— Ты въезжаешь или съезжаешь? — спросила Клер после того, как он осчастливил ее слюнявым поцелуем.
— Въезжаю сюда? — Чипси сморщился. Говорил он в нос, и голос его звучал как циркулярная пила, перекрывая царивший в помещении шум, — Да ни за что в жизни! Я вырос в этой камере ужасов. Слишком много жутких воспоминаний детства. Я переделаю это под санаторий. Звездный санаторий. Фитопарные. Шиатсу. Глубокий массаж тканей. Абсолютно рекомендательная джакузи. Конечно, всю эту отвратительную дыру нужно перелопатить.
— Ты говоришь так, словно тебе эта мысль приятна, — сказала Клер. — Перелопатить фамильное гнездо Голдштейнов.
— Ни в коем случае!
— Так фильмы на продажу будут? — выкрикнула Клер, когда Чипси стал растворяться в толпе.
— Конечно! А ты как думала? И в изобилии. Просто бесплатно. Найди меня попозже, Кларисса. Я распоряжусь, чтобы для тебя отложили что-нибудь особенное.
Но больше мы Чипси не видели и не слышали, пока день плавно не перешел в ночь, а следом за ночью не наступило утро.
А тем временем, по мере того как гости поднимались по ступеням алкогольного возбуждения, безделушки Голдштейна обретали новых хозяев за сумасшедшие деньги… фотокарточки с автографами, старые рабочие сценарии, стулья знаменитых режиссеров. Пара туфель, в которых Элеонор Пауэлл танцевала степ{92}, ушли за четыре сотни долларов. Помятая пачка «частично неиспользованных» презервативов «Рамзес», принадлежавших вроде бы Рудольфу Валентино, принесла Чипси немыслимую сумму — семьсот пятьдесят долларов. Грязноватая кружевная тряпица с застежкой на резинке, названная «судьбоносным» бюстгальтером, который был на Джейн Рассел в фильме «Вне закона», продалась за тысячу. Клер, которая сосредоточенно пила неразбавленный виски, все это время мрачно сидела, подавляя поднимающуюся тошноту.
— В средневековой Европе, — пробормотала она мне, — галлонами продавали молоко девственниц. А мы еще называем те времена темными. Когда дело дойдет до менструальной крови Полы Негри{93}, я сматываюсь.
Наступила полночь, а никаких признаков обещанной распродажи фильмов так и не было. К тому времени особняк Голдштейна стал ареной кутежа для незваных гостей и блуждающих вандалов. Киносувениры и немалое количество мебели исчезало из дома через двери. Руки у культуристов были заняты — куда уж там преследовать воришек. Одна небольшая шайка была поймана на месте преступления — пыталась протащить вурлицеровский орган{94} через розовый сад. Мы с Клер вышли подышать во дворик, где народу было поменьше. Шарки мы видели в последний раз, когда начало темнеть, — он играл в волейбол в компании нудистов, которые прекрасно обходились без мяча. Клер к тому времени почти достигла точки кипения, и если бы постоянно не прикладывалась к виски, то давно бы взорвалась. Мы сидели рядышком и невольно слушали какой-то сладкий разговор между двумя мужчинами, разместившимися в садовых качелях напротив нас. Нам только и были видны под навесом два мерцающих огонька сигарет.
— Мне она обошлась в тысячу, но зато сбылась моя давняя мечта, — сказал один.
— Я тебе завидую. Правда.
— Подожди еще, что Говард скажет, когда узнает, что я ее купил. Он свихнется.
— Да, это определенно коллекционный экземпляр.
— Больше. На мой взгляд, это, бесспорно, ее лучшая работа. Я хочу сказать, когда смотришь этот фильм, видишь, какой в ней заложен потенциал. Она там настоящая. Я говорю «она», но я, конечно же, убежден, что она — мужчина.
— Ты и правда так считаешь?
— С этими плечами? Не смеши!
— Возможно, ты прав. Признаюсь, у меня всегда были сомнения на этот счет. То есть я всегда так ее воспринимал…
— А эти дельтовидные мышцы? Определенно мужские — уж в этом-то я толк знаю.
— Несомненно, мужское сложение.
— Говорят, она могла выжать сто пятьдесят фунтов.
— Да, я согласен, здесь она достигла своей, так сказать, зрелости. Так считаешь, что она получше будет?
— Получше, чем что?
— Ну, скажем, чем «Опасная в воде».
— Да брось ты, какие тут могут быть сравнения! Финальная сцена «В дочери Нептуна» — это классика.{95}
— Ну да, со всеми этими фонтанами.
— Я просто балдею от этих фонтанов. А потом еще эта сцена, когда она появляется на трапеции, запрыгивает туда неизвестно откуда и делает такие движения ножками — ножницы. Она как какое-то неземное существо, спустившееся с небес на землю.
— Да-да, божественно.
— Я могу это сто раз подряд смотреть.
— И музыка неплохая.
— Классическая.
— Но знаешь, что мне нравится больше всего — так это ее номер в «Пока плывут облака»{96}.
— Да, это уж точно классика. Пирамида из водных лыж со всеми этими парнями…
— Вот это-то я и хочу купить. Как ты думаешь, у Чипси есть?
— Конечно. Но она тридцатипятимиллиметровая. Эту он никогда не продаст.
— Ну, «Дочь Нептуна»-то он тебе продал, а это тоже классика. И потом он собирается сделать римейк эпизода с водными лыжами.
— Правда?
— Ну да. Чтобы выявить все эротические коннотации.
Больше Клер не в силах была сдерживаться. Она подошла к качелям и спросила:
— Извините, мне послышалось, что вы купили у Чипси какой-то фильм. Это правда?
По длительной холодной паузе мне стало ясно, что ее вмешательству были не очень рады. Я присоединился к Клер и, вглядываясь в темноту, разобрал силуэты двух мужчин средних лет — на одном свободный шелковый халат, на другом футболка.
— Мы с Чипси друзья, — продолжала Клер. — Я приехала и и взглянуть на фильмы.
Один из парочки самодовольно сказал:
— Чипси продавал кино весь вечер. Но только по-настоящему близким друзьям.
— Я его по-настоящему близкий друг, поверьте, — настаивала Клер, — Он меня и пригласил из-за этих фильмов. Где их продают?
— Если бы Чипси хотел сообщить вам об этом, вы бы знали и без меня, — таким был высокомерный ответ.
— Послушайте, мне-то вы можете сказать, — оборвала его Клер, — На самом деле я не женщина. Посмотрите на эти дельтовидные мышцы, — Она протянула руку, поигрывая мускулами.
Мужчина в халате фыркнул и отвернулся.
— Обычные мышцы, — сказал он.
— Ладно, забудем об этом, Питер Пэн, — прорычала Клер и резко повернулась, делая мне жест — мол, иди за мной. Потом, уже у входа в дом, она снова обратилась к парочке на качелях: — Она не была мужчиной. Она была рыбой. А единственный из ее фильмов, который можно смотреть без отвращения, это «Возьми меня на бейсбольный матч»{97}.
Раздражение Клер сменилось бешенством. Я брел следом, а она, разъяренная, шагала по вилле, спрашивая, где Чипси, который, казалось, оставил своих гостей. Проходя мимо темной буфетной, Клер услышала знакомый смешок. Она нащупала выключатель и, когда зажегся свет, внутри увидела Шарки. В рискованной позе на его коленях, задрав ноги ему на плечи, расположилась хорошенькая девица в полупрозрачном платье. Действо, которым они занимались — Клер не потрудилась выяснить, чем именно, — было в самом разгаре.
— Где ты был все это время, черт тебя раздери?! — закричала она.
— Клер, — начал отвечать Шарки так, словно не был уверен, Клер ли это. Его зрачки расширились до размера монетки, — Да я тебя все время иск…
— Где Чипси? Он что — продает пленки или нет?
— А, ты об этом… — начал Шарки. Хорошенькая девица сползла с его колен и растеклась по полу захмелевшей лужей, — Слушай, ты только не волнуйся. Я просил Чипси отложить что-нибудь для меня.
— Для тебя? А как насчет меня?
— Я хотел сказать — для нас.
— Для нас — это не для меня.
— Я… я… я… — Шарки пытался сосредоточиться. Голый, он поднялся со стула — его покачивало; он потер лоб, — Хранилище… Здесь есть хранилище. Но ты не волнуйся — все под контролем.
— И что мне теперь — спрашивать у всех, где тут хранилище?
Прежде чем Шарки успел ответить, Клер тронулась с места и в самом деле принялась расспрашивать гостей. Те, кто был достаточно трезв, чтобы к ним можно было обратиться с вопросом, понятия не имели ни о каком хранилище. Мы с Клер держали курс назад и вниз, этажом ниже, а оттуда в подвал. В конце лестничного пролета мы натолкнулись на одного из культуристов Чипси, который с трудом катил тележку по коридору к заднему выходу. На тележке было множество коробок с тридцатипятимиллиметровой пленкой.
— Я ищу Чипси… в хранилище, — сообщила Клер этой горе мускулов и последовала в том направлении, в котором тот не очень отчетливо показал подбородком. Мы завернули за угол и услышали голос. Голос Чипси.
— Я ищу Чипси… в хранилище, — сообщила Клер этой горе мускулов и последовала в том направлении, в котором тот не очень отчетливо показал подбородком. Мы завернули за угол и услышали голос. Голос Чипси.
— Нет-нет, так дешево я это не продам. Это же классика. — Увидев Клер, он издал звук, выражавший удовольствие. — Кларисса, где ты пропадаешь? Я уже почти собирался закрывать лавочку, — Рядом с ним находился озабоченный человечек в яркой гавайской рубашке, по всей видимости — покупатель.
Чипси сменил свой боксерский халат — теперь на нем было что-то переливчатое, объемистое, напоминавшее арабское одеяние. В зубах торчала длинная, тонкая сигара. Он стоял у дверей довольно большого склада, который от пола до потолка был отгорожен от остального помещения стальной сеткой. На складе располагались стеллажи, где вполне могли разместиться многие десятки кинофильмов. Вот только не было там никаких десятков. Даже одного не набралось бы. Склад был практически пуст.
— Господи помилуй! — вырвалось у Клер, — А где же коллекция?
— Большая часть распродана за прошедшую неделю, — ответил Чипси, — Самые дорогие вещи. Основную часть купили крупные коллекционеры.
Клер немедля сказала:
— Мне нужно знать их имена… и что они купили.
— Кой-какие имена я тебе могу назвать, — ответил он. — Да ты почти всех знаешь. Много взял Роди Макдауэлл. Ну и другие вроде него. Джошуа Слоун из Чикаго хотел купить все и цену давал очень неплохую, уж ты мне поверь. Они с моим отцом были старыми соперниками в коллекционировании. Но я сказал — нет, у меня есть друзья, которые заслуживают своей доли. Вот только я не помню, кто что покупал — все ушло так быстро. И вообще торги были такими неформальными. Ты же знаешь — вести бухгалтерию вовсе не в моем духе. Откровенно говоря, все сделки были частными. Но ты ведь не сообщишь обо мне в финансовую инспекцию?
Гавайская рубашка, с которой перед этим торговался Чипси, высоким голосом спросила:
— Ну а если пятьсот пятьдесят?
— Да о чем вы говорите! — ответил Чипси, — Это же Соня Хени. Да одна только звуковая дорожка Гленна Миллера стоит не меньше.{98}
— А что, описи коллекции разве не было? — спросила Клер.
— Нет, у предка наверняка где-то была. Он просто был помешан на всяких таких вещах. Если в эту задницу что попадало, то навсегда. Понятия не имею, где может быть эта опись. Я выкидывал горы всяких бумаг. Все на помойку, на помойку, на помойку. Генеральная уборка.
— Чипси, это так безответственно, — возразила Клер, — Ты словно старый хлам из гаража продаешь.
— Ты права, Кларисса. К черту все Эдиповы штучки. Но ты успокойся. Для тебя я кое-что отложил.
— Да? И что же?
Недовольный покупатель снова вмешался:
— А звуковая дорожка в хорошем состоянии? Я хочу сказать, если уж я плачу за Гленна Миллера…
Чипси нетерпеливо сообщил своему докучливому клиенту:
— Судя по тому, как мой батюшка, маньяк-коллекционер, относился к своей собственности, этот фильм, вполне вероятно, вообще не вставляли в проектор. Он собирал не для того, чтобы получать удовольствие. Это было хорошее вложение средств, черт бы его драл. Большинство этих лент никогда не доставались из коробок.
— Ну, хорошо, — сказал покупатель. — А если шестьсот пятьдесят?
— Все еще холодно, — Чипси шмыгнул носом и оставил человечка в состоянии кипения, а сам вместе со мной и Клер направился к небольшому ряду шестнадцатимиллиметровых коробок, — Я позволил Шарки отложить это. Имей в виду, я мог все это продать еще на прошлой неделе, но придержал, чтобы сначала ты могла взглянуть и выбрать.
Клер жадно пробежала глазами по картонкам. На мгновение она онемела от удивления, а потом повернулась к Чипси — от ярости она была вне себя.
— И вот это ты отложил для меня? Джерри Льюиса?!
— Это Шарки отобрал.
— Шарки — тупоголовый кретин. Это даже мусором не назовешь.
— Послушай, Кларисса, я тебе их уступлю по очень хорошей цене.
— Не смей называть меня Кларисса. С этого момента мы знакомы не настолько, чтобы ты звал меня Кларисса.
— Вы понимаете, мисс Свон, сколько я могу выручить за эти фильмы? Джерри Льюис в один прекрасный день станет культовой фигурой. В Париже так уже стал, вам это известно?
— В Париже тоже есть любители хот-догов. Что с того? Это называется интеллектуальная дешевка. Ты скотина, Чипси. Ты же знаешь, что я не могу себе позволить покупать все подряд. В особенности такое вот дерьмо.
— Я собирался подарить тебе один из этих фильмов — по твоему выбору. Просто по-дружески. Конечно, не «Подсадную утку» и не «Посыльного»{99}. Ведь это уже классика. Но любой другой — пожалуйста…
Обогнув один из стеллажей, появился потенциальный покупатель, все еще пытающийся провернуть сделку с Соней Хени. Он раздраженно ждал, слушая Чипси.
Клер, сраженная, присела на картонки с фильмами и закрыла лицо руками.
— Бог ты мой, Чипси, да мне было бы достаточно, если бы ты сказал, куда ушли все эти фильмы. Если бы ты хоть это сделал, чтобы знать, куда уплыло наследство.
— Клер, дорогая, прости, — выкрикнул Чипси, — но, откровенно говоря, это не имеет к делу никакого отношения. Это все старые ленты. Старые, старые ленты. Конечно, ученому вроде тебя небезразлично прошлое. Но искусство — это то, что есть сейчас. Искусство — это будущее, пророческий импульс. Для художника истинное искусство — то, что уничтожает прошлое и его отжившие ценности. Это…
— А если семь сотен? — спросила гавайская рубашка.
— Продано! — заорал Чипси, и человечек принялся выписывать чек, — И еще покажите ваше водительское удостоверение, — предупредил он.
Пока Чипси и его покупатель были заняты сделкой, в хранилище со своей тележкой въехал громадный красавец блондин, которого мы с Клер встретили по пути сюда.
— И это, — сказал Чипси, указывая на стопку коробок, на которых сидела Клер, — то, что леди согревает для нас своим хорошеньким тохусом.
— В ту же машину? — спросил красавец.
— В ту же.
Клер отодвинулась, и парень стал нагружать картонки на тележку. Вдруг она, испустив мучительный стон, прыгнула и ухватилась за его мощный бицепс.
— Господи, этого не может быть! — сказала она.
Чипси собственнически и горделиво усмехнулся.
— Да, парень — класс, есть на что посмотреть, правда? Клер, познакомься, это Джером. Он похитит всю славу за мой следующий фильм. Я вполне понимаю твою реакцию. Но я тебя предупреждаю, его уже застолбили.
Но Клер не обращала никакого внимания на Джерома. Ее взгляд был прикован к картонкам, которые он грузил на тележку.
— Вот это! Я хочу вот это! — провозгласила она.
Чипси скользнул взглядом по картонкам.
— Нет-нет, Клер. Это уже продано. Извини.
— Я заплачу тебе… тысячу долларов, — заявила она.
Клер сделала это предложение, а я спрашивал себя, где она возьмет эту тысячу. Но она уже лезла в сумочку за своей тощей, голодной чековой книжкой.
— Нет-нет, прошу тебя, — возразил Чипси, — Это продано. И за сумму гораздо большую, чем тысяча долларов, уж ты мне поверь.
Но Клер настаивала.
Я дам тебе… полторы тысячи.
Клер, дорогая, у тебя нет полутора тысяч. Ты мне уже сообщила, что у тебя и на Джерри Льюиса-то нет. А потом полторы тысячи — это далеко не те деньги.
Мысли Клер лихорадочно метались; вдруг она сделала отчаянное предложение.
— Хорошо, а как насчет секса? Секс для тебя немало значит, я знаю.
— Послушай, Клер. — Чипси издал смешок — какой-то низкий гортанный звук. — Это очень мило с твоей стороны. Но я думаю, что мы несовместимы.
— Да не со мной же, идиот! — отрезала Клер, — Что ты такое мелешь.
— Ах так?
— С Джонни. Я тебе устрою это с Джонни, — Она схватила меня и вытолкнула вперед, как какой-нибудь предмет на торгах.
— Очень щедро с твоей стороны, — сказал Чипси, взглянув на меня; взгляд у него был, как мне подумалось, соблазнительно-оценивающий, — Уверен, Джонни того стоит. Только сомневаюсь, что он расплатится.
Я недоуменно уставился на Клер. Потом посмотрел на Чипси. Потом издал смешок — чтобы дать понять: хорошую шутку я могу оценить. Ведь это же была шутка — разве нет?
— Заткнись! — зарычала на меня Клер, вонзив ногти в мою руку. — Он расплатится, если я ему прикажу. Ведь правда, Джонни?
Значит, это была не шутка.
Смущенный и уязвленный, я решил выяснить, за что предполагается расплатиться моей добродетелью. Я перевернул одну из коробок, чтобы увидеть надпись. А увидев, понял. «Les Enfants du Paradis»[14] {100}. Любимый фильм Клер. К тому же на тридцатипятимиллиметровой пленке. Как-то раз она сказала, что готова на убийство, лишь бы владеть копией этого фильма.