Сараи не была обязана занимать место Лорда Калтона. Она — Министр Следователь, а не Министр Справедливости! Ужасно несправедливо, что она вынуждена торчать здесь, разрешая все эти идиотские споры, вместо того чтобы изыскивать способы исцелить отца. Почему местный магистрат не мог решить дело Санши от Малых Ворот? Только потому, что ювелир и владелец камня подпадали под юрисдикцию разных магистратов. Ужасно глупо!
Окко не сводил с нее глаз, и Сараи поняла, что сама взирает на теурга крайне неприветливо. Девушка выпрямила спину и, снова расслабившись, опустилась в кресло.
Четыре года она обучалась искусству следствия — обучалась самостоятельно, без всякого руководства, поскольку в Мире не было следователей, способных оказать ей помощь. Ее помощник капитан Тикри в некоторых делах оказался просто незаменимым — особенно в вербовке шпионов, но что касается поисков преступников или сбора фактов, он так и остался абсолютным профаном. Отец обучил Сараи некоторым приемам, но они оказались весьма ограниченными и сводились в основном к вопросам, которые следовало задавать магам.
Поскольку магия считалась мощным средством решения загадок и головоломок, Сараи большую часть времени посвящала изучению этого искусства — но только в теории и никогда на практике. Она знала названия сотен заклинаний, имена десятков богов и демонов, но ни разу ничего не предпринимала, она вникла в сущность таланта ворлоков, но не старалась обнаружить в себе следы их дара.
Особенно внимательно Сараи изучала заклинания, связанные с проникновением в суть явлений и ясновидением. Она знала, как с помощью соответствующих заклинаний установить личность подозреваемого по обрывку волоса или малейшему следу крови; ей было известно, на какого рода вопросы отвечают боги, если к ним обратиться, и что могут сообщить души умерших. Сараи была поражена, узнав, как много жертв преступлений даже не догадываются об истинной причине своей смерти. Она ознакомилась с действием охранительных заклинаний и знала устройство замков, как магических, так и самых обыкновенных. Леди Сараи пришлось научиться разбираться в драгоценных камнях и правильно их оценивать.
Но, несмотря на свои обширные познания, она ничем не могла помочь отцу или брату.
И вина за это лежала на Гильдии Чародеев.
— Не приступить ли нам к очередному делу, Миледи? — тихо спросил судебный пристав по имени Шанден.
Сараи удивленно подняла глаза. Она не заметила, как Шанден подошел к ее креслу.
— Очередному?
— Да, Миледи. Сын Теннета Толнора заявляет, что его обманул чародей Дейган из Алдагмора.
Обманул чародей. Губы Сараи презрительно искривились.
— Нет, — заявила она. — На сегодня достаточно.
— Миледи?
Сараи понимала, что вопрос означает вежливый протест, напоминание о том, что она манкирует обязанностями, причем даже не своими, а обязанностями отца. Но ей было безразлично.
— Может быть, небольшой перерыв, Миледи? — не сдавался судебный пристав.
— Ну хорошо, — уступила Сараи. — Но не менее получаса. Мне обязательно нужно отдохнуть, Шанден.
— Хорошо, Миледи. — Пристав выпрямился и повернулся лицом к небольшой группе людей, переминающихся с ноги на ногу в дальнем конце зала. «Покатый пол наверняка вводит их в заблуждение», — в который раз подумала Сараи, и на ее лице появилась кривая усмешка. И как она сразу не догадалась, что Палата Справедливости сама своего рода символ жульничества?
Кроме того, вся справедливость зиждется только на магии. Суд использует разношерстных магов, чтобы определить, кто говорит правду, а кто лжет и что в действительности было на самом деле.
Но как определить, насколько правдив сам маг?
— Леди Сараи, Исполняющая Обязанности Министра Справедливости Эдерда Четвертого, Верховного Правителя Этшара-на-Песках, возвещает, что дальнейшее отправление правосудия откладывается на полчаса, — громогласно объявил Шанден. — Прошу очистить помещение.
Не обращая внимания на поднявшийся ропот и не дожидаясь, пока все выйдут, Сараи поспешно выскользнула через заднюю дверь и помчалась в южное крыло, где располагались семейные апартаменты Калтонов.
Во всем виноваты чародеи и Гильдия с ее глупейшими правилами, думала девушка. Будь ее отец обыкновенным богатым обывателем, можно было бы купить исцеляющее заклинание. Но поскольку Лорд Калтон принадлежал к аристократии и занимал высокий правительственный пост, Гильдия Чародеев наложила вето на использование магии с целью продления его жизни.
При этом не имело значения, какое заклинание предполагалось использовать: простое дезинфекционное или заклинание Бессмертия. Все, что способствовало продлению жизни, представителям аристократических родов было недоступно. Во всяком случае, когда речь заходила о чародействе.
Более того, Гильдия Чародеев весьма активно мешала магам иных направлений лечить людей благородного происхождения. Сараи потратила много сил, чтобы убедить магов хотя бы осмотреть отца.
Но этот осмотр ничего не дал. Сараи с изумлением обнаружила, что все виды магии располагают весьма скудным арсеналом целительных приемов. Направляясь в свои апартаменты, девушка припомнила, как общалась с магами различных школ и как ни один из них не смог ничего сделать для выздоровления Лорда Калтона.
Демонология по свой природе являлась деструктивной силой, и тот факт, что демоны исцелять не способны, удивления не вызывал. Все демонологи были с этим согласны.
Колдуны клялись, что, обладая необходимыми артефактами, они могут исцелить все хвори, включая медленно прогрессирующую слабость, убивающую Лорда Калтона, и болезнь легких, превращающую в калеку его сына. Но требуемые артефакты были недоступны. Во всяком случае, в Этшаре-на-Песках о них даже не слыхивали. Сараи потратила массу денег на поиски нужных предметов, но, ничего не найдя, вообще начала сомневаться в их существовании.
Ворлоки принесли свои извинения и объяснили, что не работают с такими маленькими объектами. Они могли бы попробовать (без всяких гарантий, естественно) скрепить перерезанную вену, восстановить разорванное сердце или срастить сломанную кость. Но болезнь, губившая Лорда Калтона, поражала отдельные нервы. Ворлоки не понимали, как действовать на таком малом пространстве, и даже не стали пытаться помочь умирающему Министру.
Волшебство поначалу вселило в Сараи некоторые надежды. Полдюжины приглашенных ею волшебников по крайней мере старались что-то предпринять. Они перекачивали часть своей энергии в ее отца и брата, но это помогало ненадолго. Через несколько часов к Лорду Калтону возвращалась слабость. В лучшем случае волшебники ценой собственного здоровья могли поставить Министра на ноги лишь на пару дней. Стойкого улучшения здоровья отца им добиться не удавалось.
— Организм отказывается бороться, — пояснила старейшина волшебников Ширрит из Этшара. — Мы ничего не можем делать без его помощи.
Поглощенная воспоминаниями, Сараи не заметила, как поднялась на второй этаж.
Окко отказался заняться лечением, хотя и считался первоклассным теургом. Оказалось, что он является одним из верховных жрецов, но сфера его деятельности, увы, ограничивалась поисками истины и информацией. Исцеление находилось вне его компетенции. Однако он рекомендовал Сараи пригласить Энна Старшего.
Энн вызвал богов и, побеседовав с ними, доложил Кал-тону и Сараи:
— Нам известны три бога-врачевателя. Мекдор и двое его детей: дочь Блюшилд и сын Блюкрос. Блюшилд занимается профилактикой и здоровье Лорда поправить не может — болезнь зашла слишком далеко. Мекдор исцеляет тяжелые раны и противостоит чуме и другим повальным эпидемиям. Затяжные болезни, поражающие малое число людей, недостойны его внимания. Так что нам остается только Блюкрос.
Проговорив это, Энн Старший почему-то замялся, и Лорд Калтон, стараясь помочь теургу, сказал, что все понимает.
Однако Сараи ничего не поняла и потребовала от Энна Старшего вызвать Блюкроса для лечения отца.
— Не надо, — сказал Лорд Калтон — Теург не может этого сделать. Во всяком случае, для меня.
— Но почему? — изумилась Сараи.
— Потому что семь лет назад, вызвав Блюкроса к одру твоей матери, я оскорбил его, — объяснил Лорд Калтон — Я не дал ему обещанного серебреника, и Бог до скончания веков отказался покровительствовать мне и моей семье.
Сараи удивленно посмотрела на отца:
— Почему ты так поступил?
— Я был вне себя — твоя мама умерла.
Итак, из-за проявленной отцом много лет назад несдержанности на помощь богов рассчитывать не приходилось. Энн сделал все, что мог. Он вызвал бога мертвых Лазра, чтобы узнать, нельзя ли будет вернуть Лорда Калтона к жизни, после того как тот умрет. Никакого прока от этого вызова не было.
Таким образом теургия отпадала. Оставалось только чародейство. В распоряжении чародеев были Заклинания Исцеления и Заклинания Вечной Молодости. В крайнем случае — Заклинание Трансфигурации, позволяющее придать Лорду Калтону иную, более здоровую форму.
Но чародеи отказываются что-либо делать. Сараи добралась до верхней площадки лестницы и оказалась в длинном коридоре. Потому что Гильдия это запрещает; а тот, кто не повинуется законам Гильдии, обречен на смерть.
Много лет назад Гильдия решила, что не желает больше вмешиваться в политику и ни один чародей в своем личном качестве не имеет права принадлежать к аристократии (несколько столетий назад им даже запрещалось сочетаться браком с представителями благородных семейств, но позже этот запрет был снят). Чародеи имели право занимать только тот правительственный пост, который требовал магических отправлений. Как Окко, например.
Чародей мог убить короля в Малых Королевствах, прикончить барона в Сардироне или умертвить Министра Гегемонии, только осуществляя право на самооборону или проводя в жизнь законы Гильдии. Прямые наследники аристократических родов также были для них табу. Без письменного разрешения за подписью трех Гильдмастеров чародеи не могли применять никаких магических средств воздействия к городским служащим, начиная с чина лейтенанта охраны. Но одновременно им запрещалось лечить тех, кого они не имели права убивать.
— Но это же глупо, — говорила Сараи.
Алгарин от Длинной Стены, главный консультант отца по вопросам чародейства, разведя в сторону ладони, сказал:
— Таков закон Гильдии.
— Но кому нужен такой закон?
Алгарин ничего не ответил, и Сараи потребовала встречи с более высокопоставленным чародеем. Таковым оказался Старший Гильдмастер Города Серем Мудрый. Он-то ей все и объяснил.
— Магия, Леди Сараи, являет собой могущественную силу, — сказал Гильдмастер. — Но это не то могущество, которым обладаете вы или ваш достопочтенный отец.
— Я это заметила, — невежливо бросила Сараи.
— Однако все силы, — продолжил Серем, совершенно игнорируя ее замечание, — должны пребывать в равновесии. В противном случае Мир погрузится в хаос.
— И кто автор этого утверждения?
— Но это же самоочевидно, — ответил Серем с ласковым удивлением. — Представьте себе, что чародей становится Верховным Правителем Этшара-на-Песках.
Сараи посмотрела на него исподлобья, и Гильдмастер сразу же поправился:
— Допустим, что Лорд Эдерд Наследник в юности учился у чародея. Допустим далее, что ему надоедает ждать, когда отец отойдет в мир иной, и он прибегает к заклинанию, отсылающему родителя в вечность.
— В таком случае он будет признан виновным в государственной измене и казнен, — ответила Сараи. — Никаких проблем. Мой отец позаботится об этом.
— Но каким же образом? — поинтересовался Серем. — Чародей, чтобы защитить себя, наверняка использует могущественные заклинания, а вы не сможете даже обратиться за помощью в Гильдию, потому что в нашем гипотетическом случае нет никаких правил, запрещающих действия злодея. Ведь тот факт, что им нарушены другие законы, значения не имеет.
— Неужели среди правил Гильдии нет ни единого, требующего от чародея законопослушания?
Серем замялся и лишь после некоторого колебания признал, что таких правил не существует.
Сараи попыталась убедить Гильдмастера в том, что законы, которым повинуются обычные люди, вполне могут заменить глупые правила Гильдии, а чародей в свою очередь доказывал, что если правила изменить, то короли и министры станут жить столетиями, неизбежно превращаясь в деспотов.
Леди Следователь не разделяла подобную точку зрения. Спор затянулся на много дней, а если быть точным, на несколько шестиночий. В конце концов, когда Сараи все же отказалась принять аргументы чародея, Серем просто развел руками и произнес:
— Таковы, Миледи, законы Гильдии, и я не могу их изменять.
«Что за идиотские законы, — думала Сараи, открывая дверь в спальню отца, — их просто необходимо изменить».
Глава 8
«Видимо, „Пьяный Дракон“ не самая опасная таверна в городе», — думала Табеа, залпом выпивая кислую водицу, выдаваемую в этой забегаловке за эль. Но она определенно была наиболее опасной из тех, в которых девушка уже побывала. Визит сюда явился серьезной ошибкой.
В последнее время Табеа, увы, совершила немало серьезных ошибок.
По счастью, не таких серьезных, какие совершили другие. Она не представала перед судом магистрата, ее не привязывали к столбу для бичевания и не передавали в руки Министра Справедливости или его безумной доченьки, как бедную Саншу. Сегодня утром Табеа присутствовала на аукционе, где Саншу купил владелец «особого» борделя, расположенного в Ночной Стороне. В Солдатском Городке все заведения обслуживались свободными женщинами, и отношение к ним было более или менее сносным. В Ночной Стороне содержались тайные притоны для нужд наиболее порочных представителей аристократии.
Мысль о судьбе Санши заставила Табеа содрогнуться. Девушка слышала о том, какие страшные вещи творятся в этих притонах. Их хозяева были вынуждены использовать рабынь. Ни одна свободная женщина не согласилась бы там работать. Табеа не поменялась бы с Саншей местами за все золото Этшара.
Санша поплатилась за то, что украла не тот камень. Подвеска оказалась настолько ценной, что ее владелец для розыска не поскупился прибегнуть к услугам мага.
Случалось так, что Табеа за последние несколько лет тоже крала не те камни. Но ее ошибки были противоположностью ошибки Санши. Все «драгоценности» оказывались стеклом или безделушками из полудрагоценных минералов. А когда ювелирное изделие все же имело какую-то ценность, ее, как правило, обманывали скупщики краденого или ростовщики.
Ошибки, сплошные ошибки. Она совершала их всю свою жизнь. Почему она в детстве не убежала из дома, как ее брат Танд? До Табеа доходили слухи, что Танд сейчас служит штурманом на торговом судне в одном из Малых Королевств, что у него — жена и дочь и что он вполне процветает, пользуясь заслуженным уважением.
Конечно, это были всего лишь слухи. Не исключено, что Танд сейчас помирает от голода, приткнувшись к городской стене, или надрывается в трюмной черпальной команде, или давно погиб в уличной драке.
Но если бы она убежала… Ладно, прошлое не вернуть. Табеа посмотрела на остатки эля, оказавшегося таким безвкусным. Ей не удалось попасть к кому-нибудь в ученицы.
Но по правде говоря, она даже не пыталась. Теперь, по прошествии стольких лет, это казалось вопиющей глупостью.
Табеа даже не использовала те редкие возможности, которые предоставила ей судьба. Отказала Вулрану Серые Глаза, когда тот два года назад сделал ей предложение. И вот теперь Вулран счастливо живет с этой вечно хихикающей дурой Ларой с Северной Стороны.
В шестнадцать лет она не стала поступать в городскую охрану. Правда, ее вряд ли приняли бы. Во-первых, женщин там служило мало, и, во-вторых, Табеа не вышла ростом.
Она не стала обворовывать свою семью, и отчим-алкоголик все пропил.
Четыре года назад была упущена возможность поживиться в доме Серема Мудрого. Вместо того чтобы увести какую-нибудь ценность, она много ночей подряд следила за чародеем, пока тот ее не заметил.
Тогда Табеа похитила лишь тайну атамэзации, но даже ею не воспользовалась как следует! В ее руках оказался секрет, который Гильдия Чародеев хранила столетиями, однако вместо атамэ она получила глупый Черный Кинжал со свойствами обыкновенного ножа.
Табеа вытянула из ножен кинжал и еще раз его осмотрела. Кинжал был черен от рукоятки до острия. Правда, надо признать, что за все эти годы лезвие нисколечко не затупилось. Во всех же других отношениях в руках девушки был самый обыкновенный нож.
Незадачливая чародейка с самого начала знала, что совершила ошибку в ритуале атамэзации — еще одну в их бесконечной череде. Табеа представления не имела, в чем она состояла, но что-то было сделано не так. Магические силы, присутствие которых она почувствовала, испарились в конце ритуала, и все ее танцы и песнопения стали набором бессмысленных телодвижений.
Серем сказал, что чародей может совершить заклинание атамэзации только единожды. Скорее всего это относится и к тем случаям, когда заклинание выполнялось неверно.
Табеа засунула кинжал в ножны, одним глотком прикончила остатки эля, поставив кружку на стол, окинула взглядом таверну.
Да, заведение действительно выглядело весьма отталкивающе. Девушка забрела сюда, прельстившись удивительной дешевизной, в последнее время ей здорово не везло. Табеа надеялась очистить чей-нибудь кошелек или подцепить мужчину, который был бы не прочь провести с ней время до утра. Но эти надежды так и остались надеждами. Мужчины здесь были пьяны или отвратительны, а зачастую сочетали в себе оба эти качества. И ни один из них не владел толстым кошельком. Да и кому из состоятельных граждан взбредет в голову шальная мысль заглянуть в «Пьяный Дракон»? А та мелочь, которой обладали клиенты, тщательно оберегалась и постоянно пересчитывалась.