Это отделение еще не подверглось неизбежной реставрации. Внутренность помещения оставалась по-прежнему тесной и неказистой, одним словом, не солидный банк, а именно сберкасса, где не пахнет большими деньгами и вежливым обслуживанием клиентов.
– Я хотел бы открыть счет, – заглянул я в окошечко, обращаясь к даме со злобным взглядом и облезшим маникюром. – Что для этого...
Она, не дослушав меня, швырнула вдоль по стойке типовой бланк договора.
– Девушка, что у вас работала, говорила мне, что по «Лимит-вкладу» начисляются проценты на проценты, – снова сунулся я к контролеру.
Та тотчас скривилась, с яростью обернулась ко мне и завопила:
– По «Лимит-вкладу»! Проценты на проценты! Не! Начисляются!
– Но мне говорила об этом девушка, что у вас работает, – настаивал я на своем с упорством мелкого рогатого скота. Глупо было упускать такой шанс. – Может, вы просто не в курсе?
– Какая еще такая девушка? – зашипела контролер. – Нет у нас никаких девушек.
– Ну, такая, симпатичная... с химией, – пролепетал я, чувствуя, что перегибаю палку.
– Ольга? Травкина? На месте убила бы! – аж затряслась банковская служащая. – Задушила бы вот этими руками за такие слова.
– Так начисляются проценты на проценты или нет? – снова задал я свой вопрос.
– Не-ет! – заорала она, что есть мочи. – Вы по-русски понимаете?
– А девушка мне говорила, что – да, – с наслаждением заявил я. – Может, мы ее послушаем. Вдруг все-таки она не ошиблась?
– Вот идите в «Аркадию», там ее и слушайте! – утирая невольную слезу, изрекла злобная контролерша. – Там и оклады выше и нравы совсем другие. Здесь хотя бы вас не обманут...
– Так она у вас больше не работает? – решил я удостовериться.
На окошко с грохотом упала табличка «Сдаю деньги» и моя собеседница, уперев подбородок в ладони, погрузилась в созерцание настенного календаря.
Таким образом дорога снова привела меня к зданию банка «Аркадия». На этот раз вход в храм Маммоны был беспрепятственно открыт для всех желающих посетить это достойное заведение.
Пройдя сразу в операционный зал, я немедленно отыскал взглядом рыжую химию женского пола и решительно направился к окошечку.
Постучав мелкой монеткой о плексиглас, я привлек к себе внимание и для начала широко улыбнулся. Широко и дружелюбно, как волк, завидев зайчонка.
– Чем могу вам помочь? – ласково обратилась ко мне девушка.
Пожалуй, внучка Иды Яковлевны была слишком строга к этому юному созданию. Особой красоты, конечно, не наблюдалось, но ее мордашку вполне можно было назвать смазливой. А если вычесть неизбежный след слишком поздно полученного образования (да и то в ограниченном объеме) и закрыть глаза на «сельский шарм», с которым рыжая химия безуспешно пыталась бороться, то следовало признать, что Ольга Травкина вполне могла бы составить компанию какому-нибудь более приличному субъекту, нежели Роман.
– Чем-нибудь, наверное, можете, – задумчиво пробормотал я, изучая экстерьер девицы и медля с решительным наступлением.
Ольга изобразила на лице готовность и выжидательно уставилась на меня.
– Например, если расскажете мне о своем приятеле, – продолжая улыбаться, предложил я. – Романа Егорычева давно видели?
Пока я произносил эту фразу, ее лицо тотчас стало строгим и бесстрастным.
– Извините, но я на работе, – сухо произнесла она. – Разговоры не по делу у нас пресекаются. Я должна обслуживать клиентов, а не...
– А я как раз собирался открыть у вас счет, – непререкаемым тоном перебил я ее.
Достав из кармана несколько крупных купюр, я протянул их Оле и предложил ей оформить мое вступление в число вкладчиков «Аркадии».
Девушка машинально приняла у меня наличность и стала медленно заполнять бланки. Когда она снова подняла на меня глаза, я показал ей свою лицензию частного детектива и снова задал свой вопрос о Романе.
– Странная получается картина, – сказал я, – человек практически каждый день появлялся в определенных местах, а потом его вдруг как ветром сдуло. В сквере нет, в кафе нет, у родственников тоже нет. Ни у тех, ни у других. Может, с вами мне повезет?
– Боюсь, что не повезет, – тихо ответила Ольга, показывая мне, где следует поставить свою закорючку. – Напишите: «С условиями вклада ознакомлен»... Вот так, все правильно. А Роман не так уж и часто баловал меня своим вниманием. Вы, наверное, очень удивлены, что я с ним вообще встречалась?
Но я отрицательно помотал головой. Чего уж тут удивляться... Судя по виду девушки и ее манере держаться, она находилась в полном дауне и любой мужчина, который проявил бы к ней самую малую толику внимания, был бы значительно вознагражден. На безрыбье и Роман Егорычев – рыба. Хоть и с душком.
– Он был хороший, – убежденно сказала Ольга. – Когда вы с ним встретитесь, то поймете, что я права. Хотя многие его не ценят.
Бедное существо! Мне бы частичку твоего оптимизма, я бы горы свернул на своем пути!
– И когда же вы в последний раз имели счастье лицезреть этого хорошего человека? – поинтересовался я, вполглаза просматривая текст договора.
– Постойте... да, неделю назад, – ответила Ольга. – С тех пор Рома и носу не кажет, хоть и знает, что я перевелась в «Аркадию». Но я не очень тревожусь, он иногда и раньше «выпадал».
– То есть?
– Ну, исчезал на несколько дней. Когда он появился после первого длительного отсутствия, то застал меня в очень взбудораженном состоянии. Я просто места себе не находила, хотела в милицию обращаться.
– А он?
Ольга беспомощно посмотрела на меня и недоуменно пожала плечами.
– Даже не объяснил, где пропадал столько времени, – в ее голосе сквозила жалоба. – А насчет милиции – строго-настрого запретил. Даже...
«Наверняка, он тебя ударил. А ты смолчала. Сначала обиделась, а потом, решила, что он – настоящий мужик», – подумал я.
– В общем, я вчера днем заходила домой к Иде Яковлевне, но она сказала, что тоже ничего не знает, – развела руками Ольга.
Наши деловые отношения были уже завершены, актив «Аркадии» пополнился еще на некоторую сумму, и Ольга Травкина вполне могла бы заняться каким-нибудь другим делом, но, поскольку за моими плечами не просматривалось очереди, к которой она привыкла за время работы в Сбербанке, то ничего не мешало нам продолжать беседу.
– И как себя чувствует почтенная Ида Яковлевна? Волнуется, небось, за Романа, валидол пьет? – не без иронии вопросил я.
Моя банальнейшая уловка сработала на все сто процентов. С этой девушкой не надо было долго ломать голову, чтобы узнать то, что хочешь.
Ольга дернулась, словно ее ошпарили кипятком и быстро-быстро заговорила:
– Волнуется? Да она и бровью не поведет, если с ним что случится! Вы ее не знаете! Она меня с лестницы спустила и обматерила вдобавок!
– Катя? – переспросил я на всякий случай, хотя все и так было ясно.
– Катя... – передразнила меня Ольга. Видно, она не на шутку разволновалась. – Катя меня просто не замечает, ну и ладно, не очень-то и хотелось. Но сейчас я про старуху говорю. Корчит из себя нищую, а у самой валютный счет вот в этом самом банке.
– И сколько же у нее лежит на счету? – между делом спросил я.
Но Ольга уже взяла себя в руки. Она поняла, что несколько увлеклась и перешла к предметам, которые довольно опасно обсуждать.
– Это коммерческая тайна, – устало произнесла она. – Такую информацию мы не даем. Так, кажется я вам все оформила. Что-то еще?
Я выдержал адресованный мне вопросительный взгляд и пожал плечами.
– Наверное, нет. Я к вам зайду через месяц, сниму набежавшие проценты... Вы ничего не хотите мне сказать на прощание?
– Рома попал в какую-то историю? – едва слышно произнесла Ольга. – Видите ли, я должна об этом знать, потому что...
Но тут она словно прикусила язык и замолчала, поджав губы.
– Не знаю, не знаю, – покачал я головой. – Посмотрим – увидим. Всего доброго.
Я забрал текст договора и новенькую сберкнижку и покинул операционный зал банка.
Уже подходя к своей машине, припаркованной на противоположной стороне улицы, я боковым зрением заметил долговязую фигуру молодого человека. Этот хилый юноша с рыжими усиками настолько старательно изучал выставленные в витрине соседнего магазина японские лифчики, что я тотчас понял, что это очередной хвост.
Ах, как нехорошо! Светить «Аркадию» мне очень не хотелось. Я абсолютно доверял Приятелю в его наводках и та настойчивость, с которой он направлял меня в этот храм денег, свидетельствовала о том, что ключ к делу Французовой может лежать именно здесь. Тем более, как выяснилось, старушка была себе на уме.
Лучший способ защиты – нападение. Я решил применить на практике эту давно известную истину и, быстро перейдя улицу (парень буквально прилип к витрине носом), подскочил к непрошенному сопровождающему.
Я схватил его за плечо и развернул лицом к себе. Парень оказался хлипковат и годился на роль гоблинской шестерки. Сбегать в ларек за пивком, своевременно обеспечить девочек, припарковать хозяйскую тачку – не более того. Уж такой сложнейший инструмент как слежка был явно не по плечу этому раздолбаю.
Я схватил его за плечо и развернул лицом к себе. Парень оказался хлипковат и годился на роль гоблинской шестерки. Сбегать в ларек за пивком, своевременно обеспечить девочек, припарковать хозяйскую тачку – не более того. Уж такой сложнейший инструмент как слежка был явно не по плечу этому раздолбаю.
– Какого хрена ты за мной плетешься? – грозно спросил я.
Парень неумело постарался изобразить на своем фэйсе удивление.
– Ты чего, земляк? Давай без рук, а? Давай по-хорошему... Чего хватаешь?
Он был явно напуган – и тем, что его раскрыли и тем, что я очень сердит.
– Какого хрена, я спрашиваю, ты мне на пятки наступаешь? Думаешь, слепой? – я заметно усилил металлические нотки в своем голосе.
Тут филер не нашел ничего лучше, как заорать тонким голосом:
– Помогите! Извращенец! Среди бела дня пидорасы убивают!
Это был не очень уместный ход. Прохожие почти не смотрели в нашу сторону, разве что какой-то молодящийся дед с серьгой в правом ухе с интересом смерил взглядом фигуру кричавшего парня.
– Насилуют! – совсем уже не убедительно заверещал шпик.
– Это ты насилуешь мое терпение! – встряхнул я его посильнее.
Но он юркой рыбкой выскользнул из моей руки, – послышался треск рвущейся по шву рубашки, – и припустился вприпрыжку бежать вдоль по улице.
Я чертыхнулся, – не трусить же мне за ним следом! Вот это как раз могло бы привлечь внимание милиции и отнять у меня несколько часов драгоценного рабочего времени. Плюс то, что никакими доказательствами слежки я не располагал и вынужден был бы вдаваться в малопонятные и запутанные объяснения.
Быстро забравшись в машину, я поехал следом за улепетывающим парнем. Этот тип был настолько туп, что минуть пять бежал вперед, оглядываясь на мой автомобиль и продолжал что-то кричать о сексуальных домогательствах. И только потом догадался свернуть во двор, куда мой автомобиль не смог бы проехать.
Мой дальнейший путь лежал в самое, наверное, печальное место в этом городе.
Невысокое одноэтажное здание, стоявшее рядом с медицинским институтом, но несколько сбоку, не содержало на своем фасаде никакой таблички. С торца дома топталось несколько грузин весьма скорбного вида. Когда я заходил внутрь, их соплеменник махал товарищам рукой с порога и показывал на зеленый автобус-катафалк, медленно подруливавший к низким воротам подвального помещения.
Дежурный скучал в своем отсеке, листая иллюстрированный сборник экзотических кулинарных рецептов. Из неплотно прикрытой дверцы тумбочки предательски выглядывала початая бутылка водки.
Стараясь дышать носом не в полную силу, – формалин едко и противно щекотал ноздри, – я перегнулся через вертушку и спросил:
– Товарищ потерялся неделю назад. Девушка его волнуется... Может, глянем?
Дежурный отложил журнал и, разодрав челюсти в зевоте, потянулся.
– Вот утречком комендант придет, тогда и посмотрим. Ясно или еще вопросы есть?
– Да ты пойми, до утра девушка седой совсем станет, – искренне убеждал я дежурного. – Я понимаю, что тебе влом суетиться, но давай я хоть приметы подскажу, а ты посмотришь в журнале.
Тут я кивнул на толстенный талмуд, лежавший на краю стола.
– А ты у нас, как я погляжу, информированный товарищ, – повел головой дежурный, однако не поспешил исполнить мою просьбу.
Я демонстративно вынул бумажник и, достав из него купюру с изображением квадриги лошадей на Большом театре, бросил ее на стол.
– Человек пропал приблизительно неделю назад. Мужчина лет тридцати, невысокий, четыре передних зуба из железа, – произнес я, наблюдая, как моя банкнота исчезает в ящике стола.
Фаимилию я не называл, так как был убежден, что останься при Егорычеве паспорт, его след давным-давно бы нашарил Приятель в ментовских сетях.
Рыженькие брови дежурного медленно, но верно поползли вверх.
– Постой-ка, постой, – хлопнул он себя по лбу. – Так это ж в мою смену было...
Он пододвинул к себе журнал и, быстро перелистав страницы, нашел нужную справку.
– Хм, вроде сходится, – покачал он головой. – Опознать можешь?
– Нет.
Я назвал фамилию Егорычева и предложил дежурному связаться с его родственниками.
Пока старшина что-то считал на калькуляторе, я придвинул к себе его талмуд и прочел, что труп неизвестного был обнаружен в сквере на Лопатинской («Это недалеко от дома Французовой», – отметил я про себя) с множественными ножевыми ранениями и телесными повреждениями, нанесенными, очевидно, во время избиения.
Когда я уже вознамерился уйти, дежурный неожиданно схватил меня за рукав, подмигнул и быстро-быстро пробормотал, бегая глазами по сторонам:
– Тут надо бы документ составить, насчет твоей заявы... Да вот... Слышь, ты того... Я вижу, что у тебя глаз на эту девку, угадал? Что, надеешься получить ее, раз свободна теперь? Рад за вас, так сказать... Но и ты мне сделай хорошо, кореш. Ты вот что... не говори, что сказал мне про трупака про этого, лады?
– Это еще почему? – теперь настала моя очередь удивиляться.
Дежурный замялся.
– Нам процент какой-никакой к зарплате идет за каждую раскрытку, – с неохотой пояснил он. – Тебе-то прибыли никакой, а мне, только я сейчас трубочку подыму, да сообщу, что по оперативным данным неизвстный жмурик – такой-то, сразу денежка капнет. Так что, не будем составлять заявление?
Я вырвал рукав из его цепких пальцев и молча удалился. Ну и нравы, господа, в морге!
Дома меня ждал Приятель, гоняющий в мое отсутствие по экрану мышек с крутящимися ключиками в спинках – чтоб моня не сгорел раньше срока. Вернув монитор в рабочее состояние, я смог изучить предоставленные мне данные относительно клиентов банка «Аркадия».
Приятель не упустил случая показать свою осведомленность и выделил полужирным мою фаиилию среди списка вкладчиков.
Подключив звуковой анализатор, я сначала раздраженно буркнул:
– Кончай сваппить, железяка. Запрашиваю данные на Рукосуева.
Приятель послушно хрюкнул и выдал мне список операций со счета Рукосуева. Хакнутая сеть «Аркадии» была теперь передо мной как на ладони, но меня в данный момент интересовал только один человек.
– Ага, – удовлетворенно потер я руки. – Что и требовалось доказать.
Оказывается, неведомый мне господин Рукосуев с похвальной регулярностью переводил на счет госпожи Французовой по две косых в зелени ежемесячно. И этой благородной миссией он занимался уже год с небольшим.
Адрес, который был вписан в его карточку, – Кирова, шесть, – оказался, как и предполагал Приятель, вымышленным. Моему взору тут же была предоставлена трехмерная карта Тарасова, на которой был высвечен пустырь – как раз на том самом месте, где должен был располагаться дом господина Рукосуева согласно данным, предоставленным им в банковскую службу.
Откинувшись в кресле, я закинул руки за голову и призадумался.
Не многовато ли обманов насчитывается в самом начале дела? Нищая старушка с валютным счетом в банке, пропавший племянник, которого никто не ищет, благодетель с липовым адресом...
Кстати, а как наш с Катей разговор перешел на ее знакомого? Память, говори! Павлик, так она его называла. И очень насторожилась, когда я заговорил про павлина, – мол, птица, красивая, а кричит препротивно. Что там у нас насчет пернатых?
Я сел за фоторобот и уже через полчаса на меня смотрела с монитора физиономия Павлина, – Катиного знакомого с белым «линкольном».
Ага, вроде, он. Теперь грузим изображение в программу и ждем ответа.
Три минуты, и досье на Павлина было на моем мониторе. Пробежав первые строки, я хлопнул себя по лбу, досадуя на собственную забывчивость. Теперь я понял, откуда мне известен Павлин и почему образ этого парня был связан в моей ассоциативной, – и гораздо менее быстрой – памяти с образом шоколада.
Павленко Павел Антонович «держал» местную шоколадную фабрику. Причем, это была не просто банальная бандитская крыша: Павленко принимал деятельное участие в увеличениее производственных мощностей, находил выгодных поставщиков сырья и заказчиков конечного продукта. Короче, опекал курочку, несущую ему золотые яйца.
Сей-то перспективный молодой человек и приходился ближайшим приятелем Кати, юной филологини и собирался обеспечить ее достойной жилплощадью. Очевидно, оргтехника и прочие дорогие предметы в ее отдельной комнате были оплачены из кармана Павлина.
Я, скрепя силы, собрался и снова вывел свою машину на трассу.
Подъехав к дому Французовой, я выглянул из окошка машины и заметил, что, несмотря на довольно поздний час, в окнах горит свет.
Меня, разумеется, не ждали, но и спать в квартире Иды Яковлевны никто не собирался. Старушка встретила меня на пороге с папиросой в зубах.
– Какого черта вы вмешиваетесь не в свое дело? – набросилась она на меня с порога.
Не отвечая, я отстранил Иду Яковлевну с пути и прошел в комнату. От моего взгляда не ускользнуло, что на этот раз вешалка в коридоре была заполнена только вещами женского гардероба.