Через пару недель после похода на развалины графского поместья случилось нечто очень странное. Девочка не лишилась сознания после очередного укола. Татьяне самой это показалось удивительным.
Отец вынул шприц из ее руки и повернулся к своему столу, а она лежала на кушетке, ожидая, когда ее отпустят. И в этот момент отец вдруг произнес твердым, четким голосом:
– Слушай меня внимательно! Встань с кушетки, подойди к моему столу, открой верхний ящик и достань из него пистолет!
Глаза Татьяны испуганно расширились.
– Зачем? – спросила она.
Отец и Тамара Петровна, также находившаяся в тот момент в подвальной лаборатории, онемели, услышав это. Они уставились на нее так, словно у нее вдруг рог на лбу вырос. Татьяна села на кушетке и невольно поежилась под их взглядами.
– Зачем мне брать пистолет? – повторила она свой вопрос. А затем добавила: – Я и не знала, что он у тебя есть…
Оболдина громко и неестественно рассмеялась.
– А… а это твой папа просто пошутил! – воскликнула она. – Ах какой шутник! – Она шутливо погрозила Александру Борисовичу. – А теперь, Танечка, иди к себе. Отдохни!
Татьяна с облегчением спрыгнула с кушетки и пошла наверх.
Эти двое внушали ей настоящий ужас. Отец так и буравил ее потрясенным взглядом, она прямо спиной это ощущала. Поднявшись по лестнице и выйдя в прихожую, Татьяна не отправилась в свою комнату. Она осторожно прикрыла дверь подвала и прижалась ухом к замочной скважине. И не пожалела об этом, так как тут же услышала:
– Что происходит, черт побери?!
Это произнесла Тамара Петровна. И ее голос звучал властно и очень злобно, совсем не так, как обычно.
– Девчонка не отключилась! Она не исполнила приказ! Как это понимать?!
– А я почем знаю?! – рявкнул Александр Борисович. – У меня такое впервые, вы же знаете! С самого начала экспериментов она всегда впадала в транс и была готова исполнить любое приказание…
– Но сейчас-то этого не произошло! Почему?!
– Скорее всего, ее организм приспособился к этой концентрации «спящей красавицы». Нам нужно увеличить дозу препарата, и тогда все будет нормально.
– Вы так считаете?
– А у вас есть другие предположения, Тамара Петровна?
Оболдина долго молчала, а затем холодно произнесла:
– Девчонка – явный метаморф. Может, ее организм действительно со временем привык к сыворотке? Плохая новость! Значит, это может случиться и со всеми другими отродьями.
Татьяна даже перестала дышать.
– Я продолжу работу и разработаю новую разновидность «спящей красавицы». Такую, которая не даст сбоя…
– Вы уж постарайтесь, Александр Борисович. Ваша работа очень важна для корпорации и для нашего «Ковена». Благодаря вам мы сможем держать метаморфов под контролем, управлять ими. А вы будете хорошо обеспечены на всю оставшуюся жизнь. Мсье Леонид очень щедр в таких вопросах.
– Не беспокойтесь, – заверил отец Татьяны. – Это ведь первый прокол за много лет. У меня никогда не было ошибок за все те годы, что мы испытываем разновидности сыворотки на этой девчонке и других метаморфах «Хрустального ручья». Кстати, нам следует провести тестирование. Девчонка ведь до сих пор не выказала никаких способностей. А у других метаморфов в ее возрасте дар уже проявляется!
– Действительно, – согласилась Тамара Петровна. – Как-то необычно… за исключением того, что она перестала реагировать на ваш препарат. – Она тихо рассмеялась. – Все-таки хорошо, что мы узнали об этом сейчас, еще есть время, чтобы провести работу над ошибками. Как удачно, что у вас в качестве подопытного кролика есть свой личный метаморф!
Татьяна слушала и не могла поверить в то, что слышит.
Она – метаморф?! Но что это значит? И почему собственный отец использует ее в качестве подопытного кролика, чтобы испытывать на ней какую-то «спящую красавицу»?!
Чем больше она об этом думала, тем страшнее ей становилось. Значит, она вовсе не больна!
Они использовали ее. Вкалывали какую-то гадость под названием «спящая красавица», а она потом превращалась в зомби и выполняла все их приказы! Вот почему Петька видел ее тогда во дворе. Она была в трансе, а отец ставил над ней эксперименты!
Она ведь и в интернате лишалась сознания всякий раз, когда медсестра вводила ей сыворотку, присланную отцом. Значит, и Анастасия Павловна с ними заодно! У нее ведь такой же перстень, как у Оболдиной! Да это настоящий заговор!
На лестнице послышались шаги. Кто-то поднимался из лаборатории. Девочка сломя голову кинулась в свою комнату. Там она, не раздеваясь, рухнула на постель и с головой накрылась одеялом. Она никак не могла успокоиться и так и провертелась до утра.
Кто такие метаморфы? В «Хрустальном ручье», по словам Оболдиной, их было несколько. Интересно, кто из воспитанников к ним относится? И знают ли они сами об этом?
Татьяна думала всю ночь и наконец решила, что ей следует проникнуть в лабораторию отца и обыскать его рабочий стол. Как знать, может, там она найдет хоть какие-то ответы на свои вопросы?
Случай представился очень скоро.
На следующий день Оболдина с отцом начали собираться в город. Татьяна уснула уже под утро, поэтому открыла глаза лишь во второй половине дня. Тамара Петровна заглянула в ее комнату и изобразила на лице одну из своих обворожительных улыбок.
– Дорогая, мы с Александром Борисовичем съездим в институт. Ты не будешь скучать?
– Нет, – покачала головой девочка. – Я пойду на озеро.
– Чудненько!
Когда Оболдина скрылась, Татьяна откинула одеяло и подошла к окну. Она так и не переоделась вчера и заснула в своих потрепанных джинсах и футболке.
На ее глазах машина Оболдиной выехала со двора и умчалась прочь. Александр Борисович сидел рядом с Тамарой. Татьяна быстро спустилась в подвал и подергала ручку двери, ведущей в лабораторию, – заперто, как и всегда. О том, чтобы взломать замок, не могло быть и речи: отец с Оболдиной сразу заметили бы. Но в подвал вело маленькое слуховое окно, выходящее во двор. И девочка решила попытаться проникнуть в лабораторию через него.
Татьяна вышла из дома, обошла его и остановилась у низкого оконца. Оно было квадратным, около полуметра в ширину и высоту. Когда-то его ставни открывались, но сейчас они были крест-накрест заколочены грубыми досками.
Девушка отправилась в сарай, отыскала среди инструментов монтировку с длинной рукояткой. Затем она подсунула ее между досок и надавила. Гвозди с громким скрипом вышли из деревянной рамы.
Доски удалось оторвать с первого раза. Затем она воткнула острый край монтировки под ставню и нажала. Окно открылось.
Татьяна распахнула тяжелые ставни и подперла их монтировкой, чтобы они не захлопнулись. Только после этого она протиснулась в узкое окно и спрыгнула на пол подвала.
В лаборатории все выглядело как вчера, только на отцовском столе лежал диктофон, а на стеллажах с реактивами царил идеальный порядок.
Татьяна огляделась, не зная, с чего начать поиски, взяла в руки диктофон, на который отец обычно наговаривал информацию о ходе исследований, отмотала пленку назад и включила воспроизведение.
– …Первый вариант «спящей красавицы» действует отлично, – послышался приглушенный голос Александра Борисовича. – После каждого приема объект впадает в забытье, лишается воли и беспрекословно исполняет все приказы. Когда действие сыворотки заканчивается, объект ничего не помнит…
Татьяна судорожно вздохнула: «объект» – это про нее.
– …Вчера произошел странный инцидент, – продолжал голос на пленке. – После очередного укола сыворотка не подействовала. Объект не впал в транс. Что это могло быть? Тамара Петровна предположила, что действие препарата блокируют просыпающиеся способности метаморфа. Я пока в этом не уверен. Объект до сих пор не проявлял никаких способностей…
– И все же мне кажется, – послышался из динамика голос Оболдиной, – что у девчонки развивается иммунитет. А может, у нее открылась невосприимчивость к ядам? Мне приходилось о таком слышать…
– Невосприимчивость к ядам? – удивленно переспросил отец.
– Да. Почему бы вам не попробовать вколоть ей какую-нибудь отраву слабой концентрации? Тогда мы сразу все поймем…
– А это мысль…
На этом запись оборвалась.
Отраву?! Татьяна, холодея от страха, вернула диктофон на место. Они совсем спятили?! Но как может отец так с ней обращаться? Может, это Оболдина его заставляет?
Татьяна выдвинула верхний ящик стола. Пистолета в нем не оказалось, но он был доверху забит бумагами – непонятными таблицами, диаграммами, формулами. Среди всего прочего Таня заметила старую, пожелтевшую от времени, сложенную газету. На ее первой полосе была помещена какая-то крупная фотография.
Девочка вытащила газету из ящика и развернула ее.
С черно-белого снимка улыбалась группа людей в белых халатах. Врачи? Нет, ученые. Статья называлась: «Коллектив лаборатории профессора Штерна на грани фантастического открытия!» Со снимка смотрело пятеро мужчин и одна женщина, под фото перечислялись их фамилии. Штерн – высокий, тощий старик с длинными седыми волосами; Винник – маленький, кругленький, с добрым лицом; Ларионов – тоже невысокий, с хитрым взглядом; Гришин – широкоплечий здоровяк с фигурой борца-тяжеловеса, Федоров…
С черно-белого снимка улыбалась группа людей в белых халатах. Врачи? Нет, ученые. Статья называлась: «Коллектив лаборатории профессора Штерна на грани фантастического открытия!» Со снимка смотрело пятеро мужчин и одна женщина, под фото перечислялись их фамилии. Штерн – высокий, тощий старик с длинными седыми волосами; Винник – маленький, кругленький, с добрым лицом; Ларионов – тоже невысокий, с хитрым взглядом; Гришин – широкоплечий здоровяк с фигурой борца-тяжеловеса, Федоров…
Федоров?! Татьяна внимательнее вгляделась в снимок. Не сразу, но она его узнала. Действительно, отец. Молодой, даже в чем-то привлекательный, еще не изуродованный ужасными ожогами, и оба глаза целы. Фамилия стоящей рядом с ним женщины была Савицкая.
Девушка бегло просмотрела статью, довольно объемную, речь в ней шла о генетике. Татьяна ни слова не поняла из этих научных изъяснений. Она решила изучить материал позже, свернула газету трубочкой и сунула ее за пояс джинсов.
Под остальными бумагами на самом дне ящика обнаружилось еще несколько фотографий. На одной из них были запечатлены два совершенно одинаковых младенца, лежащих в пластиковом манеже необычной формы. Похоже, детям было всего несколько дней от роду.
Татьяна перевернула снимок. На его обратной стороне от руки было написано: «Объекты № 1 и № 2». На следующей фотографии она увидела девочку лет четырех. Очередной снимок изображал отца, уже изуродованного, с этой самой девочкой на руках. Да ведь это она сама в детстве!
Внезапно Таню осенило, что это первая ее фотография, которую она видит. Странно, но Татьяну никогда не фотографировали, даже в интернате.
Она совершенно не помнила, когда и как был сделан этот снимок. На обратной стороне девушка прочитала: «Объект № 2». И сердце болезненно сжалось у нее в груди. Вот, значит, кем она была для своего отца! Объектом номер два. Все это казалось страшным сном, но снимки доказывали реальность происходящего. Объект № 2! Значит ли это, что где-то существует и объект № 1? Ее двойник!
Девушка вынула из ящика последний снимок. С него смотрела молодая девушка в черном закрытом платье и со старомодной стрижкой. На лицо – точная копия Татьяны, только несколько болезненного вида.
«Инга Штерн», – гласила надпись на обороте.
Может, это и был объект № 1? Татьяна вдруг почувствовала легкое головокружение. Она собрала все фотографии и сунула их за пазуху. Затем сложила остальные бумаги обратно в стол.
Больше ничего существенного Таня не обнаружила. Но и того, что нашла, ей хватило, чтобы потерять покой. Кем на самом деле были ее отец и Тамара Петровна? Чем они занимались? Кем была Инга Штерн и кем – сама Таня?
Татьяна вылезла из подвала через окно и, как могла, прикрыла ставни и приладила доски на место. Обойдя дом, она вдруг с ужасом увидела у ворот машину Тамары Петровны. Таня даже не слышала, когда они вернулись. Девушка на цыпочках вошла внутрь и поднялась на второй этаж.
Оболдина возилась на кухне, отца нигде не было видно. Может, он остался в городе? Хотя за прошедшее время они вряд ли успели бы выехать даже за пределы Ягужина, не то что добраться до своего института.
У себя комнате Татьяна распахнула шкаф и вытащила свой старенький чемодан, затем быстро начала складывать вещи. Она не собиралась задерживаться в этом страшном доме ни на минуту. В доме, где родной отец хотел вколоть дочери яд, чтобы посмотреть, подействует ли он на нее.
Татьяна еще не решила, куда идти, но сейчас это было ей не важно, лишь бы поскорее сбежать. Главное – выбрать подходящий момент, чтобы незаметно улизнуть. Можно уехать к Евдокии Семеновне, она ведь недавно приглашала Таню в гости. Пересидеть там хоть какое-то время, а потом…
На лестнице раздались чьи-то громкие шаги.
Глава десятая
Энергия жизни
Татьяна тут же захлопнула шкаф и забросила чемодан под кровать, потом подскочила к окну и сделала вид, что наблюдает за соседями. Молодая пара, как обычно, была во дворе. Олег опять возился с машиной, а его жена Катя поливала растения в теплице. Молодожены снова ругались.
– Олух царя небесного! – возмущалась Катя. – Ты опять проехался своей дурацкой машиной по моим хризантемам!
– Эту дурацкую машину подарил нам твой папаша! – не остался в долгу Олег. – Если бы он купил мне мотоцикл, я не наезжал бы на твои клумбы!
– Конечно! Ведь тогда бы ты уже лежал в больнице с разбитой головой!
Дверь в комнату Тани с грохотом распахнулась, с потолка посыпались куски штукатурки. Девушка вздрогнула и обернулась – на пороге стоял отец. Он был в ярости, его единственный глаз злобно пялился на Татьяну, перекошенное лицо, казалось, стало еще страшнее, чем обычно.
Отец шагнул в комнату, схватил девочку за плечо и грубо швырнул на кровать. Не ожидавшая такого, Татьяна упала на пружинный матрас и ударилась о стену с такой силой, что спина мгновенно онемела.
– Ты была в подвале! – зарычал отец. – Рылась в моих вещах, шарила в лаборатории! А я ведь строго-настрого запретил тебе даже подходить к ней!
Татьяна с трудом поднялась на ноги. Она хотела ответить, но не могла. Удар вышиб воздух из легких.
– Ты копалась в моих бумагах! – рявкнул Федоров. – Думаешь, я этого не заметил?!
Он размахнулся и ударил дочь по лицу. Голова Татьяны дернулась назад, щека полыхнула огнем. Из глаз сами собой полились слезы.
– Ты лгал мне, – тихо произнесла девушка. Она думала, что ее голос будет дрожать, но он звучал твердо. – Лгал… всю мою жизнь. Больше я тебе этого не позволю!
– Еще одно слово, и я изобью тебя до смерти! – рявкнул отец.
В этот момент он был похож на безумца, и Таня с ужасом поняла, что он говорит правду.
– Что ты там искала?!
Сердце Татьяны почти выскакивало из груди.
– Доказательства! – крикнула она ему в лицо.
– Какие еще доказательства?!
– Что ты ставишь на мне опыты, – выдохнула она.
Вторая пощечина едва снова не сбила девушку с ног, и она закричала от испуга и боли. Отец вновь размахнулся. Татьяна бросилась к двери, но в комнату вошла Тамара Петровна и преградила ей дорогу. При этом она мило улыбалась.
– Зачем же так усложнять? – спокойно спросила она. – Девочка допустила досадную ошибку, но мы ведь можем все исправить! Всего один укольчик, и она обо всем позабудет… Правда, дорогуша?
Только теперь Татьяна увидела в ее руке стеклянный шприц, заполненный светящейся желто-зеленой жидкостью.
– Нет. – Она попятилась назад. – Вы этого не сделаете…
Рука отца опустилась ей сзади на плечо и сжала с такой силой, что девушка взвизгнула. Оболдина с улыбкой шагнула к ней, поднимая шприц.
– Я уже начинаю жалеть, что удочерил тебя! – проговорил вдруг отец.
И тут все встало на свои места. Она ему не родная дочь! Он никогда не любил ее, не относился к ней, как к своему ребенку. И она никогда не испытывала к нему ничего, кроме страха…
Эти мысли словно придали ей сил. Девушка с криком вырвалась из цепких рук, оттолкнула Оболдину. Тамара Петровна, не удержавшись, рухнула на пол, и шприц разбился. Светящаяся сыворотка расплескалась по полу.
Татьяна метнулась в коридор и быстро побежала к лестнице.
– Не дайте ей уйти! – завизжала Оболдина.
Федоров, громко топая, бросился за девочкой. У самой лестницы ему удалось догнать ее и схватить за ворот футболки. Татьяна резко рванулась вперед. От неожиданности он разжал пальцы, и девушка с грохотом покатилась по деревянной лестнице. Пересчитав все ступени, она рухнула на пол у подножия лестницы и так и осталась лежать, словно тряпичная кукла.
– Дьявол! – испуганно воскликнул Федоров. – Только этого нам не хватало!
Он сбежал вниз и, склонившись, пощупал пульс у Татьяны на шее. Оболдина, заметно прихрамывая, показалась на верхней площадке.
– Ну как она?
– Жива… пока… – отозвался Федоров. – Но без сознания. Кажется, у нее несколько вывихов, а может, даже переломов. Что будем делать? Вызовем врача?
– Смеетесь?! – язвительно спросила Тамара Петровна. – Они возьмут у нее кровь на анализ! Конечно, гены метаморфов так просто не определишь, но девчонка просто нашпигована вашими химикатами! Как мы потом объясним это врачам?
– Но что-то ведь нужно предпринять!
– Позвоните в «Экстрополис»! – приказала Оболдина. – Скажите им, что ситуация вышла из-под контроля. Пусть немедленно вышлют за нами вертолет. Отвезем девчонку в лабораторию корпорации! Там нам никому не придется ничего объяснять.
Александр Борисович послушно ушел в кухню за телефоном, а Тамара Петровна, охнув от боли, присела на верхнюю ступеньку лестницы.
– Кажется, эта мерзавка и мне вывихнула ногу! – посетовала она.
* * *Татьяна неподвижно лежала лицом вниз, но она не потеряла сознание, как показалось ее отцу, и слышала каждое слово. В висках громко стучало, перед глазами плавали темные круги. Девушка судорожно пыталась вздохнуть, но у нее ничего не получалось. Казалось, что в комнате закончился кислород. Все тело, каждая косточка, ныло от боли.