Саше эта гламурная особа была совершенно неинтересна, другое дело Дюймовочка, Светлана. Ему казалось, что эта девушка попала в официантки случайно, что называется, ошиблась дверью. Как там поет мамин любимый Окуджава? «Просто вы дверь перепутали, улицу, город и век»… Но, скорее всего, Света просто студентка, которая подрабатывает здесь по вечерам, в свободное от учебы время.
Спустя минут пятнадцать Светлана наконец появилась из кухни с большим подносом и направилась к их столику. Наверное, так учатся ходить по канату. Даже Саша не смог сдержать улыбку, глядя, как она идет. Девушка семенила мелкими шажками, точно восточная танцовщица, всячески стараясь не задеть стулья и не опрокинуть блюда на пол. В этот раз ей, кажется, все удалось, во всяком случае, вся еда осталась в тарелках. Но тут…
– Что это? – подняла брови Оксана, взглянув в свою тарелку.
– Красные аргентинские креветки на гриле, как вы и заказывали, – последовал ответ.
– Но я заказывала не креветок, а дорадо, – возмутилась Оксана.
Официантка торопливо вытащила блокнот и пролистала его.
– У меня записано «креветки».
– Значит, вы записали не то! – Оксана начала закипать. – Потому что я заказала дорадо.
– Оксаночка, милая, только не волнуйся, – забормотал Антон и, повернувшись к официантке, повысил голос: – Девушка, перестаньте тупить! Вам русским языком сказали, что хотят рыбу, а вы…
– Да замолчите вы оба! – перебил, не выдержав, Саша. – И перестаньте обвинять девушку в том, в чем она совершенно не виновата. Я своими ушами слышал, что Оксана выбрала креветки, отлично это помню!
Оксана, моргнув, удивленно посмотрела на него и вдруг сменила гнев на милость.
– Да, разве? – защебетала она. – А может, ты и прав, я сама уже забыла, что выбрала. Ладно, девушка, так и быть, оставьте креветки. И принесите мне апельсиновый фреш, только побыстрее.
Официантка метнулась за соком и действительно принесла его очень быстро. Когда она ставила стакан на стол, Оксана опустила взгляд на ее руку.
– Какие миленькие у вас часики, в подземном переходе, наверное, приобрели?
Светлана начала поправлять задравшийся манжет, чтобы спрятать под ним миниатюрные серебристые часики «Kenzo», и… стакан с соком выскользнул из ее рук. По белой юбке «мисс совершенство» расплылось золотистое пятно. Оксана взвизгнула, как поросенок под ножом.
– Дура! Да кто тебя вообще принял на работу? У тебя что, руки из задницы растут? Знаешь, сколько стоит эта юбка? Миллион твоих часиков! – Оксана возмущалась на весь ресторан, пока снова, как джинн из лампы, не появилась администратор с извинениями от лица дирекции ресторана. Оксана снизошла до разговора с ней и требовала компенсации за ущерб, а официантка со слезами, тихо пробормотав: «Все, больше не могу!» – убежала в подсобную комнату для персонала. Саша проводил ее грустным взглядом. А он-то уже собрался познакомиться с этой милой девушкой-катастрофой с такими мягкими и красивыми чертами лица, узнать номер телефона и пригласить ее на свидание. Но, похоже, его планам не суждено было сбыться. Тем временем администратор увела Оксану в дамскую комнату, чтобы помочь ей привести себя в порядок.
– Ну, что скажешь? Как она тебе? Правда, просто сногсшибательная женщина? – затрещал Антон, когда они остались вдвоем.
– Да, я заметил, что она тебя сбила с ног… – усмехнулся Саша.
– Сашка, да ты че, завидуешь, что ли? И вообще, неужто ты на эту растяпу-официантку запал? Смотрел на нее, как на кусок отбивной…
– А если и запал, то что в этом плохого? Мясо всегда лучше костей…
– Ты чего это вскипятился? – удивился Антон.
– Да так, ничего. Пожалуй, я пойду. Хорошего вам вечера.
Саша оставил на столе тысячную купюру и покинул модный ресторан. Он шел по Тверской-Ямской, наслаждаясь чудесным июньским вечером и приятным предвкушением чего-то нового и прекрасного… Светлана так и стояла перед его глазами – немного растерянная, неловкая, но такая… Саша не мог подобрать подходящего слова. Обаятельная? Да, конечно, но не совсем так. Милая? Слишком просто. Красивая? Как-то пафосно звучит это слово в наши дни… А какое чудесное, нежное, романтичное у нее имя – Светлана…
Весь следующий день он провел в ожидании вечера. Переговоры, встречи, решение деловых вопросов… все это тянулось бесконечной вереницей, которую так хотелось прервать, бросить все и лететь к ней. Но на то он и мужчина, чтобы уметь побеждать свои слабости. Этот вечер он ждал с надеждой, опаской и какой-то странной юношеской тревожностью. «Увижу ли ее снова? А вдруг сегодня другая смена? Какой вообще у официантов график работы? День через день? Или неделя через неделю? А вдруг ее вообще уволили после стольких неудач?» – вопросы возникали один за другим, пока он пробирался сквозь плотные потоки машин к знакомому ресторану. На улице шел мелкий дождик, робкий и неуверенный, созвучный с Сашиным настроением. В ресторане было тепло, уютно и романтично, пламя свечей лениво раскачивалось в разные стороны от дуновения ветра, ворвавшегося вместе с Сашей через двери. Столик, за которым они вчера сидели вместе с Антоном и Оксаной, был занят, пришлось сесть за соседний. Спиной к Саше сидела какая-то гламурная девица, вроде Оксаны, лицом – мужчина, отличавшийся от шарпея только человеческой речью. Он с таким вожделением смотрел на свою девочку, что казалось – еще немного, и у него сейчас потекут слюни. Саше всегда были противны такие пары, строящие свои отношения исключительно на сексе. Он отвернулся и стал искать глазами «свою Свету». Поймав его взгляд, тут же подбежала официантка с меню – приятная девушка, но… не та.
– Мне, пожалуйста, воды без газа, – попросил Саша, отказываясь от меню. Перевел дыхание, точно собираясь прыгнуть в воду, и, стараясь, чтобы вопрос прозвучал как можно более бесстрастно, спросил: – А что это Светланы не видно?
– А она… Она сегодня не работает в зале, – как-то непонятно ответила официантка и удалилась, забрав меню.
Саша стал ломать голову над ее ответом. Что значат ее слова? То, что Светлана сегодня вообще не работает, то есть ее нет в ресторане? Или она здесь, но почему-то не обслуживает посетителей? Может, разжаловали за вчерашние прегрешения в посудомойки?
«Надо спросить у администратора номер телефона Светланы», – пришла ему в голову спасительная мысль, но ее тут же прервал знакомый мелодичный голос:
– Может, принести вам еще что-нибудь? – Перед ним стояла Светлана – такая милая, такая улыбчивая и такая… своя.
– Да, я хочу сделать заказ, – улыбнулся ей Саша. – Кофе на двоих в кафе напротив через полчаса…
Девушка смутилась и слегка покраснела. Было видно невооруженным глазом, что она не привыкла отвечать на такие предложения – ни согласием, означающим легкую доступность, ни отказом, отрубающим все концы. Да и присущее женщинам в таких случаях кокетство почему-то не проявлялось. Света подумала и ответила очень просто: «Я сегодня работаю до девяти».
– Перепишите, пожалуйста, мой заказ на 21.30, – очень серьезно проговорил Саша. – Я буду ждать вас там, и если умру от передозировки кофе, это будет на вашей совести.
Она лишь улыбнулась в ответ, и от ее улыбки он вдруг почувствовал себя очень-очень счастливым.
Покидая ресторан, он увидел в гардеробной ту самую парочку из-за соседнего столика. «Зайка, мы к тебе поедем? Тогда мне нужно будет позвонить брату, чтобы не волновался…» – ворковала… Оксана? Саша сначала подумал, что обознался, но, когда девушка, не замечая его, стала вертеться перед зеркалом, у него отпали все сомнения. Только сейчас она выглядела более вызывающе, чем вчера, и, соответственно, более вульгарно – яркий макияж, кроваво-красный маникюр, слишком большой вырез, слишком короткая юбка и тяжелый, бьющий в нос запах парфюма, который, казалось, заполнял собой все окружающее пространство. Саше удалось не попасться ей на глаза, а когда парочка покинула ресторан, он тут же набрал номер Антона, все еще надеясь, что обознался и Оксана сейчас с ним. Антон ответил после первого же звонка: «Привет, дружище! Хочешь, приезжай сейчас ко мне. Оксана только что звонила, она сегодня ночует у папы, у него что-то с сердцем…» Саша раздумывал – сказать правду или нет? С одной стороны, он должен открыть глаза другу на женщину, которая так беспардонно его обманывала. С другой – Антону так нравится жить в иллюзиях и носить розовые очки, что, может, и не стоит говорить правду, а оставить все как есть и не лезть в чужую жизнь? Но совесть победила.
– Что-то с сердцем… – повторил Саша. – Знаешь, что там с сердцем? Его просто нет, Антош. Ни у нее, ни у ее папы, точнее, папика.
– Ты это сейчас о чем? – напрягся Антошка.
– О том, что только что видел ее во вчерашнем кабаке на Тверской-Ямской с похожим на шарпея дядькой, которому хорошо за полтинник. Можно, конечно, было подумать, что он – ее страдающий больным сердцем папа, если бы он не хватал ее под столом за коленки, а она не закатывала бы глаза, когда так сексуально слизывала взбитые сливки…
– Что-то с сердцем… – повторил Саша. – Знаешь, что там с сердцем? Его просто нет, Антош. Ни у нее, ни у ее папы, точнее, папика.
– Ты это сейчас о чем? – напрягся Антошка.
– О том, что только что видел ее во вчерашнем кабаке на Тверской-Ямской с похожим на шарпея дядькой, которому хорошо за полтинник. Можно, конечно, было подумать, что он – ее страдающий больным сердцем папа, если бы он не хватал ее под столом за коленки, а она не закатывала бы глаза, когда так сексуально слизывала взбитые сливки…
– Врешь! – яростно выкрикнул одно-единственное слово Антон и отключил мобильный.
Сашка пожал плечами. Что же, ничего удивительного в реакции друга нет. Люди не хотят слышать правду и готовы спрятаться от нее или убежать далеко-далеко. Тем более когда дело касается отношений с близкими, то есть любви. Любви, которая всегда останется одной из самых главных загадок человечества, несмотря на все стихи и романы, на фильмы и психологические исследования. У каждого из нас свое видение любви. Для кого-то это фееричный секс и возможность попробовать все мыслимые и немыслимые запретные плоды, для кого-то вечный поиск недостижимого идеала, а для кого-то – вкусный запах, доносящийся с кухни в тихий выходной день. Как говорится, каждому свое… Размышляя, Саша то и дело поглядывал на стрелку часов. Как давно он не был на свиданиях! Сколько лет он никого не ждал, ни о ком не думал с таким волнением и душевным трепетом и каждый раз, проходя мимо влюбленной пары, улыбался, считая их отношения простым ребячеством…
Он уже был почти уверен, что Света не придет, когда она вдруг появилась в дверях. Как же она была красива! Золотистые локоны спадали на хрупкие плечи, платье нежно-фиолетового цвета подчеркивало красоту и изящество ее фигуры. Света взволнованно окинула взглядом кафе, и, когда увидела Сашу, ее лицо осветилось чудесной улыбкой.
Это было лучшее свидание в его жизни! Да что там – наверняка это было лучшее свидание за всю историю человечества. Если бы в тот вечер в кафе присутствовали писатели, музыканты и режиссеры, то искусство наверняка пополнилось бы целым ворохом новых шедевров. Саша и Света разговаривали с таким увлечением, как будто всю жизнь ждали этой встречи. С первых же слов выяснилось, что Светлана такая же поклонница старого кино, как и он, и теперь они взахлеб рассуждали о магии черно-белых фильмов и удивлялись, как им не довелось встретиться раньше, ведь оба периодически ходили в «Иллюзион» на Котельнической набережной. Но, видимо, так решила судьба, которая властной рукой пересекла их жизненные пути только сейчас. Они просидели в кафе до самого закрытия и поняли, что просто не в силах расстаться. И отправились гулять по ночной Москве, и говорили, говорили, и все никак не могли наговориться…
Улья Нова
Проект
До знакомства они жили порознь – каждый в своем мирке.
Нина пребывала в колбе с толстыми алмазными стенками – чтоб никто не проник и не поранил. Погруженная в эфир кукла, окутанная облачком розовых лент, проводила она дни, месяцы и годы в невесомости. Наблюдая мир сквозь толстые преломляющие стенки, ловила смутные очертания предметов, переливчатые оттенки цветов. Чтобы не скучать и не дремать, завершала расплывчатые контуры того, что делалось снаружи, как ей вздумается. Бесформенные пятна сползали слезами мокрой акварели, обретая очертания лиц, едва возникали и тут же растекались в залитые дождем переулки, по которым Нину тянуло побродить, напевая гимны всем святым. Черные лоскутки асфальта среди вечерних луж складывались в ризы монашек, чьи ряды она была бы не прочь пополнить. Солнечные блики сквозь алмазное стекло казались мягче и ласковей, белыми лепестками ромашки «любит не любит» падали к ногам, словно ей одной предназначенные. Лунная дорожка – бежать к двум колоннам на площади Гранд Канала, которые в действительности могут оказаться всего лишь растрепанными ветром ивами у реки. А голодные, замерзающие вороны рассыпаны по ветвям сквера осколками химер. И галдят над черными оградами кладбища – сквозь спасительный алмаз они напоминают железные решетки балконов с видом на Невский.
Чтобы всмотреться получше, иногда Нина прислонялась к холодной, скользкой стенке колбы. Тогда ранящая непрерывность и явность контуров поражали ее до слез. Ей делалось не по себе, ее мутило, она закрывала глаза. Скользкие щупальца силились вырвать росток крыла из ее левой лопатки, от пронзающей боли девушка погружалась в темноту, где ее фантазия торжествовала. Постепенно Нина обучилась не замечать обидных, ранящих очертаний. Видела, что хотела.
Поначалу она приняла Нико за неказистый, наскоро вымазанный известью флигель дворца… Не надо было хорошо знать его, чтобы догадаться – в комнате этого парня некуда деться от книг с планами городов. Осторожней, смотри, не споткнись об учебники с подробными руководствами по устройству водопроводов. В его крошечной комнатке пылились старинные фолианты с классификациями лестниц, лифтов, газовых труб и систем центрального отопления. Кое-где валялись методички с объяснениями путей эвакуации при пожарах. А также многочисленные рукописные рефераты с климатически обусловленными правилами заложения фундаментов и подбора формы окон.
Нико возился среди книжных лестниц и колонн из старых томов, недоверчиво разглядывал книжную стену, что приходилась ему чуть выше колена, вертелся, усаживался на корточки, изучал кладку этих кирпичей. Препятствия, через которое он никак не решался перешагнуть. Ограждения, за которым он чувствовал себя в безопасности. Сидел и от нечего делать измерял радиус часов Спасской башни. Делил длину соборного креста на число боковых куполов. Отгоняя мух, вычитал ширину ворот парадного входа. Полученная сумма, деленная на высоту готических, затемненных мозаикой окон, умноженная на периметр клумбы у Большого театра, давала 1,2. Он злился и раздумывал, как же получить целую единицу, вечную спутницу гармонии и порядка. Поудобнее устроившись на ковровой дорожке, Нико продолжал трудиться, но при очередных измерениях города у него все равно выходило 0,785. Он вздыхал от неудачи, размышляя, а что, если слегка укоротить шпиль одной из сестер-высоток – на каких-нибудь полметра и убрать тот флигелек на Воздвиженке? Или все же придется втиснуть в этот город еще одно новое, пусть даже совершенно неподходящее здание, чтобы все уравновесилось и свершился покой.
Так Нико проводил свое свободное время. Неудивительно, что в его старом, потрепанном бумажнике давно поселился квартирант. Небольшой черный паук устроил гамак из плотной пыльной паутины в отделении для крупных купюр и в темноте ловил моль или мошек, что изредка бездумно забирались в тепло, подремать в боковом кармашке для мелких монет, набитом обрывками уличных объявлений, вырезками из газет и кусочками тетрадных листков с вопросами к зачету.
– Где ж ты такого чудика косолапого нашла? – добродушно спросила Нинина мама. – Не обижайся, но тут с первого взгляда ясно: парень с большими странностями.
Это был всего лишь результат нечаянного столкновения мамы с парочкой, что, стесненно дыша и путаясь в собственных руках-ногах, первый раз шла в обнимку, а состояла из Нины и ее неказистого спутника, тоже, кажется, девственника. Естественно, случайная встреча с Нининой мамой – суетливой женщиной венеринского роста, предпенсионного возраста – заставила парочку поспешно и угловато расцепить неожиданное для них самих объятие и принять жалкие позы и невыгодные выражения лиц. Нина виновато улыбалась, Нико близоруко рассматривал очертания женщины, которая неожиданно выскочила на лестницу, властно поинтересовавшись, куда это их несет так поздно.
В тот день лето хмурилось. Ветер после затяжного дождя тренировался в срывании балконов, ракушек-гаражей и размокших уличных объявлений. Нико старательно выдавливал из себя слова, одно за другим, как можно громче. Он задыхался, глотал буквы, но все же кое-как, сбивчиво рассказывал, должно быть, интересную историю об одном доме с химерами, разными там лягушками и всякими крылатыми козами, за мрачность которых архитектора в итоге заключили в сумасшедший дом. Набравшись смелости, иногда Нико все же ухитрялся выхватить быстрым взглядом короткое черное пальто девушки, ее блестящие лайкрой ножки, маленькие туфли с ремешками на лодыжке, опущенные ресницы – настоящие щетки и ее глаза цвета черники и предгрозового неба, точь-в-точь как это, над головой.
Он старался идти на цыпочках, чтобы казаться выше, и до боли втягивал округлый живот. Они бродили по невзрачным улочкам – подальше от булочных, кондитерских и уютных чайных, а также обходили стороной все эти многочисленные кофейни, ресторанчики, киоски фастфуда, «Макдоналдсы» и лотки с мороженым.