– Санюшка, ты чего это трубкой-то по зубам стучишь? – ворвался в мои мысли голос Гали, и я очнулась от боли в верхней губе – увлекшись, слишком сильно ударила трубкой и разбила. – Ты гляди, кровищи сколько! Посиди, я сейчас. – Она принесла вату и перекись, ловко запрокинула мою голову и резким движением приложила тампон. Я взвизгнула, но прижала Галину руку сильнее, чтобы кровь скорее остановилась.
– Вот же дура, – прогнусавила я, забирая тампон и прижимая его уже самостоятельно.
– Задумалась крепко, вот и не заметила. А я тебе пельмешек сварила, – сообщила Галя, ставя передо мной на стол тарелку с дымящимися пельменями, политыми сверху сметаной. – Как есть-то теперь будешь?
– Подожду немного, пусть остынут, да и кровь окончательно остановится.
Это оказалось трудно – подождать. Пельмени пахли так, что рот непроизвольно наполнялся слюной, а в желудке раздавались жалобные звуки. Все-таки никакой ресторан не сравнится с домашней кухней! Устав мучиться, я схватила вилку и, не обращая внимания на болевшую губу, принялась уписывать за обе щеки.
– Галя, никто лучше тебя не делает пельмени, – пробормотала я, доедая, а она только улыбалась, спрятав руки под передник, в котором готовила.
– Да ты ж всегда это любила! Только когда замуж вышла, стала перенимать новые привычки, мужнины. А раньше всегда то пельмени, то голубцы, то вареники.
Фраза про мужнины привычки вернула меня к необходимости снова обдумывать новый план. Журналистка сорвалась с крючка весьма радикальным способом, вот уж «жадность фраера сгубила», а это означает только одно – банк. Мне нужно ехать туда самой, действовать нахрапом, чтобы папа, ошалев, не смог ничего противопоставить. Я догадывалась, что Сашка на работе не появляется – ну, вполне ожидаемо, что и отец не против этого, вряд ли он сейчас рад видеть зятя, которого подозревает в чем-то. Для меня это скорее хорошо – папу обвести вокруг пальца легко, а вот мужа – вряд ли.
Мне почему-то казалось, что клинок непременно находится там, где никому в голову не придет его искать. То есть место должно быть наименее подходящим для тайника. Но что это может быть? Как замаскировать клинок, чтобы это ни у кого не вызвало подозрений? Нет, без четкого плана действий соваться в банк нельзя, я должна подготовиться и продумать каждую мелочь. А пока… поеду-ка я в музей. Точно, сейчас Соню дождусь, она пообедает, и я совмещу приятное с полезным.
Никита не очень удивился, когда я появилась на крыльце с дочерью и заявила, что мы хотим в музей. Он прекрасно понял, что хранящиеся в залах реликвии и исторические документы интересуют меня ровно так же, как его техника изготовления пуантов, допустим, но зато хорошо знал, к какой именно экспозиции я питаю особый интерес. И даже знал, как поступить, чтобы Соня не увидела лишнего и не проговорилась о том, о чем не нужно.
– Мы с тобой, Софья, сразу в зал, где мамонт стоит, пойдем, а потом в зал быта купцов, – пообещал он, выезжая из ворот, – я в детстве всегда так делал. Сперва к мамонту, потом фарфор рассматривать. Ох, и красиво там!
– Тогда уж лучше в зал советского периода, – сказала я, рассеянно глядя в окно, – вот уж где статуэтки! Я, когда впервые увидела, истерику закатила – не хотела уходить, очень мне там балерина понравилась. «Умирающий лебедь», вроде как с Майи Плисецкой, что ли.
Глаза у Сони загорелись. Балет она любила, не пропускала ни одного показа по телевизору, да и дисков с записями у нас накопилось огромное количество. Самое странное, что танцевать Соня не хотела – ей нравилось смотреть, нравилась музыка, костюмы, декорации. Но чтобы танцевать самой – нет.
В музее было малолюдно – ну, неудивительно, сейчас в кафе куда больше народа ходит. Мне это было как раз на руку – я хотела по возможности сделать несколько снимков, а это невозможно при посторонних. Никита сразу взял Соню за руку, подмигнул мне и сказал:
– Так, мама пусть нас догоняет.
– Я боюсь этого мамонта, как огня, – подыграла я, чтобы мотивировать свое отсутствие, – мне потом всю ночь кошмары снятся. Вы уж без меня, а в фарфоре встретимся.
Соня с серьезным видом кивнула, и они с Никитой исчезли в зале доисторических реликвий. Уф… Я прошла к экспозиции, посвященной пленным японцам, и быстро оглядела зал. Никого, только старенькая смотрительница сидит на стуле у окна и не особенно наблюдает за мной. Я двинулась вдоль экспозиции и поняла, что клинок, единственный из оружия, находится в таком месте, что со стула смотрительницы его не видно, и я безнаказанно сделаю столько снимков, сколько сочту нужным. И мне это удалось – я сняла клинок в мельчайших подробностях, и табличку под ним, и панораму. Прекрасно! Останется напечатать фотографии, чтобы с ними было удобнее работать – и все. Кроме того, у меня вдруг появилась идея полететь в Москву и разыскать полировщика, о котором говорил Акела. Найти и показать фотографии. Если он такой великолепный мастер, то наверняка вспомнит клинок, с которым работал. Если, конечно, это было.
Кроме того, я потрогала пальцем стекло, за которым висел клинок, и обнаружила, что нет никакой сигнализации, а стекло легко отодвигается. Значит, чисто технически подменить клинок вполне можно – если действовать, скажем, вдвоем. Никаких камер слежения в этом зале я не увидела, следовательно, один отвлекает бабульку, второй меняет клинок. Даже если предположить, что кто-то спугнул – потом реально вернуться и доделать работу. Эксперимента ради я отодвинула стекло в сторону почти полностью, и это не произвело никакого впечатления на бабулю у окна. В общем, все ясно. Можно идти к своим.
Мысль о поездке в Москву прочно засела в моей голове. Но взять и улететь с бухты-барахты было нельзя, а подходящий повод не придумывался. Я перебирала все варианты, но ни один не годился. Похоже, повода я не найду…
И вдруг спаситель явился в образе моего заведующего кафедрой. Он вызвал меня к себе и начал издалека – мол, надо бы мне начинать собирать материал для докторской, хоть я пока и не намеревалась ее писать, но время ведь идет, я дозрею, а тема уже есть, и материал собран. Я ничего не понимала – действительно, о докторской пока речи не было, какой материал, какая тема… Все оказалось проще. В одном из московских мединститутов должен был читать лекции известный профессор-анатом из Англии, и заведующий решил отправить меня туда. Что ж… Отказываться я не стала, хотя лицо сделала соответствующее – мол, меня, семейную, не очень здоровую, отправлять в столицу… никакой гуманности… Заведующий истолковал это по-своему и пообещал сразу по приезде три дня отгулов. Это меня тоже устраивало. Но главное, конечно, в том, что я имею официальный повод уехать на три дня в Москву, не вызвав никаких подозрений у родственников. Отлично.
В Москве оказалось удивительно тепло, и я обрадовалась, что не послушала Галю и не полетела в пальто, а взяла с собой плащ и туфли, надев в дорогу джинсы и кожаную куртку. Багажа у меня не было – только небольшой саквояж, в котором лежали юбка, две блузки, тонкий свитерок и кое-какие мелочи, поэтому ждать у ленты транспортера мне не пришлось. Я вышла из здания аэропорта на платформу авиаэкспресса, села на лавочку, наслаждаясь удивительно ярким для октября солнцем, и закурила в ожидании поезда. Прелесть дневных рейсов в том, что мало пассажиров, нет толчеи, никто не бежит, не давится – красота. Сейчас доеду, поселюсь в гостиницу, пообедаю… Первая лекция завтра, я специально полетела накануне, чтобы иметь возможность отдохнуть и попробовать в первый же день заняться поисками полировщика, адрес которого я нашла в записной книжке мужа. Академия предложила мне оплатить гостиницу в Измайлово, но я здраво рассудила, что ездить оттуда придется больше часа, а из центра гораздо меньше, поэтому отказалась. Да и нужный мне человек жил на Полянке, потому Измайлово совсем не годилось. Папа посоветовал мне небольшую, но удобно расположенную гостиницу и молча выложил на стол пачку денег. Я начала отказываться, но родитель обжег меня взглядом, и я сочла за благо взять и поблагодарить.
Подошел поезд, я выбросила окурок и вошла в вагон. Через сорок минут я буду уже на Павелецком, а оттуда свободно дойду пешком, благо рядом, минут пятнадцать, если не спешить. Как раз ко времени заселения и подойду, ждать не придется.
Так и вышло. Я без проблем добралась до гостиницы, получила ключи, приняла душ, разобрала вещи и позвонила папе, чтобы сказать, что все в порядке.
– Ты хоть ешь там что-то, а то так и будешь голодная шляться, – буркнул папенька. – За тобой, как за маленькой, следить надо. Какого черта одна утащилась? Могла Никса с собой взять.
– Ну, пап! Куда мне Никита здесь? На лекции со мной будет ходить и там лицом в стол от скуки падать?
– Да хоть еду в тебя заталкивал бы!
– Не волнуйся, я сама справлюсь. Здесь лучшие японские рестораны, кстати.
Подошел поезд, я выбросила окурок и вошла в вагон. Через сорок минут я буду уже на Павелецком, а оттуда свободно дойду пешком, благо рядом, минут пятнадцать, если не спешить. Как раз ко времени заселения и подойду, ждать не придется.
Так и вышло. Я без проблем добралась до гостиницы, получила ключи, приняла душ, разобрала вещи и позвонила папе, чтобы сказать, что все в порядке.
– Ты хоть ешь там что-то, а то так и будешь голодная шляться, – буркнул папенька. – За тобой, как за маленькой, следить надо. Какого черта одна утащилась? Могла Никса с собой взять.
– Ну, пап! Куда мне Никита здесь? На лекции со мной будет ходить и там лицом в стол от скуки падать?
– Да хоть еду в тебя заталкивал бы!
– Не волнуйся, я сама справлюсь. Здесь лучшие японские рестораны, кстати.
– Борща лучше поешь где-нибудь, – пробурчал папа, – это полезнее будет.
– Хорошо, – рассмеялась я.
Следующим был звонок дочери. Соне я пообещала привезти куклу с длинными волосами, из которых можно делать прически, теперь придется выкраивать время на поход за игрушкой, но это приятные хлопоты.
Обзвонив родню, я пожалела, что не могу поговорить с мужем – его телефон по-прежнему не отвечал, что меня огорчало. Мне сейчас очень пригодился бы разговор с ним, просто разговор без всякой темы. Сашкин голос всегда успокаивал меня, давал силы. Жаль, что сейчас это невозможно.
Отлежавшись, я решила, что пора бы выйти на улицу и действительно что-то съесть. Самолетная еда меня не впечатлила, и я ограничилась напитками, потому теперь отчаянно хотела чего-нибудь горячего. И рыбу – все равно какую. И еще чай. Маршрут напрашивался сам собой…
Я вышла из гостиницы, огляделась и решила, что пойду по Пятницкой – мне нравилось это название и еще старый фильм «Трактир на Пятницкой», я даже в детстве была тайно влюблена в актера Николая Еременко, исполнявшего роль Цыгана. Поддавшись детскому воспоминанию, я решила проверить, существует ли такое место, хотя и понимала, что, скорее всего, это выдумка сценаристов.
К моему глубочайшему изумлению, трактир на Пятницкой был. Но, когда я туда вошла, меня постигло разочарование – место мне не понравилось, и я с сожалением вышла, снова отправившись гулять. Я брела по улице, рассматривала дома, наблюдала за прохожими и одновременно искала ресторан, в который хотела бы зайти. И такой нашелся почти в самом конце улицы, я увидела вывеску из желтых неоновых полос, прочла название и решила, что обедать буду здесь. Внутри оказалось практически пусто, играла негромкая японская музыка, за барной стойкой скучали бармены. Когда я вошла, ко мне подбежала невысокая девушка в кимоно и предложила выбрать любое место в зале. Я предпочла небольшой столик у окна, за стеклянной стеной-водопадом. Сделав заказ, закурила и уставилась в окно и пожалела, что знаю только адрес мастера по полировке мечей, а телефона в записной книжке Акелы не было. Неизвестно, живет ли он по-прежнему на Полянке, не уехал ли вообще, примет ли меня. Ничего не попишешь, придется действовать наобум.
Принесли заказанный мной тартар из лосося, и я, подцепив палочками кусочек рыбы, осторожно попробовала. Это было… я даже не скажу, как именно это было – но такого приятного ощущения, такого вкуса я не пробовала давно. Тартар исчез с тарелки в считаные минуты, я даже не заметила, как съела все. Сразу же подошла официантка и, забирая тарелку, спросила:
– Вам понравилось?
– Девушка, милая… понравилось – это не то слово, – честно призналась я. – Ваш повар волшебник.
– Я ему передам, – улыбнулась она. – Могу подавать горячее?
– Да.
Крем-суп из креветок не разочаровал, как и последовавшие за ним пельмени. Я даже не думала, что могу съесть в один присест столько. Да еще запить это все чаем. Поистине райское место… Надо будет зайти сюда еще раз.
Рассчитавшись, я вышла и снова прочла название – «Кой». Моих познаний в японском даже хватило на перевод. Ресторан носил название «Карп», а в просторном зале, кстати, я видела большой аквариум, разделенный на ячейки, в которых находились крабы, мидии и еще какие-то морские чудища, которые при желании можно было заказать в виде блюда. В общем, знакомством с японской кухней Москвы я осталась довольна.
Закурив, я постаралась сориентироваться и понять, удастся ли мне отсюда попасть на Полянку. Долго копалась в картах телефона, пытаясь разобраться, где нахожусь и в какую сторону идти. Оказалось, что тут совсем недалеко, и переулками я попаду как раз к нужному дому. Ориентир был – большой книжный магазин.
К счастью, погода располагала к прогулкам, и я не спеша пошла в нужном направлении. В переулках машин было значительно меньше, чем на Пятницкой или той же Ордынке, где образовалась огромная пробка. В нашем городе тоже такое случалось, но в значительно меньших, конечно, масштабах. Здесь я никогда не смогла бы водить машину, это точно. А эти постоянно сигналящие водители… Что толку давить на клаксон, если все равно никто не может поехать быстрее? Нервные люди в столице…
Наконец я добралась до нужного мне дома, который оказался длиннющей многоэтажкой, первый этаж которой был занят книжным магазином и супермаркетом. Я обогнула дом, нашла подъезд и набрала номер квартиры на домофоне. Ответили мне не сразу, я даже решила, что никого нет, и успела расстроиться. Но из динамика раздался хриплый мужской голос:
– Кто там?
– Мне нужен Филипп Иванович.
– Ну, я Филипп Иванович. А вы мне нужны ли?
– Так впустите меня, и разберемся.
– Вы кто вообще? – раздраженно спросил полировщик.
– Меня зовут Александра, я к вам по делу, касающемуся вашей работы.
– Ну, так бы и сказала сразу! Заходи, пятый этаж, из лифта направо.
Квартира полировщика напоминала музей. Даже я, привычная к раритетным вещам, и то открыла рот от удивления – такого количества мечей, копий, шлемов, боевых топоров, алебард и щитов я не видела нигде. Кажется, даже мебели никакой в этой квартире не было, потому что мастер предложил мне присаживаться на лежащий возле стены мат, перед которым стоял стол на низких ножках. Усевшись, я похвалила себя за то, что пришла в джинсах – иначе пришлось бы беседовать стоя.
– Ну? – скрестив на груди руки, поинтересовался худой, невысокий человек с обритой головой и виднеющимися из-под коротких рукавов рисунками, напомнившими мне татуировку-гаман, которую носил Акела – в виде майки, покрывавшей все тело.
Я вынула из сумки снимки, которые распечатал мне Никита, и протянула мастеру:
– Посмотрите, пожалуйста, вам не приходилось работать с этим клинком?
Он взял снимки, присел рядом со мной и, нахмурив косматые брови, сильно диссонировавшие с гладко выбритой головой, принялся их рассматривать.
– Помню. Было дело. Я тогда только начинал, лет пятнадцать назад. Только я не думал, что это фуфло кто-то в музей сдаст – в нем ничего ценного нет, грубая подделка под Канэмицу, лишний иероглиф на хвостовике-накаго, хагарами… не понимаете? – Мастер посмотрел на мое изумленное лицо и пояснил: – Хагарами – это такой дефект, трещина вдоль лезвия. А фукурэ – вкрапления углерода в сталь или воздуха. Понятно теперь?
– Более-менее. А практически что это значило?
– Практически – ничего. Я его довел до ума и вернул владельцу. Только не думал, что музей это возьмет. Клинок действительно не времен Второй мировой войны, но подделка.
– Понятно… Скажите, а второй такой клинок может быть?
– Нет. Это я авторитетно заявляю. Это не копия, это – подделка. Смысл делать еще одну?
Мне вдруг стало все понятно. Клинок из музея действительно никто не крал – все было именно так, как я смоделировала, находясь в зале. Клинок вынули из-под стекла, пошумели, чтобы бабулька увидела, дождались, пока она побежит звонить, вернули на место и ушли. А уж слухи поползли сами. И Акелу скомпрометировали в глазах отца именно с помощью слухов, слив журналистке информацию «под заказ». Никакого второго клинка в банке нет – его нет в природе. Просто дезинформация, направленная в первую очередь на моего излишне принципиального и взрывного папеньку. Все.
– Слушайте, дамочка, а какой у вас интерес, а? – вдруг спросил Филипп Иванович, собирая фотографии в стопку и возвращая мне. – На коллекционера вы не тянете – простых вещей не знаете.
– Муж у меня коллекционер.
– И что? Какой интерес у настоящего коллекционера к фуфловому клинку? Кстати, а кто муж у нас, не секрет?
– Не секрет. Сайгачев мой муж – знаете такого?
Лицо мастера мгновенно преобразилось:
– Акела? Сашка?! Обалдеть можно, вот уж не думал… вы ж ему в дочки… Простите, не мое дело, – тут же поправился он. – Как вас зовут, вы сказали?
– Александра.
– Ты смотри, прям тезки с мужем… Ну, расскажите, как Акела, чем занимается? Все увлекается тэссенами?
– Да, все увлекается, – уклонилась я, и тут он хлопнул себя по лбу:
– Совсем забыл… Это, кажется, с ним история была с пропажей меча? Его вроде в серии убийств обвинили?