Мама у него была очень заботливая. Она буквально пылинки сдувала со своего обожаемого мальчика. От Гены никогда не требовали, чтобы он помогал по хозяйству, а потом не требовали, чтобы приносил деньги в семью. Манукову вполне устраивало, что ее сын работает младшим научным сотрудником в заштатном НИИ и зарплата у него копеечная.
– Ты, главное, учись, сыночек, – приговаривала она. – Собирай материал для кандидатской.
Он и не напрягался. Деньги зарабатывала мать, крутилась, как могла. Гена, правда, немного стеснялся, что она торгует на рынке, и никогда не помогал ей носить тяжелые сумки. Вообще на рынке не появлялся. Она и не требовала, приговаривая:
– Учись, сыночек. Только учись.
Лишь когда она умерла, Геннадий Мануков словно проснулся и вспомнил, для чего он рожден. Для карьеры чиновника. И с энтузиазмом принялся за дело. А умерла мама рано, и виноват в этом был он. И не только в том, что не помогал ей носить тяжелые сумки.
Причиной ее нервного заболевания, а впоследствии обширного инфаркта стала московская квартира, капитал, доставшийся им в наследство от бабушки, скромной деревенской женщины, сумевшей закрепиться в столице и получить здесь жилье. Простая доярка, она еще в советское время пробилась в депутаты Верховного Совета, да так и осталась в Москве, забыв о том, что когда-то к пяти утра бежала на ферму, где мычали томящиеся в нетерпении коровы.
Квартира была просторная, двухкомнатная, с огромными окнами, да еще в престижном районе, в доме, который строили специально для депутатов из глубинки. И комнаты раздельные. В одной жил Гена, в другой его женщины – бабушка и мама. Отца Мануков не помнил, вроде бы он был – в детстве мать говорила, – летчиком-испытателем, потом поняла: это уже смешно, и просто замолчала. Гена понял, что его родили, что называется, для себя, и вопросы задавать перестал. Бабушка умерла рано от инфаркта, сказался каторжный труд на ферме, которой она отдала большую часть жизни. То же потом случилось и с Гениной мамой: инфаркт и скоропостижная кончина. Но, как выяснил потом Геннадий Михайлович, передавалось это только по женской линии. Его неоднократно обследовали на предмет сердечно-сосудистых заболеваний и вынесли вердикт:
– Здоров как бык.
Их с мамой жизнь разбила женщина. Шерше ля фам, как говорится. Роковая красавица, в которую примерный мальчик Гена Мануков влюбился без оглядки. Ее звали Элиной. Она приехала из провинции, откуда-то с юга, покорять Москву. О родине своей Элина говорить не любила, и хотя в столице она за пару лет пообтесалась, но как говорила Генина мать, «деревенщина из твоей девки так и прет». Гена только отмахивался: не беда, вспомни бабушку.
Жгучая южная красота была главным активом Элины, а еще способность мгновенно приспосабливаться к любым условиям. Элина напоминала ящерицу, которая легко отбрасывает хвост, если ее пытаются за него ухватить. Она беспрестанно лгала и тут же от этого открещивалась, при малейшей угрозе разоблачения нагромождая новое вранье на предыдущее, от чего образовывались целые горы лжи, как потом понял Геннадий. Но в первый год он был просто ослеплен жгучей южной красотой Элины.
Разумеется, сначала Элина попробовала поступить в театральное училище, но срезалась в первом же туре и пока устроилась в ПТУ учиться на швею, лишь бы остаться в Москве. За пэтэушницами закрепляли койко-место в общежитии. Гене же она сказала, что готовится стать дизайнером женской одежды. А еще подрабатывает моделью и имеет на этом поприще огромный успех. Гена не раз напрашивался на показ мод, в котором участвует его красавица, но постоянно «не было билетиков».
Он долго не подозревал, что «дизайнер» целыми днями строчит на швейной машинке, трудясь над женским нижним бельем, над которым за границей все дамы хохочут. Сама Элина эти ужасные панталоны и жуткие лифчики, больше похожие на броню, не носила, доставала кружевное импортное белье, добывая через подруг открытки в салоны для новобрачных. Но страна уже начала разваливаться, зарплату повсеместно задерживали, и Элина, которая едва сводила концы с концами, прекрасно понимала, что Гена Мануков – ее последний шанс. Она ехала в Москву, предвкушая блестящую карьеру актрисы, оглушительный успех, но в толпе московских модниц сразу потерялась. Не больно-то ее оценили, даже с такой красотой. Ехать назад в провинцию ох как не хотелось. А Мануков был коренным москвичом, он хоть и жил с мамой, но в отдельной квартире, на нее Элина сразу положила глаз. Красавице кровь из носу нужна была московская прописка, время поджимало, и Элина поднапряглась.
У нее уже был некий опыт, а Гена оказался девственником, что ее приятно порадовало. Элина подумала, что без труда забеременеет, и тут уж его матушка никуда не денется. Та невзлюбила Элину с первого взгляда, тут же начала нашептывать обожаемому сыночку, что его красавица всего лишь наглая захватчица, что ей нужен не Гена, а его квартира, и как только она получит прописку, тут же пустится в свободное плавание.
– Вот увидишь, выживет она нас с тобой, и останемся мы, сыночек, бомжами. А она будет жить припеваючи. Наглая, злая. Брось ее, пока не поздно.
Но Гена, на радость Элине, был глух и слеп. Влюбился он крепко. И то! Элина ведь была красавицей! На нее многие заглядывались, и как тут не поверить, что она подрабатывает моделью? Сколько раз Мануков потом корил себя: надо было слушать маму! Но тогда…
Тогда он буквально упивался любовью Элины. Ее опытностью, неутомимостью и, как ему казалось, искренним желанием сделать его счастливым. Целыми днями, почти без выходных, мать вкалывала, Гена же себя работой не утруждал. Почти все его время занимала Элина. Сначала ей принадлежали только его дни, но потом она захватила и ночи. Потому что, несмотря на протесты Гениной мамы, они поженились. И Элина переехала жить к ним. На удивление Гены, вещей у нее оказалось немного, и ничего из того, что говорило бы о ее успешной карьере модели.
– Раздала подружкам, – не моргнув глазом, соврала Элина. – Им же не повезло так, как мне. Пусть хоть дизайнерским шмоткам порадуются.
Сама она торжествовала: жизнь удалась! Окрутила москвича, теперь не надо возвращаться домой, пусть там, на маленькой родине, все, а в особенности школьные подружки, обзавидуются. Но свекровь категорически отказалась прописать свежеиспеченную сноху. Сказала, как отрезала:
– Пусть сначала родит.
Элина не заставила себя долго ждать. Буквально через месяц после свадьбы она объявила Гене и его матери, что беременна. Мануков был на седьмом небе от счастья, а свекровь сказала:
– Ну что ж…
Это означало согласие. Как только родился внук, и его и Элину прописали в московской квартире. Работу Элина тут же бросила.
– Ну, какие сейчас показы мод, дорогой? Ты же видишь, что в стране творится!
То же самое произошло и с женской одеждой, которая, по словам Элины, теперь не нуждалась ни в каком дизайне.
– Магазины и рынки заполнены китайским барахлом, – презрительно говорила она. – У людей нынче совсем нет вкуса. Это надо пережить.
На робкие возражения Гены, что не обязательно сидеть дома, надо искать применение своим талантам, а главное, красоте, Элина задумчиво говорила:
– Я могла бы выиграть какой-нибудь конкурс красоты, за это вроде бы неплохо платят. И контракт на работу за границей можно заполучить. В качестве модели. Но я ведь теперь не мисс, а миссис. Вдруг обман раскроют?
Гена же еще и оказался виноват! В том, что сделал ее миссис!
Выручала их мать, которая стала мотаться за границу челноком, привозя оттуда, по словам Элины, «всякое барахло». Но это барахло их неплохо кормило. Гена уже не помнил, из-за чего вспыхнула ссора. То ли он упрекнул Элину в бездействии, то ли она в сердцах бросила: «Ты не мужик!» В результате словесной перепалки вдруг выяснилось, что они друг друга ненавидят. Элина его, похоже, вообще никогда не любила, Гену же за несколько месяцев достал беспрерывный детский плач, горы грязных пеленок и обслюнявленных распашонок, манная каша на завтрак и засаленный халат жены. Любовная лодка с треском разбилась о быт. Мануков женился на экстравагантной красавице, а получил в итоге заспанную неряху. Да еще и вечно ноющего ребенка в придачу.
В двадцать четыре года он оказался не готов стать отцом. Москва бурлила, в ней появилось столько соблазнов! Приятели звали попить пивка, смотаться на юг, к морю, покутить в сауне с девочками. Элина, а главное, ее ребенок камнем висели у Манукова на шее. Постепенно выяснилось и вранье, которым пичкала его Элина, чтобы выйти замуж. Мануков узнал и про швейное ПТУ, и про безобразные лифчики, над «дизайном» которых трудилась его красавица, и про показы мод, в которых она никогда не участвовала. Теперь Мануков презрительно называл жену «дизайнер панталонов», а она его не менее презрительно «бездельник».
В один прекрасный день на крик Манукова: «Собирай вещи и уматывай отсюда со своим ублюдком!» – Элина и в самом деле ушла. А потом начался кошмар. Жена подала на развод, а заодно и на раздел имущества. Главным имуществом была, разумеется, московская квартира. Они отчаянно стали за нее судиться. Элине удалось окрутить ушлого адвоката, который принялся энергично действовать, Мануковы же момент упустили. Государство встало на сторону матери и ребенка. В суде Элина рыдала, рассказывала, какая сволочь ее бывший, как он и свекровь буквально истязали ее и кроху. Геннадий же и его мать свято верили в справедливость судей и в то, что в стране есть законы. Изначально квартира принадлежала им, и, по их мнению, Элина не имела на нее никаких прав.
В один прекрасный день на крик Манукова: «Собирай вещи и уматывай отсюда со своим ублюдком!» – Элина и в самом деле ушла. А потом начался кошмар. Жена подала на развод, а заодно и на раздел имущества. Главным имуществом была, разумеется, московская квартира. Они отчаянно стали за нее судиться. Элине удалось окрутить ушлого адвоката, который принялся энергично действовать, Мануковы же момент упустили. Государство встало на сторону матери и ребенка. В суде Элина рыдала, рассказывала, какая сволочь ее бывший, как он и свекровь буквально истязали ее и кроху. Геннадий же и его мать свято верили в справедливость судей и в то, что в стране есть законы. Изначально квартира принадлежала им, и, по их мнению, Элина не имела на нее никаких прав.
Решение суда их ошеломило. Элине и ребенку досталось две трети жилплощади, а Мануковым только одна. Это означало, что квартира подлежит размену на отдельную однокомнатную и комнату в коммуналке. И Геннадий с матерью получат комнату.
– Я же тебе говорила, – расплакалась мама.
Разумеется, Геннадий подал апелляцию. Еще полтора года они с Элиной ходили по инстанциям, но добиться отмены решения первого суда Манукову так и не удалось. Мать слегла от горя, и денег в доме не стало совсем. Элина же через своего любовника ловко находила нужных людей и действовала через них, не стесняясь давать взятки своим телом. А там было на что посмотреть. Она как-то быстро взяла себя в руки, поняв, чем ей грозит утрата привлекательности в глазах мужчин, стала ярко и модно одеваться и, что называется, расцвела. В итоге все суды Геннадий проиграл.
Нет, его не оставили бездомным, но когда они с мамой из просторной двушки с огромными окнами переехали в тесную коммуналку, похожую на муравейник, родительницу хватил удар. Похоронив ее, Геннадий впал в глубокую депрессию. Казалось, жизнь кончилась. Больше всего его бесило, что Элина празднует победу. Укатила небось с очередным любовником на юг, подбросив ребенка своей мамочке. Тещу Геннадий видел от силы пару раз, жена ее прятала от московской родни, стеснялась, и правильно! Но всегда была не прочь отсидеться у мамочки, сделать вид, что не получала никакой повестки в суд, да и малыша ей подбросить, чтобы окрутить очередного мужика.
«Ненавижу, – скрипел зубами Мануков. – Суки обе… Одна сука родила другую такую же… Ненавижу…»
Геннадий мечтал убить бывшую жену и даже строил долгими бессонными ночами планы кровавой мести. Он всерьез подумывал, где можно добыть пистолет. Остановило его только отсутствие денег. Оружие ведь немало стоит, да и киллер, если не браться за дело самому, дорого возьмет. А в доме ни копейки, от соевых магазинных пельменей с майонезом его уже тошнит. Хорошо, соседи оказались добрые, подкармливали его.
Геннадий с трудом все это пережил. Одно время даже хотел покончить с собой, но перетерпел. И как это часто бывает, нашлись люди, пожалевшие бедного парня, которого нагло обманула захватчица-провинциалка. И так крепко пожалели, что решили ему помочь. Сначала друзья потащили Гену на юг развеяться.
Он все время озирался по сторонам, ожидая столкнуться нос к носу с Элиной.
– Да ладно тебе! – смеялись друзья, хлопая Гену по плечу. – Юг большой!
«А мир тесен», – грустно усмехался он. Но тоска постепенно проходила. Романа он так и не закрутил, зато расслабился и перестал видеть мир исключительно в черном цвете. А возвращаясь поездом в Москву, Гена познакомился с чудесной девушкой по имени Людмила. Сошлись они на том, что оба разочаровались в любви. Он сразу понял, что Люда – полная противоположность Элине. Мягкая, хозяйственная, домашняя. А главное, добрая. Хотя тоже провинциалка, как и Генина бывшая. Но провинциалы, так же как и москвичи, бывают разные. Люда оказалась совершенно бескорыстной, это чувствовалось. Гене требовалась хозяйка в доме, он привык к тому, что бытом занимается мать, и не в состоянии был даже рубашку себе погладить. Поэтому он без колебаний предложил хорошенькой Люде переехать к нему.
– Поживем пока так, – сказал он. – Тебе жилье нужно, а мне поесть приготовить и полы в доме помыть. А там видно будет.
К его удивлению, Людина подружка Алина здорово ему помогла. Надавила на нее, стала уговаривать Люду принять его заманчивое предложение.
И та согласилась. Мало того, тянуть не стала, прямо с вокзала они поехали за вещами к ней на съемную квартиру. Этой же ночью очутились в одной постели, Манукову даже показалось, что Люда кому-то хочет отомстить такой поспешностью. Но выяснять подробности он не стал, то, что случилось, им обоим было выгодно. А любовь… Любовь пришла потом. Чуть позже. Но пришла. Когда появился достаток, родилась дочка и жена показала себя идеальной хозяйкой и верным другом.
С появлением Люды жизнь Манукова пошла на лад, и он приписывал это ей. Спокойная, уравновешенная жена действовала на него умиротворяюще. Когда Гене предложили маленькую, почти незаметную должность в министерстве за копеечную зарплату, она сказала:
– Соглашайся. Пора что-то менять в своей жизни. Я тебе помогу, поддержу.
Она в это время лежала в роддоме на сохранении. Мануков не без трепета ждал появления второго своего ребенка. К счастью, Надя оказалась полной противоположностью Теме. Очень спокойная девочка, вся в мать. Она почти не плакала, лежала в кроватке и сосала палец, привычка, от которой ее долго потом не могли отучить. Люда хлопотала по хозяйству, у нее в руках все горело. Мануков был занят только работой, даже против его посиделок с друзьями в спортбаре или в пивнушке жена не возражала. Но его теперь тянуло домой, где всегда было чисто и уютно, на плите ждал вкусный ужин, а в кроватке улыбающаяся дочка. Карьера его пошла в гору, а там случилось чудо.
Их старый дом снесли, и Мануковым дали отдельную двухкомнатую квартиру! Разумеется, Геннадий Михайлович, знакомый теперь с нужными людьми, подсуетился. Он научился решать проблемы, и никто не посмел бы сказать Манукову, что он «не мужик». Сказались бабкины гены, та была депутатом, и внука потянуло туда же, во властные структуры. А там и достаток пришел.
«Все возвращается на круги своя», – подумал он, с удовольствием оглядывая стены, только что оклеенные дорогими обоями. То, что начиналось так скверно, закончилось его триумфом. Он почти забыл об Элине. И о сыне, на которого никогда не платил алименты. Еще чего! Его и так обобрали до нитки! Надя была совсем крохой, когда первая жена вдруг объявилась и попросила подписать документы на усыновление Артема.
– Выбирай: или я подаю на алименты, или ты отказываешься от ребенка, и мы с тобой больше никогда не увидимся. И никаких материальных претензий.
– Богатого, что ли, нашла? – усмехнулся он.
– Не чета тебе! – с вызовом сказала Элина. – Ты меня знаешь, я своего не упущу. По судам затаскаю, жизнь тебе испорчу, если не пойдешь мне навстречу.
О ее способности выигрывать суды Мануков прекрасно знал, да и за карьеру свою опасался, Элина умела портить людям жизнь, поэтому он выбрал второй вариант. Да пусть подавится! Неизвестно, кого она там окрутила и зачем этому мужику нужен чужой ребенок, но ему, Геннадию Манукову, Тема не нужен совсем, ведь с ним связаны самые неприятные в жизни воспоминания. Если бы не Тема, Элина не получила бы при разводе отдельную квартиру и Генина мама не умерла бы от горя. Мануков невольно переносил на сына всю ненависть, какую испытывал к первой своей жене. Он безоговорочно подписал бумаги и попытался забыть их – первую жену и сына как страшный сон.
И забыл…
…Когда он снова увидел Элину, его бросило в жар. Она почти не изменилась, выглядела моложе своих лет и была в отличной форме. Красавица. Но Мануков видел перед собой не женщину, а ядовитую змею. Ненависть вспыхнула с новой силой. Геннадий Михайлович даже не сразу сообразил, что парень рядом с ней – его сын.
Невольно Мануков начал строить планы мести бывшей жене.
«Сдохни, сука! Сдохни!» – мысленно повторял он, с ненавистью глядя в ее затылок. Ему прекрасно был виден столик, за который усадили Катыковых. Чтобы не натыкаться взглядом на Геннадия, Элина намеренно садилась к нему спиной. А он скрипел зубами, видя, что эта сука процветает. И где, спрашивается, справедливость?! Почему ее бог не наказал за все горе, которое она причинила хорошим людям?! Себя Мануков искренне считал хорошим человеком, а вот Элину и ее нового мужа негодяями.
А тут еще Тема начал бегать за Наденькой! И та отвечала ему взаимностью! Этого, признаться, никто не ожидал. То, что его детей потянуло друг к другу, Манукова не удивляло. Голос крови, тут уж ничего не поделаешь. И почему рвет и мечет Элина, он прекрасно понимал. Брат и сестра не должны встречаться как парень с девушкой. Видимо, и муж Элины был в курсе. Когда подписывал бумаги на усыновление, фамилию-то небось запомнил. Да и в семейном архиве покопался, старые фото поизучал. Вот же свела судьба! Не скажешь же этим двоим, вообразившим себя влюбленными, правду?