— Слишком много «если», сэр. Не думаю, что вы что-либо доказали.
— Не в том смысле, в каком вы понимаете доказательства… Надеюсь, вы знаете, что считается в армии тягчайшим преступлением?
— Ну, полагаю…
— Избиение старшего офицера. Учитывая, что за плечами Лока немало лет неукоснительного следования строгой военной дисциплине, я считаю, что он даже в чисто психологическом плане не мог напасть на Баннета. Если бы хозяин поймал его с поличным за стаканом ворованного пива, Лок, скорее всего, вытянулся бы по стойке «смирно». Судя по всему, он честный, заслуживающий доверия человек. Не сомневаюсь, вы найдете на пивоварне немало других людей с куда более вескими мотивами для убийства Баннета.
— Возможно, вы правы, — произнес инспектор, поглаживая пальцами подбородок.
И в этом они оба довольно скоро убедились.
Глава 6
Зовите стряпчих и поговорим о завещании.
У. Шекспир. Ричард IIГерберт Каммисон, София и Найджел сидели за ленчем. Чтобы быть совсем уж точными, сидели София и Найджел, тогда как доктор со зловещей сосредоточенностью, свойственной тем, кто, вырезая аппендицит, предвкушает интригующие осложнения, стоя разделывал цыпленка. Когда останки «пациента» отнесли на кухню, Герберт положил себе картошки, салата, масла, придвинул солонку, налил стакан воды — все это с такой тщательностью, что чуть не довел Найджела до сумасшествия, — и, наконец, сказал:
— Ну, мы с Фелстоном работаем над скелетом.
— Надеюсь, что не без удовольствия? — вежливо полюбопытствовал Найджел. — А что, могут эти голые кости ожить? Например, сесть, отозваться на свое имя?
— Твой черный юмор, Найджел, представь себе, недалек от истины. Образно говоря, да, могут. У нас не осталось ни тени сомнения, что это Баннет.
— О, Герберт! — София больше не пыталась скрыть охватившего ее страха.
«Она выглядит на диво юной и ранимой, — подумал Найджел. — Почти так же, как могла бы выглядеть ее собственная дочь в возрасте пятнадцати лет, несмотря на эти абсурдные очки в роговой оправе».
— Ты не должна тревожиться, Софи. Я не убивал его — так уж вышло, а процент людей, ложно осужденных за убийство, очень низкий. — И доктор Каммисон тут же заговорил об отпуске.
София с трогательной готовностью ухватилась за эту тему. Это никого не обмануло, но зато помогло более или менее сносно провести время за ленчем. Когда все встали из-за стола, Найджел отвел доктора в сторону и поинтересовался деталями.
— На черепе никаких следов насилия. Кости не сломаны. Рост довольно точно соответствует росту Баннета — пять футов, семь дюймов, конечно, нельзя исключить долю ошибки, учитывая сложность реконструкции.
— И какова эта доля?
— Пара дюймов — самое большее. Волосы, как я сказал еще при первом осмотре, того же самого цвета. Трипп все еще работает над зубными протезами, но он почти уверен, что это те самые, которые он установил Баннету. Фелстон согласен со мной, что у нас достаточно данных для констатации смерти Баннета. Я уже звонил Тайлеру и сообщил ему о нашем заключении, в три часа он собирается посетить Гримшоу — это поверенный Баннета — по поводу завещания и согласен, чтобы ты сопровождал его, если пожелаешь.
— Гм. Надо подумать… Вероятно, этот человек горой стоит за респектабельность. Не уверен, что смогу иметь с ним дело, не будучи в лайковых перчатках и смокинге.
— Это ты про Тайлера? Типичный хам и задира! Готов стелиться перед вышестоящими. Твой дядя уже позаботился насчет тебя, так что не робей…
— О боже! А я-то грешным делом думал, что обязан неотразимому влиянию моей обаятельной личности… Кстати, о личности, что ты скажешь о мисс Меллорс?
— Смотря что ты хочешь знать.
— Ну, например, насколько она убежденная трезвенница? Что это: показуха или она и впрямь фанатичка? Что есть — или было — между ней и Джо Баннетом? Как ты думаешь, подходит она на роль убийцы?
— Мой дорогой Найджел! — Герберт Каммисон, пожалуй, впервые был по-настоящему изумлен. — От твоих идеек просто бросает в дрожь! Ариадна Меллорс убийца? Сразу выброси из головы.
— Меллорс — как?
— Ариадна. Адди, для краткости.
— Ты прямо-таки сорвал меня с якоря. Ариадна. Ну-ну. Но нить нашей Ариадны выводит из лабиринта не Минотавра, а Бахуса. Так кто она — религиозная фанатичка?
— Нет, я бы так не сказал, — осторожно ответил Герберт. — Ею движет не столько вера, сколько желание поучать других и создавать видимость. Она хороший организатор.
— Совсем как епископ?
— У меня нет никакой информации о епископах, — откликнулся Герберт с лукавым огоньком в глазах.
— Ну, а как насчет Джо Баннета?
— Джо?
— Да, сегодня утром Адди дала мне понять, что он у нее на поводке.
— О, я так не думаю. Они хорошие друзья. А ты пытаешься сделать вывод — вернее притянуть за нос, — что между ними роман?
— Не совсем так. Что ты о них знаешь?
— Ну, мы здесь относительно недавно. Ты мог бы порасспросить об этом Барнеса. Возможно, София в курсе — Джо иногда с нею откровенничает.
— Да, могу себе представить, София в вашем городке пользуется популярностью.
Через полчаса после этого разговора Найджел и инспектор втиснулись к мистеру Гримшоу. «Втиснулись», пожалуй, единственно подходящее слово для описания маленького офиса поверенного. Его длинные, широко расставленные ноги занимали в нем большую часть пола. Когда все с трудом расселись, Найджел с невольным восхищением принялся наблюдать за мистером Гримшоу. Дело в том, что при разговоре уши его странно шевелились, привлекая внимание к торчащим из них пучкам волос рыжеватого цвета. Еще у него была привычка жевать губами перед началом каждого предложения, словно фраза звучала лучше, если ей предшествовала маловразумительная жвачка.
— Мистер Гримшоу, надеюсь, я ненадолго оторву вас от дел, — проговорил между тем инспектор. — В расследовании, подобном тому, что я сейчас веду, необходимо найти мотив. Вот почему я интересуюсь завещанием покойного мистера Баннета. Полагаю, сэр, вы не откажете мне в любезности сообщить имена перечисленных в нем лиц?
— Хум-нум-мум-наф, не думаю, что мне удастся повременить с этим. Нет. Случается порой, что закон главенствует над адвокатом. Мум-нуум. Уверяю вас, при обычном положении вещей я никоим образом не одобрил бы столь вопиющее нарушение общепринятых процедур, но э… мнуам, чрезвычайные события требуют и чрезвычайных мер.
Придав себе жалкий вид, который, по его разумению, соответствовал создавшимся обстоятельствам, Гримшоу раскрыл документ с таким треском, что заставил Найджела вздрогнуть, покрутил его в руках и с явным отвращением вперил взгляд в текст.
— Мм-уам, в самом начале я должен внести ясность, что не совсем удовлетворен некоторыми пунктами завещания — и как человек, и как адвокат. На самом деле я отважился — с немалыми усилиями, прямо скажем, — отговорить мистера Баннета от этих пунктов. Но как вы знаете, мой клиент был упрямым человеком, привыкшим действовать по-своему, поэтому, конечно, я вынужден был согласиться с его желаниями. Но и в самом деле, — тут его уши особенно быстро задвигались, — распоряжение имуществом весьма специфичное. Я даже сказал бы, необъяснимое. Вот как оно выглядит. Хум-нум-чавк-уам. Доля Юстаса Баннета, как владельца пивоваренного завода, завещается его брату, Джозефу Баннету, при условии, что ко времени смерти завещателя тот не будет женат. Из личного состояния Юстаса Баннета ежегодная рента в сто фунтов стерлингов должна выплачиваться его жене, Эмили Роуз Баннет. Есть еще несколько мизерных выплат, а в целом все состояние завещается миссис Аннабел Сорн, при условии, что она вновь не выйдет замуж.
— Сорн?! — одновременно воскликнули Найджел и инспектор.
— Именно так, — продолжая жевать губы, подтвердил Гримшоу, откидываясь на спинку стула и взирая на своих визитеров как бы в оцепенении. Затем продолжил: — Я счел обеспечение, выделенное миссис Баннет, в высшей степени неадекватным. Я говорю это, — добавил он поспешно, — в чисто человеческом понимании, а не в юридическом смысле. Но мой клиент принял мои возражения в штыки. Не желал ничего и слушать.
— А кто такая эта миссис Сорн? Она живет здесь? Приходится родственницей Габриэлю Сорну? — засыпал поверенного вопросами Найджел.
— Ум-уам. Миссис Сорн проживает на юге Франции. У меня есть ее адрес. — Гримшоу передал листок бумаги инспектору. — Мой клиент утверждал, что она его давняя приятельница. Хотел сделать ей приятное, как я понимаю. Он и сына ее взял на пивоварню.
— О, так мистер Сорн — ее сын? — с видимым облегчением произнес инспектор. — Ну, посмотрим. А теперь, сэр, не можете ли вы мне сообщить, как много эта самая миссис Сорн получит по завещанию?
— О, так мистер Сорн — ее сын? — с видимым облегчением произнес инспектор. — Ну, посмотрим. А теперь, сэр, не можете ли вы мне сообщить, как много эта самая миссис Сорн получит по завещанию?
— Позвольте сначала посмотреть. Конечно, я не могу вот так сразу назвать точную сумму. Но ориентировочно, после того как будет достигнута договоренность с прочими лицами, указанными в завещании, будут посчитаны расходы на похороны, миссис Сорн получит где-то около пятидесяти тысяч фунтов стерлингов.
— Пухленькая сумма, — заметил Найджел. — А как насчет Джо?
— Мой покойный клиент держал контрольный пакет акций пивоваренного завода. Этот пакет теперь переходит к Джозефу Баннету.
— А чем располагает Джо Баннет на данное время?
— Нуам-нуаф, ему выплачивалось жалованье за работу менеджером по транспорту и производственных помещений. Кроме того, он имел долю в бизнесе.
Инспектор получил имена других лиц, облагодетельствованных завещанием, — среди них упоминался и главный пивовар, — поблагодарил мистера Гримшоу и собрался уходить. Поверенный, жуя губы, вежливо попрощался.
Уже у дверей Найджел повернулся и спросил:
— Между прочим, вы, случайно, не знаете, почему Юстас особо оговорил семейное положение брата? Он что, был против его женитьбы?
— В чисто профессиональном плане — нет, не знаю, сэр. Но если позволите мне высказаться как частному лицу — не в порядке злословия, разумеется, — то я думаю, это надо приписать деспотическим наклонностям моего покойного клиента. Заметьте, пожалуйста, я ничего категорически не утверждаю. Но когда мистер Джо вернулся с войны, между ним и одной молодой леди в наших краях возникла сердечная привязанность. Имя этой леди я не буду упоминать. Именно вскоре после этого мой клиент вставил оговорку насчет женитьбы Джо в завещание.
— И как мисс Меллорс это восприняла? — закинул удочку Найджел.
Уши мистера Гримшоу исполнили едва ли не полный оборот.
— Хум-мум-чавк-уам! — воскликнул он в растерянности. — В самом деле, мой дорогой сэр! Боюсь, что мы вышли за рамки дозволенного. Реально я не могу допустить…
— Очень хорошо, — перебил его Найджел, — придется нам самим это выяснять. Премного благодарны. Удачного дня!
— Что все это значит насчет мисс Меллорс? — спросил инспектор, когда они оказались на улице.
— У мисс Меллорс роман с Джо Баннетом. Или, возможно, был. Она сама пару раз мне на это намекнула сегодня утром. И едва не лишилась чувств, когда я ей сказал, что Баннет мертв, — подумала, что я говорю о Джо. Еще дала понять, что стоит ей сказать лишь слово, и Джо не видеть пивоварни, как собственных ушей. Предположительно это означает, что ей есть что сказать.
Круглое одутловатое лицо инспектора приобрело неприятное выражение. «Словно блюдце молока прокисает прямо на глазах», — подумал Найджел.
— Это означает, сэр, что женитьбе Джо Баннета на мисс Меллорс помешал его старший брат. Отсюда можно сделать вывод: мисс Меллорс и Джо сговорились убить Юстаса, чтобы таким образом устранить препятствие к их браку и обеспечить Джо роль первой скрипки на пивоварне. Ведь по завещанию ему в руки переходит контрольный пакет акций.
— А еще говорят, что у полицейских нет воображения! Нет, ничего подобного лично я не имел в виду. Если мисс Меллорс и Джо сговорились убить Юстаса, то почему она так странно себя повела, когда я сказал ей, что убит Баннет, не уточняя, какой именно?
— Ах, все ведут себя по-разному. Не стоит быть таким уж уверенным, мистер Стрэнджвейс. Я сам этим займусь.
— Джо в открытом море, между прочим. Или это не так?
— Я еще не контактировал с ним, — Найджела невольно передернуло от употребленного инспектором слова, — но вот-вот ожидаю сообщения от наших людей из Поулхемптона. Толлворти рыщет в округе в поисках тех, кто так или иначе мог видеть мистера Баннета в ночь убийства. Хотя, уверен, это мало что даст. В такое время ночи люди обычно спят, а это алиби, под которое трудно подкопаться.
«Да, — произнес про себя Найджел, вспомнив Герберта Каммисона. — Однако и доказать его не легко».
Они шествовали по узкой улице вдали от центра, вдоль которой стояли жалкие дома. Улочка каждые пятьдесят ярдов, как бы спохватываясь, резко меняла направление. Мостовая была грязной и по многим неприятным для глаз признакам позволяла догадаться, что по ней гоняли на ярмарку скот. Найджел с ностальгией подумал о своей квартире, окна которой выходят на несколько помпезную, однако чистую и красивую лондонскую площадь. Как раз когда вонь стала почти невыносимой и перед ними появился открытый участок земли, с побеленными загонами на нем, инспектор остановился у запущенного домишки из красного кирпича.
— Чего ради мы сюда пришли? — поинтересовался Найджел. — В данный момент у меня нет желания купить кусок мяса.
— А как насчет кота в мешке? — подковырнул его Тайлер с вызывающе самодовольным видом.
— Это, пожалуй, годится. Так, где мы?
— Это дом миссис Болстер, — ответил инспектор, барабаня в дверь, — в нем квартирует мистер Сорн.
— Здесь? Габриэль Сорн? Помоги нам боже! Чего ради он сюда залез? Не очень подходящее место для сюрреалиста!
Дверь открылась, и на пороге появилась дородная женщина.
— Добрый день, миссис Болстер. Ваш квартирант дома? Хотел бы перемолвиться с ним словцом.
— Мистер Сорн вышел. Он всегда отправляется на прогулку в субботний полдень. Хотя в любую минуту может вернуться к чаю.
— Ну, тогда мы его подождем. Можно пройти в дом?
— Конечно. Вот сюда, джентльмены, прошу вас, проходите.
Миссис Болстер дала им пройти и закрыла за ними дверь. В холле царили почти кромешная темнота и зловонный запах тухлой рыбы.
— Не хотите ли подождать в зале? — спросила женщина.
— Нет, думаю, с таким же успехом мы можем сразу же пройти в комнату Сорна. Хочу вас кое о чем спросить, миссис Болстер. Дело в том, что я расследую убийство мистера Баннета. В связи с этим мы должны выяснить местонахождение всех, кто был связан с покойным, ночью со среды на четверг. Мне известно, что мистер Сорн был на вечеринке примерно до одиннадцати пятнадцати. Скажите, он вернулся в половине двенадцатого?
— Да, сэр. Как раз пробило полчаса. Той ночью наша Берта сильно маялась зубами, я сидела с ней. Очень уж она мучилась.
— Могу себе представить. Так вы сами заперли за ним тогда дверь? — поинтересовался инспектор, впиваясь в женщину взглядом.
— О нет, сэр. Мистер Сорн всегда сам за собой запирает. Видите ли, сэр, он часто выходит по ночам на прогулку. Много раз я говорила ему, что ночной воздух вреден и человеку, и зверю, но он все равно продолжает гулять. Странный джентльмен, с причудами, однако платит за квартиру регулярно.
— А в ночь на четверг он тоже ходил на прогулку?
— Этого я не могу сказать, не уверена. Я слышала, как он снова спускался по лестнице, потому что не спала из-за Берты. Шел очень тихо, как и всегда ночью, чтобы нас не разбудить. Очень почтительный джентльмен мистер Сорн, должна вам сказать.
— Не сомневаюсь в этом, — протянул инспектор. — Так вы не уверены, что он выходил?
— Нет, сэр, точно сказать не могу. Ох, чтоб меня! Совсем забыла. Должно быть, из головы выскочило. Вчера вечером, когда я принесла ему ужин, мистер Сорн сказал: «Болстер» — это у него такая дурная манера меня называть. Я-то всегда считала, что так нельзя обращаться к замужней женщине, но ведь в нынешние времена выбирать жильцов не приходится. Так вот он и говорит: «Болстер, надеюсь, я не разбудил вас прошлой ночью, когда пришел?» Я ответила, что не спала из-за Берты, которая маялась с зубами. Тогда мистер Сорн рассказал, что в ту ночь у него что-то неладное случилось с нутром, он никак не мог заснуть, поэтому спускался вниз, чтобы взять книжку из шкафа. Вот, должно быть, я тогда его и слышала…
— Да, так оно и было, вне всякого сомнения, — пробурчал инспектор. — Ну, а сейчас покажите нам комнату мистера Сорна.
Наиболее примечательным в комнате Габриэля Сорна был необычный, в высшей степени запутанный, какой-то металлический шум — словно кто-то наступил в механический муравейник. Увидеть от чего он исходит, было невозможно — в комнате оказалось еще темнее, чем в холле.
«Адская машина, вот что это должно быть, — фаталистически подумал Найджел. — Сорн оставил ее здесь, чтобы разнести в клочья все улики и самих детективов. Одним выстрелом — двух зайцев».
Миссис Болстер, раздвигая занавески, между тем проговорила:
— Мистер Сорн, должно быть, писал поэзию, перед тем как ушел. «В темноте всегда легче пишется» — так он говорит.
— Темно как для проявления фотографий. Принципиальная разница лишь в шумовом сопровождении, — заметил Найджел, прикрыв глаза как от яркого солнечного света, хлынувшего в комнату, так и в ожидании неминуемого взрыва.