроме волшебного обруча, обладающего великой силой.
Лао-цзюнь поспешно стал проверять все свои сокровища, и оказалось, что не хватает браслета из алмазов.
– Ах ты, негодная скотина! – вскричал Лао-цзюнь, – украл мой алмазный браслет.
– Так вот, оказывается, какой у него талисман, – сказал Сунь У-кун. – С его помощью чародею и удалось одолеть меня. Многое он уволок этим обручем за все то время, пока резвился в низших сферах на грешной земле!
– А где он сейчас находится? – спросил Лао-цзюнь.
– В пещере на горе Золотой шишак, – отвечал Сунь У-кун. – Он уволок к себе моего наставника Танского монаха и мой железный посох с золотыми обручами. Там же находится волшебное оружие наследника небесного князя Вайсраваны, который помогал мне сражаться со злым дьяволом. Кроме того, чародей уволок все огненные доспехи и припасы властителя звезд Огненной доблести, которого я тоже просил помочь мне. Только правителю звезд Водной доблести удалось сохранить все свое оружие. Я обратился к Будде Татагате за помощью. Он дал восемнадцать крупинок пилюль бессмертия своим архатам, чтобы они засыпали ими чудовище, но эти крупинки тоже были похищены обру – чем и попали в пещеру. Вот сколько бед причинил этот негодный вол, и если ты, Лао-цзюнь, признаешь себя его хозяином, то придется тебе расплачиваться за его преступления. Знаешь, какую кару ты заслужил?
Лао-цзюнь задумался:
– Этот алмазный браслет помог мне пройти незамеченным через заставу Ханьгугуань, – проговорил он, – я с малых лет трудился над его изготовлением. Его не берет никакое оружие, ни огонь, ни вода. Хорошо, что он не украл мой волшебный веер из высушенного листа банана. Тогда и я не смог бы справиться с этой скотиной.
Тут Великий Мудрец Сунь У-кун возрадовался и последовал за Лао-цзюнем. Лао-цзюнь взял свой волшебный веер и, встав на благодатное облако, отправился в дальний путь вместе с Сунь У-куном. Обитель праведных небожителей осталась позади. Миновав Южные ворота неба, они направили облако вниз и достигли горы Золотой шишак. На одном из ее склонов они увидели восемнадцать праведных архатов, повелителей Грома и Молний, повелителей звезд Огненной и Водной доблести и небесного князя Вайсравану с наследным принцем, которые стали рассказывать обо всем, что произошло и что вам, читатель, уже известно. Затем Лао-цзюнь обратился к Сунь У-куну:
– Ну, Сунь У-кун! Сходи-ка еще раз и вызови эту скотину из пещеры, чтобы я мог увести ее к себе.
Сунь У-кун спрыгнул с вершины пика вниз и, очутившись прямо у пещеры, начал громко кричать и ругаться:
– Эй ты, толстобрюхая скотина! Живей выходи, сейчас я расправлюсь с тобой!
Привратники снова кинулись с докладом к своему повелителю. Злой дьявол заворчал:
– Этот разбойник опять кого-то привел с собой. Поспешно схватив свое длинное копье и волшебный обруч, он вышел из ворот.
Сунь У-кун стал осыпать его руганью:
– Дьявол ты этакий! Ну, уж на этот раз тебе несдобровать, настал твой смертный час! Стой, ни с места!
С этими словами Сунь У-кун стремглав подскочил к чудовищу, изо всей силы закатил ему звонкую оплеуху, а затем бы – стро отскочил и бросился бежать. Вращая свое копье, дьявол кинулся вдогонку, но вдруг услышал знакомый властный голос, прозвучавший с вершины горы:
– Вол! Почему ты не возвращаешься в свое стойло? Долго я буду ждать тебя?
Подняв голову, дьявол увидел своего повелителя Лао-цзюня и, дрожа всем телом от страха и ужаса, стал бормотать:
– Эта вороватая обезьяна хитрее всех на свете! Как это ей удалось найти моего повелителя и привести его сюда?!
Лао-цзюнь тем временем прочел какое-то заклинание и взмахнул своим волшебным веером. Чудовище сразу же выронило волшебный обруч и застыло на месте. Лао-цзюнь спустился, взял его за загривок, махнул своим веером, и чудовище сразу же приняло свой настоящий вид, превратившись в черного вола. Затем Лао-цзюнь взял обруч, дунул на него, и обруч превратился в кольцо. Лао-цзюнь продел кольцо в ноздри волу, снял с себя пояс, привязал его одним концом к кольцу, другой конец взял в руки и повел вола за собой.
С той поры волам стали продевать кольца в ноздри, а сами кольца получили название гость-молодчик.
Лао-цзюнь распрощался с небесными духами, оседлал черного вола и, подстегнув его, мигом очутился на облаке и вернулся в свою обитель. Он привязал вола в стойле и вознесся в свои чертоги в небесной сфере, где не ведают ни печали, ни ненависти.
Наконец-то Великий Мудрец Сунь У-кун вместе с небесным князем Вайсраваной и остальными небесными воинами проникли в пещеру, перебили всех оставшихся там бесенят, – их было больше сотни, – а затем каждый взял похищенное у него чародеем оружие. После этого Сунь У-кун поблагодарил всех, и небесный князь со своим сыном возвратились на небо, повелители Грома и Молний вернулись в свои владения, повелитель звезд Огненной доблести отправился на свое созвездие, повелитель звезд Водной доблести вернулся в Желтую реку, а праведные архаты отправились на Запад.
Когда все удалились, Сунь У-кун вошел в пещеру, освободил Танского монаха, Чжу Ба-цзе и Ша-сэна и достал свой железный посох. Трое освобожденных стали благодарить Сунь У-куна, а затем привели в порядок коня, собрали всю свою поклажу и покинули пещеру. Вскоре они вышли на большую дорогу и двинулись дальше на Запад. Не успели они пройти и нескольких шагов, как услышали громкие крики.
– О Танский монах! Отведай скромную трапезу, приготовленную для тебя!
У Танского монаха сердце замерло от страха.
Вам, читатель, конечно, неизвестно, кто звал Танского монаха. Если вы хотите об этом узнать, прочтите следующую главу.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ,
повествующая о том, как Танский монах, выпив воды, зачал и как затем ему удалось избавиться от дьявольского плодаВосемьсот добрых дел должен ты совершить
И три тысячи тайных заслуг накопить,
Злого недруга должен, как друга, любить,
Что желаешь себе – должен ближним творить, –
Лишь тогда ты исполнишь священную волю
Будды, в Западном небе живущего,
Лишь тогда ты познаешь блаженную долю
Человека, законы блюдущего.
Как ни билось чудовище, полное сил,
Защищаясь коварством огня и воды,
Зря пропали безумства его и труды:
Лао-цзюнь всемогущий его покорил
И, подобный орлу, в небеса воспарил;
За собой, хохоча, от звезды до звезды
Он вола упирающегося тащил.
Итак, мы остановились на том, что Танского монаха кто-то позвал. Оказалось, что это были духи: дух, почитаемый в этих краях, и дух – властитель горы Золотой шишак. Каждый из них держал в руках монашескую чашу для подаяний, сделанную из червонного золота.
– Святой отец! – кричали они. – Еду в этих чашах вымолил у добрых людей Великий Мудрец Сунь У-кун. Вы не послушались его чистосердечного совета, вот и попались в лапы злому чудовищу. Сколько хлопот вы доставили Великому Мудрецу?! Сколько горя и мучений он перенес! Но хорошо, что не напрасно: теперь он вас всех выручил из беды. Идите же сюда и закусите, а потом пойдете своей дорогой. Не отказывайтесь, так как этим вы обидите Сунь У-куна, который искренне и из почтения к вам собирал это подаяние!
Танский монах обернулся к Сунь У-куну и с чувством произнес:
– Я в неоплатном долгу перед тобой, ученик мой! Нет слов, чтобы выразить тебе мою благодарность. Знал бы я раньше про козни чудовища, не попал бы в такую беду!
– Скажу тебе, ничего не скрывая, наставник мой, – с жаром отвечал Сунь У-кун. – Лишь потому что ты не поверил мне, ты угодил в расставленную для тебя ловушку. Жаль, что столько страданий пришлось понапрасну пережить из-за этого! Очень жаль!
Тут в разговор вмешался Чжу Ба-цзе:
– О какой это ловушке вы говорите?
Сунь У-кун сразу же накинулся на него:
– Во всем виноват ты, негодяй, косноязычная тварь этакая! Из-за тебя нашему наставнику пришлось перетерпеть столько бед! А мне сколько было хлопот. Какую кутерьму я устроил! Поднял на ноги всех небесных полководцев, выпросил небесное войско, силы водной и огненной стихии, даже волшебные крупицы для пилюль бессмертия Будды. Но злое чудовище, пустив в ход свой волшебный обруч, уволокло к себе в пещеру и воинов и оружие. Будда тайно повелел своим праведникам архатам раскрыть мне тайну происхождения этого злого дьявола. После этого я обратился к Лао-цзюню, который укротил чудовище, оказавшееся черным волом.
Танский монах, внимательно слушавший Сунь У-куна, растроганно произнес:
– О просвещенный ученик мой! Все случившееся да послужит мне хорошим уроком. Обещаю впредь во всем слушаться тебя!
Вслед за тем все четверо разделили еду между собой и принялись есть. Еда была очень горяча и от нее валил густой пар.
Сунь У-кун удивился:
– Почему еда не остыла, ведь она так долго стояла на холоде?
Дух местности при этих словах опустился на колени и признался:
– Это я узнал, что ты, Великий Мудрец, завершил свой подвиг, и разогрел пищу.
Путники быстро поели, убрали чашки и распрощались с духом местности и горным духом.
Танский монах сам взобрался на белого коня, уселся в седло и перевалил через высокую гору.
Вот уж поистине, избавившись от волнений и забот, они спали и ели под открытым небом, всеми силами стремясь на Запад. Так шли они довольно долго и однажды почувствовали, что в воздухе запахло весной.
Как сладок щебет ласточки
И крик веселой иволги!
Жилье свое у притолоки
Из глины лепит ласточка,
Держась за ветку лапочкой
Гнездо свивает иволга…
Земля ростками нежными
Как бы парчою убрана,
И горы изумрудные
Стоят стогами свежими;
Сулят плоды несметные
В ветвях тугие завязи,
Чернеясь, словно записи,
На свитке неба бледного;
И облако беспечное
Руном своим касается
Вершины дуба вечного,
В листву его вплетается…
Под дымкой серебристою,
Таясь от солнца знойного,
Лежат луга цветистые
И пастбища привольные,
А кипарисы стройные
Над ними гордо высятся…
Путники двигались все дальше и дальше:
Но вдруг перебежала им
Дорогу речка малая,
Как свет небесный чистая,
Как ящерица быстрая.
Танский монах придержал коня и, осмотревшись вокруг, заметил на другом берегу несколько лачуг, выглядывавших из густой зелени ив.
Указывая на лачуги, Сунь У-кун сказал:
– Там, наверно, живет перевозчик.
– Пожалуй, ты прав, – отвечал Танский монах, – но нигде не видно лодки, вот почему я и не осмелился высказать такое предположение.
Чжу Ба-цзе снял с себя ношу и, обернувшись лицом к далекому селению, закричал изо всех сил:
– Эй, перевозчик! Подай сюда лодку!
После того как он прокричал несколько раз подряд, из густых ив, скрипя, выплыло судно. Оно быстро приближалось к берегу, и наши путники рассмотрели его:
Быстро волны рассекает шест короткий,
Весла гладкие скользят по гребням пенным –
Хороша раскрашенная лодка,
Яркая, что камень драгоценный!
Рулевой на ней, как видно, зоркий,
В трудном ремесле своем умелый,
Сидя в расписной своей каморке,
Лодку он ведет рукою смелой.
Пусть не ждут ее пути морские,
Пусть ее дорога меньше, уже,
Кораблей больших она не хуже,
И, как им, ей не страшны стихии.
С грозными, кипящими волнами,
С шалостями северного ветра
Справиться она всегда сумеет
Легкою оснасткою своею,
Прочными сосновыми шестами,
Веслами из розового кедра.
Но сейчас тот путь, что ей положен,
Рулевому не стяжает славы!
Этот путь нетруден и несложен,
Он лежит у древней переправы,
И любого, кто о том попросит,
Лодка на тот берег перевозит.
Лодка вскоре пристала к берегу, и лодочник крикнул:
– Кому надо переправляться? Пожалуйте сюда!
Танский монах подъехал на коне поближе, чтобы посмотреть, каков из себя лодочник.
Мягким бархатным платком повязан,
Поясом лоскутным подпоясан,
В туфли шелка черного обут;
Ватные штаны на нем в заплатах,
Латанные полы у халата,
Видно по рукам, что небогат он,
Жесткие ладони знают труд;
Сам он смуглолицый, седобровый,
Тусклые глаза глядят сурово,
Рот поджатый, узкий, словно щель,
Но зато, когда промолвит слово, –
Голос зазвучит, как птичья трель
Или серебристая свирель.
– Ты перевозишь? – спросил Сунь У-кун, подойдя к лодке.
– Да, – отвечала женщина.
– А где же сам хозяин? Почему он послал тебя?
Женщина усмехнулась, но ничего не ответила. Сильными руками она перекинула сходни на берег. Первым на лодку взобрался Ша-сэн, который внес на палубу всю поклажу, за ним поднялся Танский монах, поддерживаемый под руку Сунь У-куном. Великий Мудрец, вспрыгнув на палубу, тотчас же прошелся по ней. Последним поднялся Чжу Ба-цзе, который вел за собой белого коня. Он убрал сходни, а женщина оттолкнула лодку шестом и взялась за весла. Вскоре они пристали к другому берегу.
Путники сошли с лодки. Танский монах велел Ша-сэну развязать узел, достать металлических и бумажных денег и отдать перевозчице. Женщина взяла деньги, даже не поинтересовавшись, сколько ей заплатили, и привязала лодку к колу, вбитому на берегу. Затем, посмеиваясь, она направилась к селению. Плененный удивительной прозрачностью и чистотой речной воды, Танский монах вдруг почувствовал жажду и крикнул:
– Чжу Ба-цзе, возьми чашку для подаяний и зачерпни воды. Я хочу пить.
– Мне тоже вдруг захотелось пить, – отвечал Дурень.
Он достал чашку и, зачерпнув до краев, протянул своему наставнику. Тот выпил почти половину и вернул чашку Чжу Ба-цзе. Дурень одним духом осушил ее до дна, а затем помог наставнику взобраться на коня.
Путники выбрались на дорогу, ведущую на Запад, и двинулись дальше. Не прошло и половины срока отбывания караульной стражи, как Танский монах вдруг почувствовал в животе сильные рези и громко застонал:
– Ох! живот болит!
Чжу Ба-цзе тоже стал охать:
– И у меня болит.
– Это у вас от холодной воды, – высказал предположение Ша-сэн. Не успел он договорить, как наставник начал кричать еще громче:
– Ой, как схватило! – вопил он.
Чжу Ба-цзе тоже страдал от нестерпимой боли. Между тем животы их на глазах раздувались, и, когда они мяли их, им казалось, что внутри перекатывается какой-то комок.
Танскому монаху стало совсем худо, но как раз в этот момент неподалеку от дороги они заметили небольшое селение и дерево, к вершине которого были привязаны два снопа соломы. Это означало, что в селении есть кабачок.
Тут Сунь У-кун обратился к Танскому монаху:
– Наставник! – сказал он, – нам повезло! Там есть кабачок. Сейчас мы добежим до него и попросим горячего отвара для вас, да заодно разузнаем, есть ли здесь лекарь, и возьмем у него лекарство.
Танский монах приободрился, подстегнул коня и быстро доехал до кабачка, где спешился. Он хотел было войти в помещение, но в дверях увидел пожилую женщину, которая сидела на куче сена и сучила пеньку.
Сунь У-кун подошел, поздоровался с ней и сказал:
– Мы, бедные монахи, идем из восточного государства Тан. Наш наставник, благочестивый Танский монах, названый брат самого императора. Переправляясь через речку, он выпил из нее воды и теперь у него начались сильные рези в животе.
Женщина почему-то рассмеялась и спросила:
– Из какой же это речки вы пили воду?
– Из той, что к востоку отсюда; вода в ней чистая, прозрачная.
Женщина засмеялась еще громче и проговорила сквозь смех:
– Вот потеха! Ну и потеха! Входите, я сейчас все вам расскажу.
Сунь У-кун подхватил под руку Танского монаха, а Ша-сэн поддержал Чжу Ба-цзе. Оба они с позеленевшими и перекошенными от боли лицами, хватаясь за живот и охая, вошли в убогий кабачок и уселись.
Сунь У-кун взмолился:
– Тетушка! Ты бы хоть сварила немного отвару моему наставнику. Мы отблагодарим тебя за это.
Но женщина и не подумала приготовлять отвар. Продолжая смеяться, она побежала на задний двор и крикнула:
– Идите сюда, взгляните, что здесь такое!
Громко топая ногами, вошли три женщины, на вид не очень пожилые, которые, увидев Танского монаха, сразу же стали смеяться. Сунь У-кун обозлился, гаркнул на них и так заскрежетал зубами, что те кинулись бежать, сбивая друг друга с ног. Сунь У-кун бросился вперед и задержал старуху, ту самую, которая сидела у дверей.