Джек Коннел
Западня
(Кулл)
(«Северо-Запад», 1997, том 2 «Кулл и Змеиное Королевство»)
* * *
Король Валузии Кулл, задумчиво разглядывая причудливый рисунок родонитовых вкраплений на поверхности круглого каменного стола, рассеянно кивал, слушая своего друга Брула. Ночь уже давно опустилась на Валузию, а они все продолжали разговаривать, время от времени потягивая из кубков сладкий нектар и закусывая лепешками с хубой. Их беседа, поначалу оживленная и даже жаркая, постепенно начинала угасать, и теперь уже казалось, что король почти не слушает пикта, все больше и больше погружаясь в свои мысли.
— Брул, — внезапно сказал он, откинувшись на мягкую спинку дивана и немигающим взглядом уставившись в одну точку. — Я устал.
Разгоряченный своей речью пикт смолк на полуслове и, отодвинув в сторону кубок, выжидательно взглянул на Кулла. В комнате воцарилась тишина, лишь за широко распахнутым окном безмятежно шелестела листва, да внизу, под ровной глухой стеной, негромко окликали друг друга охранявшие дворец Алые Стражи. Валузия крепко спала. Ночь смыла границу между небом и землей настолько, что красные строчки костров, разведенных на крепостных стенах внешней стражей, слились с огоньками мерцающих звезд.
— Я очень устал, — повторил Кулл и закрыл глаза, но когда пикт поднялся, чтобы уйти, король остановил Копьебоя решительным взмахом руки. — Садись. Я не хочу спать. Пойми, Брул, весь вечер ты твердишь мне об опасностях, которые будто бы подстерегают меня на каждом шагу. Я устал от этого.
— Ты считаешь, что я неправ? — сдержанно спросил пикт.
— Ты прав в том, что вокруг валузийского трона действительно плетутся интриги и козни, — проговорил король. — Я уже пережил немало покушений и немало заговоров. Но нельзя же все время думать лишь о том, что каждое слово, обращенное ко мне, таит ловушку, а любой придворный из-за нескольких драгоценных камней способен пойти на предательство. Клянусь Валкой, если начать подозревать всех и каждого, то скоро я буду бояться собственной тени!
— Бояться не надо, — спокойно отозвался Брул. — А вот об осторожности никогда не следует забывать. Потому что тебя на каждом шагу преследуют и опасности, и предательства.
— Я вижу, ты уже начал говорить словами советника Ту, — невесело усмехнулся король. — Похоже, в последнее время вы с ним просто спелись. Он и в самом деле так давно на государственной службе, что успел повидать всякое — и измены, и заговоры, и подлые предательства. На его глазах Валузия меняла правителей, как служанка на пиру меняет опорожненные кубки на полные. Бьюсь об заклад, что по ночам ему снится дыба, на которой он сам себя пытает, чтобы выбить признание в измене! — Кулл взял со стола свой кубок, но, не отпив и глотка, поставил его на место. — Однако ты же воин, Брул, ты прирожденный воин, и твое оружие не дыба, а копье. Сколько заговорщиков пало от него, скольких изрубил на куски твой меч! Тебе неведомо чувство страха и в решающую минуту ты всегда рядом!
Пикт собрался было что-то возразить, но промолчал, лишь задумчиво покачав головой.
— Да, ты всегда рядом, — повторил король, все больше распаляясь. — Но, сдается мне, сейчас ты меня не понимаешь. Неужели тебе не надоело под любой складкой плаща видеть спрятанный кинжал или уныло ждать, пока кто-нибудь другой первым отведает вкуснейшую хубу? Я ведь вижу, как она тебе нравится! — и он хитро прищурился.
Брул невозмутимо взял из чаши лепешку и надкусил ее.
— Как видишь, она не отравлена, Кулл, но это еще ничего не значит. Она могла быть отравлена. Я беспокоюсь не за себя, ведь не я сижу на валузийском троне, — сказал он, глядя Куллу в глаза. — Сойди с него — и враги оставят тебя в покое. Даже ненависть тех, кого ты беспощадно преследовал и чьих родственников безжалостно убивал, постепенно утихнет.
Король непонимающе уставился на пикта:
— Так ты что — предлагаешь мне добровольно отречься от трона? Я, конечно, устал, как после многодневной охоты, но сдаваться пока не собираюсь!
— Знаю, — усмехнулся Брул. — Даже если ты и покинешь трон, то снова будешь мечтать завоевать его. И снова ринешься в битву, презрев смерть. Никто не спорит — выбирая между ядом и мечом, ты выберешь клинок и заговору предпочтешь честный поединок.
— Так о чем мы тогда говорим? — пожал плечами Кулл. — Пусть все остается, как есть.
— Хорошо, — согласился пикт. — Но вспомни о бежавшем из Грондара Кос-кри, которому ты дал кров сегодня. Где-где, а в этом диком крае никто не признает ничьей власти. И все-таки там нашелся Непостижимый Алкерз, истребивший друзей и родных изза необузданной жажды стать вождем нескольких жалких племен. Даже там дикари бьются за право казнить и миловать! Так что, Кулл, и впрямь хватит уже говорить об этом. Но, направляя меня к тебе, Ка-ну дал мне один совет: «Будь настороже, Брул. Всегда, во всем, со всеми. Потому что ты не должен допустить, чтобы король Валузии погиб».
Кулл устало вздохнул и махнул рукой. В комнате вновь стали слышны шелест деревьев и тяжелые шаги стражников. Ночная тьма настойчиво вытесняла из покоев тусклый свет уже начавших чадить настенных факелов.
— А если ты устал, Кулл, то тебе пора передохнуть и сменить обстановку, — произнес Брул, поднявшись с кресла. — И лучшее средство от усталости — охота. Ни придворных, ни предателей. Среди отрогов Залгарских гор водится много оленей.
Кулл взглянул на друга и, улыбнувшись, молча кивнул.
* * *
Всю жизнь спавший с чуткостью зверя, Кулл проснулся от прикосновения упавшего на лицо первого солнечного луча. Вырвавшийся на волю золотой шар затмил сиянием не успевшие спрятаться звездочки. Дежурный стражник подложил в костер новую охапку хвороста, и взметнувшийся ввысь огонь напомнил Куллу о только что прерванном сне. Ему опять снилась молодость, картины из прежней варварской жизни. Неясные, неуловимые блики минувшего — запах, цвет, звук. Прошлое всегда жило в нем, существовало независимо от воли Кулла, пряталось в нем, подобно бродяге, скрывающемуся по подвалам и закоулкам от преследований уличной толпы. Гудящее пламя ночных костров, обжигающие пальцы куски жареной оленины, дурманящий запах лесной травы, пьянящий не хуже крепкого вина, хруст треснувшей под лапами неведомого зверя веточки — все это пряталось в его снах, скрывалось за суетой бесконечных церемоний, за пестротой расшитых золотом костюмов, за выщербленными временем дворцовыми стенами.
Уже три дня король с Брулом и небольшим отрядом Алых Стражей путешествовали по густым зеленым рощам Залгарских предгорий. Жара разогнала лесных обитателей по укромным местам, но пара красавцев оленей стала достойной наградой усталым охотникам. О государственных делах никто ни разу не заикнулся — воины короля старательно выполняли указание Брула. Сидя у костра, они вспоминали веселые и загадочные истории из своей жизни, наперебой рассказывали друг другу байки, состязались в мастерстве и быстроте приготовления жаркого. И, понятное дело, дружно опустошали вместительные бурдюки с добрым вином.
Все чаще и чаще король ощущал в себе прежнего Кулла — варвара, вольного жителя гор и лесов, сильного и ловкого хищника. Однако порой вспоминался ему и недавний разговор с Брулом, так сильно разбередивший его душу…
Кулл легко вскочил на ноги, облачился в легкие доспехи и улыбнулся, взглянув на крепко спящего пикта. «Что ж, пусть спит, — решил он. — А я, пожалуй, с удовольствием поброжу в одиночестве». Взяв меч и два небольших копья, атлант бесшумным пружинистым шагом направился в сторону ближайших утесов. Через несколько шагов, словно вынырнув из-под земли, перед ним появился высокий молодой воин — один из лучников, выставленных в ночной дозор. Почтительно кивнув королю, юноша вопросительно посмотрел на него.
— Когда Брул проснется, передашь ему, что я отправился по срочным государственным делам, — произнес Кулл заранее приготовленную фразу, стараясь придать своему лицу как можно более серьезное и озабоченное выражение. «То-то он будет удивлен, — с удовольствием подумал король. — Скорее всего, даже поднимет переполох. А то слишком уж он расслабился, видя, как мне понравилась его затея с охотой».
Часовой послушно кивнул и, пропустив Кулла, внимательно наблюдал за удалявшимся королем, пока извилистая тропинка не скрыла охотника за серыми скалами. Кулл понимал, что ранним утром обнаружить оленя можно только на водопое, и поспешил к дальнему ручью, куда еще не заезжал его отряд. Он шутя преодолел несколько крутых глинистых склонов, перемахнул через щедро усыпанный острыми камнями овраг, грудью пробил дорогу в плотно сросшемся колючем кустарнике. Через некоторое время король очутился у подножия высокого холма, под пологим склоном которого лежала цветущая поляна. Призывно журчал полноводный ручей, колыхались высокие, с человеческий рост, травы. Но чтобы окинуть взором подходы к воде, надо было подняться повыше, и Кулл снова углубился в лес.
«А вот тут, пожалуй, отличное место для западни», — подумал он, пробираясь к вершине, и в то же мгновение земля вдруг разверзлась под его ногами.
Голубое хрустальное небо с золотым диском дернулось и куда-то пропало, а от сильного удара по шлему в глазах замерцали мириады звездочек. Кулл полетел в бездну, сокрушая могучим телом древесные корни и земляные выступы и тщетно пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь руками. Неимоверная боль от страшного удара о землю затмила сознание, и последнее, что успел почувствовать король — ледяное дыхание смерти.
А наверху гибкие ветки молодого орешника сразу же вернулись в прежнее положение, надежно скрыв зияющий провал от посторонних глаз. Перепугавшаяся было стайка розовых щеглов, убедившись, что опасность миновала, вернулась на насиженное место и старательно довела до конца веселый утренний концерт.
* * *
Брул не хотел есть, но усилием воли заставил себя сжевать жесткий кусок соленой оленины. Он не ел уже пару дней и стал замечать совсем непривычную для него дрожь в руках. От бесшабашной охоты не осталось и воспоминаний. Сейчас Копьебой сидел на толстом дубовом столе, превращенном в скамью, а перед ним, терпеливо дожидаясь конца трапезы, навытяжку стоял старший из Алых Стражей.
«Что за глупая выходка? — в который раз раздраженно бормотал себе под нос пикт. — Кулл стал совсем несносен. Уйти в одиночку невесть куда, не сказав мне ни слова…»
Брул не привык к долгим раздумьям. В его душе всегда жил азарт воина, неизменно готового к бою. Но сейчас вокруг не было врагов. В то утро, когда король покинул лагерь, в столицу срочно отправили ездового. Через день тот вернулся, и пикт несколько раз заставил его пересказать послание. Вдобавок ко всему Ту сообщил, что особо важных и срочных государственных дел, требующих непременного присутствия короля, в ближайшее время не ожидается.
Брул и до прибытия гонца догадывался, что Кулл подшутил над часовым, очевидно, чтобы напомнить пикту их недавний разговор. Два дня Копьебой и Алые Стражи тщательно осматривали окрестности, стараясь найти хотя бы малейший намек на местонахождение короля, и все это время пикт надеялся, что Куллу надоест шутить и он объявится сам. Но все было напрасно. Король словно сквозь землю провалился.
Возможность того, что Кулла растерзал какой-нибудь вепрь или медведь, Брул отбросил сразу. Копье-бой не верил и в то, что Кулл мог заблудиться, — как и любой варвар, он великолепно ориентировался, а самый быстроногий олень не продержался бы и дня, состязаясь с ним в выносливости…
И тогда у всех на устах замерло одно, пока ни разу не произнесенное вслух слово: «Заговор!»
Караульный Элформ, последним видевший короля, уже был наказан за то, что не осмелился сопровождать своего повелителя: его обезоружили и взяли под стражу. Но кто посмел поднять руку на Кулла, с помощью каких чар удалось выманить его из лагеря? На эти вопросы, назойливыми мухами кружившиеся в голове Брула, ответов не было. Никто из Алых Стражей за все время охоты ничего подозрительного не замечал, а не доверять бывалым и преданными воинам — гвардии Кулла — не было никаких оснований.
«А вдруг король просто устал от моего общества? — кольнуло в сердце Брула. — И сейчас сидит где-нибудь во дворце и смеется надо мной. Вдруг он согласился на эту охоту только для того, чтобы сбежать от меня? Фу, чепуха какая-то! Этого не может быть».
Пикт заскрежетал зубами, когда понял, что не в состоянии справиться с потоком навязчивых идей. Надо было действовать. Брул вскочил на ноги и зычным голосом отдал необходимые распоряжения. Вскоре отряд, оставив на месте охотничьего лагеря нескольких человек, обязанных днем и ночью жечь огромный костер, быстрее ветра помчался в столицу.
Ту, с красными от бессонных ночей глазами, внимательно выслушал рассказ Брула. Советник уже несколько дней не покидал Зал Совета, вежливо отказывая в приемах послам и вельможам и подпуская к себе только верных ему людей. Впрочем, те не задерживались и исчезали, едва получив четкие указания. С Брулом Ту разговаривал наедине.
— Это все? — спросил Главный советник, когда пикт подробно рассказал ему об исчезновении короля. — Так где же он может быть?
Копьебой раздраженно посмотрел на него, но Ту не отвел холодных настороженных глаз.
— Он ушел к вам, — съязвил Брул и неожиданно сильно ударил кулаком по столу. — Так где же он?
Ту нервно вскочил, но тотчас взял себя в руки. Медленно, словно нехотя, он поведал Копьебою о принятых им мерах. Под страхом смерти всем, узнавшим об исчезновении короля, было запрещено упоминать о случившемся. Во все деревни и города поскакали гонцы с повелением немедленно сообщать в столицу о любом подозрительном происшествии. Келкор, командир Алых Стражей, уже подготовил вверенное ему войско к длительным поискам пропавшего короля. Верный союзническому долгу, Ка-ну обязал свою необъятную шпионскую сеть работать без сна и отдыха, чтобы успеть в зародыше пресечь любые заговоры и мятежи…
Как раз в этот момент в Зал Совета вошел раб и доложил о прибытии посланника, а следом за ним появился и сам Ка-ну. Пикт был мрачнее и раздраженнее, чем обычно, и походил на человека, который просто устал от утомительной длинной дороги. Откланявшись и отдышавшись, Ка-ну попросил позволения присесть и, не дожидаясь ответа, развалился в кресле в наиболее удобной и допустимой по этикету позе.
— От моих людей пришли первые вести, — без предисловий заговорил посланник. — Ничего важного они не узнали. На границах все спокойно, ни одно государство не в состоянии ныне выступить против Валузии. В Грондаре смута, но их новый вождь, Непостижимый Алкерз, больше чем о паре разбойничьих налетов на Туранию не помышляет. Нет, исчезновение Кулла может быть связано только с заговором внутри Валузии.
— Кто посмеет бросить вызов Куллу? — недоверчиво воскликнул Ту.
— Не случайный прохожий, конечно. Заговор возглавляет тот, кто силен и знатен, кто решил, что его час пробил.
Ту и Брул внезапно почувствовали на себе пристальный взгляд Ка-ну из-под густых нависших бровей. Неприятное ощущение зародилось в душе у обоих. Советник и пикт невольно напряглись и переглянулись, но Ка-ну, словно не замечая этого, заговорил присущим только ему вкрадчивым тоном:
— Возможно, Кулл заподозрил изменника и скрылся, решив подготовить врагу западню. А может, сам попал в нее… Подождем. А пока начнем с самого начала. Вы допрашивали часового?
— Не один раз, — простонал Брул. — Зовут его Элформ. Он немного путается, не помнит точно, говорил ли Кулл, что отправился в Хрустальный город, или сказал лишь о каких-то государственных делах. Но тропинка, которую он показал, ведет в горы, а не в столицу.
— Как давно он в Алых Стражах?
— Келкор тщательно отбирает своих воинов и верит им, — ответил Ту. — Он сказал, что юноша успел отличиться на службе, хотя зачислен в Алые Стражи не так давно.
Некоторое время Ка-ну молчал, с интересом рассматривая роскошный перстень на безымянном пальце своей левой руки. После длинной паузы задумчиво и медленно, почти по слогам, он произнес:
— А вы знаете, что его родственник был казнен
Куллом за участие в заговоре Энароса?
* * *
Кулл свалился на груду сгнивших стволов, и это спасло ему жизнь, но падение с большой высоты надолго лишило его сознания.
Ни чувств, ни памяти не осталось… Только гул. Он заполнил собой все, что раньше было Куллом. Не стало ни ног, ни рук, ни головы — одно мучительное гудение, окутавшее его подобно облаку. Затем из гула родилась боль, яростной волной нахлынувшая на короля. Она терзала бесчувственную Плоть до тех пор, пока вдоволь не насытилась. Потом она стала слабеть, постепенно дробясь на отдельные ссадины и ушибы.
Кулл попытался открыть глаза, но когда ему это удалось, ничего, кроме непроглядного мрака, он перед собой не увидел. Придя в себя от непроизвольного судорожного движения, король пытался понять, что же произошло. В кромешной тьме, окружавшей правителя Валузии, что-либо различить было невозможно. Только сверху пробивались слабые лучики света, под ногами копошились огоньки светлячков, да откуда-то издалека приходило неясное желтоватое мерцание. Постепенно глаза Кулла привыкли к темноте, и он смог хотя бы приблизительно сориентироваться. Высоко-высоко над головой короля клубился туман, а вокруг тут и там торчали каменные глыбы, возвышаясь над уродливо скрючившимися низкорослыми деревьями и кустами.
«Кем бы ни был тот, кто сбросил меня сюда, он за это поплатится, — подумал Кулл. — Клянусь Валкой, это будет ужасная смерть!»
Но сколько король ни напрягал память, он не мог вспомнить, как же все это случилось. Он шел по лесу совсем один, и если бы кто-нибудь оказался рядом, варвар мгновенно почувствовал бы это. Никто — ни зверь, ни человек — не смог бы застать его врасплох.