— Так, так... — Мокрушин озадаченно почесал в затылке. — Дискета дискетой, но будет лучше, если ты сам введешь меня в курс дела.
* * *В последующие десять минут, в течение которых Левицкий вкратце изложил суть дела, Рейндж узнал немало любопытного для себя, в том числе и о практикуемых нынче новейших способах получения информации, которые, в сущности, стары, как весь этот мир.
— Эльза Бартельс, — задумчиво сказал Мокрушин. — Урожденная Крозиг, двадцати семи лет, немка, в разводе, бывший муж Готфрид Бартельс в недавнем времени работал в штаб-квартире НАТО в Брюсселе... Детей нет. В настоящий момент владеет фирмой в Гамбурге, специализирующейся в сфере Интернет-услуг. Кроме того, состоит в любовной связи с неким Эрихом фон Манхеймом, занимавшим в девяностых годах пост первого заместителя командующего войсками бундесвера...
Она не только спит с ним время от времени, но еще и активно помогает ему в делах. Кто такой Манхейм, тебе должно быть известно из нашей «картотеки». Все более или менее крупные поставки военного имущества сразу по нескольким направлениям идут через него, через его связи и его доверенных лиц. Он один из крупных игроков на нелегальном рынке торговли оружием. Натовцы и те же бундовцы — в курсе. Спецслужбы его не трогают, наоборот, «крышуют» и снабжают полезной информацией. Поставки в Боснию, Хорватию, тотальное вооружение Армии освобождения Косова, отправка устаревших натовских образцов в Грузию, Азербайджан, по некоторым сведениям, также в страны Прибалтики... Перечислять можно долго. В большинстве случаев он выступает как посредник. Его доверенные сотрудники «наводят мосты» и готовят почву для будущих сделок, а Манхейм, коль все сложится удачно, имеет с такого «бизнеса» свой процент комиссионных.
— Насколько я понял, этот самый Манхейм пытается сейчас внедриться в Кавказском регионе?
— Да, есть такие поползновения, — кивнул Левицкий. — Но дело здесь не в каких-то ограниченных партиях «товара», который потом перебросят на наш Северный Кавказ. Все обстоит гораздо серьезнее... Михалыч сейчас в Москве, дожидается, когда «высшие инстанции» родят какое-нибудь решение. У меня, Рейндж, предчувствие, что назревает крупная акция. Мы сейчас работаем по «Белому братству», пытаемся проследить связи таких деятелей, как Манхейм, чтобы разобраться в их ближайших задумках... Аналогичная работа ведется по структурам и связям «Исламского трибунала», с их стороны мы тоже улавливаем тревожные для нас импульсы.
— Вы установили слежку за Эльзой Бартельс?
— И да, и нет... Где-то год назад мы стали собирать компру на одного мудака из Европарламента. Хотя у тебя «допуск», обойдемся без фамилий, ладно? Гм... Короче, этот гад, будучи одним из тамошних главарей, гадил нам без устали. Начали «копать» на него и его ближних родственников. Много чего зацепили, в том числе просветили семью его старшей дочери. Парочка оказалась развратной, что она, что ее законный муж, который, кстати, занимает нехилый пост в одной из западных спецслужб. В частности, они активно посещали закрытый элитный «свингер-клуб»...
— Это где семейные парочки по обмену трахаются? Ну хорошо, а в чем здесь криминал?
— Не скажи, Рейндж! Клуб клубу рознь... Ты даже не можешь представить себе, что за оргии там устраивают разные важные шишки! Кхм... Мы купили с потрохами одного черта, который целиком сдал нам «свингеров» из своего «сообщества». В списке оказалась чета Бартельсов, тогда Эльза еще не была в разводе, хотя и работала в штате помощников у Манхейма. Мы заинтересовались сразу всей троицей и дали заявку на их дальнейшую разработку. Конкретно Эльзой Бартельс занималась берлинская резидентура СВР. Сейчас в нашем распоряжении есть распечатки ее последних по времени телефонных переговоров.
Левицкий жестом показал на довольно внушительных размеров особняк из белого камня, прилепившийся к склону противоположной горы.
— Видал, какой замок? Он принадлежит вице-президенту местного филиала «Бэнк оф Лебанон». Через контролируемые этим хмырем фирмы и финансовые учреждения на Кипре прокачиваются «серые деньги». Он контачит как с арабами, так и с западными негосударственными компаниями, работающими под «крышами» своих спецслужб. Из наших с ним имеет какие-то отношения известная тебе «фирма Джабраила»...
Мокрушин удивленно присвистнул.
— Ни ф-фига себе! Да это же... змеиное гнездо!
— А ты что думал? Мы что, по-твоему, целыми днями под пальмами загораем, а по ночам в компании «свингеров» оттягиваемся? Это тебе, Рейндж, не по горам за полуграмотными пастухами гоняться, здесь чаще приходится серым веществом работать...
— Ну уж ты сказал... Ладно. Объясни мне, тупому: что требуется от моего «звена»? Будем «брать» эту «крепость»? Или ты нацеливаешь нас конкретно на Эльзу Бартельс?
— Бартельс действительно сейчас в «адресе», но сам замок мы брать не будем. Это было бы неумно и некстати. Опять же санкции руководства нет... Вместе с Эльзой у банкира сейчас гостит один тип, за которым мы следуем «хвостом» аж из Брюсселя. Он ближняя связь Филиппа Ван Руста, а это такая же важная шишка в нелегальном оружейном бизнесе, что и Манхейм. Кроме него, у меня есть и другие «подопечные», кто в Швейцарии, кто на Мальте...
— Не зря я еще в школьные годы недолюбливал географию.
— Рейндж, у меня не хватает силенок уследить за всеми, кого на меня навесили... Бартельс — очень перспективный «объект». К тому же за ней несложно будет проследить. Тихий лично проинструктирует твоих женщин. Они сами сообразят, как им действовать, как зацепиться за эту чертову «блонду», как проследить ее контакты и не потерять из виду.
— Что-то известно о ее ближайших планах?
— Внимательно прочтите распечатку. Известно, что на Кипре она пробудет еще пять суток. Для нее заказан люкс в «Хилтоне», если ничего не изменится в ее планах, она завтра переедет в гостиницу. На следующий день у нее забита встреча с владельцем адвокатской фирмы в Лимасоле. Если вдруг случится так, что вы ее потеряете из виду здесь, на Кипре, то легко обнаружите ее на побережье Адриатики — в понедельник она должна объявиться в Баре, это Черногория... И последнее... У нее есть ахиллесова пята, Рейндж. Когда прочтешь досье, ты сам во все врубишься. И я так думаю, что она планирует в ходе этого средиземноморского «тура» не только обтяпать какие-то дела, но еще и оттянуться по полной программе!
Левицкий, рыскнув глазами по сторонам, передал своему собеседнику компьютерную дискету.
— Передашь от меня привет Ольге, — сказал на прощание Мокрушин. — Кстати, Леон... Тебе часто приходится командовать «агентессами». Вот та же Горгона с тобой повсюду разъезжает... Не врублюсь пока: как мне с моими подопечными обращаться?
— Как в обычной жизни, — пожал плечами Левицкий. — По-мужски! А то начнешь с этим бабьем сюсюкать, так они враз тебе на шею сядут! Тем более такой контингент, как наш.
...Всю обратную дорогу Рейндж задумчиво насвистывал себе что-то под нос.
Что за дела пошли?
Контора, кажется, целиком переключилась на «внешние угрозы». Даже его, заслуженного фронтовика, отозвали вдруг с передовой и приставили шпионить за какой-то немецкой шлюхой.
Все, включая Мерлона, что-то недоговаривают, крутят, темнят. Даже Жека Левицкий, на что уж кореш, но и тот не прокололся по главному, первостепенному вопросу — «бить или не бить?», а если бить, то кого конкретно? — а нарассказывал каких-то странных историй и умчался в компании с «куколкой» в неизвестном направлении.
Раз уж зашла речь о корешах... Куда, спрашивается, подевался Кондор? Надо же... Как сквозь землю человек провалился!
Глава 11
В одиночке, куда поместили Бушмина, было темно, сыро и довольно прохладно. Камера узкая, как пенал. Деревянный топчан, длиною не рассчитанный на таких рослых гренадеров, как нынешний узник, прикрыт сверху комковатым матрасом. Шершавые стены сочатся влагой, как будто заранее оплакивают того, кто попал в их бетонные объятия. Не СИЗО, а подземный зиндан, оборудованный где-нибудь в труднодоступном районе Чечни.
Бушмин, действуя на ощупь, извлек из нагрудного кармана мятую пачку «Кэмела». За все время, пока его удерживают в этом могильном склепе, он выкурил всего три сигареты. В пачке осталось тоже три, надломленные у фильтра.
Надо же, как они любезны... Обшмонав как следует, разрешили-таки оставить курево. И даже по морде пока ни разу не съездили! Если сюда вдруг пожалует «малахольный лорд» в компании с журналюгами и правозащитниками, то Бушмину никак не пожаловаться на «негуманное» и «неконвенционное» обращение со стороны родимой власти...
Но кто, спрашивается, их сюда допустит? Такое никому из федеральных чиновников и в дурном сне привидеться не может. Да, по фейсу пока не били, но по почкам разок он уже успел схлопотать. Несколько часов назад, когда он попросился на «горшок». Оказалось, что он создал своим тюремщикам определенные неудобства: помимо вертухая с ключами, в «акции» были задействованы еще двое его коллег. Они сами чуть не обгадились, пока их «клиент» не справил в отхожем месте свои естественные нужды.
И когда его поставили мордой к стене — перед тем как определить обратно в каменный гробик, — выводящий, сучара, двинул Андрею по почкам своим пудовым кулачищем, сопроводив свои действия вежливой репликой: «Ежели что понадобится, чеченский потрох, я к твоим услугам!»
А вот их начальнички — добрейшие люди. Даже пальцем к нему не притронулись. И не так чтобы давили очень. Пока что все ограничилось пятнадцатиминутной беседой. На допросе присутствовали два деятеля — та самая парочка, что руководила акцией по его поимке: гэбист и «важняк» из Военной прокуратуры.
На данном этапе их интересовали две вещи. Гэбист заявил, что им доподлинно известно, кто он такой, но они хотели бы получить разъяснения по данному поводу из его собственных уст. Другими словами, их интересовала его истинная биография, а не «легенда», под которой он нынче обретается в Чечне. Ну а во-вторых, они потребовали детального рассказа о последнем по времени «рейде» в горные Веденский и Ножай-Юртовский районы: маршрут следования, имена полевых командиров, с коими имел контакты, координаты их секретных баз и, наконец, сама цель похода и результаты переговоров с «бандитами».
Бушмину не оставалось ничего иного, как разыграть оскорбленную добродетель, заявить, что его задержание является «грубой ошибкой» и «товарищи» могут легко навести справки о нем, майоре Михайлове, в Представительстве Правительства РФ в Гудермесе или в том же Теруправлении у Колыванова. Если и этого им покажется недостаточно, то для прояснения его «биографии» и тех задач, которые он решает здесь в рамках своей служебной компетенции, они должны незамедлительно связаться с Москвой, с руководителем департамента физзащиты Министерства по чрезвычайным ситуациям — только так они могут получить все необходимые разъяснения. Начальство не уполномочивало его отвечать на чьи-либо вопросы. Он — военнослужащий и обязан беспрекословно выполнять приказы вышестоящего руководства.
Но раз он арестован на законных основаниях, как его уверяют, то пусть ему предъявят обвинение в соответствии с буквой закона.
Двое выслушали его «спич» с каменным выражением лиц. Чуть погодя чекист заявил, что «ежели ты, сволочь, будешь прикидываться мне тут „дохлым бараном“, то я, мать твою разэтак, выверну тебя наизнанку!». А «законник» тут же внес необходимые разъяснения: «На данном этапе следствия, Михайлов, вы обвиняетесь в совершении преступлений, наказание за которые предусмотрено сразу тремя статьями УК РФ — ст.ст. 222, 225 и 226. Другими словами, вы обвиняетесь в совершении таких преступных деяний, как незаконное приобретение, передача, сбыт, хранение и перевозка оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств, а также, как минимум, в ненадлежащем исполнении обязанностей по охране оружия и боеприпасов, ВВ и ВУ, а также вам ставятся в вину конкретные, известные следствию случаи хищения либо вымогательства оружия и т. п.... По статье „два-два-шесть“, в части „четвертой“, вы гарантированно выходите на максимум наказания — пятнадцать лет лишения свободы с конфискацией... У следствия имеются отчетливые перспективы, так что обвинение вам может быть выдвинуто даже по более тяжким пунктам, чем те, которые я вам перечислил. Словом, из чувства элементарного самосохранения вам лучше не крутить здесь хвостом, а обнажить свою черную изнанку — тогда возможны какие-то компромиссы...»
А пока — в каменный мешок: подумать в одиночестве над своей незавидной долей. Последнему в особенности способствовала целая гамма звуков, отчетливо доносившихся до его слуха из одного из смежных помещений: густой отборный мат, звуки ударов — судя по мягким чмокающим звукам, избивали резиновыми дубинками, — вскрики, протяжные стоны и глухое невнятное бормотание...
Однажды, это было еще в декабре прошлого года, Андрею довелось присутствовать на допросах, производившихся в подвале здания Разведупра ОГФС в Ханкале. Он наведался туда в компании с Шуваловым, который в ту пору занимал должность спецпредставителя ГРУ на Северном Кавказе. Накануне они на пару с Рейнджем, объединив по замыслу командования усилия двух спецгрупп, «Терек» и «Город», совершили ночную вылазку в Грозный, откуда среди всего прочего приволокли одну каналью. Чертовски информированный субъект: русский по паспорту, распоследняя сволочь по своей сути и предатель по поступкам и убеждениям.
Чтобы расколоть его побыстрее и вытащить из него ценную информацию, Михалыч изобрел нехитрый в сущности фокус. Двое специально отобранных сотрудников, сами выходцы из кавказских республик, бегло изъясняющиеся на вайнахском наречии, играли роль сотрудников шариатской безопасности. Подвал Разведупра на время был превращен в «чеченский застенок», на что гаденыш, кстати, купился без тени сомнения. Оперативник в соседнем помещении, предварительно надев беруши, включил на всю мощь одну из трофейных магнитофонных записей, на которой был запечатлен «саундтрек» реальной сцены допроса сотрудниками ичкерийского ДШБ пленных российских спецназовцев.
Андрей, наблюдавший за финальной сценой допроса, точно знал, что это всего лишь магнитофонная запись и что никого здесь по соседству не пытают. Но звуки, доносившиеся до ушей, были настолько жуткими, запредельными, леденящими душу и кровь, что у него порой и у самого начинали шевелиться волосы на затылке...
Конечно, нельзя сбрасывать со счетов и вариант с подобной инсценировкой. Но что-то ему подсказывало, что это не так, что все происходящее вокруг него в последние часы — это оч-чень серьезно, без «фокусов» и без дураков.
Он знал все в точности: по соседству пытают двух приставленных к нему «фирмой» сотрудников, причем дело поставлено на конвейер — сразу несколько костоломов, подменяя друг дружку, в течение десяти-двенадцати часов ударно мордовали арестованных за компанию с «Михайловым» его подчиненных.
А что, собственно, его так удивляет? Если даже их шлепнут здесь, в этом поганом местечке, или они окочурятся под пытками — разве это будет единичный случай?
Организация Джабраила, на которую он тайно работает, не то чтобы занимается преступным бизнесом, а вообще находится по ту сторону добра и зла. Следовательно, каждый, кто входит в определенный круг людей, действующих за рамками всех норм и законов, в любой момент может быть сам поставлен вне закона.
Личность по прозвищу Мафусаил, осуществляющая тайные контакты с некоторыми авторитетными нохчами и их союзниками арабами, в любой момент времени, в любой точке пространства может стать жертвой внеправовой и внесудебной разборки.
Что же касается его связей с «группой Мерлон», то здесь все предельно ясно. Какой такой, спрашивается, Мерлон? Здесь даже нет предмета для разговора. Нельзя всерьез говорить о том, чего как бы не существует в природе. Вот ежели бы спросить, к примеру, тех же гэбиста и «законника», людей безусловно информированных, а хоть даже их руководство — что такое или кто такие эта самая «группа Мерлон»? Все они, поразмыслив чуток, лишь недоуменно пожмут плечами.
А если не знают, то и судить будут по-своему, то есть во внесудебном порядке. Потому что никто никогда и ни при каких условиях не решится предать широкой огласке — или озвучить в тексте судебного приговора — тот факт, что значительную часть оружия и военного имущества сепаратисты получают не извне, через транзитные базы в Азербайджане и Грузии, а непосредственно через свои связи в федеральных структурах, через свои российские каналы.
Так что не фиг особенно надеяться на «законность».
Вот почему он был уверен в том, что происходящее вокруг него — отнюдь не чья-то «ошибка» и уж тем более не инсценировка, затеянная спецслужбами.
Он был готов поспорить на остатки курева, что когда его «отбойщиков» выпотрошат до донышка, то вынесут отсюда уже вперед ногами.
Ну а потом, когда они как следует подготовятся к разговору — с Михайловым? Караванщиком? Мафусаилом? кто знает, какая из его ипостасей им будет интересна, — наступит уже его, Андрея Бушмина, очередь отправляться на «последнюю чистосердечную исповедь»...
* * *Все это время, пока в его голове бродили невеселые мысли, он сжимал в ладони пачку «Кэмела», удерживая себя от соблазна немедленно закурить. Уже около часа его слух услаждала тишина. Одно из двух: либо дознаватели вышибли из своих жертв какой-то минимум сведений, необходимых для предстоящей работы с «Михайловым», либо они притомились и решили устроить себе перекур.
Часы у него отобрали, но, полагаясь на свой внутренний хронометр, он способен был довольно точно определить, какое сейчас время суток: где-то между восемью и девятью часами утра. С момента их задержания прошло уже более двадцати часов, но пока нет даже малейшего намека, что его «крыша» намерена в этой связи предпринять какие-то решительные шаги.
Темно, холодно, одиноко...