— Тогда делай, что тебе велено, и оставь евреев в покое. Если ты хотел угодить мне этой бредятиной, то мне жаль твою вконец отупевшую голову.
И вот так обращаются с человеком, когда-то имевшим собственный бассейн! Нынче Пэт раз за разом возвращался мыслями к своему давно утраченному бассейну — и причиной тому был не кто-нибудь, а президент Соединенных Штатов, мельком упомянутый в сценарии.
Пэт запомнил тот день, около десяти Лет назад, в мельчайших подробностях.
С утра по студии разнеслась весть, что к ним в гости должен прибыть сам президент. Это событие открывало новую эру в истории всей индустрии, поскольку никогда ранее президент Соединенных Штатов не посещал киностудию. Все работники компании были в своих лучших костюмах и при галстуках, а над входом в студийную столовую развевались флаги…
Голос Бена Брауна, возглавлявшего отдел короткометражек, вернул Пэта в сегодняшний день.
— Мне только что звонил Джек Бернерс, — сказал он. — Нам не нужно никаких побочных линий, Пэт. Есть исторические факты, от них и пляшем. Фицхью Ли служил в кавалерии. Он был племянником Роберта Ли. Покажем капитуляцию при Аппоматтоксе,[147] горечь поражения и все такое. Потом покажем, как после войны он способствует национальному примирению, — тут надо не перегнуть палку, потому как Виргиния до сих пор кишит этими Ли. А в конце президент Маккинли назначает его на высокий пост в армии США. Да, и подчисти хорошенько все, что касается Испании, — парень, работавший над сюжетом до тебя, был с левым уклоном и сделал из испанских офицеров какую-то шайку вертлявых кретинов…
Пэт сидел за своим рабочим столом, просматривая черновую рукопись под названием «Верность двум флагам». Первая сцена представляла генерала Ли в тот момент, когда он, находясь во главе своей кавалерии, получает известие о падении Питерсберга. Предшественник Пэта не пожалел красок, описывая то, как Ли воспринял этот тяжелейший удар; однако Пэту платили всего двести пятьдесят в неделю, и потому он без всяких мыслительных усилий, легко и непринужденно впихнул сюда один из своих любимых шаблонов:
Ли (своим офицерам). Ну что вы тут стали, разинув рот? Шевелитесь же, делайте что-нибудь!
СРЕДНИЙ ПЛАН. Офицеры активно шевелятся, ободряюще хлопают друг друга по плечу и т. п.
Наплыв, переход к…
Переход к чему? Он задумался над фильмом, но мысли сами совершили переход к славным картинам прошлого. В тот день, десять лет назад, около полудня в его офисе зазвонил телефон. Это был мистер Москин.
— Пэт, сегодня в честь президента будет обед в парадном зале. Даг Фэрбенкс не сможет прийти, так что одно место получается вакантным. Кроме того, мы считаем не лишним иметь за столом кого-то, представляющего сценаристов.
Воспоминания о том великолепном обеде были ему как бальзам на душу. Великий человек задавал вопросы о кино, затем рассказал анекдот, и Пэт радостно присоединился к общему громоподобному хохоту — все они были солидными людьми, преуспевшими в жизни, богатыми и счастливыми.
Далее у президента было запланировано посещение съемочной площадки, а ближе к вечеру он в доме мистера Москина встречался за чаем с несколькими кинозвездами. На эту встречу Пэта не пригласили, однако его дом на Беверли-Хиллз находился в непосредственном соседстве с особняком Москина. Пораньше вернувшись домой, Пэт со своей веранды наблюдал прибытие кортежа — Москин ехал на заднем сиденье рядом с президентом. То было время, когда Пэт Хобби гордился своей работой в кино, гордился своим положением на студии, гордился своим президентом и своей страной, это кино породившей…
Пэт вздохнул, возвращаясь к действительности, взглянул на «Верность двум флагам» и аккуратно, не торопясь, написал:
ВСТАВКА. ОТРЫВНОЙ КАЛЕНДАРЬ
Листки с четкими крупными цифрами, изображающими годы, отрывает и уносит прочь холодный ветер, показывая, как постепенно стареет Фицхью Ли.
Труды праведные пробудили у Пэта жажду — из тех, что не утоляется водой, — но покуситься на что-либо покрепче в первый же день работы над фильмом он не рискнул. Выйдя в коридор, он направился к питьевому бачку, и по дороге его в очередной раз настигли воспоминания…
Стоял чудный калифорнийский вечер, и мистер Москин предложил высокому гостю и всей звездной компании переместиться из дома в сад, примыкавший к саду Пэта Хобби. Стараясь быть незаметным, Пэт покинул свой дом через заднее крыльцо, прошел вдоль невысокой живой изгороди и — нос к носу столкнулся с президентом и его сопровождением.
Президент улыбнулся и приветственно кивнул Пэту. Мистер Москин тоже улыбнулся и кивнул.
— Вы виделись с мистером Хобби сегодня за обедом, — сказал он президенту. — Это один из наших сценаристов.
— Вот как? — сказал президент. — Вы придумываете фильмы?
— Это моя работа, — сказал Пэт.
Президент окинул взглядом владения Пэта:
— Должно быть, вы получаете массу вдохновения, сидя на краю этого прекрасного бассейна.
— Так и есть, — сказал Пэт. — Так оно и есть.
…Пэт подставил свою кружку под краник питьевого бачка. По коридору в его сторону двигалась плотная группа, включавшая Джека Бернерса, Бена Брауна и еще нескольких людей из руководства, а также девушку, с которой все они держались на редкость любезно и предупредительно. Едва взглянув в ту сторону, Пэт сразу же узнал в ней «Девушку года», «Мисс Восторг», «Мисс Прелесть», «Мисс Очарование» — ту самую девушку, за контракт с которой шла отчаянная борьба между киностудиями.
Пэт замер с кружкой воды в руке. В своей жизни он перевидал немало звезд-однодневок, которые ярко вспыхивали и вскоре исчезали с горизонта, но в этой девушке было нечто, заставлявшее ускоренно биться сердца всей нации. И сердце Пэта чаще застучало в груди, а когда процессия приблизилась, он поставил кружку на бачок, быстро пригладил рукой волосы и шагнул на середину коридора.
Девушка взглянула на него — он взглянул на девушку. Затем она взяла под руку Джека Бернерса с одной стороны, а Бена Брауна — с другой, и все они продолжили движение прямо, словно и не было перед ними никакого Пэта Хобби, которому пришлось попятиться к стенке, уступая дорогу.
Спустя секунду Джек Бернерс обернулся и бросил через плечо: «Привет, Пэт». Кто-то из группы также взглянул в его сторону, но никто больше не поздоровался — настолько они были увлечены девушкой…
И снова Пэт сидел у себя в кабинете, угрюмо просматривая сцену, в которой президент Маккинли предлагал Фицхью Ли высокий пост в армии США. На полях рукой Бернерса была сделана пометка: «Вставь немного о Маккинли, о прогрессе демократии и кубино-американской дружбе, но никаких нападок на Испанию — этот рынок для нас теперь очень важен». Пэт стиснул зубы и с сильным нажимом вывел финальную фразу:
Ли. Да подавитесь вы своим высоким чином, мистер президент!
Потом Пэт низко склонился над столом, и плечи его затряслись в беззвучном плаче по тем далеким счастливым дням, когда он имел собственный бассейн.
По следу Пэта Хобби[148]
I
Этот день спозаранку выдался хмурым, а калифорнийский туман был воистину вездесущ. Он неотступно преследовал Пэта Хобби, когда тот сломя голову — и притом оставшись без шляпы — мчался через весь город. Его конечной целью, его убежищем, была киностудия, которая уже не числила Пэта среди штатных сотрудников, но за прошедшие двадцать лет он привык считать это место своим родным домом.
Ему это привиделось или же полисмен у входа и впрямь чересчур внимательно изучал его пропуск? Возможно, причиной тому было отсутствие головного убора, правда в Голливуде многие не считали нужным носить шляпу, но Пэт без нее чувствовал себя выделяющимся из окружения, тем более что в спешке он не нашел времени привести в порядок свою жидкую седеющую шевелюру.
Добравшись до сценарного корпуса, он первым делом направился в туалет, но на подходе к нему вдруг вспомнил, что еще год назад непостижимым указом откуда-то сверху зеркала были удалены из всех здешних помещений.
Дальше по коридору он увидел распахнутую дверь офиса Би Макилвейн, а в глубине комнаты — ее собственную пышную фигуру.
— Би, не одолжишь на пару секунд свою пудреницу? — попросил он, входя.
Би взглянула на него подозрительно, но потом все же полезла в сумочку.
— Ты сейчас в работе? — спросила она.
— Приступаю со следующей недели, — оптимистически предрек Пэт и, положив открытую пудреницу на стол, начал причесываться перед зеркальцем. — Интересно, зачем они убрали зеркала из туалетов? Боялись, что сценаристы будут целыми днями в них пялиться, позабыв о работе?
— А помнишь, как они однажды убрали из всех кабинетов кушетки? — сказала Би. — Это было в тридцать втором. А вернули их в тридцать четвертом.
— Я тогда мог работать только дома, — подхватил Пэт.
Причесавшись и вернув зеркальце, он прикинул, есть ли смысл просить у Би взаймы — хотя бы несколько долларов, чтобы хватило на новую шляпу и скромный обед в столовой. Но Би, видимо, заметила характерный блеск в его глазах и сыграла на опережение.
— Эти финны выгребли всю мою наличку,[149] — проворчала она. — А тут еще и работа забуксовала в самый последний момент. Одно их двух: либо мой фильм запустят уже завтра, либо его уберут на дальнюю полку. До сих пор не можем придумать название.
С этими словами она вручила ему размноженное на ротаторе объявление от сценарного отдела. Пэт бросил взгляд на заголовок:
ВСЕМ ОТДЕЛАМ!
СРОЧНО ТРЕБУЕТСЯ НАЗВАНИЕ ДЛЯ ФИЛЬМА!
НАГРАДА — ПЯТЬДЕСЯТ ДОЛЛАРОВ!
Краткое содержание прилагается.
— Полтинник мне бы кстати, — сказал Пэт. — О чем фильм?
— Тут все написано. О разных неприятностях, какие происходят с людьми в мотелях.
Пэт вздрогнул и впился взглядом в собеседницу. А он-то полагал, что в стенах студии ему ничто не грозит! Выходит, вести разлетаются быстрее, чем можно было ожидать. Как бы вскользь оброненное замечание Би являлось дружеским — или не очень дружеским — предупреждением. Значит, надо убираться и отсюда. Опасность шла за ним по пятам, и негде ему было преклонить свою бедную непокрытую голову.
Я об этом ничего не знаю, — пробормотал он и быстро покинул комнату.
II
Войдя в вестибюль студийной столовой, Пэт огляделся. Охранников поблизости не было, а из обслуги присутствовала только продавщица сигарет за стойкой неподалеку. Это облегчало задачу, однако похищение чужой шляпы имеет свои особенности: очень сложно на глазок определить нужный размер, тогда как вид человека, поочередно примеряющего шляпы в раздевалке, наверняка вызовет подозрения.
Нельзя было сбрасывать со счетов и личные предпочтения. Пэту сразу же приглянулась мягкая темно-зеленая федора с жизнерадостным перышком, но она была слишком заметной и узнаваемой. То же самое касалось и прекрасного белого стетсона — классический ковбойский стиль. Наконец он остановил свой выбор на сером хомбурге — прилично, солидно и не бросается в глаза. Дрожащей рукой он снял шляпу с вешалки и покрыл голову. В самый раз! И Пэт пошел к выходу, могучим усилием воли заставляя себя двигаться неторопливо и естественно.
В течение следующего часа никто из встречавшихся ему людей не упоминал о мотелях, и Пэт начал успокаиваться. Последние три месяца выдались очень тяжелыми, и, чтобы хоть как-то свести концы с концами, он временно устроился работать ночным портье в мотель «Селекто», разумеется скрывая сей позорный факт от своих голливудских друзей. Но этим утром в мотель нагрянула полиция и, судя по тому, что рейд затянулся, накопала достаточно для того, чтобы Пэт (или Дон Смит, каковым именем он здесь назвался) был задержан и допрошен в качестве свидетеля. Пэт не стал этого дожидаться. Его побег из мотеля вполне соответствовал жанровым канонам мелодрамы. Оставив шляпу на вешалке, он выскользнул через боковую дверь, заскочил в ближайший магазинчик на углу за остро необходимой полпинтой, на попутках пересек по диагонали огромный город, замирая при виде каждого постового полисмена, и перевел дух лишь при виде парящей над окрестными зданиями эмблемы киностудии.
Посетив студийного букмекера Луи, которому Пэт в свои лучшие времена оказывал всемерное покровительство, он отправился в офис Джека Бернерса. Никаких идей или предложений у Пэта не было, но ему посчастливилось застать Джека в момент отбытия на важную встречу и получить неожиданное приглашение посидеть в кабинете до его прихода.
Это был во всех отношениях прекрасный, богато обставленный кабинет. На письменном столе ничего заслуживающего интереса не обнаружилось, зато бар порадовал его графинчиком бренди и бокалами на изготовку. Сполна отдав этому должное, Пэт прилег на большой мягкий диван у стены и уснул.
Разбудило его возвращение Бернерса, который был вне себя от злости.
— Это черт знает что, уже ни в какие ворота! Назначено собрание начальников всех отделов. Мы собираемся, одного не хватает, мы сидим и ждем. Наконец он появляется — понятно, на него спускают всех собак из-за угробленного времени на тысячи долларов. И какое, ты думаешь, он приводит объяснение? Мистер Маркус, оказывается, потерял свою любимую шляпу!
Пэт не углядел в этой новости никакой связи с собой.
— И вот работа остановлена уже во всех отделах! — продолжил Бернерс. — Две тысячи человек брошены на поиски шляпы — какого-то серого хомбурга! — Он опустошенно рухнул в кресло. — Поговорим о твоих делах в другой раз, Пэт. К четырем часам мне позарез нужно название для фильма о злоключениях в мотеле. Есть идеи на сей счет?
— Нет, — сказал Пэт. — Никаких.
— Тогда зайди в офис Би Макилвейн, — может, вместе что-нибудь придумаете. На кону пятьдесят долларов.
Как в полусне, Пэт поплелся к двери.
— Эй! — окликнул его Бернерс. — Не забудь свою шляпу.
III
Сумбурный день, проведенный в бегах от закона, и немалая доза бренди от Бернерса вдобавок к выпитому ранее — все это давало о себе знать, когда Пэт опустился на стул в кабинете Би Макилвейн.
— Мы обязаны придумать название, — мрачно сказала Би.
Она вручила Пэту карандаш и копию объявления о награде в пятьдесят долларов. Пэт уставился на текст, не в силах его прочесть.
— Ну, что скажешь? Есть предложения?
Последовала долгая пауза.
— «Летчик-испытатель» вроде уже было? — рассеянно молвил он.
— Проснись! При чем тут авиация?
— Просто я думаю, что это хорошее название.
— Как и «Рождение нации».
— Но не для этого фильма, — пробормотал Пэт. — Для этого фильма «Рождение нации» не подходит.
— Издеваешься? — возмутилась Би. — Или крыша поехала? Тут серьезная проблема, между прочим.
— Еще бы… Я понимаю… — Нетвердой рукой он нацарапал несколько слов внизу страницы. — Я пропустил стаканчик-другой, врать не буду, но сейчас в голове уже проясняется… Просто я вспоминаю самые удачные названия фильмов. Беда в том, что все они уже были использованы, как «Это случилось однажды ночью».
Би взглянула на Пэта с тревогой. Он уже начал клевать носом — не дай бог, завалится дрыхнуть у нее в офисе. Спустя минуту она позвонила Джеку Бернерсу:
— Ты не мог бы сейчас подойти? У меня набралось несколько вариантов.
Джек явился с толстой пачкой листов — то были предложения, поступившие со всей студии, но в этой куче пустой породы не нашлось ни единой золотой крупицы.
— А что у тебя, Пэт? Придумал что-нибудь? — спросил Джек.
Пэт с трудом разлепил глаза.
— Лично мне нравится «Это случилось однажды ночью», — безнадежно сказал он и опустил взгляд на листок со своими каракулями, — или… или «Гранд-мотель»…
Лицо Бернерса просветлело.
— «Гранд-мотель»… — повторил он. — Черт побери, да это в самое яблочко! «Гранд-мотель»!
— Я сказал «Гранд-отель»,[150] — поспешил исправиться Пэт.
— Да нет же! Ты сказал «Гранд-мотель» — и теперь награда, считай, у тебя в кармане.
— Я хотел бы прилечь, — вдруг объявил Пэт. — Что-то мне нехорошо.
— Напротив есть пустой офис, можешь устроиться там. Отличная идея, Пэт! «Гранд-мотель» — или, может, «Мотельный портье»? Как тебе такой вариант?
Беглец уже почти достиг двери, когда Би вложила ему в руки шляпу.
— Классно сработал, старина! — сказала она.
Пэт схватил шляпу обеими руками, как суповую миску, и вдруг мощно, с протяжным звуком изрыгнул в нее все, что накопилось внутри.
— Уф… полегчало… как будто… — простонал он через несколько секунд. — Скоро вернусь.
И он побрел в сторону туалета, пошатываясь и расплескивая содержимое шляпы, — несчастный, преследуемый человек.
Забавы художников[151]
I
Это случилось в 1938 году, когда мало кто из европейцев верил в возможность новой войны — за исключением немцев, уже выигравших эту войну у себя в голове. Люди в ту пору еще увлекались искусством и пытались творить шедевры из всего подряд — от старой одежды до апельсиновых корок, — и вот тогда-то принцесса Дигнанни нашла Пэта Хобби. Ей вздумалось сотворить шедевр из него.
— Нет, вы не подходите, мистер Де Тинк, — говорила она. — Я не буду писать ваш портрет. У вас чересчур стандартная внешность, мистер Де Тинк.