Евгений Сухов
Последний в черном списке
Глава 1
До посадки на самолет, следующий прямым рейсом до Женевы, оставалось не более двадцати минут, но Сергей давно уже мысленно был там, в салоне, на высоте в несколько тысяч метров над землей. Этой поездки он ждал уже полгода, и сейчас, когда ожидание свелось к каким-то жалким минутам, Сергеем овладело самое настоящее нетерпение. Он вожделенно поглядывал в сторону терминала, где уже столпилось несколько особо бойких его товарищей, и вполуха слушал последние наставления отца.
Мать и Валя особо не вмешивались, стоя в стороне и ожидая того момента, когда можно будет чмокнуть на прощание в щеку впервые отправлявшегося в столь далекое путешествие Сергея. А вот отец… Он был похож на захлебывающийся лавой вулкан. Сергея это даже немного веселило.
— …Как только доберешься, сразу позвони. — Елизаров-старший тяжело опустил руку на плечо сына и слегка склонился к нему, проникновенно заглядывая в голубые и не по-детски серьезные глаза с большими пушистыми ресницами. — Не из автобуса, не уж тем более из гостиницы, а сразу из аэропорта. Чтобы мы не волновались. И следи за вещами, Сережа… Ты знаешь, сколько было случаев…
— Знаю, папа, знаю, — Сергей улыбнулся. — Ты уже раз пять мне рассказывал. Я все отлично запомнил и буду предельно внимателен.
— И еще, как я говорил, не складывай все деньги в одно место, — не унимался отец. — Часть положи в карман, часть разложи по сумкам, часть в сменную одежду… От ребят не отставай. Если возникнут какие-то проблемы или просто вопросы — звони немедленно. Либо я, либо мама обязательно будем на связи. В этом нет ничего постыдного, Сергей…
Мальчик вновь покосился в сторону терминала. Кое-кто из ребят улыбался, и Сергею почему-то показалось, что эта улыбка адресована ему. Как глупо он, наверное, выглядит, стоя рядом с взъерошенным отцом, который и сам не замечает, что его очки косо съехали с переносицы, а в уголках губ появились капельки белой пены. Так было всегда, когда отец чересчур волновался. Но сейчас-то с чего такие безумства? Ведь Сергею уже не семь и не восемь, как было тогда, когда отец впервые отправлял его куда-то без должного родительского присмотра. Тогда такое волнение еще можно было понять. Но сейчас… Сергею уже было тринадцать, и он небезосновательно считал себя взрослым, почти состоявшимся человеком. Он и сам способен все держать под контролем, как отец.
Марина Сергеевна и Валентина подошли ближе.
— Пора.
Елизаров-старший потрепал сына по плечу.
— Ну, счастливого пути, — и отошел в сторону.
Марина Сергеевна склонилась и поцеловала сына. Сергей хоть и смущенно, но все же ответил ей тем же. Валентина только улыбнулась.
— Оттянись на полную, братишка, — посоветовала она. — Кто знает, когда в следующий раз тебе представится такая возможность. Может, и никогда. Так что лови момент…
— Валя! — одернула ее Марина Сергеевна.
Но Сергею уже было не до них. Ловко подняв с пола спортивную сумку, он забросил ее на плечо, затем взял чемодан и, чуть сгибаясь под тяжестью ноши, направился к турникетам. Елизаров смотрел ему вслед. Он всегда чувствовал себя неуютно, когда ему приходилось расставаться с кем-то из членов его семьи. Он чувствовал себя каким-то беспомощным, словно должен был чем-то помочь близким, но не мог. На душе было неспокойно, но Владислав Всеволодович усилием воли отогнал от себя дурные мысли.
Сергей обернулся всего один раз и взмахнул на прощание рукой. Отец ответил ему тем же. Затем поправил-таки очки на переносице и провел ладонью по густым взъерошенным волосам.
— Успокойся, — Марина Сергеевна уже была рядом и легонько сжала кисть мужа в знак ободрения. — Тебе не кажется, что ты становишься все более и более мнительным?
— Он еще ребенок, Марина…
— Ну какой же он ребенок? Ты вспомни себя в его возрасте. Сам же рассказывал, каким сорвиголовой ты был…
— Сейчас другие времена, — не согласился с ней Елизаров.
— Брось! Времена всегда одинаковые. Отношение к ним разное.
Сергей скрылся из виду, но Елизаров все еще продолжал упорно смотреть в сторону турникетов, мимо которых плотной цепочкой тянулись другие ребята. Кто-то был младше его сына, кто-то чуть старше, но в основной своей массе — ровесники. Рука машинально потянулась к карману, где должны были лежать сигареты, но Елизаров остановил себя. В последнее время он твердо решил свести эту пагубную привычку до минимума.
— Пойдемте? — Валентина встала между родителями.
Елизаров повернул голову. Дочери было уже девятнадцать, но и к ней он, как и к Сергею, по-прежнему относился как к ребенку. Высокая, стройная, полностью оформившаяся, с карими глазами, доставшимися ей от матери, и правильными чертами отца, Валентина выглядела не хуже, чем все эти многочисленные «мисс» на обложках новомодных журналов. Елизаров ласково погладил ее по руке.
— Да, пойдемте, — согласился он.
Все трое направились к выходу из здания аэропорта, но у стеклянных дверей, снабженных фотоэлементом, Владислав Всеволодович еще раз оглянулся на турникеты. Он и самому себе не смог бы объяснить, зачем… почему…
Пошел легкий моросящий дождик, и Елизаров мысленно отметил, что для отправляющихся в дорогу это хорошая примета.
* * *— Держи голову ровнее, мать твою! — кипятился Тимур, по возможности стараясь встать Андрею за спину.
Придерживаемый с двух сторон товарищами, тот стоял у самой обочины дороги и, сложившись пополам, блевал себе под ноги. Егор не участвовал в процессе. Он стоял возле машины, облокотившись на переднюю раскрытую дверцу, курил и молча наблюдал за происходящим. Солнце уже опустилось за горизонт, и в быстро сгустившихся сумерках он угадывал лишь размытые силуэты приятелей.
— Что за дрянь такую вы мне дали? — с трудом спросил Андрей, принимая вертикальное положение и вытирая губы тыльной стороной ладони.
Он едва стоял на ногах, и Паше все равно приходилось поддерживать его за локоть. Тимур отошел в сторону, достал из кармана зажигалку и посветил колеблющимся огоньком себе на брюки. Критически осмотрел их со всех сторон.
— Кретин ты, Андрюха, — высказался он, кривя губы. — Как был кретином, так им и остался.
— Не в кретинизме дело, — не согласился с ним Павел. — Кайфовать тоже с умом надо, а не валить все в одну кучу. Это только со шмарами прокатывает. И то не всегда…
— А чего я валил? — Андрей выдернул руку у Павла, тут же потерял равновесие и обессиленно опустился на траву. — Все, как всегда. Но вино было паршивое. Суррогат… Я сразу так и сказал.
— Нормальное вино. Все пили, а ему паршивое… — Тимур сплюнул себе под ноги.
Убрав зажигалку обратно в карман, он вернулся к машине. Открыл заднюю дверцу, нырнул в салон, а уже через секунду появился вновь с зажатой в руках початой бутылкой. От души приложился к горлышку, сделал затяжной глоток, после чего шумно выпустил воздух из легких.
— Видал?
Андрей не повернулся в его сторону. По большому счету, на действия Тимура вообще никто никак не отреагировал. Егор сверился со своими наручными часами и щелчком большого пальца отшвырнул окурок в сторону.
— Мы едем дальше? Или так и будем любоваться тут содержимым Андрюхиного желудка?
— Сейчас, — объект всеобщего внимания энергично потряс головой. Его длинные огненно-рыжие волосы разметались по плечам. — Дай хоть отдышаться немного.
Павел присел рядом на корточки.
— Запомни, братан. Траву с алкоголем мешать реально. Но толкать в себя еще и ЛСД — чревато вот такими последствиями. Рубишь фишку?
— А траву и ЛСД? — даже в сумерках можно было разглядеть, каким бледным было лицо Андрея.
— Я же мешал, — Паша ударил себя в грудь. — И, как видишь, все в порядке. Более того, я бодр и весел.
— Организм закалять надо, — резюмировал Тимур.
— Поехали, а? — Егор обошел машину и расположился на переднем пассажирском сиденье, которое до случившегося с ним конфуза занимал Андрей. — Время — деньги, пацаны. Скоро светать начнет, а мы так еще и не порезвились по-настоящему. Или все отменяется?
Андрей снова вытер рот ладонью и поднялся. Павел протянул ему руку, но приятель оттолкнул ее. Пошатываясь, как ступающий по палубе моряк, Андрей пошел к машине и кулем упал на заднее сиденье. Тимур разместился рядом. Паша занял место за рулем. «Десятка» призывно заурчала и легко тронулась с места.
— Куда? — Павел нагнулся и утопил в панели кнопку прикуривателя. Сигарета уже торчала у него во рту.
— Возвращаемся в город, — предложил Егор. — Лично я за то, чтобы рвануть сегодня в какой-нибудь ночной клуб…
— Принимается, — поддержал его с заднего сиденья Тимур. — Давненько мы уже пьяных шлюх не пялили.
— Пялить пьяных шлюх — слишком дешево, — покачал головой Егор. — И скучно. Предлагаю бомбануть кого-нибудь.
— Звучит заманчиво. — Паша прикурил сигарету и выставил локоть в раскрытое окно. Свет приборной панели отразился в его глазах, и повернувший голову Егор только сейчас заметил, насколько сильно остекленели глаза его приятеля. И как он только умудряется водить машину в таком состоянии? — У меня уже всю неделю кулаки чешутся. Сгодится любая харя…
— Нас-то хоть пощадишь? — Тимур засмеялся.
Андрей не принимал участия в общем веселье. Откинувшись на спинку сиденья и прикрыв глаза, он старательно прислушивался к тому, что происходило у него внутри. Ехать в ночной клуб или куда-либо еще ему совсем не улыбалось. Сегодня ночью он с куда большим удовольствием растянулся бы дома на диване. Но показывать слабину перед товарищами не хотелось.
— Ты как, Андрюх? — Егор повернулся к нему лицом. — Поддерживаешь?
— А то! Когда я киксовал? — слова давались ему с трудом.
Дальний свет встречных фар ослепил Павла, он машинально крутанул руль вправо и чертыхнулся. Старенькая «копейка» с седовласым пожилым мужчиной за рулем пронеслась мимо.
— Старый пень! — Павел так неожиданно ударил по тормозам, что Егор едва не впечатался головой в лобовое стекло. Тимур ухватился обеими руками за спинки впереди стоящих кресел. — Ну откуда столько козлов развелось на дорогах! Включи ближний и езжай себе!.. Баран!.. Нет! Таких учить надо. Согласны?
— Мы-то согласны, — хмыкнул Тимур. — Только из тебя учитель хреновый.
— Да? Сейчас посмотрим!
«Десятка» лихо развернулась прямо на проезжей части и, набирая скорость, устремилась в обратном направлении. Ветер со свистом врывался в раскрытые окна, но Павел все так же уверенно держал ногу на педали акселератора, вдавливая ее в пол.
«Копейку» нагнали минут за десять, хотя и у той была весьма приличная скорость.
— Пристегните ремни, братва! — скомандовал парень.
Вместо этого Егор только уперся в приборную панель руками и ногами. Голова Андрея оказалась рядом с головой Тимура. Все трое внимательно наблюдали за действиями Павла и ждали, чем закончатся его показательные выступления.
Передний бампер «десятки» со скрежетом врезался в зад «копейки». Затем Павел ударил по тормозам. Жертва полетела вперед, закрутилась волчком и остановилась, только повиснув одним задним колесом на обочине дороги.
— А теперь кулаки почешем.
С этими словами Павел первым выбрался из салона. За ним последовали Егор и Тимур. Последним на свежий воздух вылез Андрей, но, почувствовав, как к горлу подкатывает очередной приступ тошноты, к «копейке» за приятелями он не пошел, а остался стоять рядом с их автомобилем.
Павел резко дернул на себя водительскую дверцу, и к его ногам вывалился тот самый седой мужик с окровавленным лицом. Брякнувшись на асфальт, он так и остался лежать в этой позе без признаков жизни.
— Окочурился, что ли, Шумахер? — в голосе Тимура не было ничего, кроме презрения.
Павел поддел мужика носком ботинка под ребра, и тот перевернулся на спину. С губ его сорвался едва различимый на слух стон. Грудь медленно вздымалась и опускалась, но дыхание было редким и тяжелым.
— Живой. В отключке просто, — Павел еще раз ударил жертву ногой. — Эх, козел! Такое шоу испортил! Тряпка!
— Да это не он козел, а ты, — понимая, что ничего интересного он тут больше не увидит, Егор развернулся и медленно пошел обратно к «десятке». — Правильно сказал Тимур. Хреновый из тебя учитель. Он ведь даже и не понял, за что его наказали.
— Ну и черт с ним! — Павел махнул рукой. — Потом поймет. В следующий раз…
— Если живой останется, — внес коррективы в его рассуждения Тимур. — Может, «Скорую» вызвать? Ну, типа, по-человечески.
— Обойдется! — Павел уже двинулся вслед за Егором, но, заметив замешательство Тимура, остановился и обернулся через плечо: — Чего ты там завис?
— Так оставлять нельзя.
— В смысле?
— Машина, — Тимур кивком головы указал на покореженную «копейку». — Я слышал, есть какая-то экспертиза, где по стукнутой тачке можно вычислить ту, которая ее стукнула. Надо от его колымаги избавиться…
— Спалить предлагаешь? — глаза Павла азартно заблестели.
— Да ты с ума сошел? — для пущей убедительности Тимур покрутил пальцем у виска. — На кой черт нам такой геморрой? Ментов привлекать фейерверком? Отгоним ее подальше, и в воду. Езжай, Паш, а я за вами.
И уже без лишних колебаний Тимур забрался в салон «копейки». Павел только пожал плечами.
— Сможешь меня обставить? — предложил он.
— Тебя-то? С закрытыми глазами!
— Замазали!
И он бегом устремился к «десятке». Егор и Андрей уже ждали его в салоне.
* * *Легкий моросящий дождик вскоре перешел в серьезный затяжной ливень. Тучи сгустились, и небо стало похоже на низкий свинцовый купол.
— Счастливого вам полета. — Лерайский снял с головы наушники, откинулся на спинку кресла и лениво перевел взгляд за окно. — Да, не самая удачная погодка. Смотри, как зарядил, Дэн!
— И, как назло, в нашу смену, — недовольно и даже с некоторой долей агрессии откликнулся второй диспетчер, опускаясь на соседнее место и ставя перед собой чашку дымящегося чая. — Почему такое невезение, Влад? Я уже раз третий или четвертый подряд дежурю в дождь…
— И что? — Лерайский нагнулся вперед, щелкнул одним из тумблеров на пульте, и картинка на экране монитора слегка увеличилась. — Я тоже не раз дежурил в такую погоду. Обычное дело. У нас-то какие проблемы? Принимай сообщения, координируй… Если что — докладывай выше. Это вон пусть пилоты парятся. У них ответственность.
Красная точка на экране, обозначавшая только что ушедший со взлетной полосы лайнер Москва — Женева, медленно и поступательно двигалась вверх, то вспыхивая чуть ярче, то превращаясь в едва заметное блеклое пятнышко. Помимо него на экране перед Лерайским находились еще три аналогичные точки, но все они располагались на периферии экрана.
— Там почти одни дети…
— Что? — Кулемин уже успел выключиться из разговора.
Вместе с чашкой чая он придвинул к себе газету и сосредоточил все свое внимание на расположенном в левом нижнем углу наполовину разгаданном кроссворде.
— Какие дети?
— Вылетели этим рейсом, — короткий толстый палец Лерайского с обгрызенным ногтем ткнулся в пульсирующую точку. — Медалисты, награжденные путевкой в Швейцарию. Целый месяц будут развлекаться в Женеве на зависть тем, кто учился хуже.
Кулемин усмехнулся:
— Да брось ты, Влад! Тебе тридцать с лишним лет, а ты все в сказки веришь. Какие там медалисты? Наверняка полетели те дети, чьи родители больше денег заплатили. У нас всегда так, — он сделал обжигающий глоток чая, а затем простуженно шмыгнул носом. — Вон у меня малец пятый класс окончил без единой четверки, и никто его ничем не премировал…
— Так это пятый. Он же не медалист у тебя. Вот когда будет…
— Тогда и посмотрим, — философски заключил Кулемин, но в его голосе по-прежнему были заметны агрессивные нотки. — Продолжим? — он постучал кончиком карандаша по кроссворду.
— Давай, — охотно согласился Лерайский.
На самом деле Владислав только старался выглядеть беспечным. С самого утра его одновременно подтачивали аж два червя. Первый зародился после последнего разговора с бывшей супругой и ее нынешним сожителем. Уладить вопрос с квартирой полюбовно, как всегда, не получилось. Все закончилось скандалом. Благо дело, что еще Виталий, новый Ларискин муж, человек не особо конфликтный и не такой вспыльчивый, как сам Владислав. Второй червь заключался в непреодолимом желании выпить. Лерайский и сам понимал, что стал все чаще и чаще закладывать лишнего за воротник, но поделать с собой ничего не мог. Он не прикасался к алкоголю уже двое суток, и теперь душу словно невидимыми тисками выворачивало наизнанку. Лерайский поклялся самому себе, что после окончания сегодняшней смены он обязательно зайдет в какой-нибудь бар и пропустит стопку-другую. А может, не дожидаться конца смены? Кто заметит? Дэн? Вряд ли. Этот эгоист целиком и полностью сосредоточен исключительно на самом себе… Одну стопочку. Ничего не изменится, а его самого отпустит наверняка. Эти чертовы проблемы сами собой уйдут на второй план. Перестанут так волновать его.
— Кому принадлежит фраза: «Понять — значит простить»? — прочел очередной вопрос из кроссворда Кулемин и по привычке сунул в рот карандаш. — Ты как с философией, Влад? На «ты»?
Лерайский не сразу понял, о чем толкует его напарник. Облизав пересохшие губы, он повернулся к Кулемину и свел брови над переносицей.
— Я не думаю, что это имеет какое-то отношение к философии, — изрек он. — Скорее всего, фраза принадлежит кому-то из классиков. Я читал…