Общество, которому реформы истрепали все нервы, в наивных художниках увидело носителей морали нестяжания, понимания, служения идеалам. Ну и пусть картинки намалёваны аляповато и нелепо, зато по-доброму. Художники оказались важнее своих картинок, и эталоном стал Витя Махотин с его «вольными почтами».
Отвечая общественному запросу на наив, настоящие наивные художники часто наивно уходили в полный примитив вроде дощечек Старика Букашкина или вдруг бросались подражать высоким авторитетам: Ван Гогу, Матиссу и Шагалу.
Искусствовед Нина Ходери из музейного центра «Гамаюн» первая оценила значение наива. Ходери открыла многих мастеров, в том числе скромного гения Альберта Коровкина. В 1994 году в «Гамаюне» открылась экспозиция наива.
Бум наивного искусства 1990-х сформирует предпочтения Евгения Ройзмана, мецената и спасителя многих самодеятельных живописцев. Ройзман будет собирать весь наив, а не только работы «лихих девяностых», причём его будут интересовать в первую очередь самоучки, а не профессионалы, пошедшие в наив. Коллекция Евгения Ройзмана превратится в самое значительное собрание наивного искусства в России: в ней будет более тысячи произведений.
19 мая 2012 года Ройзман презентует Музей наивного искусства в галерее «Арт-птица». Но общественный запрос на наив исчезнет вместе с Ёбургом. СМИ проигнорируют музей. «Не в тренде», – горько подытожит Ройзман в своём блоге.
Многие профессиональные художники сразу почувствовали изобразительный потенциал наива, ведь времена-то наступили хоть и лихие, однако вполне себе наивные. Общество имело весьма инфантильные представления о власти и бизнесе, государстве и демократии, массовом сознании и массовой культуре, даже секса, как известно, в СССР не было – куда уж наивнее? И вообще, вся жизнь строилась по архаичному, примитивному принципу: побеждал сильнейший.
Изумляя искусствоведов, профессиональные художники сориентировались на наив, но их мастерство преобразовало простодушную манеру самоучек в лубок и гротеск, в сказку, буффонаду или фантасмагорию. Внезапное опрощение профессионалов публика расценила как коммерциализацию: типа, пипл хавает, художник рисует на продажу пиплу. Тоже очень наивное объяснение.
Что такое наив, видно по «Новым русским» – дивной работе Александра Алексеева-Свинкина. Маэстро написал её в 1997 году в нескольких версиях. Тогда Свинкину было 45 лет, он был членом Союза художников и имел за плечами уже пять персональных выставок. С начала 1990-х Свинкин ушёл в дискурс наива – в китчуху, «хохлому», развесистую клюкву и фольклорный соцарт, медоточиво-медитативный и приторно-прекрасный. И теперь маэстро создал величественную парсуну эпохи.
На Красной площади новые русские пьют шампусик. Они кто в бабочке, кто с сотовым. Малиновые пиджаки от Версаче. Глазки пуговичками, а ротики ну как розаны. Колбасная нежность томных жестов. Слева – пышногрудая тёлка в золоте, а справа, чуть позади, – огромный тёмный лик телохранителя, будто грозный восход Юпитера над горизонтом мелкого спутника. Жизнь удалась. Завидовать успеху новых русских как-то стыдно, проклинать – нелепо, для анализа тут сплошные архетипы, остаётся только умиляться. А это и есть наив.
В дискурс наива уходили и художники-акционисты. Лидером на этом пути был Олег Еловой. Свою деятельность он называл «даун-экспозициями» или «арт-слабоумием», но отлично знал, что делает, ибо учился в архитектурном институте на факультете дизайна. Акционистом Олег Еловой был, так сказать, умеренным: не скоморошествовал, подобно Старику Букашкину, и не выносил мозг эпатажем, подобно человеку-ихтиандру Александру Голиздрину. Еловой со товарищи делали «уральский боди-арт» – раскрашивали живых поросят под «мисс Екатеринбург» или же консервировали зиму – закатывали трёхлитровые банки со снегом.
Александр Алексеев-Свинкин. «Новые русские»
Еловой был изобретателен, остроумен и наивно-добродушен. Полтора года телекамеры Телевизионного агентства Урала отслеживали опыты Елового с профессиональными ювелирами: сначала одухотворённые златокузнецы делали произведения искусства из могучих плотницких гвоздей-двухсоток, потом – из алюминиевых ложек, которые Еловой спёр в ближайшей столовке, затем – из консервных банок из-под тушёнки, причём тушёнку ювелиры и культуртрегер в порядке перформанса вместе съели на пляже озера Шарташ. Еловой и сам был художником: рисовал картины с «додиками» – такими особенными зверушками, которые специально предназначены для изображения в наивной живописи.
В 1999 году Еловой с приятелями-единомышленниками займет самозахватом усадьбу конца XIX века по адресу улица Октябрьской Революции, 32. Это центр города, почти под окнами Белого дома (ныне усадьба в тени башен «Екатеринбург-Сити»). Усадьба некогда принадлежала гранильщику Николаю Ястребову, здесь был сад со старейшим в городе дубом и двухэтажный бревенчатый дом. Еловой и художники превратят дом в сквот, а сад – в выставочный зал учреждённого «Музея простого искусства».
Сквот прогремит на весь город удалью, пьянками и вернисажами. Власти будут пытаться выселить художников, художники будут вопить и держать оборону. Общественность, конечно, поддержит весёлых акционистов. Власть отступит.
Весной 2001 года Олег Еловой поедет во Францию готовить свою экспозицию в престижной галерее Рене Гера – и внезапно умрёт в Ницце от разрыва аорты. Без Елового собрание наивного искусства рассеется, сквот опустеет и превратится в заброшенную трущобу. Наив перестанет быть трендом.
Большие политические разборки I
Выборы 1998 года
Война между губернатором и мэром губернской столицы – норма для России, потому что столица губернии, аккумулирующая ресурсы губернии, априори всегда успешнее самой губернии, но при этом даже самый успешный мэр остаётся, увы, политиком местного уровня, а вот успешный губернатор – политик федерального значения. Такая несправедливость разогревает желание мэра стать губернатором.
Самая ожесточённая война между мэром и губером прогремела, пожалуй, в Ёбурге на выборах 1999 года. В той войне участвовали и многие другие деятели, у которых появился шанс на реализацию своих амбиций. Но Большие Политические Разборки завязались задолго до старта официальной выборной кампании.
После выборов 1996 года мэр Екатеринбурга Аркадий Чернецкий сразу начал готовиться к следующим выборам – так и положено дальновидному политику. В апреле-98 область будет выбирать депутатов в облдуму и в Заксобрание, а в августе-99 будет выбирать губернатора. Есть где разгуляться.
Чернецкий принялся вербовать депутатов городской и областной власти и вскоре сформировал из них блок «Наш дом – наш город». Депутаты этого блока продвигали решения, выгодные мэру. НДНГ стал противовесом росселевскому «Преображению Урала». Силушку свою НДНГ испытал на выборах 1998 года.
В ноябре 1997 года для продвижения блока политтехнологи Чернецкого разработали пиар-проект «Кроме нас – некому!». Агитация была отформатирована под социальную рекламу, но продавала свой политпродукт подобно обычному товару: как домохозяйка обещает чистоту посуды, рекламируя моющее средство, так персонажи этого проекта обещали благополучие, рекламируя блок НДНГ. Чернецкий фактически монополизировал рынок наружки в Ёбурге, и повсюду – на баннерах, на растяжках, на бортах трамваев – красовались слоганы, логотипы и лица персонажей проекта: солидного Рабочего, ответственного Милиционера, доброй Учительницы, усталой Пенсионерки и Молодой Женщины, Которая Хочет Ребёнка, Но Без Надёжного Плеча Не Осмеливается На Серьёзное Решение.
В феврале 1998 года на экраны вышли игровые ролики проекта «Кроме нас – некому!» – бытовые сценки с уже знакомыми героями. Под заунывно-задушевную музыку звучали лозунги: «Позаботимся о тех, кто рядом!», «Защитим тишину!», «Надо работать!», а особенно публику пробрал призыв «Будем рожать!». Автором роликов был режиссёр Алексей Капилевич. В марте в телевизоры выплеснулась вторая волна проекта – «Время думать о людях»: ещё четыре ролика с теми же персонами. При всей наивности эта реклама мощно промывала мозги электората.
На первом плане яростные соперники: Эдуард Россель и Аркадий Чернецкий вместе. Снимок 1998 года
А вот кампания губернатора подкачала. Видимо, сытый лев задремал на скале. Весной 1997 года на Х съезде «Преображения Урала» торжествующий Россель объявил, что «Преображение» превратилось в «правящую политическую силу области». Посчитав, что соперники повержены, Россель отказался возглавить избирательный список ПУ, и такое отношение губернатора подорвало доверие избирателей к преображенцам. К тому же ПУ затянуло с началом кампании.
И вообще Росселю не везло. Он задумал устроить грандиозный праздник в честь 400-летия Верхотурья, чтобы в Ёбург приехали президент Борис Ельцин и патриарх Алексий II. А их надо где-то встречать. Администрация губернатора скромно гнездилась в Белом доме, в бывшем обкоме КПСС: это очень несолидно. У губернатора назрела необходимость иметь собственную резиденцию.
И вообще Росселю не везло. Он задумал устроить грандиозный праздник в честь 400-летия Верхотурья, чтобы в Ёбург приехали президент Борис Ельцин и патриарх Алексий II. А их надо где-то встречать. Администрация губернатора скромно гнездилась в Белом доме, в бывшем обкоме КПСС: это очень несолидно. У губернатора назрела необходимость иметь собственную резиденцию.
Под неё на берегу пруда возле Плотинки приглядели усадьбу купца Тарасова, построенную в 1806 году. В усадьбе располагался Дом учителя. Летом 1997 года начались работы по переоборудованию всего комплекса. Говорили, что на это дело Россель взял в «Гутабанке» огромный кредит в 15 миллионов долларов под кабальные 19 % годовых. Резиденция открылась 1 октября – как бы в подарок к 60-летию Росселя. Город возмутился таким вопиющим барством.
Но резиденция – ещё цветочки. В январе 1998 года начался гомофобский скандал с епископом Никоном (хотя поначалу скандал не был публичным, его хватило, чтобы патриарх отказался от визита в Екатеринбург). 27 февраля Кремль принял решение о том, что останки семьи императора Николая II захоронят в Петербурге, а не в Екатеринбурге, как надеялся и обещал Россель. Потом в марте сорвалось проведение в Екатеринбурге саммита глав России, Франции и Германии. Визит Гельмута Коля и Жака Ширака создал бы Росселю имидж политика с европейским признанием, но не получилось, чёрт возьми! В общем, к выборам 12 апреля Россель чуть не потерял лицо.
А вот остальные политики трезвонили о себе во все колокола. В Ёбурге разгулялась самая безобразная, самая разнузданная вакханалия. Политтехнологи, пиарщики и журналисты, видно, решили: «Будем рожать!» – и куражились вовсю, изощрялись как могли. Кандидатов и политобъединений было много, и все они отстёгивали бабосы за своё продвижение: ротация ролика на канале стоила от 4 до 20 миллионов рублей в день. Пресса богатела и расцветала, а в дело шли все идеи, даже на грани фола. Такая вот свобода слова – не задушишь, не убьёшь!
Всем креативщикам было попросту весело, драйвово, улётно: выборы – это карнавал, эксцентрика, джигитовка, потешная война, пожар в публичном доме. Все креативщики знали друг друга – по журфаку универа и по редакциям местных газет, все пересекались в прошлых кампаниях и в других избирательных штабах.
PR-команды поливали соперников помоями, искали прикольный компромат, соревновались в издёвках, сочиняли песни, стихи и лозунги: «Мы на выборы пойдём, дядю Диму изберём!», «Уралочки за Заводова!», «Почивалов разрывает пасть управдому!», «Голосуем за Силина, будет всё по силе нам!», «Чтобы жить заново, выбирай Севастьянова!», «Терлецкому место не в думе, а в тюрьме!».
Политики, словно загипнотизированные бесшабашностью своих штабов, сами соглашались выглядеть нелепо или напыщенно. Часто им впаривали шаблонное решение, одно для всех. Все уральские патриоты, грозно шевеля бровями, гудели: «Вернём Уралу былую славу!» Все демократы, широко улыбаясь, фоткались на фоне Вознесенской церкви в рубашках и с пиджаком, закинутым за плечо.
Артисты екатеринбургских театров без смущения снимались в роликах противоборствующих партий. ЛДПР спёрла у НДНГ все призывы проекта «Кроме нас – некому!». Королевой кампании стала милая «заводская девчонка Танюшка» в рабочем комбинезоне и в косынке: она агитировала за «Промышленный союз». И над прудом и Плотинкой в небе плыла толстая красная надувная ракета НДР.
12 апреля город голосовал. Преображенцы Росселя потерпели жестокое поражение – 9 %, всего-то третье место! А первое место с 21 % было у движения Чернецкого «Наш дом – наш город». Победа технологий! Чернецкий – в силе и славе – взял курс на борьбу за губернаторство.
Апрельский демарш
Студенческие волнения 14 апреля 1998 года
На излёте ХХ века в Екатеринбурге было около 40 тысяч студентов. Жили они бедно, а государство выискивало, где бы ещё их ужать. Можно убрать льготы по проездным. Стипуху оставить лишь отличникам. Перезачёты сделать платными. Сократить места в общагах, а свободные комнаты сдавать по коммерческим ценам посторонним гражданам. И тэ дэ. Впрочем, так было везде, не только в Ёбурге.
Правительство решило одним махом ампутировать проблемы студенчества. В начале 1998 года под руководством зампреда Олега Сысуева была разработана реформа, которая позволила бы «реструктуризировать» финансирование высшего образования. В переводе на язык российской реальности это означало «сократить расходы». Количество вузов, преподавателей и студентов уменьшилось бы в разы. Вузовское сообщество и Госдума раскритиковали идею реформы в пух и прах.
Интересы учащихся защищала РАПОС – Российская ассоциация профсоюзных организаций студентов. 12 марта 1998 года на совещании в Нижнем Новгороде РАПОС постановила: 14 апреля в городах, где много вузов, надо провести акции протеста. Правительство России быстро уговорило руководство РАПОС отменить акции, но до низовых ячеек новость про отбой не дошла, и митинги прошумели в Москве, Питере и Воронеже. Громче всех студенты негодовали в Ёбурге.
День 14 апреля выдался холодным, как зимой, и по улицам неслась жёсткая снежная пыль. Около 5 тысяч студентов собрались возле Дворца молодёжи. Над толпой колыхались самодельные транспаранты «Нет реформам!», «Где ваша совесть?», «Хочу есть!». Особенно сердито смотрелся плакат «Росселя в общагу!»: как раз в это время ремонтировали губернаторскую резиденцию.
Митинг был санкционированным, всё проходило мирно и в рамках закона, однако ни один чиновник так и не вышел к митингующим. Целый час студенты впустую топтались на промозглом ветродуе, а потом митинг объявили закрытым, и толпа загомонила. Фига ли? Студенты для чинуш – никто, сопляки, быдло, да?
Толпа молодёжи, разозлённой равнодушием властей, по проспекту Ленина двинулась к площади 1905 года и к мэрии. Студенты нестройно скандировали тут же сочинённый лозунг-угрозу: «Сегодня с плакатом, завтра с автоматом!» Перед мэрией толпа остановилась, перегородив площадь. В окна мэрии полетели снежки. Однако власть в упор не замечала протестантов – будто не было никого.
Но жители Ёбурга уже усвоили стратегию взаимодействия с властями времён войны города и области: если городское начальство не отзывается, надо идти к областному. Толпа студентов повернула от мэрии к Белому дому. Когда городские депутаты спохватились и вышли, на площади оставался лишь арьергард митинга.
Студенты тем временем осадили Белый дом. Потом милиция будет говорить о провокаторах из числа нацболов, анархистов и разной «демшизы», но полтора часа толпа просто галдела и смеялась, переминаясь на морозе с ноги на ногу. А затем организаторов шествия пригласил на переговоры вице-премьер Анатолий Гайда. Шесть лет назад профессор Гайда возглавлял коллектив учёных, которые писали Конституцию Уральской республики, и он помнил, что такое демократия.
Лидеры митинга зашли в Белый дом – и вдруг перед входом появился ОМОН и перекрыл доступ. Из-за угла грозно выехал БТР. Две сотни омоновцев в касках и бронежилетах, со щитами и дубинками оцепили правительственное здание и оттеснили толпу. Всё это выглядело как «засада» – захват лидеров митинга в заложники. В толпе раздались возмущённые крики. В омоновцев полетели комья снега и пивные бутылки. И тогда шеренги омоновцев двинулись на студентов.
Никто не хотел устроить бойню, но мочилово супротивников было нормой «лихих девяностых». Менты били студентов резиновыми палками и отшвыривали от себя толчками щитов, валили с ног, не жалели даже девчонок. Над площадью загремели команды мегафона, взвился озверелый мат и женский визг. Омоновцы наступали как непобедимые фаланги Македонского. Толпа побежала в разные стороны. Спасаясь, студенты, спрыгивали с высоких парапетов. В истоптанном снегу на асфальте валялись порванные полотнища лозунгов, потерянные перчатки и шапки, разбитые очки, отломанные каблуки модных зимних сапог. По городу к Белому дому уже мчались, нахлёстывая себя огнями, кареты «скорой помощи».
Вот вам и высшее образование, щенки.
А потом власти каялись. Официально объявили, что в свалке травмированы были только трое – две студентки и омоновец, однако власти каялись искренне. Начальник ГУВД области генерал Валерий Краев подал в отставку – правда, министр не подписал рапорт генерала. А вот вице-спикер Анатолий Гайда, человек порядочный, ушёл из правительства области. Сам в прошлом студент УрГУ, Гайда сказал: «Когда власть бьёт студентов дубинками по голове, я тоже за это несу ответственность, и мне с этой властью не по пути».
22 апреля 1998 года Государственная дума России долго обсуждала инцидент с разгоном студенческого митинга в Екатеринбурге. А студенты Ёбурга объявили 14 апреля своим праздником – Днём независимости студенчества Среднего Урала.
Глава восьмая
Истории одного Ёбурга