— Евгений Викторович!
— Слушаю, генерал.
— А если не выводить группировку Румянцева? Наоборот, усилить чем есть.
— Какой в этом смысл? Еще пару тысяч на верную смерть отправить?
— Играть так играть, Евгений Викторович. Узнав о новом наступлении на западе и переброске подкреплений в Исландию, НАТО поймет, что данные о китайских успехах сильно преувеличены.
— Браво, Усольцев! Не прошло и полчаса, как вы поняли, о чем я хотел сказать. И про Исландию здорово придумали.
Уже перед тем как выйти, генерал армии был остановлен.
— Ты про Дерюгина не забыл, Усольцев?
— Нет. Евгений Викторович, его в лагерь перевели, в лагерь для военнопленных в Аягузе.
— Освобождайте всех. Любой ценой, Усольцев. Вытаскивайте пленных и трамбуйте китайцев. И запомните, господин генерал армии. Вы редко делаете ошибки, поэтому и находитесь на своем месте. Цените мое доверие, но помните, что оно небезгранично.
Прижавшись спиной к слегка вибрировавшему корпусу «Касатки», Артем прокручивал в голове детали предстоящей операции. В последний момент выяснилось, что операция будет совместной. Помимо пластунов будет участвовать армейский спецназ из шестнадцатой бригады. Они, на технике, должны встретить Пшеничного в точке высадки. Что за техника, не уточнялось.
В наушнике зашипело:
— Эдди, до точки — пять минут.
Артем, не меняя позы и не открывая глаз, сделал круговое движение рукой. Узкое пространство транспортного отсека тут же наполнилось тихим лязгом металла и шуршанием амуниции.
«Молодцы. С ними даже лишних слов не надо».
«Ка-60C» вздрогнул всем телом, устремляясь к земле. Авиации и ПВО китайцев можно было не опасаться: все современные истребители пасутся у Пекина. Здесь — рабочие лошадки ВВС НОАК. Старье, годное для штурмовых ударов по неподвижным целям. Не для охоты за ночными вертолетами.
— Вас ждут, Эдди. Позывные — Квадрат. Повторяю: Квадрат.
— Принято.
Тело вертолета повисло над землей, поднимая буруны пыли. Пыль тут же ворвалась внутрь транспортного отсека. Закашлявшись, Пшеничный закрыл лицо шамахом, настоящим арабским платком, трофеем, доставшимся от пленного наемника, пойманного за Тереком.
Остальные поступили так же и заскользили вниз по канатам навстречу выжженной солнцем земле. Едва ноги коснулись почвы, как Пшеничный присел на колено, внимательно осматривая местность вокруг.
Свет. На юго-западе дважды мигнул лазер, замеченный чувствительным ночным прицелом.
— Юго-запад. Двигаться цепью. Вперед.
Через километр навстречу пластунам вышли два человека. Если бы сами не вышли, то Артем, несмотря на весь свой опыт, их бы не заметил. Спрятались умело, да и камуфляж «Леший» делал их неразличимыми на фоне унылого степного пейзажа.
— Майор Сергей Пашутин, позывные — Квадрат, — сказал один из подошедших, протягивая руку.
— Майор Артем Пшеничный, позывные — Эдди.
Стоящий рядом с Пашутиным боец представился следом:
— Старшина Радий Крюков, позывные — Бурят.
Лучше сразу к делу переходить. Не дай бог, «косые» нагрянут.
Словно опережая мысли Артема, Пашутин сделал пригласительный жест рукой:
— Сорок третья отдельная группа специального назначения готова встретить дорогих гостей. Транспорт в балке.
В балке тщательно укрытые от посторонних глаз маскировочной сеткой с теплоизоляционным подбоем, пластунов ожидали три облегченных рейдовых «Тигра» со снятой броней и увеличенным запасом хода, четыре «Мицубиси» L-200 и пара пятнистых «Егерей».
Один из «Тигров» был командирский, с мощной рацией и системой управления «Корунд», именно там Пшеничному как равному было выделено место.
Оставшиеся пластуны бодро попрыгали в «Мицубиси» и оставшиеся «Тигры».
— А «егерь»?
— Это подвижной склад. Там НЗ по боеприпасам. Еще запчасти и немного топлива. Все свое таскаем с собой.
Машины, взрывая землю ребристыми протекторами колес, чуть пробуксовывая, выскакивали из балки.
— Китайцы чего, совсем мышей не ловят? — спросил Пшеничный, с удивлением наблюдая эту картину.
— Ловят. Только ближе к своим позициям. Их танки на север далеко ушли, здесь только базы снабжения да сторожевые посты. Вот возле баз типа Аягуза — там желтомордые ухо востро держат. А здесь — гуляй, рванина… Сторожевые посты и комендатуры нормально спланированное нападение хрен отобьют. Вот если мы на штаб дивизии или бригады нападем, там другое дело. Могут отоварить серьезно. С вертолетов или из гаубиц.
— А их спецназ?
— За «чебуреками» бегает. От Каспия до Кульджи теперь сплошной «Аллах акбар». «Косые», понятное дело, с ними не церемонятся. Те тоже в долгу не остаются. Китайскому спецназу есть чем заняться.
«Понятно. Неплохой расклад. Может, удастся четко сработать, если все так просто».
Машины неслись по ночной степи, выстроившись в колонну. Навигатор бесстрастно отсчитывал километры, ложащиеся под колеса. Видно было, что Пашутин намотал по степи не одну сотню часов — вел машину уверенно, изредка косясь на навигатор или часы.
— Рассвет скоро?
— Через час.
— Чего думаешь, Сергей? Переждем и пешком к цели выйдем…
Спецназовец повернул к нему лицо и громко спросил:
— Пешком? Да нет, зачем? После того как «сухари» все разнесут, наше дело обеспечить эвакуацию людей. Подскочим на тачанках и с ходу из «Кордов» врежем.
Настала пора удивляться Артему:
— Какие «сухари», Серег? Наше дело — конвой перехватить и освободить Дерюгина… Конвой из двух-трех машин…
Пашутин покачал головой:
— Я не знаю, там, в Омске, у всех от страха совсем крыша съехала? Или в Москве? Какой нах конвой, Артем?! Дерюгин в лагере сидит. В Аягузе. Нам задача поставлена — напасть на лагерь после ракетно-бомбового удара, снять охрану и выпустить пленных. Потом высадка основных сил двадцать первой десантно-штурмовой бригады и эвакуация пленных. Такой приказ.
«Что за чертовщина? Какая двадцать первая бригада? Она же намертво на Кавказе сидит».
— Вот поэтому я и удивился, Артем, какого рожна сюда Болдин пластунов-то прислал. Мы разведроту десантуры ждали.
— Когда сеанс связи?
— Как и у вас. Через двадцать минут.
Едва колонна остановилась, как Артем отозвал Пашутина в сторону:
— Ерунда какая-то, брат, получается. У меня четкий приказ тоже лично от Болдина — перехватить конвой и отбить Дерюгина. Ни про какой лагерь военнопленных я не слышал. Да и какой лагерь, Серега? Через пятнадцать часов здесь Хиросима будет…
Пашутин едва не схватил Артема за грудки, но сдержался.
— Какая Хиросима, ты свихнулся, пластун? Там почти пятьсот наших пленных.
— Не может быть! У меня личный приказ Болдина — вытащить Дерюгина. Перед ядерным ударом. Про лагерь военнопленных слышу от тебя.
Пашутин ударил кулаком по пыльному капоту вездехода.
— Да охереть можно! Что вообще происходит?
Пшеничному нечего было ответить. Сам чувствовал себя шутом, развлекающим ярмарочных зевак.
Сеанс связи ничего не прояснил. Пришло подтверждение прежнего приказа. Вот и все.
— Кто-то зад свой прикрыть хочет, — резюмировал Пашутин. — Брякнул, что Дерюгина вытащит, теперь назад отыграть не может.
— Что делать будем, Серега? Уже рассвет.
Пашутин смотрел вдаль, не отвечая Артему. Потом, вздохнув, ответил:
— У тебя где точка для эвакуации?
— На двадцать километров от места высадки. На юго-восток. Все как обычно.
Новый план, созревший тут же, у заброшенной и ржавой железнодорожной ветки, идущей из ниоткуда в никуда, был не просто самоубийственным. Он был самым худшим из планов. Безвыходным. Уйди они сейчас — их ждет позор и трибунал. Попытка выполнить идиотский, подлый приказ Болдина — вытащить Дерюгина и бросить остальных — это предательство и нарушение основной солдатской заповеди «своих не бросать». «А здесь, мало того что бросаем, еще и под свои ракеты подставляем, — задумался Артем. — Уйти со всеми по степи? Смерть однозначно. Пара WZ-9 или несколько бронетранспортеров превратят их в мясной фарш за минуты. Всех. Масса освобожденных доходяг просто не уйдет в степи даже на пару километров».
— А если оружие военнопленным раздать? И пошуметь как следует. Наши засекут бой в городе — ядерную бомбу не сбросят, выяснять будут.
Пашутин довольно щелкнул пальцами:
— А что, пластун? Можно. У «косых» там запасов ж… есть можно. И радиостанция мощная. Можно открытым текстом шпарить. Такие, мол, и такие. Просим помощи. Свои.
— Да? Только что ты с охраной делать будешь? Их там тысячи. У нас менее тридцати человек.
— А чего нам остается, Артем? Ну давай на все х… положим, на ребят пленных, на Дерюгина, на мудаков штабных! Оглобли повернем и до хаты… к бабам под бочок?
Пшеничный покусал губы, смотря на розовую полосу рассвета, с каждой секундой захватывающую все больше темного неба, и кивнул.
— Ударим за два часа до того, как наши ядерным херакнут… В полдень. Когда точно не ждут. Все обнюхаем, каждую травинку… время есть, чтобы «косых» изучить подробно. У тебя сколько ПТУР?
— Две пусковые и восемь ракет.
— Думаю, хватит. Налетаем, выбиваем охрану, освобождаем наших. Пусть пешком уходят. Мы прикроем. На сколько хватит.
— Тогда надо ближе к городу держаться. Дольше проживем. И шанс ребятам дадим. Хоть и мизерный.
— Что с Дерюгиным?
— Его в машину. Двух человек и полные канистры дадим. Пусть уходит к точке эвакуации. На колесах он из зоны поражения быстро выйдет.
Уже перед самой атакой спецназовец подполз к Артему и спросил:
— У тебя дети есть, пластун?
— Да нет пока, а чего?
— У меня трое. Жена дочку родила пятнадцатого числа. Жаль, не увижу.
— Попы говорят, что есть загробная жизнь. С неба увидишь.
— Если не врут, — оскалился Пашутин. — Если врут, я их с того света достану.
Лагерь был куском степи на восточной окраине городка. Этот кусок обтянули колючей проволокой и установили внутри периметра десяток сборных щитовых бараков. Ну и вышки по углам. За проволокой ворочалась какая-то серо-коричневая масса. Пленные. Свои… которых надо вытаскивать.
Нападение русских на лагерь военнопленных коменданта особого района, старшего полковника Вейшенга Тао, не удивило. Рано или поздно это должно было случиться. Сейчас по гарнизону была объявлена боевая тревога, и солдаты занимали привычные позиции.
Все-таки хороша была задумка генерала Цзоу — о размещении здесь лагеря военнопленных. Гарантия от ядерного удара. Русские теперь заботятся о своих солдатах — на свою беду.
— Бронемашина, на семь часов…
ПТУР 9М133 вырвалась из пускового контейнера и устремилась к цели, пикируя на китайский БТР. Еще секунда — и бронетранспортер исчез в огне взрыва.
Слева и справа долбили, захлебываясь огнем, пулеметы «Корд» и КПВТ, полосуя мечущуюся охрану.
«Тигр» выкатился вперед, когда Пшеничного что-то ударило под зад и выбросило из машины. Упав на землю, он понял, что ничего не видит и не слышит.
«Черт, по-моему, все!»
Тут он почувствовал, что его кто-то тянет за шиворот и в глаза чуть-чуть проникает свет.
Еще через секунду один из его пластунов, опытный ефрейтор Тетерин, промыл ему глаза водой из флажки.
— Командир, тебе кровью глаза залило! Не дергайся! Сейчас смою.
— Что случилось?
— Там мины. Вы прямо на мину наехали. Пашутина в клочья — тебе повезло.
— Прорвались к лагерю?
— Да ты чего, командир? Там «косых» как грязи, да еще мины. Уходить надо.
— Приказ… выполнять… — прошептал Артем, теряя сознание.
Огромный четырехмоторный «Ту-95МС», несущий под крыльями две снаряженные ядерной боевой частью «Х-55», парил в небе под прикрытием пары «Су-27», ожидая приказа из Москвы.
Когда приказ пришел, стратегический бомбардировщик лег на боевой курс и выпустил ракеты, не долетая до Аягуза больше полутора тысяч километров. Этого было достаточно, чтобы превратить город и его окрестности в выжженную, мертвую пустыню. Вместе со всеми живыми существами.
Генерал Болдин, положив трубку правительственной связи, вытер пот со лба и повернулся к своему заместителю, полковнику Глушко.
— Вроде пронесло, Володь. Никто ничего не узнает. Пропали без вести при прорыве. Вот и все…
Глава 26. Саудовская Аравия. Провинция Тобук. 21 августа
— Что скажешь, агент Розетти, каковы наши шансы спасти свои задницы?
Луис сделал маленький глоток воды. Перед тем как проглотить, подержал воду на языке.
— Думаю, мистер Бест, шансы один к ста.
Рэдден, изучавший окрестности через прицел Мк14 EBR, позаимствованной им из арсенала покойного «тюленя» Рэптора Кокрейна, свистнув, предупреждающе махнул рукой и, тут же свернувшись в окопчике, зажал уши руками.
С пронзительным визгом на их импровизированные позиции стали падать мины. Одна, другая… Вот третья упала уже совсем рядом, обдав Луиса волной раскаленного воздуха, наполненного стальными осколками.
Летающий госпиталь FEMA представлял из себя старенький «Геркулес», списанный семь лет назад из Национальной гвардии и уже готовый к медленной смерти на кладбище самолетов, если бы не ураган «Катрина», чуть не уничтоживший миллионный Новый Орлеан. Тогда выяснилось, что у Службы чрезвычайных ситуаций США нет ни одного самолета, способного, словно реанимобиль, доставить тяжелораненых с места ЧП в клинику. В армии — есть, у FEMA — нет.
Так и появились в Министерстве внутренней безопасности подобные госпитальные самолеты, на одном из которых в Амман сейчас летели Розетти, и частные контрактники Бест и Рэдден, и отряд коммандос Пограничной службы под командованием Тревора Линдена.
За прозрачной перегородкой в окружении хлопочущего над ним врача и медсестер лежал укрытый белой простыней Асфан Занди. Сучонок-террорист и при этом носитель архиважной информации. Он должен жить — ради того, чтобы выжили другие. Все просто.
— Впереди песчаная буря, сэр. — К ним протиснулся техник-сержант в летном комбинезоне.
— Чем нам это грозит? — спросил Розетти.
— Если заложим дополнительный крюк и прибавим высоты, то ничем, сэр.
Розетти пожал плечами. Главное — довезти Асфана Занди до Вашингтона живым и в сознании. По хрену, буря не буря, крюк не крюк.
— Давайте.
Гудя двигателями, «Геркулес» стал набирать высоту, слегка подрагивая мощным телом в воздушном потоке. Прошло полчаса, и Луис успокоился. Ничего страшного пока не происходит. Вот когда он был еще курсантом «фермы», над родным штатом его застала весенняя гроза. Пассажирский DC-10 швыряло и бросало, как щепку в бурном море, а его вместе с парой сокурсников просто выворачивало наизнанку. Обделал тогда полсалона. Стыдно вспомнить.
Раздвинув пластиковый полог, в грузовое отделение из медблока вышел усталый доктор и присел рядом с Розетти. Доктора звали Крис Уэбб, он был из мобилизованных резервистов, а до всех событий трудился хирургом в городской больничке Абилина.
— Ну как мистер Занди, док?
— Ему здорово досталось, но ничего критического. После ранения его надежно заштопали. Сейчас ему нужен покой и уход. Мы накачали его успокоительными — сейчас спит. Организм крепкий, молодой, поправится быстро.
— Уход я ему обещаю, док. Покой — нет.
Доктор покачал головой:
— Что с нами происходит? Я только что из Техаса. Там сейчас бойня, резня натуральная. Я много где был, американцы, вне зависимости от цвета кожи и вероисповедания, всегда помогали друг другу. Сейчас они убивают друг друга. Со дня на день, говорят, наши в Мексику вторгнутся. Иранцы режут арабов, русские вышли к Берлину. Мне плевать на политику, я врач и стараюсь спасать людей. Скажите мне, что происходит?
«Вот только истерики сраного либерала мне сейчас и не хватает», — вздохнул Луис.
Объясняться с печальным доктором Уэббом и тем более оскорблять его Луису не хотелось, и, пока он придумывал ответ, ему на помощь пришел ранее сидевший без движения, словно статуя, Брайан Бест.
— Все просто, док. Нас многие ненавидят. И как только мы показали слабину — накинулись, словно свора псов.
— Кого «нас»?
— Американцев. Здесь дело не в том, что мы — американцы, док. Дело в том, что мы — сильные. Так же ненавидели греков Македонского, римлян Цезаря или англичан периода королевы Виктории. Сильных не любят.
— Но человечество изменилось! — воскликнул Уэбб. — Сейчас не античность и не средневековье. Людей не жгут на кострах за дерзкие речи, и крестовые походы ушли в прошлое.
— То, что вы не едите мяса, не значит, что все вокруг внезапно стали вегетарианцами. Вам приходилось бывать в Афганистане или Ираке? В Сальвадоре или Боснии?
— Нет… я до выхода в резерв служил в Европе. С семьдесят седьмого по восемьдесят пятый.
— А следовало бы посетить хотя бы Ирак. Где пятилетние дети еще ни разу не открывали книгу, но уже умеют кричать «Смерть янки!» и «Аллах велик!». А в десять лет они уже разведчики в «Армии Махди», док. В пятнадцать — снайперы и боевики. Похожая ситуация в Мексике. Там полно наемных убийц шестнадцати-семнадцати лет. Еще пух на верхней губе, но уже руки в крови. То, что вы прекратили крестовый поход, док, для них — проявление нашей слабости. То, что вы создали свой маленький, замкнутый, благополучный мирок, для них ничего не значит. За границами вашего уютного мирка начинается большой реальный мир. Где танки давят связанных людей, детей используют как живые бомбы, а женщин бьют камнями под свист родственников. Сейчас ваш мирок, док, столкнулся с большим миром. Вот и все.