Эрик задал Ларсу множество вопросов. Они касались того, нравится ли ему работать у них и как, на его взгляд, продвигается следствие. Затем последовали закамуфлированные вопросы, осторожные попытки узнать, что известно Ларсу об их действиях. Ларс прекрасно понимал, к чему клонит Эрик. За это он ненавидел его — его и всех остальных. За такое отношение к нему. Поскольку он не знал ничего конкретного, ему не составило труда дать убедительные ответы. Но Эрик не удовлетворился ими. Ему явно хотелось более четких ответов, которые помогли бы ему затянуть петлю на шее у Ларса.
Когда Эрик пошел и сел на переднее сиденье машины, Ларс выкинул в урну недоеденный хот-дог. Сел за руль, свернул налево на улицу Уденгатан. Эрик закрыл глаза, снова массируя переносицу. Он издал тяжелый вздох, прищурился на солнечный свет за окнами машины.
— Как там медсестра? Как ты думаешь, она что-нибудь знает?
— Нет, — ответил Ларс.
— Почему нет?
— Потому что ничто на это не указывает. Я прослушивал ее черт знает сколько времени… Ни единого намека.
— Она знает, что мы ее прослушиваем?
Ларс обернулся к Эрику:
— Откуда бы она это узнала?
— Не знаю. Просто мы ничего от нее не получаем.
— Может, ей просто нечего нам дать?
Эрик пожал плечами.
Они припарковались под знаком «стоянка запрещена» возле дома Карлоса на Карлбергсвеген.
Прежде чем открыть дверцу машины, Эрик повернулся к Ларсу и некоторое время изучал его. Разглядывание и молчание затянулись.
— Что такое? — пробормотал Ларс.
Эрика, похоже, нисколько не смущала ситуация. Напротив — он, кажется, находил в ней какое-то удовольствие.
— Ты, Ларс, пугало огородное — ты в курсе?
Винге не ответил. Он сидел на лекарствах долгосрочного действия. Они придавали ему уверенности в себе. Он тоже посмотрел Эрику в глаза решительным взглядом. Но Эрик лишь фыркнул:
— Ну что, в гляделки будем играть?
Ларс отвел глаза.
Эрик попытался откашляться. Звук получился нехороший. Кашель долго не отпускал, ему не хватало воздуха.
— Гунилла сказала, что ты хотел расширить свой кругозор, выполнять другие задания. Сейчас нам предстоит одно из таких заданий. Ты готов?
Ларс кивнул.
— Ты уверен?
— Да.
— Хорошо. Тогда смотри, учись и помалкивай. Последнее — самое важное.
Он вышел из машины. Винге посидел несколько секунд, глубоко вздохнул и последовал за ним.
Лифт не работал. Карлос жил на четвертом этаже. Они начали подниматься по лестнице.
Эрик начал пыхтеть и задыхаться. На третьем этаже он остановился, ухватился за перила, тяжело дыша. Лицо его побагровело. Он раздраженно сделал знак Ларсу идти дальше.
Надев наушники, Эрик прослушивал запись на диктофоне, который дали Карлосу Хассе и Андерс при последней встрече.
— Здесь же ничего нет! Только шумы и всякая ерунда. — Он поднял глаза на Карлоса. — Почему?
Тот облизал губы.
— Откуда я знаю? Я носил его при себе, но Гектор не разговаривал со мной.
Ларс сидел на кухонном стуле и следил за происходящим.
— Он плохо кончит, и ты с ним. Я даю тебе шанс, Карлос. Возможность выйти из всей этой истории свободным человеком. Но тогда и ты должен помочь нам. Ты понял?
Голос Эрика звучал пренебрежительно, словно он разговаривал с ребенком. Ларс разглядывал синяки на лице у Фуэнтеса.
— Тебе досталось? — спросил он.
Карлос вопросительно посмотрел на Винге.
— Заткнись, Ларс, — буркнул Эрик. Он снова протянул Карлосу микрофон. — Всегда носи его при себе. Мы вернемся через пару дней — чтобы к тому времени он был заполнен информацией. Прошу.
Карлос посмотрел на микрофон, который протягивал ему Эрик, потом опустил глаза в пол, словно искал альтернативу.
— Бери, — произнес Эрик.
Карлос покачал головой, у Эрика лопнуло терпение.
— Бери, я тебе сказал! — прорычал Эрик, но голос не повиновался ему.
Ларс поднялся:
— Мы закончили?
Эрик обернулся к нему:
— Разве я не велел тебе заткнуться?
Ларс улыбнулся издевательской улыбкой:
— Сам заткнись. Ни черта у тебя не выходит. Ты считаешь, что это тебе что-то даст?
Эрик с изумлением посмотрел на Ларса. Давление подпрыгнуло, лицо покраснело еще больше.
— Ах ты проклятый маленький… — начал было он и собирался продолжить, но потерял равновесие. Прошептал что-то неразборчивое глухим голосом.
Ларс и Карлос с удивлением воззрились на него. Эрик пытался что-то сказать. Он прищурился, словно свет вдруг начал резать ему глаза. Потом провел рукой по лбу, заморгал, пошатнулся и схватился рукой за спинку стула.
— Я плохо вижу… — пробормотал он.
— Что?
Левая рука Эрика начал дрожать, он с удивлением посмотрел на нее, перевел взгляд на Ларса, потом на Карлоса. Издал какой-то нечленораздельный гортанный звук, и тут его вырвало. Одна нога подогнулась. Он упал влево, потянув за собой стул, сильно ударился об пол и остался лежать в собственной блевотине, моргая глазами.
Карлос в полном изумлении наблюдал за происходящим. Ларс тоже смотрел на Эрика. Осторожно наклонился к нему:
— Эрик, как ты?
Ответа не последовало.
— Надо вызвать «Скорую», — проговорил Карлос.
Ларс остановил его движением руки.
— Эрик! — окликнул он.
Лежа на полу, мужчина ловил ртом воздух. Карлос схватил телефон, висевший на стене в кухне, намереваясь набрать номер службы спасения. Ларс вытащил пистолет, небрежно направил его на Фуэнтеса:
— Ну-ка, положи трубку.
Карлос уставился на дуло пистолета, повесил трубку на место, попятился и воскликнул:
— Он не может умереть на полу у меня в квартире!
— Очень даже может.
Не выпуская из рук пистолета, Ларс присел на корточки и зачарованно посмотрел на Эрика. Помахал рукой у него перед лицом.
— Эй!
Эрик сделал движение глазами, посмотрел на Ларса. Тот уловил в его глазах мольбу. Мышцы устали от неудобной позы. Ларс выпрямился и повернулся к Карлосу:
— Те полицейские, которые приходили к тебе в прошлый раз?..
Карлос вопросительно смотрел на Ларса.
— Сюда приходили раньше другие полицейские — те, которые дали тебе микрофон. Рассказывай!
— Позавчера вечером ко мне пришли двое мужчин, один большой, а второй… обычный. Они задавали вопросы… Угрожали мне.
— Почему?
Карлос покосился на пистолет, висевший в руках у Ларса:
— Не знаю… Убери пистолет.
Ларс посмотрел на оружие, но убирать его не стал.
— Я ведь в тебя не целюсь, не так ли?
Карлос прикрыл глаза левой рукой.
— О чем они спрашивали?
— О Гекторе.
— Что именно они спрашивали о Гекторе?
Карлос убрал ладонь, посмотрел на Ларса:
— Спрашивали, видел ли я его в ресторане в тот вечер.
— В какой вечер?
Фуэнтес указал на свое разбитое лицо.
— А ты его видел?
Карлос замотал головой.
— Как они тебе угрожали?
— Не знаю.
— Как можно этого не знать?
— Они били меня.
— А еще?
Этот вопрос, кажется, совсем сбил Карлоса с толку. Ларс пояснил:
— Они называли кого-нибудь еще?
— Кого?
— Женщину.
— Какую женщину?
— Софию.
Карлос подумал, кивнул:
— Да, они спрашивали, видел ли я ее в тот вечер.
— А ты ее видел?
Мужчина покачал головой.
— И что ты ответил?
Карлос посмотрел на Ларса таким взглядом, словно усомнился в его умственных способностях.
— Что я ее не видел.
— Что произошло в ресторане?
Карлос отвел глаза:
— Не знаю.
Он произнес эти слова таким тоном, словно устал без конца повторять их.
— Я хочу, чтобы ты сообщил мне, если к тебе снова придут.
— Зачем?
Ларс лениво ткнул в его сторону пистолетом.
— Потому что я так сказал.
Фуэнтес задумался:
— А что мне за это будет?
Ларс оглядел следы побоев на лице Карлоса.
— Ничего. Возможно, ты избежишь еще одной взбучки.
Карлос снова замотал головой.
— Так чего же ты хочешь, Карлос?
— Защиты, если я попаду в трудную ситуацию.
— О’кей, договорились. В наш договор входит и еще одно условие: никто не узнает, что мы не сразу позвонили в «Скорую».
Ларс махнул пистолетом, показывая Карлосу, чтобы тот вышел из кухни.
Подставив себе стул, он сел, разглядывая напряженное тело Эрика Страндберга. Старый пень умирал медленно. Ларс встретился с ним взглядом, чтобы убедиться: он, Ларс Винге, — последнее, что видел в своей жизни Эрик Страндберг. Эрик умер после долгой и мучительной агонии. Ларс не пропустил ни одной секунды этого действа. Труп выглядел странно, лицо было вывернуто в сторону. Эрик лежал мертвый в собственной блевотине. Ларс испытывал чувство удовлетворения.
Альберт неподвижно лежал ничком, ощущая запахи травы и земли.
Он получил сообщение от Софии: «Оставайся на месте, не выходи из укрытия».
До него доносились шаги на дороге; он видел второго мужчину, которого звали Андерс. Где находился Хассе, он понятия не имел.
Альберт решил бежать — знал, что у него есть шанс выиграть время.
Всего в нескольких метрах от него в траве раздалось шуршание. Сердце отчаянно забилось. Мужчина — неважно, который из двух, — стоял совсем рядом. У Альберта не было выбора. Он вскочил и кинулся прочь. Не пробежав и десяти метров, он наткнулся на вытянутую руку, получил удар по горлу и почувствовал, что его тянут вниз. Крепкие руки прижали его к земле, тяжелое колено, упирающееся в грудь, выдавливало из него весь воздух. Альберт видел перекошенное лицо Хассе: толстяк ругался так, что слюна брызгала изо рта. Схватив юношу за горло мертвой хваткой, он стал бить его кулаком в лицо, нанося тяжелые удары под глаз, по носу, по рту. Потом перестал бить, но еще сильнее сдавил горло. Воздух кончился. Альберт чувствовал, как кончается кислород в мозгу, как жизнь утекает из его тела… Глаза сами собой закрылись…
Как раз в ту секунду, когда он начал терять сознание, Хассе разжал руки. Альберт повернулся на бок, его тошнило, он изо всех сил старался восстановить дыхание.
Хассе рывком поднял его с земли, сжал его руку.
— Я взял его! — крикнул он.
В ту же секунду Альберту удалось вывернуться. Он снова кинулся бежать. Ноги несли его вперед, хотя он не чувствовал их. Во рту ощущался вкус крови, все тело болело. Он выскочил на дорогу, слыша, как за его спиной рванула с места машина. Ему удалось свернуть в чей-то сад. Каждый шаг давался ему тяжело, он едва стоял на ногах. Краем глаза Альберт все время видел большую фигуру Хассе, бегущего параллельно с ним. Когда он понял, что полицейский догоняет его, юноша перепрыгнул через забор, чтобы выбежать на дорогу в надежде кого-нибудь встретить или остановить машину… попросить о помощи.
Он выбежал на асфальт, изо всех сил пытаясь увеличить скорость. «Вольво» приблизился слева и несся на полной скорости, даже не притормозив. Удар оказался страшным. Машина ударила его на уровне колен, Альберта подбросило в воздух, перевернуло над крышей машины, и он упал спиной об асфальт, ударившись головой с такой силой, что треснула затылочная кость. Альберт потерял сознание.
София позвонила, вся в растрепанных чувствах, говорила бессвязно. Йенс не сразу понял, что она хочет сказать. Поняв, кинулся к машине.
Ее сын лежал в кустах в саду, на него охотились полицейские. Она просила сказать им, чтобы они не смели его трогать — это она повторила ему несколько раз. Йенс пытался успокоить ее как умел.
Он был уже почти у цели, когда его обогнала «Скорая», мчавшаяся на полной скорости. Йенс последовал за ней. «Скорая» остановилась в нескольких кварталах от него, где прямо посреди дороги лежало окровавленное тело мальчика.
София откусила еще кусок от ногтя на мизинце. Все ногти уже потеряли привычный вид — короткие, обкусанные.
Она стояла в пустой палате у себя на работе. Бессмысленно бродила туда-сюда с тех пор, как получила эсэмэску от Альберта. Ей оставалось только ждать.
В ее сознании промелькнул образ — Альберт играет в саду с Райнером. Образ тут же рассеялся. Она сама не понимала, почему подумала о собаке. Это был желтый лабрадор, и Альберт обожал его. Они завели собаку, когда сыну было два года — возможно, вместо братика или сестренки. С шести лет Альберт каждый день гонялся за Райнером по саду в любое время года. К девяти годам он изучил повадки и образ мыслей пса и каждый раз ловил его. София стояла в окне и наблюдала за их единоборством — Альберт сосредоточен, Райнер рад.
Когда Райнер умер, Альберту было двенадцать. Он рыдал до тех пор, пока слезы не кончились.
Звонок телефона прервал ее воспоминания.
— Да?
София слышала, что говорил Йенс, — его четкие объяснения. Ноги у нее подкосились от страха и отчаяния, она схватилась за подоконник, словно это была последняя соломинка, удерживающая ее от падения в самую черную из всех черных дыр. Затем в глазах почернело. Задним числом она помнила, как бежала по длинному коридору, вниз по лестнице вместо лифта, бегом по переходам между корпусами, миновала центральный вход и кинулась в отделение реанимации.
Она прибежала туда как раз в тот момент, когда к приемному покою подъехала «Скорая». София подскочила, оттолкнула медсестер, открывавших задние двери.
Она увидела Альберта с окровавленным лицом, лежащего на носилках. Его голова был зафиксирована широкой лентой, затылок охватывал пластмассовый воротник. Нарядная одежда, в которой он ходил в школу на выпускной, была изорвана и окровавлена. София уже почти залезла к нему в машину, когда медсестра схватила ее за одежду и вытащила обратно.
Запах выхлопных газов в гараже ощущался отчетливее, когда на улице стало жарко. Окно в машине было открыто.
Гунилла сидела и ждала в своем «Пежо» в гараже на Хёторгет. Видела в зеркале заднего вида, как подъехала и встала позади нее «Хонда» Андерса. Тот открыл дверцу и тяжело плюхнулся на пассажирское сиденье рядом с ней.
— Все пошло наперекосяк, — тихо произнес он.
— Он выживет?
Андерс почесал затылок:
— Не знаю. Удар был сильный, он упал на спину.
— Вас кто-нибудь видел?
— Нет.
— Ты уверен?
— Да.
Гунилла сидела неподвижно.
— А машина? — спросила она наконец.
— Мы ее отмыли, имитировав столкновение с другой машиной. Она припаркована в надежном месте.
Начальница опустила лицо в ладони. Молчание стало действовать Андерсу на нервы.
— Я взял у парня его мобильник. Он успел послать эсэмэс-ку Софии. Она знает, что это мы.
Гунилла молчала.
— Что нам делать? — спросил Андерс.
Она вздохнула.
— Не знаю… Пока не знаю.
Он посмотрел на нее — никогда раньше не видел ее в растерянности.
— Ты знаешь, что мы должны сделать.
Теперь она подняла глаза, но потом снова опустила лицо в ладони.
— Гунилла!
Она не ответила.
— Ты знаешь, что мы должны сделать?
— Оставьте мальчика в покое, — проговорила она.
Андерс уже вылезал из машины.
— Почему?
— Потому что я так сказала.
Он задумался.
— Хорошо. На некоторое время. Но если он очнется, его придется убрать, ты ведь понимаешь?
Гунилла смотрела прямо перед собой.
Андерс вышел из машины и захлопнул за собой дверь. Она слышала шуршание шин по отполированному бетону, когда машина выехала из гаража. Звуки растаяли, снова стало тихо. Гунилла пыталась собраться с мыслями, найти линию, направление движения… Телефонный звонок прервал ее размышления. Телефон лежал в отделении между сиденьями. Гунилла ответила. Это был Ларс Винге — он сказал, что Эрик умер. Она поняла, что он сказал, но все же переспросила:
— Какой Эрик?
21
София сидела рядом с Альбертом, держа его за руку. Теперь его тело было закреплено еще больше, чем в машине «Скорой помощи» — ремни, воротник на всю шею, фиксаторы и сюрреалистическая металлическая корона на голове, держащая его в неподвижном положении. Обе ноги были загипсованы от бедер до лодыжек.
Вошла врач, ее звали Элизабет, София была поверхностно знакома с ней. Элизабет сразу перешла к делу:
— Мы предполагаем, что Альберт повредил двенадцатый позвонок — сейчас он вдавлен в спиной мозг, но что там происходит, мы пока не знаем.
Лицо у Альберта было такое, словно он спал.
— Череп поврежден. Поскольку мы не рискуем трогать его, то пока не в курсе, как обстоят дела. Знаем только, что присутствует избыточное давление на мозг, и мы хотим это давление убрать. Как только это будет сделано, мы переведем его в Каролинскую больницу.
За долгие годы работы медсестрой Софии не раз приходилось успокаивать родственников пациентов и объяснять, что травмы на самом деле не так ужасны, как это кажется. Но теперь дело обстояло наоборот — травмы Альберта были куда серьезнее, чем можно было подумать. Куда страшнее…
Господи, помоги нам!
В палату вошла Джейн, бросила на Альберта испуганный взгляд и обняла сестру.
Йенс звонил на ее безопасный телефон несколько раз. Наконец София ответила. Его голос звучал взволнованно:
— Ты должна немедленно уходить оттуда…
— Я не могу оставить его.
— Ты должна это сделать. Я разговаривал с сотрудниками «Скорой» — при Альберте не было мобильника. Полицейские забрали его и прочли вашу переписку… Они знают, что ты знаешь. Они поступят с тобой сурово, если найдут тебя.
— Нет, я не могу его оставить…