Михаил Дулепа Господин барон
© Дулепа М., 2015
© ООО «Издательство «Эксмо», 2015
* * *– И вот прикинь – этот дятел, на полном серьезе, пытается спросить у меня пропуск на вынос материальных ценностей! У меня!
Я кивнул, не вслушиваясь в подробности, и подозрительно присмотрелся к приведенным в отчете цифрам. Было понятно, что половина из них липовая, и следовало как-то эту половину определить, чтобы не лажануться, предъявляя претензии.
– Тогда я беру его за кадык и требую поэтапно – письменный список претензий к выносимому, его должностную инструкцию, документально оформленное подтверждение его способности определить ценность проносимого предмета и так далее! Потом требую прихода того кретина, что поставил этого дурака на пост, потом начинаю выяснять…
Что было дальше, я не слушал, поскольку подобных историй с моим начальником в месяц случалось не меньше десятка. Он, впрочем, на особое внимание не рассчитывал, его интерес заключался в другом – как можно больше мешать мне работать.
Как сам Митрич утверждает, его основная задача на занимаемом посту – всеми способами портить сотрудникам жизнь, чтобы они начали работать, но не перегибать палку настолько, чтобы разбежались. В первый раз я подумал, что он шутит, но все было абсолютно серьезно, принцип претворялся в жизнь строго в соответствии с формулировкой. Как при этом Митрич ухитрялся одновременно быть хорошим руководителем, высококлассным спецом и просто нормальным человеком, для меня все еще было секретом. Как только разгадаю – подсижу его и сам стану начальником. Несмотря на то что по основному профилю нашей конторы – ни в зуб ногой.
Пока Митрич громогласно описывал, какие в годы его молодости совершались проделки в среде рабочей молодежи, я просматривал бумаги, пытаясь найти хоть что-то понятное без справочника. В строительстве я ничего не соображаю и учиться не собираюсь, что не мешает мне быть замом начальника управления уже пятый год. Кажется, мной довольны. Я не лезу в мелочи, занимаюсь текучкой, иногда позволяю на себя кричать, иногда сам ору (исключительно на начальников, за что пользуюсь некоторым уважением сотрудников), вхожу в положение подчиненных, давая им мелкие поблажки (которые они потом отрабатывают сторицей), ищу утечки бюджета (очень осторожно, чтобы не найти что-то, чего находить не следует), пью с различными людьми то водку, то чай – в общем, создаю видимость занятости. Считается, что я «хороший специалист». Многие даже думают, что я «мировой мужик». Иногда все соглашаются, что я «первостатейная сволочь», это случается, когда на меня спихивают урезание премиальных или сокращения штата. На деле я просто работаю как могу. Кто-то ведь должен!
– И что ты думаешь? Этот балбес недоглядел за джамшутами, в результате между унитазом и закрытой дверью – ровно пять сантиметров! Зато между бачком и стенкой – метр! Ну ты прикинь?
Я покивал головой и с довольной улыбкой выписал на бумажку пару фраз из отчета. Все, теперь никуда не денутся! С удовольствием ткнув кулаком в бок сидящего на моем столе директора, вытащил из-под его задницы пару бумажек, сравнил с выписанным, вручил для ознакомления и, наконец, от души потянулся.
– Митрич! Такой прекрасный день, а ты чем занимаешься? Гнобишь хороших ребят, терроризируешь подчиненных? Вот зачем ты стажера заставил палкой работяг гонять?
Он, поглядев на данные, хмыкнул:
– Что поделать, с таким бюджетом быть добрыми мы себе позволить не можем, надо как-то еще мотивировать пролетариат. Как говорит наш любимый Шеф: «Деньги должны доставаться с трудом, иначе их не ценишь!» К тому же «Скорую» я вызвал заранее!
Седой, грузный, солидный мужчина, признанный профессионал в своей области вдруг тихонечко соскочил со стола, подкрался к двери и пинком ее распахнул. Сидящая на своем месте секретарша с нескрываемым ехидством посмотрела на него и отвернулась к неизменной «косынке». Мы знали, что она подслушивает, чем мы заняты каждый в своем кабинете, но поймать ее на горячем не удалось пока ни разу. Также ни разу не удалось понять, чем она на самом деле занята в те моменты, когда на нее никто не смотрит. Девушка притворялась, что раскладывает пасьянс, но мы уже выяснили, что это одна и та же партия, которую Олечка сохранила еще три года назад. Мы даже искали намек в том, какие именно карты в этом раскладе задействованы. Ничего не нашли.
Митрич вздохнул, повернулся ко мне и кивнул через плечо:
– Может, кого из молодых заставить за ней следить? Слышал, есть такие специальные шпионские программы на компьютер, а?
– Не выйдет. Они ее боятся больше, чем нас.
Обладательница красного диплома и звания «Мастер спорта» по дзюдо «Бешеный Бегемотик» Олечка согласно кивнула, тронула курсором карту, но так и не передвинула. Сдается мне, что когда она все-таки это сделает, то в мире что-то произойдет. Что-то жуткое.
– Ой, чую я недоброе, ой копает под нас эта рыжая! – Митрич картинно заломил руки и тут же, без перехода, как за ним водится, перескочил на другую тему: – Надо искать нового программиста. Кандидатуры нет на примете? И пошли жрать уже!
Мы вышли в коридор, по которому туда-сюда слонялись без дела (то есть по очень важным рабочим надобностям) сотрудники.
– Был же какой-то кандидат? Слышал – опыт, стаж, все такое?
– Ага, сразу после института, но с пятилетним опытом работы. Он на первом курсе зарегистрировал свою фирмочку и раз в полгода себя в ней повышал. К диплому значился спецом высшего класса, притом что подрабатывал на жизнь мелкими шабашками! – Митрич одобрительно покачал седой головой.
– Уволил?
– Такой талант?! Зачем, я его в плановый пристроил. Пусть опыта наберется.
– Нехорошо ты поступил, они его плохому научат. Пьянство, плети, содомский грех – вот что такое этот ваш плановый отдел.
Стоящие в ожидании лифта две сотрудницы планового польщенно захихикали.
– Пусть учат! Поработает у них, пропитается витающей в воздухе ненавистью ко всему живому и дышащему, и мы его через полгодика переведем. На работу с клиентами!
– Сразу с клиентами? Тебе его не жалко?
– Если не выживет, то нет. Горе проигравшему!
– Как его кадровичка пропустила?
– Она сразу в декрет ушла, унеся эту тайну с собой. Кого она родит?
Рядом стоящие в лифте сотрудники изо всех сил делали вид, что не слушают. Уши их разворачивались к нам и азартно подрагивали.
– После пятнадцати лет работы в кадрах? Не знаю, но уже страшно! Кто там сейчас?
– Еще одна «стаж, большой опыт». Из этих, которые «как я вижу себя в компании через три года»!
– Ну и как же ты видишь себя через три года?
– Подписывающим приказ о твоем расстреле!
– Ну и фантазия у тебя! Может, уволить дуру, пока не прижилась?
И мы, не сговариваясь, печально вздохнули. Больной вопрос. Уволить легко, только кто ж работать будет?
– У этой хотя бы задница красивая. Кстати о задницах – где Шеф?
– Вопреки всем слухам, он мне не докладывается.
Не имея ни профильного образования, ни каких-то особенных способностей, я получил должность благодаря связям.
Шеф говорит, что взял меня из-за фамилии. На деле он просто ностальгирует по тем временам, когда наша дружная компашка молодых обормотов помогала ему зарабатывать первый миллиард, попутно зашибая первые в своей жизни реальные деньги. Мы повстречались не в самый лучший день моей жизни, причем абсолютно случайно, разговорились… Наверное, это была та еще сцена – посреди унылого осеннего скверика сидит на лавочке похмельный мрачный мужик в драной куртке, и маленький холеный толстячок в костюме, ценой с квартиру среднего гражданина, азартно напрыгивает на него с воплями «А помнишь?!».
Слово за слово, он предложил мне работу. Единственным условием, которое я выдвинул, был отдельный кабинет. Не выношу общих комнат, толкотни, болтовни и прочей офисной радости. По моему мнению, тот, кто придумал «опен-офис» с «кубиклами» (слова-то какие поганые!), был посланцем Сатаны на земле. Потребовал в шутку, ничего от жизни хорошего уже не ожидая, только не учел особенностей уровня, на который вознесся мой бывший приятель.
Через два дня Митрич недоуменно смотрел на меня и напряженно шевелил седыми бровями, пытаясь придумать занятие и должность, соответствующие отдельному кабинету, неплохой зарплате и нулевому знанию предмета. В результате я стал «заместителем директора по общим вопросам», кем-то вроде личного адъютанта, в ответе за все и всегда во всем виноватый. С чувством юмора у Митрича все в порядке, так что после изгнания с насиженных мест бухгалтерш (что обеспечило лично мне дружную ненависть этих злобнейших порождений Бездны) и небольшой перепланировки помещения мы расположились в двух соседних кабинетах с общей приемной. На его двери табличка «Каторгин Дмитрий Иванович», на моей «Могила Александр Николаевич».
Шеф считает, что мы прекрасная пара.
После обеда, хитроумно переведя внимание начальника на случайно выбранную жертву и приоткрыв окно, чтобы немножечко сквозило, я сел в кресло и придвинул очередную стопку бумаг, собираясь понять, чего хотят от нас на этот раз. То есть понятно чего – денег, но вот под каким предлогом?
Следующие два часа я продирался сквозь нагромождение выглядящих заковыристыми матюками специфических терминов, попутно мечтая о дыбе с плетями для завотделом эксплуатации и о чае с пирожным для себя.
Мечты прервал стук в уже открытую дверь.
– Александр Николаевич, там… к вам.
– Меня нет.
Олечка оглянулась, потом отрицательно помотала головой:
– Александр Николаевич, давайте вы будете?
– Если это от режимников, то меня нет тем более.
– А…
– Если налоговая, то я вообще умер. Вон, даже табличка на двери.
– Это…
Я поднял глаза. Коренастая, плотная девушка, воплощение всесокрушающего напора, энергичная, по слухам, даже во сне, смотрела на меня с каким-то очень странным выражением. Так могла бы смотреть на настоящий, цельный, ароматный лесной орех пресловутая белочка, задолбавшаяся грызть ради государственного блага изумруды. В общем было в этом взгляде для понимающего человека что-то угрожающее. Голодное такое.
– Это к вам!
В ее голосе звучала мрачная угроза.
– Ну давай.
Я отложил бумажки в сторону и невежливо потягивался, глядя, как в мой кабинет входит пожилой суховатый иностранец.
То, что это именно иностранец, было ясно по множеству признаков.
Во-первых, это какая-то особенная выправка, непонятно почему ассоциирующаяся с «ейне колонне марширт». Во-вторых, что-то в длинном, костистом лице прямо говорило «не здешней кашей выкормлен».
В третьих, наши люди, как правило, не одеваются для визитов по моде примерно шестисотлетней давности.
Чулки и круглые пышные штаны с разрезами и гульфиком, широкополая шляпа, украшенная серебряными значками, сложного кроя жилетка с белой рубахой под ней, тяжелые башмаки на деревянной подошве и большая кожаная папка под мышкой – все это намекало, что передо мной или сумасшедший, или ролевик-реконструктор, или иностранец.
Попытку секретарши оставить дверь приоткрытой я пресек, быстро вскочив и заперевшись изнутри. Старик, промаршировав все два метра от двери до стола, развернулся на месте, приложил руки к груди и поклонился:
– Господин барон! Я рад приветствовать вас лично! Это невероятное счастье, увидеть вас наконец воочию!
Значит, все-таки сумасшедший.
– Какой еще – барон?
Старик вежливо осведомился:
– Вы Александэр Николае Могила?
Подавив желание проверить по ведомости, как меня зовут, я кивнул.
– Вы родились в городе Грачевске в одна тысяча девятьсот семьдесят первом году?
Отрицать правду было как-то неловко, я снова кивнул.
– Вы происходите из старинного рода Могила?
Ну, кажется, в церковных книгах наша фамилия с восемнадцатого века встречается. Пришлось кивнуть.
– Значит, вы есть барон Могила и мой, соответственно, работодатель.
Не желая спорить с безумцем, я кивнул опять:
– Допустим. И что вас привело сюда?
Старик оглянулся, я тут же предложил ему присесть, но он сначала дождался, пока я сам займу свое место за столом, и лишь потом опустился на краешек стула, выпрямившись еще больше.
– Видите ли, ваша милость, я ежегодно отправлял отчеты. Зная, что вы заняты своими делами, я занимался своими – управлял замком и хозяйством, распоряжался средствами, представлял вас в городском совете. Но сейчас я не могу заместить вас, необходимо, господин барон, ваше личное присутствие.
– Вот как? Почему же?
Старик говорил по-русски с легким акцентом, но вполне понятно:
– Как вы наверняка знаете, недавно в округе Эскенланд был проведен референдум. Народ нашей страны дружно проголосовал за отделение от Федерации и восстановление древнего герцогства.
Сообщать, что слышу об Эскенланде впервые, я постеснялся. Пожилой человек, иностранец, зачем грубить? У них в европах герцогств полно, ну еще одно отделилось… от кого, кстати?
– Да, вроде бы слышал что-то об этом. Но почему вы пришли ко мне?
– Потому что вы – барон Могила!
– Я?
– Вы!
Минуту мы смотрели друг на друга с милыми улыбками, и я в первый раз пожалел, что это не налоговая. Там все просто – они хотят денег и чтобы жертва искренне страдала, расставаясь с этими деньгами, а тут… чего он хочет от меня?
Видимо, прочитав вопрос на моем лице, старик слегка смутился, опустил глаза, нервно расправил складки на штанах и начал объяснять:
– Это вопрос процедуры. Мало назваться герцогством, надо и быть им! Герцогство без герцога – это смешно, не правда ли? Сейчас есть несколько претендентов на корону, но для подтверждения их права занять трон необходимо, чтобы, в соответствии с древними законами нашей земли, совет двенадцати владетельных баронов утвердил кандидатуру. – Я открыл было рот, но он, неправильно поняв, тут же зачастил: – Да, конечно, если бы претендент был назначен уже правящим герцогом, то он просто вступил бы в наследство, но поймите, последний раз трон занимали в шестнадцатом веке! Мы нашли прямого потомка правящей фамилии, это достойный человек, он понимает свой долг перед родиной и согласен занять трон, но без совета баронов его коронация была бы возмутительно беззаконной! И поскольку мы решили вернуть былые порядки, то обязаны соблюдать все положенные обычаи! Вам надо просто два месяца прожить в замке, а потом проголосовать за достойного во всех отношениях…
– И зачем это вам нужно?
– Нам? – Он непонимающе наклонил голову, потом подпрыгнул и радостно выпалил: – Чтобы войти в состав Федерации, конечно!
Я помассировал переносицу, вспомнил, что он говорил, сформулировал вопрос и постарался максимально вежливо его изложить:
– Тогда нахрен выходили?
Старик тут же вскинулся, решительно сложил руки на груди и отчеканил:
– Это вопрос национальной гордости, господин барон! Одно дело быть всего лишь округом Средней Вендии и совсем другое – федеральной землей Эскенланд! Поэтому…
Он встал, выпрямился по стойке «смирно» и, глядя куда-то мимо меня, нараспев произнес:
– Я прошу вас, ваша милость барон Могила, вернуться в свой замок, чтобы лично подтвердить права на него и на земли, которыми вы управляете по праву благородной фамилии, и через два месяца принять участие в совете баронов, на котором будет выбран наш новый герцог!
Нет, он все-таки сумасшедший.
Так, начнем сначала.
– Вы… кстати, как вас зовут?
– Эгельберт фон Шнитце, ваша милость. Я уже двадцать два года ваш управляющий. – Он посмотрел на меня с удивлением. – А до того – тридцать лет помощник моего отца, Эгадайга фон Шнитце, прежнего управляющего замком и поместьем.
– Господин фон Шницель…
– Фон Шнитце, господин барон.
– Да хоть фон Шашлык! Почему вы считаете, что я – барон?!
– Но как же, ваша милость? Вы купили права на титул и замок почти двадцать три года назад. Э-э, господин барон?
Я прикрыл глаза ладонью и вздохнул:
– Паспорт!
Кажется, в моем голосе было слишком много чувства, документ оказался в моей руке прежде, чем я договорил. Паспорт как паспорт. Герр Эгельберт фон Шнитце, в самом деле. Пододвинув клавиатуру я быстро проверил – паспорт и должен был выглядеть именно так. Более того, фон Шнитце значились как старый дворянский род, управляющий замком, ныне принадлежащим… баронам Могила.
Минуту спустя я нашел и сайт баронства, точнее – музея «Замок Гравштайн». На одной из фотографий сидящий передо мной старик что-то втолковывал группе экскурсантов.
Вернув документ, я снова закрыл глаза.
Надо же, а ведь нам казалось, что это офигенно смешной развод.
Пять оболтусов, никого старше двадцати пяти, дружные, злые, готовые если не на все, то на многое, чтобы заработать и пробиться наверх. Шеф, тогда еще совсем не такой толстый, не такой богатый и такой же, как мы, азартный предложил аферу на грани закона, и мы впряглись. Он заработал гораздо больше нас, но тех крох, которые мы откусывали от чужих капиталов, хватало, чтобы почувствовать себя немыслимо оборотистыми и удачливыми, нас постоянно тянуло на глупости. Я, благодаря матери-учительнице сносно говорящий на трех европейских языках и еще четыре более-менее понимающий, читал местные газеты и как-то долго ржал над объявлением «продается баронство Гравштайн», в переводе – «могильный камень», или, проще говоря, «надгробие». Сумма была не маленькой, но и не слишком большой, тогда через наши руки проходило столько шальных денег, что мысль купить баронство по цене автомобиля запала в голову, и вскоре веселая компания подвыпивших молодых ребят заявилась к испуганному агенту. Мы были честно убеждены, что это развод, наподобие «Паспорта гражданина мира» или продажи участков на Луне, восторгались красивым документом и разводами разноцветной туши на пергаментном листе с большой печатью, но стряпчий с самой серьезной мордой утверждал, что приобретаемый мной титул и какая-то там земля на задворках Европы будут внесены во все положенные книги и я в самом деле смогу называться бароном.