Атмосфера вновь была мирной; хотя волнение улеглось, Кэсси знала, что Линк все еще находится в дурном расположении духа. Однако хорошее настроение Хартвелла было гарантией, что не возникнет никакого скандала, если ему не нанесут прямого оскорбления. Он пустил по кругу бутылку виски — свою добычу; выпивка была редким угощением, поскольку племя могло гнать самогон, только длительное время оставаясь на одном месте, а это случалось не часто. Линк много не пил. Еще долго после того, как потушили костер и из-под навесов вокруг послышался храп, он лежал без сна, обеспокоенный и напряженный.
Что-то или кто-то — звал его.
Это было похоже на его предчувствие, на то, что он ощущал во время набегов, и на ощущение приближения Кэсси, однако в этом было какое-то странное, волнующее отличие. В непонятном призыве звучало дружеское участие, которого он никогда прежде не чувствовал.
Смутный и неопределенный образ обитателя, спрятавшегося глубоко в его сознании, проснулся и отозвался на этот зов родственного существа.
Через какое-то время Линк приподнялся на локте и посмотрел на Кэсси, лицо которой было частично скрыто глубокой чернотой ее разметавшихся волос. Он мягко коснулся девушки и ощутил нежное, живое тепло. Затем он бесшумно выскользнул из-под навеса и встал во весь рост, оглядываясь вокруг.
Слышались только шелест листьев и плеск ручья, больше ничего. Там и тут на земле лежали пятна лунного света. Негромко прошуршала в траве древесная крыса. Холодный, бодрящий воздух обжег свежестью щеки и глаза Линка.
Внезапно ему стало страшно, почему-то вспомнились старые народные сказки. Он припомнил рассказы своей приемной матери о людях, которые могли превращаться в волков, о Бендиго, летавшем, подобно сильному ветру, над одинокими лесами, о Черном Человеке, покупавшем души; бесформенные, темные страхи детства, казалось, ожили, воплотились в кошмарной реальности. Он убил ножом гризли, он не трус, но ему никогда еще не приходилось стоять вот так, среди ночи, одному в лесу; а беззвучный Зов все шелестел в его сознании, заставляя сильнее биться сердце в некоем страстном ответе.
Ему было страшно, но соблазн был слишком велик. Линк повернулся на юг и вышел из лагеря. Долгие годы жизни в лесу научили его двигаться бесшумно. Легко переступая с камня на камень, он перешел ручей и поднялся по склону. Там, ожидая его, на пне сидел человек.
Он сидел спиной к Линку, и видны были лишь ссутулившиеся плечи и лысая, поблескивающая в лунном свете, голова. На мгновение Линк почувствовал леденящий страх: вдруг, когда человек обернется, он увидит свое собственное лицо. Он нащупал нож. Недоуменное волнение все поднималось в нем, приводя мысли в смятение.
— Здравствуй, Линк, — произнес низкий голос.
Линк двигался бесшумно — и знал это. Каким образом темная фигура почувствовала его приближение? Черный Человек?..
— Я выгляжу черным? — спросил человек, встал и обернулся. Он усмехался — нет, улыбался, — и его лицо было темным и морщинистым. На нем была городская одежда.
Нет, он не был Черным Человеком — у него не было раздвоенных копыт. А теплое, искреннее дружелюбие, исходящее от него, действовало на Линка успокаивающе, несмотря на все его подозрения.
— Ты звал меня, — сказал Линк. — Я хочу в этом разобраться. — Его глаза остановились на лысом черепе.
— Меня зовут Бартон, — сказал мужчина. — Дэйв Бартон. — Он поднял что-то серое — скальп? — и аккуратно укрепил на своей голове, удовлетворенно усмехнувшись.
— Я чувствую себя голым без парика. Но я должен был показать тебе, что я… э-э… — Он пытался найти слово, соответствующее телепатическому символу. — Что ты один из нас, — закончил он.
— Я не…
— Ты лыска, — сказал Бартон, — но не знаешь об этом. Я уже прочитал это в твоих мыслях.
— Прочитал в мыслях? — Линк сделал шаг назад.
— Ты знаешь, кто такие лыски? Телепаты?
— Конечно, — сказал Линк неуверенно. — Я слыхал рассказы про них. Нам не слишком много известно о городской жизни. Послушай, — у него вновь возникли подозрения. — Как ты здесь оказался? Как…
— Я искал тебя.
— Меня? Зачем?
— Потому что ты — один из нас, — терпеливо повторил Бартон. — Я вижу, мне многое придется объяснять. Возможно, с самого начала. Итак…
Он рассказывал; объясниться было бы еще труднее, не будь они лысками. Хотя Линк не был телепатически обучен, но тем не менее воспринимал достаточно хорошо те мысленные утверждения, что помогали прояснить вопросы, возникающие в его разуме. И Бартон говорил о Взрыве, о жесткой радиации — для Линка это было китайской грамотой, пока Бартон не воспользовался телепатической символикой, — и прежде всего о том невероятном факте, что Линк не был всего лишь безволосым уродом в своем племени, что есть и другие лыски, и их очень много.
Это было существенно, ибо Линк уловил скрытое значение информации. Он в какой-то мере ощутил теплое, глубокое взаимопонимание между телепатами, тесное единство расы, чувство принадлежности к ней, которого у него никогда не было. Уже сейчас, в лесу, наедине с Бартоном, он чувствовал более искреннюю близость, чем ему когда-либо приходилось испытывать.
Он был понятлив. Задавал вопросы. А через некоторое время это стал делать и Бартон.
— Набеги организует Джесс Джеймс Хартвелл. Да, я участвовал в них. Значит, вы все носите эти парики?
— Естественно. Телепатов много, и всех нас объединяют общие заботы.
— И… и никто не смеется над вами из-за того, что вы лысые?
— Я похож на лысого? — спросил Бартон. — Конечно, есть свои неудобства, но и преимуществ немало.
— Еще бы! — Линк глубоко вздохнул. — Люди… того же вида… твоего вида… — Речь его стала нечленораздельной.
— Нелыски не всегда предоставляли нам равные возможности. Они боялись нас — немного. Поэтому нас с детства учат никогда не пользоваться преимуществами наших телепатических способностей при людях.
— Да, я понимаю. В этом есть смысл.
— Теперь ты понял, почему я появился, не так ли?
— Вроде я могу понять, — медленно произнес Линк. — Эти набеги… люди могут подумать, что это связано с лыской… Я ведь лыска!
Бартон кивнул.
— Бродячие Псы никого особо не беспокоят. Несколько набегов — мы с этим можем разобраться. Но чтобы с ними был связан один из телепатов — такого нельзя допускать.
— Сегодня вечером я сказал Джессу Джеймсу Хартвеллу, что больше не буду принимать участия в набегах, — сообщил Линк. — Он не станет меня заставлять.
— Да… Это хорошо. Послушай, Линк. Почему бы тебе не поехать со мной?
Годы тренировки заставили Линка сделать паузу.
— Мне? Отправиться в город? Мы этого не делаем.
— Вы?
— Ну… Бродячие Псы. Я не Бродячий Пес, да? Господи, это… — Он потер челюсть. — У меня все перепуталось, Бартон!
— Вот что. Поехали сейчас со мной, посмотришь, может, тебе и понравится наша жизнь. Тебя никогда не учили пользоваться телепатическими способностями, так что ты вроде как полуслепой. Увидишь все своими глазами, а потом решишь, что тебе больше по душе.
Линк хотел было сказать о Кэсси, но промолчал, опасаясь, что, если расскажет о ней, Бартон может взять свое предложение назад. К тому же, в конце концов, он ведь не собирался оставлять ее навсегда. Всего-то на неделю-другую, а там он вернется.
Бели только он не возьмет Кэсси с собой сейчас…
Нет. Почему-то ему было стыдно признаться, что он, лыска, женился на девушке из племени Бродячих Псоа Хотя он весьма гордился самой Кэсси. Он никогда ее не бросит. Просто..
Он был одинок. Страшно, отвратительно одинок, и то, что ему удалось понять из мыслей и слов Бартона, влекло его с неодолимой силой. Где-то есть мир, к которому он принадлежит, где никто не станет называть его плешивым, где он никогда не будет чувствовать себя неполноценным рядом с бородатыми мужчинами. Собственный парик.
Всего лишь несколько недель. Он не мог упустить возможность. Не мог! Кэсси будет ждать его, будет ждать, когда он вернется.
— Я поеду с тобой, — сказал он. — Я готов прямо сейчас. О’кей?
Однако Бартон, читавший мысли Линка, заколебался, прежде чем ответить.
— О'кей, — сказал он наконец. — Поехали.
Три недели спустя Бартон сидел в солярии Макнея, устало прикрыв глаза рукой.
— Ты же знаешь, — сказал он, — Линк женат на девушке из племени Бродячих Псов. Он понятия не имеет, что нам это известно.
— Это что-то меняет? — спросил Макней. Он выглядел усталым и встревоженным.
— Полагаю, что нет. Но я решил упомянуть об этом из-за Алексы.
— Она разберется в собственных чувствах. Вероятно, девочка уже знает, что Линк женат, сколько недель она натаскивает его в телепатии.
— Я заметил это, когда вошел.
— Да, — проговорил Макней, потерев лоб. — Поэтому мы и пользуемся речью. Телепатические беседы сбивают Линка с толку, если собеседников больше одного: он все еще учится селективности.
— Как тебе нравится парень?
— Он мне нравится. Хотя он не… не совсем такой, как я ожидал.
— Он вырос с Бродячими Псами.
— Он один из нас, — сказал Макней с нажимом.
— Никаких симптомов параноидных тенденций?
— Определенно, нет. Алекса согласна со мной.
— Прекрасно, — сказал Бартон. — Это меня успокаивает. Именно этого я больше всего боялся. Что же касается девушки из племени Бродячих Псов, она не из нас, и мы не можем допустить ослабления расы путем смешанных браков с людьми. Это является аксиомой почти с самого Взрыва. Мне лично кажется, что, если Линк женится на Алексе или еще на какой-нибудь девушке из наших, это только к лучшему, а о предыдущих связях можно забыть.
— Это ей решать, — сказал Макней. — Были еще налеты Бродячих Псов?
— Нет. Но они меня заботят меньше всего. Сергей Коллахен ушел в подполье. Я не могу выяснить его местонахождение, а я этого очень хочу.
— Только чтобы убить его?
— Нет. Он должен знать других параноидов, занимающих ключевые позиции в их цепочке. Я хочу вытянуть из него эту информацию. Он не может затуманить свой мозг навечно, и когда все сложится так, как нужно, у него останется не слишком много секретов.
— Вряд ли мы сможем выиграть эту битву.
— Вот как?
— Я пока ничего не могу сказать, — произнес Макней со скрытой силой. — Я даже не могу позволить себе думать о проблеме. Я… получается так, в общем, суть в том, что существует единственное уравнение, которое должно быть решено. Но еще не сейчас. Поскольку, как только я решу его, мои мысли сразу можно будет прочесть. Сперва необходимо разработать все мелкие детали. Потом…
— Да?
— Я не знаю. — Улыбка Макнея была горькой. — Я найду ответ. Я не сидел сложа руки.
— Если б мы смогли раскрыть тайну Способности, — сказал Бартон, — если бы мы могли перехватывать код параноидов…
— Или, — добавил Макней, — если бы у нас был свой код…
— Не поддающийся дешифровке.
— Что невозможно сделать при помощи механических средств. Никакой шифратор не годится, потому что мы должны будем знать ключ, а параноиды могут читать наши мысли. Я не хочу некоторое время думать об этом, Дэйв. Детали — да. Но не сама проблема. Я… вдруг я решу ее прежде, чем буду готов.
— Параноиды тоже не сидят без дела, — сказал Бартон. — Их дезинформация распространяется. Эти разговоры о секретном оружии Галилео все еще продолжаются.
— И Галилео не выступил с опровержением?
— Откровенно об этом никто не говорит. А как выступить против клеветнической кампании? Именно это, Дэррил, может в конечном счете привести к скандалу. Можно сражаться с человеком или с вещью, но нельзя сражаться с ветром. Ветром клеветы.
— Но атомные бомбы! В конце концов…
— Я знаю. И тем не менее какая-нибудь горячая голова в любое время может достаточно испугаться, чтобы перейти к действию. «В Галилео есть секретное оружие, — скажет он. — Это небезопасно. Они собираются напасть на нас». И возьмет фальстарт. После этого будут и другие инциденты.
— И мы окажемся в самом центре. Мы не можем оставаться нейтральными. Я думаю, Дэйв, рано или поздно будет погром.
— Мы переживем его.
— Ты так думаешь? Когда рука каждого нелыски готова будет ударить телепата — будь то мужчина, женщина или ребенок? Пощады никому не будет. Нам нужен другой мир, новый мир..
— С этим придется подождать, пока у нас появятся межзвездные корабли.
— А тем временем мы, значит, живем взаймы. Может быть, лучше всего было бы, если бы мы снова смешались с расой обычных людей.
— Регресс?
— Положим, что так. Мы сейчас в положении единорога в табуне лошадей. Мы не смеем использовать свой рог для собственной защиты, просто должны прикидываться лошадьми.
— Лев и единорог, — сказал Бартон, — сражались за корону. Что ж, Коллахен с его параноидами — это лев, вполне подходяще. Но корона?
— Это неизбежно должно быть правление, — ответил Макней. — Два господствующих вида не могут существовать на одной планете или даже в одной системе. Люди и телепаты не могут поровну разделить господство. В настоящий момент мы подчиняемся. Рано или поздно мы достигнем цели Коллахена, только другим путем. Но не посредством унижения или порабощения людей! Наше оружие — естественный отбор. Биология на нашей стороне. Если только нам удастся сохранить с людьми мир до тех пор, пока..
— И изгнать их из города, — вставил Бартон.
— Поэтому люди не должны подозревать ни о том, что между львом и единорогом идет битва, ни о том, за что они сражаются. Если люди узнают, мы не переживем погрома, а укрыться будет негде. Наша раса слишком податливая, благодаря окружению и адаптации.
— Меня волнует Коллахен, — неожиданно сказал Бартон. — Я не знаю, что он затевает. Когда узнаю, возможно, будет слишком поздно. Если он приведет в действие что-нибудь такое, что нельзя остановить…
— Я буду продолжать работать, — пообещал Макней. — Возможно, скоро смогу тебе кое-что дать.
— Надеюсь. Ну что ж, сегодня вечером я лечу в Сент-Ник. Якобы для того, чтобы инспектировать местный зоопарк. На самом деле, может быть, там мне удастся напасть на след Коллахена.
— Я провожу тебя до деревни. — Макней вошел в подъемник вместе с Бартоном. Они вышли на теплый весенний воздух, глядя сквозь прозрачную стену в комнату, где Алекса сидела с Линком перед телевизором.
— Во всяком случае, они, — сказал Бартон, — никакой тревоги, похоже, не чувствуют.
Макней рассмеялся.
— Она отправляет свою колонку в «Рекордер». Алекса — специалист по сердечным вопросам. Надеюсь, у нее никогда не будет проблем с ее собственным сердцем.
— Если вы любите его, — сказала Алекса в микрофон, — выходите за него замуж. А если он любит вас, он не будет возражать против прохождения психорейтингового теста и сравнения балансных карт ИД. Вы обдумываете пожизненное партнерство, и вам обоим следует прочитать контракт, прежде чем подписать его. — Она улыбалась и вообще выглядела как кошка, у которой усы в сметане. — Но никогда не забывайте, что любовь — самая важная вещь в мире. Если вы откроете это для себя, в ваших сердцах всегда будет весна. Удачи вам, интересующиеся!
Она нажала на кнопку.
— Тридцать, Линк. На сегодня моя работа закончена. Это один из видов работы, которую может найти лыска, — редактор телегазеты по сердечным проблемам. Как ты думаешь, тебе бы понравилось?
— Нет, — сказал Линк. — Это… это не про… не для меня.
На нем были шелковая голубая рубашка и темно-синие шорты; его череп закрывал аккуратный каштановый парик. Он еще не успел привыкнуть к этому и постоянно с беспокойством теребил парик.
— «Про» ничем не хуже, чем «для», — сказала Алекса. — Я поняла, что ты хотел сказать, а это важнее грамматических конструкций. Еще урок?
— Чуть позже. Я быстро устаю. Говорить мне по-прежнему кажется как-то более естественным.
— Потом это станет казаться тебе обременительным. Личные окончания: ты говоришь, он говорит, parlons, parlez, parlent — для телепатического общения — это рудименты, они не употребляются.
— Рудименты?
— Именно, — сказала Алекса. — Латинского языка. Римляне не употребляли местоимений. Просто amo, amas, amant, — она дала мысленные разъяснения, — и окончания заменяли нужные местоимения. Nous, vous и ils употребляются теперь вместо них, множественное число — мы, вы и они. Так что окончания не нужны. Если ты мысленно разговариваешь со швейцарским телепатом, тебя, конечно, может удивить, почему для него девушка всегда оно, но вскоре ты поймешь, что для него означает это оно, а если бы ты владел только устной речью, то не смог бы этого сделать.
— Это все очень трудно, — заметил Линк. — Однако я понимаю разные точки зрения. Этот вопрос о круговой системе, который мы обсуждали вчера вечером, был… — Он пытался подобрать слово, но Алекса уловила значение в его мыслях.
— Я знаю. Существует поистине удивительная близость. Ты знаешь, я никогда не чувствовала себя несчастной оттого, что я приемная дочь. Я знала, какое место занимаю в жизни Мэриан и Дэррила, знала их чувства ко мне. Я знала, что мое место — здесь.
— Это, должно быть, замечательное ощущение, — сказал Линк. — Впрочем, я и сам, кажется, начинаю его в некотором роде испытывать.
— Конечно. Ты один из нас. После того как ты вполне овладеешь телепатической функцией, у тебя не останется никаких сомнений.