Проснулся я от внезапной боли, жестоко скрутившей тело. Словно все мышцы разом одеревенели, причиняя чудовищные нестерпимые страдания. Я попытался заорать, но сведенные судорогой челюсти не дали выйти крику, получилось лишь невнятное мычание. Но и того хватило, чья-то легкая рука легла на лоб и спустя несколько мучительных секунд стало легче. Сначала голова, потом шея, плечи, грудь и руки, и последними ноги. Судорога уступила место сильному жару в натруженных мышцах. Я попытался подняться, но тело взвыло, видно мышцы я перегрузил вчера до упора.
- Не вставайте, дядька Слав. Я вам отвара принесу, дедушка сказал - как проснетесь напоить, а потом в баню, всю немочь паром горячим и выгоните. - Говорил парень уверенно и спокойно, словно заранее все знал. Ишь ты, грамотные... Лекаря.
В ответ я беспомощно моргнул глазами, соглашаясь принять что угодно, лишь бы отпустило, и без сил откидываясь обратно на ложе. В меру теплый напиток оказался неожиданно приятным на вкус. Юный лекарь заставил выпить всю кружку до дна и, настояв, чтобы я не двигался и еще полежал, отошел в сторону. Спустя несколько томительных минут боль начала отступать и я решительно уселся на кровати. Хватит всяких сопляков слушаться - я великий победитель гиен и бандитов - а он мелочь худосочная. Теперь самое время оглядеться и понять, куда я на этот раз угодил.
Сам я на нарах, сколоченных из толстых досок, сижу, сверху еще одна лежанка и такая же пара, напротив, стоит. Застелены шкурами. Между ними стол длинный. Перед ним - окно, в которое бьет яркий, солнечный свет. В красном углу икона - складень, В средней части Спас, а на боковых досках - Богородица и Святой Николай Чудотворец, епископ Мирликийский. Ниже лампада висит на цепочках, красивая такая. Видно, правда дед христианин. Я медленно поднялся и, перекрестившись, поклонился Господу. Спаси и помилуй! В ногах все же слабость, пришлось снова сесть. Продолжим. Печь, похожая на ту, что была в избушке промысловой, только размером побольше, стояла ровно посередине хаты. Помню, что вход через короткие сенцы шел справа. А по левой стене, как раз, где я и сижу, нечто вроде кухни. Стол, полки с посудой, что-то вроде плиты рядом с устьем печи. Толково. Электрической лампы, радио и вообще признаков цивилизации нет совсем. Понятно. Вставать больше пока не хотелось, дождусь парня, там сразу в баню, а уж потом и жить можно будет.
Почему-то вспомнилась мама, перед отъездом заботливо советовавшая поберечь ноги. Вот, родная, знала бы ты, как придется твоему сыну по лесам бегать - ни за чтобы не отпустила из дому. В горле поднялся ком, черт, только разнюниться теперь и не хватает! Елки, как же хочется домой! Неужели нет пути? Раз сюда угораздило попасть, значит и обратно можно! Ведь где вход, там и выход! Лучше думать о том, как вырваться домой, чем впадать в тоску. Надо бы старика расспросить, уверен, должен он что-то знать.
- Дядька Ердей, ты не спишь? - Вопрос в пустоту, точнее, в беленую стенку печи.
- Нет, Слав, нет еще.
- Знаешь, Ердей, а ведь я чужой в ваших краях, совсем чужой.
- Знаю, Слав.
- Откуда? - Я даже опешил слегка. - То есть... - В замешательстве я даже потерял нить разговора.
- Подожди, но я не просто чужой, я из другого мира, понимаешь? - Опять молчание. - Чего ты молчишь?! Я домой хочу! Может, знаешь, как мне вернуться, а? - На миг захлестнула такая глупо-наивная волна надежды, что вот прямо сейчас старик скажет - да, и завтра, ну край - через день, я буду на своей родной Земле.
- Нет, Слав, того не ведаю.
- Куда мне идти, что делать? Я ведь один совсем, ни кола, ни двора, даже смены белья и той нет. - И откуда столько горечи в голосе прорезалось? Зачем я вообще ему это говорю? Жалуюсь... Стыдно должно быть, но почему-то стало даже чуточку легче.
- Не спеши. Мне помог, ты - гость в доме. Теперь устал. Лежи, ешь, потом говорить будем.
- Скажи хоть, далеко ли люди? Город, село? Может, ты других землян встречал? Вот иконы у тебя наши.
- Встречал. - И разом, как отключили, замолчал. Вот и поговорили, содержательно.
Погостить предложил и то хлеб. И, правда, отлежусь, осмотрюсь, а там решим. Но дед не прост. И на этот раз я в молчанку играть не буду - вытяну все, что смогу. А то ведь как слепой, никуда не годится. Почему они все такие молчуны или мне просто везет как утопленнику? Чего таят, скрывают? Не по-русски, ей богу. Попади ко мне человек, не стал бы ему мозги греть, помог бы толком. С другой стороны, кто я им? Вообще никто. И Ердею, мало ли, дотащил до дома, не велика услуга, так он наверно думает. Вот и помогай людям! С другой стороны, ты ведь не потому его на себе волок, чтобы плату получить, тогда сразу, на месте надо было договариваться. Потому и ждать ничего не буду, не таковский!
Дверь негромко хлопнула, и появился малец - паренек лет тринадцати, стройный, даже тонкий, сероглазый и почти иконописно красивый. Дела. Да, качественный здесь народ, вот, и Ердей - колоритный дед, девушка та, синеглазая, даже Митрий - просто на загляденье. Я не художник, но душа - не камень.
- Баня готова. - И протянул мне длинный рушник и настоящее исподнее, верно, дедово.
Длинные, на завязках нижние штаны из белого льна и такая же рубаха на тесемках. Папа рассказывал, что раньше такие носили в армии заодно с портянками, сапогами и гимнастерками с воротником-стоечкой, когда он служил. Прихватив бельишко, и медленно ковыляя, выбрался вслед за юным проводником на двор. Лепота. Солнышко, деревья вокруг, тишина и благодать. Тепло. Паренек указал рукой на низкое, белеющее свежим срубом зданьице, над короткой черной трубой которого вился серый дымок. Добре. Махнув на прощание рукой, прошлепал до двери. В предбаннике с удовольствием разделся. С некоторой опаской и сомнением развязал повязку на предплечье, ожидая увидеть воспаление (привык за эти дни к неприятностям, валящимся на голову с избытком). Но вместо того обнаружил лишь бледную розовую полоску тонкого шрама. Интересно, это кетас так помог или иное что? Ладно, не о том сейчас, исцелилась рука и прекрасно! Собравшись с духом, шагнул в жар.
Парился долго, лежа на верхней полке и лишь когда становилось вовсе невмоготу, сползая вниз. Доведя себя до полуобморочного состояния, принялся нещадно нахлестывать себя парой отличных веничков. Лупил до тех пор, пока большую часть листьев не сорвал, так что под конец уже почитай розгами себя бил. Но и это в радость. Какое-то остервенение напало на меня, и я с веселой злостью в две руки охаживал себя по бокам, плечам, спине и ногам, возвращаясь к жизни и не забывая регулярно выливать на раскаленные камни очередной ковшик воды, поддавая пару. Вымыв голову некой жидкой штукой, отдаленно напоминающей мыло, облился парой ведер холодной воды. Аж дыхание пресеклось на миг. От же сила в воде какая! Елки палки.
Выбравшись в предбанник, долго просто сидел, приходя в себя. Славно! А тут еще и бадейка с неким кисловатым напитком обнаружилась. Жадно прильнув, выдул разом целый ковшик, и все равно не хватило, зачерпнул второй и уже с удовольствием, не спеша, выцедил и его. Хорошо.
Одевшись в чистое, побрел к дому, но внутрь заходить не стал - мошкары нет, погода шепчет, куда торопиться? Можно и на свежачке посидеть, позагорать от души. Довольно щурясь на слепяще-яркие лучики солнца, пробивающиеся сквозь густую листву, сидел, привалясь к теплой бревенчатой стене, чуть не мурлыча как кот.
Вроде на минутку глаза прикрыл, а что-то изменилось. На полянку в гнетуще-грозной тишине выезжали всадники на диковинных зверях. Огромных, ростом под два метра в холке, чем-то напоминающие разом и лося, и лошадь, с хитро изогнутыми, острыми рогами и с рыже-золотистыми блестящими шкурами. Первый из воинов, с широкой золотой гривной на шее и тяжелым взглядом пронзительно-черных глаз, поднял короткое копьецо и почти без замаха метнул в меня. Удар пригвоздил меня к стене! Боже, я умираю!
- Дядька Слав, проснись. К столу пора. - Долетело откуда-то издалека.
Я со стоном открыл глаза и увидел перед собой мальца, осторожно трясущего меня за плечо. Фуххх. Кошмары опять снятся. Так и на самом деле помереть можно! Называется прикемарил чуток...
- Тебя как зовут? А то неловко... - Только и нашелся, что ляпнуть.
- Саша. - Короткий ответ.
- Русское имя? - Кивок. - Крестильное? - Еще кивок. - Значит, Александр полностью? - Снова почти неуловимо короткий наклон головы, правда, с почти незаметным замешательством. Может, врет? И никакой не Александр, а просто не хочет настоящее имя раскрывать? Дело его, мне все равно.
- Доброе имя, тезка Александр Сергеичу Пушкину. Слыхал про такого?
- Да.
- Хмм, разговор не клеился... - Прокомментировал я вслух. - У вас тут принято так отвечать? Односложно? - Видя, что паренек затрудняется с ответом, я поднялся и, хлопнув его по плечу, добавил, - не парься, это я так, наблюдение из жизни, отвечать не обязательно. Пошли, поедим, давненько я нормально не обедал.
Зайдя внутрь, отметил для себя почти нарочитое отсутствие оружия на стенах. Ничего серьезнее ножика не видно. Какой же старик охотник? Не похож... Да и тогда в лесу - ни ружья, ни патронов, ни на худой конец, лука со стрелами, не отмечалось. Можно предположить, что Ердей взглядом убивает, но тогда... Ладно, посмотрим.
Никакого изобилия на столе не наблюдалось. Да и хлеба не было. Стояла большая миска с кашей, исходящей ароматным паром. Всего-то? Не густо, а я раскатал губу на разносолы. Я помог старику встать и постарался усадить его за стол, на услужливо расстеленную Сашкой поверх лавки шкуру. Но Ердей отказался садиться. Опершись о мое плечо он широко перекрестился на образа и тихо проговорил слова молитвы. Я неловко повторял за ним.
Рассевшись за столом, начали трапезничать. Иначе я этот процесс назвать не могу. Ели, не спеша и не жадничая, черпая ложками по кругу из миски. Каша, щедро сдобренная неизвестными мне приправами и корешками, а может и еще кучей разных даров леса, оказалась и вкусной, и удивительно сытной. Черпали до упора, пока не выскребли дочиста дно. Наелся я капитально. Поблагодарив Сашку за обед, я решился задать мучивший меня вопрос.
- Ердей, помню, ты про ясигов рассказывал, что у них звери особые, рогачи, так ты говорил?
- Ясыги, - поправил меня Ердей, - да, есть рогачи. - И снова молчок.
Ну, я уже был готов к тому, что старик будет лапидарен, и отступать не собирался.
- А как эти рогачи выглядят? Насколько большие? Выше меня ростом? А шкура? Пятнистая? А рога? Витые и назад отогнутые?
- Ты, говоришь, ты знаешь о рогачах. - Понять, что выражает лицо Ердея сложно, а вот мальчишка - у того даже глаза загорелись, видно - интересно ему. Дела, получается сон мой не просто так?
- Откуда? Ничего я не знаю. Я три дня как угодил к вам с Земли! И с той ночи бегаю как сайгак по тайге. Но вот только что, после бани, видно, задремал, и привиделись мне всадники. На рогачах. И главным у них был такой черноглазый, с гривной золотой на шее. Очень мне интересно, кто бы это мог быть. Ты, Ердей, случайно не знаешь?
Старик долго молчал. Но и я отступать не хотел, потому 'держал' паузу тоже. Ждал. И дождался.
- Не всем люба власть русов, Слав. Ясыги - вольный народ. Нашелся у них вождь, поднял стяг войны. Тот, кого ты увидал - Кута, убийца русов. За ним сорок сотен всадников. Если увидишь его - беги, Слав.
- А куда бежать, не подскажешь? Прости, не о том хотел спросить. Ответь, а этот Кута, он к тебе приезжает, наведывается?
- Редко.
- А что ему от тебя нужно, дядька Ердей? Уж не кетас ли?
Молчание в ответ. Хммм. Походу я попал. Теперь бы понять, сколько времени осталось.
- Уважаемый, скажи, а когда этот Кута снова нагрянуть может? Надо ведь успеть лыжи навострить...
- Не скоро, Слав. Не держи страх, в моем доме Кута тебе не враг.
- Спасибо на добром слове, но что-то мне с этим черноглазым убийцей русов встречаться не охота. А, Сашка, как думаешь? Или наоборот, пускай приедет, посидим, поговорим, глядишь, и поменяет свои кровожадные планы?
Парень неожиданно прыснул в кулак, видно очень смешным ему показалось мое высказывание, ну вот и ответ.
- А где русские живут? В поселке они есть? И сколько их?
- Русы широко живут. И в Алтыне их не мало.
- Алтын? Это так поселок называется? Интересно, случайно золото там не добывают?
- Там нет. Дальше на север. Там старатели зимуют, запасы покупают.
Ого, так я все же угодил в район золотых промыслов... Правду Митрий говорил... А ведь это чертовски опасно. Люди вообще от золота ум теряют и режут друг дружку как курей, а мои современники и вовсе... того... К слову, вот что надо спросить.
- Скажи еще, среди русских много таких, кто недавно к вам угодил, вот как я? Или все много раньше появились?
- Много новых, старых еще больше.
- А как давно русские пришли к вам, Ердей? Десять, двадцать, сорок, может, сто лет назад?
- Давно. При деде моем. Потом еще. И вот теперь, последние лет пять прибыло руссов изрядно.
- Вот значит как... - Вслух поразмыслил я. - Добре, тогда чуток еще отдохну, день-два, если ты не против и двину дальше. Подскажешь, как до поселка добраться?
- Рано о том речь вести. Нет нужды спешить. Живи с нами.
Я посмотрел на старика и парня, хорошие лица, хоть и не понятные до конца. Так и быть, спешить не буду.
- Добре, дядька Ердей, поживу малеха, да и по хозяйству помогу, чем сумею. Заодно Сашок, может, подучить всякие ваши блюда готовить, вон каша, какая знатная получилась - просто объедение.
Паренек, засмущавшись и покраснев до ушей, склонил голову, а старик лишь усмехнулся себе в бороду. Ну и славно. Вот тебе и дом, пусть и на малый срок.
Глава 3.
Два дня прошли в неспешных делах. Постирал и заштопал одежду, наколол дров для Ердея, помог готовить Сашке, натаскал воду из ручья. Короче, отдыхал душой и телом. Отходил от безумной беготни и напряжения последних дней. Курорт.
Чем больше я наблюдал за стариком, тем больше уважения он у меня вызывал - удивительной смесью глубины, силы и спокойствия, основанных не на вооруженности или еще каком насилии, нет, я просто физически ощущал - этот человек даже если сможет, не поднимет оружие на другого. Почему я так решил? Объяснить не мог. Но знание это занозой засело в голове. Я даже подумал, а уж не внушил ли мне ее сам Ердей?
Что интересно? Первое, вокруг домика ни одной дороги и даже толковой тропы - глухомань страшная. И реки нет. Родник - исток маленького ручейка, точно не годился на роль транспортной магистрали. Второе, я в результате осторожных расспросов убедился, что оружия в доме просто нет, и старик не охотится совсем. Травы, коренья, плоды, грибы, дикий мед - сколько угодно. Еще в первый день я осторожно поинтересовался у Саши - есть ли у них мясо, на что получил категорически отрицательный ответ. На моё недоуменно-тоскливое предположение, что обитатели хутора закоренелые постники и вегетарианцы Сашка радостно закивал, правда, уточнил, что значит - вегетарианец, очевидно слово постник ему было хорошо знакомо.
Оставалось только смириться. Впрочем, готовил парень вкусно, даже талантливо. Так что горевать особо не приходилось. Из лоскутка кожи я сработал чехол для клыка гиены и повесил себе на шею - трофей, однако. Оправдывая тезис, гласящий - дурная голова рукам и ногам покоя не дает, решил озаботиться и состоянием своего ружья. Сначала подошел к старику. Задал вопрос, мол, может ли он чем помочь в этом вопросе. И получил отрицательный ответ, зато помощь пришла с неожиданной стороны - Сашка сам вызвался помочь. Мы разобрали казенную часть и быстро выточили из подходящего полешка новый приклад. Работа оказалась не простой, но парень одним простым ножиком творил истинные чудеса, правда, я сделал основную черновую работу, выпилив по чертежу и обтесав болванку.
Вид у ружья стал несколько кургузый, зато боеспособность его явно пошла вверх. А это уже хорошо. Прошедшие дни и рассказы об убийцах русов совсем не настраивали на мирный лад, и заражаться от старика и малого пацифизмом я решительно не собирался. Опробовать обновленное ружье я не решился, просто не смог потревожить девственную тишину места грохотом выстрелов. Успеется.
Довольные проделанной работой, мы с Сашкой сидели на завалинке и я спросил, почему ясыги нападают на русских? Что такого плохого сотворили мои соотечественники? Ответ поразил меня.
- Русы вторгаются в жизнь ясыгов и других племен, они приносят с собой свои законы и правила. Многим они по вкусу, но есть и те, для кого их власть - равнозначна смерти. У русов большая сила, они безжалостно перекраивают мир под себя. Вот и Алатунь...
- Что за Алатунь? Ердей сказал Алтын...
- Верно, но пока не пришли русы, это место называлось иначе, твои сородичи переделали на свой лад...
- Хорошо, я понимаю, но в чем зло? Или ты хочешь сказать, что они несут смерть, разрушение, насилие и грабежи? Или ясыги сами не прочь сделать данниками окрестные народы, а русские им дорогу перешли? А прежде как было? Ведь русские у вас уже лет пятьдесят живут, верно?
- Прежде было иначе. Русы учили нас, помогали, делились своими знаниями. Но с недавних пор все стало иначе.
- Саш, ты меня прости, но тебе лет сколько? Откуда знаешь, как оно раньше было? Стариков слушать не всегда полезно, у них обязательно раньше и деревья выше и бабы толще, хм.
Последнее мое замечание ввергло парня в густую краску смущения, надо же какой нежный... Буркнув нечто о срочных делах, Сашка в темпе слинял в неизвестном направлении. Поговорили, блин. Зато материала теперь выше крыши, сиди и думай.
Вопрос, как же мне добраться до поселка, решился сам собой. Утром третьего дня на лужайку перед домом выпрыгнул весело скалящийся зверь с пушистым хвостом-каралькой. И первым делом кинулся обниматься, лизаться, проявляя неуемный темперамент и дружелюбие.