— Ты сам виноват. Трахнул бы сразу телку, не было б проблем ни с ней, ни с ее нервными друзьями. — Тимур небрежно кинул на стол ключи. — Исправь ошибку. — Он, прищурившись, посмотрел на Егора и, улыбаясь, добавил: — Отвезешь ее послезавтра прямо с утра ко мне на дачу. Отделаешь по полной программе так, чтобы все, что ни происходило с ней в будущем, было выше ее достоинства, — улыбка исчезла с его лица, и он очень серьезно добавил: — А чтоб ты не менжевался, считай это предложение спором. Срок исполнения — девятнадцатое.
— Ну вот, Егор, и твой заказ вовремя подоспел! — Андрей выбежал навстречу официантке, схватил с ее подноса бутылку «Русского Размера» и наполнил рюмки. — За спор!
— За спор. — Егор выпил. Немного помолчав, он взял со стола ключи от дачи Тимура и положил их к себе в карман. Усмехнувшись, он весело проговорил: — Ну а теперь можно и к Кате на проставу! «Русский Размер» никогда не подводит.
* * *На город опустились сумерки, и только после этого Елизаров позволил себе переместиться из-под арочного навеса во двор. Вечер выдался теплый и совершенно безветренный. Владислав прошел к автомобильной стоянке, обогнул ее по периметру и опустился на пустую скамейку с отломанной спинкой. Прикуривая, он невольно обратил внимание, что его руки совсем не дрожат. Ни единого признака волнения. А ведь никогда прежде ему не приходилось никого убивать. Елизаров с детства не переносил никакого насилия. В школе не участвовал ни в одной потасовке, во время службы в армии принципиально выступал против дедовщины. Нет, на себе он, конечно, испытал все «прелести» дедовщины в первый год службы, но сам в «прессинге духов» участия не принимал. Не из того теста слеплен, что называется. А вот теперь…
Выпустив в сторону густую струю дыма, Елизаров посмотрел на часы. В принципе, он осознавал, что пришел слишком рано. Лерайский возвращался на квартиру чуть позже. Елизаров определил это, наблюдая за своей жертвой вчера и позавчера. Выходило, что бывший авиадиспетчер, уволенный с прежней работы, подыскивать себе новую пока не собирался. Образ жизни бездельника и тунеядца его вполне устраивал. Пил, мотался по друзьям, ходил выяснять отношения с бывшей супругой. Не далее как вчера Елизаров стал свидетелем безобразной сцены, когда Лерайский поцапался с новым мужем Ларисы. Так звали его бывшую… Елизаров расположился этажом выше в том самом доме, куда два дня назад он наведывался в качестве сотрудника биржи труда, и видел, как все трое, Лерайский, Лариса и коренастый розовощекий мужичок по имени Виталий, активно выясняли отношения на лестничной площадке перед дверью. Насколько Елизаров мог судить, речь у них шла о квартире. Вернее, о той доле с квартиры, которую требовал себе Лерайский. Елизаров с трудом сдержал себя, чтобы не вмешаться. Ему стало тошно от мысли, что человек, повинный в гибели его сына, может печься о каких-то материальных благах для себя лично.
Дело кончилось дракой между Лерайским и Виталием, после чего бывший авиадиспетчер, слегка побитый, но не побежденный, ушел. Следом за ним двинулся и Елизаров…
И вот сегодня уже никаких наблюдений. Сегодня он сделает это . Сделает то, к чему готовился более двух недель. И никакого волнения.
В арке показалась фигура мужчины, которого заметно штормило при ходьбе, и Елизаров невольно подобрался. Однако это был не Лерайский. Во-первых, еще рановато, а во-вторых, мужчина был ниже и крепче в плечах. Миновав световое пятно между двух подъездов, пьяный направился в сторону соседнего двора.
Елизаров отшвырнул окурок и вновь сверился с часами. Пора! До появления жертвы оставалось не более десяти минут. Приблизительно, конечно. Лерайский мог появиться чуть раньше или чуть позже. Елизаров поднялся со скамейки, поправил съехавший с плеча плащ и, оглянувшись по сторонам, направился к интересующему его подъезду. На полпути остановился и осмотрелся по сторонам еще раз.
Двое мужчин возились возле машины, и, как определил Елизаров, их обоих не столько интересовал автомобиль, сколько содержимое пивных бутылок, стоявших рядом на бордюре. Мужчины о чем-то негромко разговаривали, курили и время от времени поднимали с бордюра каждый свою бутылку, прикладываясь к горлышку. Иногда, приличия ради, они заглядывали под открытый капот автомобиля и вновь принимались что-то оживленно обсуждать. По противоположной стороне двора неторопливо прогуливалась пожилая женщина с маленькой собачкой на тонком поводке. Собачка поминутно останавливалась то у одного кустика, то у другого и слегка присаживалась на задние лапы. Женщина терпеливо дожидалась, когда ее питомица справит нужду. Чуть поодаль на небольшой бетонной площадке дети играли в футбол, используя вместо ворот положенные друг на друга кирпичи. Больше во дворе никого не было. И никто пока не приближался к интересующему Елизарова подъезду. Подобный расклад вполне устраивал потенциального убийцу. Вряд ли он запомнится кому-то настолько хорошо, что этот кто-то потом сумеет описать его представителям правопорядка.
Елизаров коротко оглянулся через плечо и почти тут же заметил появившегося в арке Лерайского. Судя по походке, тот был, как обычно, подшофе, и на нем традиционно красовался пиджак сотрудника Аэрофлота. Коим, впрочем, Лерайский уже не являлся.
Елизаров зашел в подъезд и бесшумно прикрыл за собой дверь. Встал в темном прогале, между дверьми, вжавшись спиной в стену. Рука нащупала в кармане носок с монетами. Владислав мысленно сосчитал до десяти и достал свое импровизированное оружие.
За дверью со стороны улицы раздались приближающиеся шаги. Елизаров задержал дыхание. Дверь распахнулась. Лерайский шагнул в прогал. Почему-то сомнений в том, что это именно он, у Елизарова не было. Лерайский ухватился за ручку второй двери, потянул ее на себя, и свет из подъезда упал ему на лицо. Теперь Елизаров мог отлично видеть свою жертву. Всего несколько секунд, но и этого времени ему оказалось вполне достаточно, чтобы осуществить задуманное. Рука с тяжелым носком взметнулась вверх, а затем отвесно упала на затылок Лерайского. Елизаров скорее почувствовал, чем увидел, как кровь брызнула ему на запястье. Он слегка отступил назад, а его жертва, не издав ни единого звука, рухнула Владиславу под ноги. Елизаров нагнулся и ударил Лерайского по голове носком еще раз. Затем еще и еще…
В какой-то момент нахлынувшего на него безумства он понял, что надо остановиться. Сердце гулко стучало в груди, а лицо горело, как охваченное пламенем. Елизаров убрал орудие убийства в карман, затем снял с рук перчатки и сунул их туда же. Поспешно сдернул с себя плащ, перекинул его через руку и вышел из подъезда. Мужчины с пивом, женщина с собачкой и дети были на тех же самых местах, где он видел их минуту назад. Елизаров быстро бросил взгляд на свои брюки и с удовольствием отметил, что крапинки крови на них практически незаметны.
Уже не глядя ни на кого, профессор кафедры иностранных языков неторопливо зашагал к ведущей из двора арке.
* * *Валентина вышла из метро и решила оставшуюся до дома часть пути проделать пешком. Еще с обеда у нее дико разболелась голова, и девушка искренне надеялась на то, что свежий осенний воздух поможет ей развеяться. К тому же ее мысли навязчиво, раз за разом, возвращались к персоне Егора, а этого Валентине хотелось меньше всего. С Егором покончено! На этот раз окончательно и бесповоротно. Его больше нет, и это должно стать нормой. Нельзя сказать, что Валентина не любила его, скорее, напротив, но они такие разные… Определенно разные.
В сумочке зазвенел мобильник. Валентина достала аппарат и ответила на вызов. Звонила ее однокурсница Аня Чоботова.
— Валька, ты куда пропала? Где ты?
— Иду домой, — ответила Валентина, не сбавляя шага и придерживая телефон плечом.
— Как домой? Почему? Мы же хотели сегодня вечером съездить в «Глубину». Ты что, забыла? И с последней лекции слиняла.
Остановить словесный поток Чоботовой было задачей не из простых. Аня могла трещать без умолку хоть несколько часов подряд. Валентина недовольно поморщилась. Подругами они с Аней никогда не были, но последняя всегда очень активно стремилась к сближению. У Валентины имелись некоторые подозрения насчет того, что это из-за Егора. Она прекрасно понимала, что при такой яркой внешности ее теперь уже бывший бойфренд не может не нравиться представительницам противоположного пола. Они летели на него как мухи на мед. Чоботова хотела дружить с Валей именно по этой самой причине.
— Я плохо себя почувствовала, — Валентина уловила паузу в монологе однокурсницы и успела-таки вклиниться. — Сегодня не получится.
— А когда? Давай завтра. Или послезавтра? Ты смотри сама, Валя. В любое удобное для тебя время. Нам же все равно. Все вечера, как на подбор, свободные… А лекцию зря пропустила. Петрович тобой жутко интересовался. Где же, говорит, наша самая прилежная. Придется, говорит, ей отдельно отчитываться по материалу. Короче, зря, Валюша. Полтора часика можно было и потерпеть.
— Я плохо себя почувствовала, — Валентина уловила паузу в монологе однокурсницы и успела-таки вклиниться. — Сегодня не получится.
— А когда? Давай завтра. Или послезавтра? Ты смотри сама, Валя. В любое удобное для тебя время. Нам же все равно. Все вечера, как на подбор, свободные… А лекцию зря пропустила. Петрович тобой жутко интересовался. Где же, говорит, наша самая прилежная. Придется, говорит, ей отдельно отчитываться по материалу. Короче, зря, Валюша. Полтора часика можно было и потерпеть.
— Ничего. Я отчитаюсь.
В трубке на фоне Аниного монолога раздались длинные гудки, и Валентина мысленно возблагодарила неизвестного абонента.
— У меня второй вызов, Анюта, — поспешно сказала она. — Очень срочное дело. Я тебе позже перезвоню.
Валентина сбросила вызов назойливой однокурсницы и ответила на параллельный. И тут же пожалела, что предварительно не сверилась с дисплеем.
— Привет, — голос у Егора был странным. Не таким, как всегда.
— Что еще, Егор?
— Валя, мне надо с тобой поговорить. Это очень важно. Обещаю, что это… в последний раз.
* * *Первый подъезд девятиэтажного дома окружили дежурные машины оперативных служб. Чуть в стороне расположилась карета «Скорой помощи», протиснувшись в пространство между клумбой и пристройкой подвала.
Под широким навесом крыльца уже работали специалисты следственно-оперативной группы и сотрудники милиции. Офицер ФСБ, которому, по большому счету, тут было не место и который приехал исключительно для «галочки», расположившись на ступенях подъезда, делал записи в блокноте. Здесь же на ступенях стояли двое санитаров. Работа оперативной бригады шла полным ходом, когда синяя «Волга» районной прокуратуры стремительно вкатилась во двор и остановилась напротив входа в подъезд.
Первым из автомобиля вышел сутуловатый мужчина средних лет, ростом чуть выше среднего, в штатском. Энергичным шагом он прямиком направился к подъезду. Затем открылась задняя дверца машины, и из салона проворно выскочил невысокий поджарый молодой человек. Под мышкой у него был зажат огромный блокнот на металлической пружине.
— Я даже не поблагодарил, Виктор Алексеевич, что машину прислали. Сам бы я не добрался… Я свою машину на ночь на станции оставил. Инжектор! Черт бы его… — на ходу говорил молодой человек, едва поспевая за стремительно удаляющимся от машины сыщиком.
— Пожалуйста, Володя. Ничего не жалко для хорошего человека, — сказал сутуловатый мужчина и сам засмеялся своему ироничному тону.
— Почему, Виктор Алексеевич, у вас никогда не бывает проблем, а у меня одни проблемы? А? — спросил молодой человек. — Вот я хотел сегодня с женой пообедать — ее на совещание вызвали. Хотел заказать домой пиццу на вечер — зарплату задержали…
— Володя, да мне и лет больше, как говорится. Вот доживешь до моих седин, — сыщик погладил себя по лысине, — у тебя тоже проблем не будет.
— Да ждать больно долго!..
Молодой человек, довольный своей остротой, резво перепрыгнул через две ступеньки, на мгновение остановился, поправил выбившийся из-под джемпера галстук, затем посмотрел по сторонам и, убедившись, что никто не видел его шалости, сделал серьезное лицо и степенно последовал за сыщиком.
Следователь прокуратуры Виктор Алексеевич Перегудов и прикрепленный к нему месяц назад стажер — Владимир Сабуров, приехавшие на место преступления по срочному вызову, поздоровались с присутствующими на крыльце оперативниками, после чего Перегудов кивком головы поприветствовал и офицера ФСБ.
Перед ступенями Виктор Алексеевич задержался. Из-под кроны дерева, раскинувшегося над лавочкой около подъезда, доносилась сбивчивая речь пожилого сухощавого мужчины. Девушка-сержант в милицейской форме вела протокол опроса. Сержант проворно черкала шариковой ручкой по наполовину исписанному листку бумаги, прикрепленному металлическим зажимом к жесткой пластиковой папке. Время от времени она прерывалась и поднимала голову, чтобы задать свидетелю очередной вопрос. Заметив сыщика, она вежливо поздоровалась.
— Продолжайте, продолжайте, — одобрительно сказал Перегудов и по-мальчишески взбежал по ступеням подъезда на крыльцо.
У входа в подъезд, загораживая дверной проем, сидел на корточках широкоплечий мужчина. Изнутри подъезда бил свет мощного прожектора, установленного на переносной треноге. Рядом с прожектором криминалист делал фотоснимки места происшествия.
— Илья Зотович? Позволите? — попросил Перегудов, заглядывая за спину сидящего на корточках мужчины.
При этом он подал эксперту для рукопожатия раскрытую ладонь.
— А, Виктор Алексеевич! Здравствуйте! Очень вовремя. Я уже закончил, — выпрямляясь, ответил криминалист и протянул Перегудову в ответ обтянутую хирургической перчаткой, сжатую в кулак кисть.
Перегудов дотронулся до его плеча в знак приветствия.
— Для меня ситуация более или менее ясная, — сказал судебный медик и отстранился, предоставив сыщику возможность осмотреть место происшествия. — Завтра протокол вам перешлем.
Перегудов шагнул в подъезд. Сабуров остановился у самого входа и внимательно следил за действиями следователя.
Тело убитого лежало по ходу движения, между двумя дверными проемами. Первая дверь с улицы — металлическая, с несложным кодовым замком — вела к небольшому коридору, а через полтора метра, болтаясь на одной петле, висела еще одна, фанерная, дверь.
Голова лежащего между этими дверями мужчины была накрыта белой простыней. Ноги и руки его застыли в какой-то неестественной позе. В этой позе можно было различить скорее сильный испуг, чем попытку защитить себя от нападения. Пальцы левой кисти были сжаты в кулак. Ногти впились в ладонь, оставив на ней следы крови. Верхняя одежда на груди убитого была разорвана в клочья. Воротничок рубашки перепачкан пятнами крови.
Перегудов приподнял лохмотья. Грудь убитого обнажилась, и присутствующие увидели кровавый знак, оставленный на коже острым предметом. Знак напоминал латинскую букву Z. Рана по краям вздулась, и густые кровоподтеки застыли на натянутой от отека кожи.
— Знак?! — пробормотал следователь и, встав в полный рост, вышел из подъезда. — Тут, наверное, темно, если выключить прожектор? — сказал он, уже обращаясь к эксперту.
Тот согласно кивнул.
— Убийца, скорее всего, действовал в кромешной тьме. Он мог стоять вот здесь, — сыщик сделал шаг влево и встал за второй створкой металлической двери, которая была наглухо прикручена к раме болтами.
— Да, кстати, фанерная дверь была тоже прикрыта, когда мы приехали, — добавил эксперт. — Основная дверь на автодоводе, довольно тугая. Она сразу же начинает закрываться, когда перестаешь тянуть ее в противоположную сторону. То есть здесь сразу получается небольшой закрытый бункер.
— Володя, — сыщик обратился к стажеру. — Набросай-ка, пожалуйста, для меня данные предварительной экспертизы. Выясни по возможности личность убитого, его фамилию, имя, отчество… Постарайся выяснить, где он работал, семейное положение и круг общения…
— Хорошо, — кивнул Сабуров и, раскрыв блокнот, подошел к эксперту.
Перегудов тем временем быстро спустился по ступеням и приблизился к сержанту, которая продолжала опрос. Сыщик взял у девушки первый лист протокола и стал читать записи.
— …Девятнадцать тридцать, — говорил все тот же сухощавый мужчина. — Я еще ходил за молоком. Тут недалеко круглосуточный гастроном. Ну вот, когда возвращался, я поднялся по ступеням и подошел к двери…
Голос мужчины дрожал и от слова к слову становился все тише.
— Да вы не волнуйтесь. Водички попейте, — подбодрил свидетеля Перегудов.
В руках у мужчины была пластиковая бутылка и наполовину наполненный водой стаканчик. Мужчина поднес дрожащей рукой к губам стаканчик и сделал небольшой глоток.
— Я открыл дверь, хотел войти, но тут же на пороге… Смотрю, лежит кто-то. Ну, я присмотрелся — вся голова у него в крови. Тут я все и понял, что убили его. Ну, я бежать на улицу, а тут Тамара. Я к ней… Говорю, так и так, мол. А она туда же… В подъезд, значит. Выбегает…
— Вы тело трогали? Пульс проверяли? Что вы стали делать дальше?
— Да ничего я не стал делать! Я отскочил, поскольку мне показалось, что у него череп вообще расколот. Я не смог подойти к нему… Не помню, что я сделал дальше. Вы уж извините, — мужчина приподнял стаканчик и снова отпил из него воды. — Это вам, наверное, привычно, а я в первый раз… Да еще такое увидеть…
— Подождите-подождите, а почему вы решили, что мужчина был убит? В подъезде же темно, — спросил Перегудов.
Девушка перестала записывать и внимательно посмотрела на опрашиваемого.
— А мы все ходим с фонариками. Вот он и увидел, — бойко включилась в разговор полная женщина с собачкой, которая все это время сидела рядом на лавочке. — У нас тут темень-то какая. В подъезде вон никогда света нет. Когда авария с электричеством была, у нас подъезд от подвала подключили. Вот с тех пор света-то здесь никогда и нет.