– Вкус? О, этот незабываемый вкус! Он очень… специфический.
– Вы этот уже пробовали? Он точно не испортился?
– Увы, у меня больная печень, деликатесы – это не для меня!
Ну да, а жареную ветчину на ужин жрать полукилограммовыми кусманами – это такая специальная диета? Посмотрев на «деликатес», я решительно закрыл кастрюлю и отодвинул подальше. Ну ее к черту, вежливость, мне здоровье дороже!
– Как вы думаете, Эгельберт, откуда возникла вообще идея такого блюда?
Старик пожал плечами:
– Наверное, оттого, что уж ракушек и водорослей у нас тут всегда полно.
Понятно. У нас-то слишком много умных, поэтому любимое занятие – выжирать мозг ближнего, а тут мирные люди живут, ракушками обходятся.
– Почему кастрюля полная?
– М-м-м… я хотел приберечь его к праздникам. Достоинство сягдимирля – возможность долго хранить!
– Ценно. Храните дальше, и так, чтобы подальше от меня! – Старик печально вздохнул и убрал свой «незабываемый» деликатес. Да, штучка действительно экзотичная и запоминающаяся, но зачем мне слава отравителя? Надо придумывать что-то попроще. – Знаете, Эгельберт, пожалуй, это слишком… экстремально. Оставим для особых гостей, отнесите потом куда-нибудь… в подвал, например. А вместо этого сделаем кое-что попроще.
Привет из детства – простейший чесночный соус, который каждая хозяйка готовит по-своему. Я машинально резал, тер, смешивал, посмеиваясь про себя. Местная кухня пресновата, что ни говори, вот и побалуем эсков остреньким.
Наконец все было готово. Старик положил немного на хлеб, откусил, прислушался к ощущениям и медленно начал краснеть.
– Нравится?
– Хм-хххх!
– Странно. Ведь рецепт от ваших соседей…
– Да-а?
Пришлось пододвинуть ему стакан воды. А нечего было своего барона неизвестной гадостью потчевать!
– Вы пейте, пейте… Знаменитая фрекен Бок готовила что-то подобное. Я только некоторые ингредиенты поменял и чуть поменьше взял перца.
– Ме-е?
– Да, пресновато. Как вы думаете, это запомнится посетителям?
Управляющий тут же закивал. И налил еще стакан воды. Неужели я что-то не так сделал? Ну, зато впечатление у туристов останется надолго.
Проведя под пристальным, запоминающим все тонкости взглядом вернувшейся поварихи еще полчаса, я выложил на тарелку национально-ностальгическое блюдо.
– Мам-ма-лы-ха? Какое странное название. Но мама-лыха не может быть нашим национальным блюдом. Кукуруза появилась в Европе с семнадцатого века, это факт. Кухня эсков гораздо старше!
– О, Эгельберт, тут все очень интересно! Видите ли, древние эски знали кукурузу задолго до того, как ее распробовали варвары. Увы, поскольку каждый, кто ест мамалыгу с чесночным соусом, продлевает себе жизнь на десять лет минимум, все завоеватели запрещали это блюдо, и в результате, сами понимаете, рецепты остались лишь в нескольких семьях. А в действительности это самое что ни на есть эскенландское блюдо!
Фон Шнитце задумался, машинально лизнул испачканный в соусе палец, снова выпучил глаза и, отдышавшись, спросил:
– Откуда вы это знаете?
– Старики рассказывали. Так что смело вводим мамалыгу в состав сувенирной корзинки. Немного соуса, рыба, мамалыга и зелень… Это и будет «Традиционный гравштайнский перекус»! Не забудьте заказать упаковку с логотипом замка.
– Лучше предложить что-то более привычное.
– Угу, как на тысячу километров вокруг – все та же картошка, рыба и сосиски? Нет уж, кто рискнул сунуться в наше жилище, должен получить впечатления по полной!
Ну не говорить же ему, что мне уже надоела рыба, да и просто скучно?
Эскенланд – прекрасное место, если не обращать внимания на погоду, и сон под шум моря тут замечательный, и люди тут простые и приятные… даже чересчур. Но всего двух дней хватило, чтобы я начал искать повод что-нибудь учудить.
Скука плюс воспоминания из прошлого… нет-нет-нет, лучше уж изводить бедного управляющего, чем устроить что-то в самом деле неразумное. Держись, Шурик, держись! Не время шалить всерьез!
– Эгельберт, я вот вспомнил – у меня на родине бытует мнение, что без законов люди сразу кинутся крушить и ломать все вокруг. Как там горожане?
Старик нахмурился, виновато посмотрел на меня, отвел глаза.
– Боюсь, это в самом деле так, господин барон. Три дня назад кто-то оставил пакет с мусором на улице. Дважды за неделю неизвестные передвинули скамейку в сквере у ратуши, а кто-то написал всякие глупости на стене – краской!
– Ужас! Бесчинства прокатились по мирному городу. Неужели так резко пала мораль горожан?
Управляющий помялся, но кивнул с серьезным видом:
– Признаться, это затронуло и меня. Вчера я, – он оглянулся и понизил голос, – слушал музыку в одиннадцать вечера! До сих пор чувствую себя как-то… Приподнято, что ли? С детства так не шалил.
– Эскенланд погружается в пучину анархии.
– Возможно, мы сами этого хотели?
– Ничего, вот не привезут вам однажды утреннюю газету, тогда поймете, как много вы потеряли.
– О, вы, конечно, шутите, Александэр? Как ее могут не привезти?
Нашу беседу прервал звонок.
Спустя минуту фон Шнитце повернулся ко мне и с какой-то детской обидой сообщил, что счета замка и его самого – заморожены.
И я понял, что больше удерживаться не смогу. Кто-то очень хочет, чтобы я начал безобразить? Ну так я готов!
Что же я могу придумать?
Посягать на собираемые муниципалитетом деньги я не собирался, хотя, в принципе, мог. Но проще и разумнее заработать самому. Формально я, конечно, повелитель этого городка и окрестных земель – пока нет герцога. И считаюсь владыкой по решению как раз этих людей, но одно дело считаться, а совсем другое пользоваться случайно полученными правами. Могут ведь вспомнить, что не так далеко отсюда крестьянская армия когда-то вполне успешно разбила рыцарское войско. И даже нового барона пригласить… ввиду естественной убыли старого.
То есть тут я, как дома президент – номинально самый главный и самый страшный, и законы все за меня, и все мне кланяются, только в случае чего исполняться будут процентов пять моих указов. Ну, с поправкой на ментальность, возможно, и чуть больше, но только если они не будут иметь отношения к деньгам и слишком сильно затрагивать местную жизнь. Поэтому…
Остановившись у окна, я всмотрелся в городские крыши и вдруг вспомнил напутствие Митрича.
– Я вот думаю, Эгельберт, а не ввести ли нам для горожан практику обязательных сексуальных отработок, скажем, по субботам?
– А-а… Э-э… – Каким бы просвещенным европейцем ни был мой управляющий, но сейчас я видел, что в его несчастной голове шестеренки мыслей теряют соприкосновение с реальностью, проворачиваясь вхолостую. Пришлось сжалиться:
– И разрешить откупаться от них.
– О! – Шестеренки мигом обрели сцепление и завертелись в положенном им ритме. – Вообще-то, подобные законы, хоть и не столь радикальные, принимали многие правители, но, боюсь, это вызовет ненужную напряженность в обществе. Думаю, нам следует поискать что-то менее непривычное.
– Да, пожалуй… опять же вдруг кто-то не захочет откупаться? Нанимать специалистов, готовить помещение, составлять списки, вести учет… Ну его, Эгельберт, обойдемся традиционными методами.
– Очень разумное решение, господин барон!
Черт! Ну как ему привить чувство юмора? В смысле – человеческое, а не европейское?
– Тогда давайте думать, как нам заработать денег на оперативные расходы. Кстати, мне нужен значок с определенной символикой. Где бы раздобыть? – Управляющий тут же позвонил куда-то в город. – А пока ждем, давайте прикинем, сколько нам нужно.
Выяснилось, что сравнительно немного. Только вариантов заработка было еще меньше.
Замок, как меня уверял старик, заложить нельзя, трясти горожан не стоит – мои проблемы, мне и решать. Идею повысить арендную плату программерской компании, арендующей помещение, я с печалью отложил, аренда оформлена на несколько лет, и под этот договор фон Шнитце уже что-то взял в кредит. Так что я пока видел только одно решение – туристы. «Завтрак у Могилы» – первый послезавтра, коробочки с «традиционным перекусом» уже готовы, но это копейки, управляющий не зря свой хлеб ел, все что можно уже сделано. Нужно что-то еще!
– Эгельберт, как мог получить деньги мой предшественник лет этак восемьсот назад? Законным путем.
– Может быть, возвести желающего в рыцарское достоинство?
В голове мелькнули слова из читаемой книги – «щитовые деньги». Так, это уже интереснее!
– И зачем нормальному человеку становиться рыцарем?
– Во-первых, титул. Во-вторых, рыцари не платят налогов.
– Как… совсем?!
– Да, господин барон.
– Я стану миллиардером!
– Боюсь, это лишь кажущаяся выгода. Вряд ли правительства других стран…
– Боюсь, это лишь кажущаяся выгода. Вряд ли правительства других стран…
– Эгельберт! Ты только представь, сколько на свете людей, готовых на что угодно ради возможности сказать при случае «Я, по праву благородного происхождения, могу не платить налоги!» – и плевать, что не платят только здесь.
– Есть, правда, условие – только сыновья рыцарей могут стать рыцарями!
– Черта с два! – Я уже листал заветный томик. – Вот, глядим – «приняты за доблесть и привычку сражаться», значит, выбор кандидатур не так уж мал.
– Но в «Конституциях Мелфи»…
– Отмененных месяц назад?
– Черт бы побрал этот референдум!
– Согласен. Тем не менее, я могу даровать рыцарство вполне однозначно. Вот еще одно условие: «Посвящаемый должен владеть благородной землей». То есть у кого имеется земля, дающая право на дворянство, того я просто обязан зачислить в рыцари. Отрежу кусок своей…
– Невозможно! Все площади уже используются!
– Фон Шницель, не зли меня! Что тут, нет ни клочка свободной земли?
– Есть. У самого замка, площадью чуть больше половины акра.
– Хватит. Нарежем на участки два на два метра, будут ленными владениями.
– Лен должен обеспечивать рыцаря!
– Если он неспособен выкрутиться на четырех квадратных метрах – мне такой вассал не нужен!
– И все-таки я обязан настаивать! По закону… нет, вы не смейтесь, господин барон, это очень умный закон, и к нему стоит прислушаться!
– Ну, говори.
– Предлагаю нарезать по четыре сотки – таков минимальный размер дачного участка в Федерации.
– Хорошо, согласен. Потом станут нормальными дачниками. О, вот же: «Требуя от претендентов дохода не меньше двадцати фунтов в год с принадлежащей ему земли». То есть тридцатку евро в год заработал – годен. Один парничок с клубникой поставят, и формальность соблюдена.
– Этому правилу семь столетий. Нужно учесть инфляцию!
– Ничего не знаю, тут никакая такая «инфляция» не упомянута.
Мы спорили еще около часа, то листая каждый свой экземпляр «Жизни феодала», то выдирая его из рук оппонента. Наконец сошлись, что шестерых претендентов в дачный кооператив «Рыцарь» я вполне потяну по всем понятиям. Две кандидатуры были забиты сразу – глава городской, то есть баронской, полиции и местный мэр. Во-первых, как только они станут моими ленниками, все сказанное ими будет идти как бы и от меня, что облегчит их работу в новых условиях (избавляя меня от необходимости лезть в ежедневную рутину), во‑вторых, подарок весомый, мне ничего не стоит, а местным будет приятно, что первые мои рыцари – эски.
К тому же я хорошо помнил, что «вассал не должен поднимать руку на сеньора и вообще злоумышлять на него», а надежных людей надо иметь в любой среде, это и для имиджа полезно, пока что у меня есть слуги-министериалы, но этого мало. Фон Шнитце с семьей не мои вассалы, и больше занимается идеологией, чем реальной политикой.
Интересно, как будут смотреться золотые шпоры на современной обуви?
Еще можно им герб пожаловать… черт, мне бы кто его нарисовал.
Пока я размышлял, стоит ли вводить в обязательную форму местной полиции алебарды и мечи, управляющий принес заказанный мною предмет.
– Так-так… – Я повертел значок в руках. – На сайте есть моя фотография?
– Я не решился без вашего согласия.
– Отлично! Сейчас сделаем. – Я оделся официально, прикрепил значок на лацкан, встал перед зеркалом. Пришлось потрудиться для получения нужного выражения лица, попеременно заставляя мышцы занять положение чего-то среднего между «денег нет», «ну ты, осел, куда вылез?» и «эх, врезать бы тебе!».
Искомый эффект удалось достигнуть, сложив все три личины и добавив «у меня от вас зубы ноют!», ссутулившись и встав на фоне неоштукатуренной стены.
– Снимаю… Готово. Зачем вам именно этот значок?
– Магия, Эгельберт. Очень сильная магия!
– Я думал, что вы наденете эксенландский или румынский.
– И его тоже, но потом. – Еще фотка, но уже в рубашке-поло, сидя нога на ногу в древнем резном кресле, без значка и с истинно румынским выражением лица «да, я немного выпил, но все равно всех вас люблю». – Теперь вот эту – я показал на первую – не перепутайте! Разместить на сайте баронства.
– А вторую куда?
– Придержите пока, я скажу потом. Как разместите, отошлите информацию об этом и ссылку на сайт… ну, к примеру, в офис тех ребят, что сообщили вам о заморозке счета. Кстати, чем они мотивировали?
– Тем, что сотрудник, посланный за подтверждением, не вернулся в срок и, соответственно, они заблокировали все наши счета как подозрительные.
– Да? Ну и отлично. Готов поспорить, что позже выяснится невозможность послать к нам нового инспектора, поскольку бюджет на зарубежные поездки исчерпан, или потому что попадание в средневековую тюрьму запрещено профсоюзом… не важно. Разместите объявление, вот текст. – Я быстро набросал рекламку.
– И все-таки, господин барон…
– Эгельберт! Во-первых, мы настрижем деньжат с каждого желающего, как за самый лучший курс выживания. Во-вторых, у нас будет сотня-две, вместе с родителями и друзьями, бесплатных рекламных агентов, рассказывающих о музее ежедневно. В-третьих, мы устроим состязания и настоящий турнир!
– Где взять столько участников?
– Были бы зрители, а участников найдем!
Не убежденный до конца, но переставший спорить управляющий ушел, так и не убрав с лица выражение глубочайшего сомнения, а я подбросил значок с флагом Северной Кореи, тот, что нацепил для первой фотографии, и положил его в ящик стола. Все мы тут люди взрослые и понимаем, что за слова придется держать ответ, особенно в такой двусмысленной политической ситуации, но что мешает обойтись без слов? Тем, кто намеки понимает, хватит и пары фоток. А если нет, то придется идти дальше… к примеру вывесить над башней флаги всех стран, которые когда-либо эсков завоевывали. И при этом забыть про флаг Федерации. А то ишь – счета они заморозили!
Насвистывая, спустился по лестнице, машинально пробегая пролеты, и спохватился, только когда понял, что отмотал уже несколько лишних. Кажется, вот тут был проход в «пыточную». Одна ступенька оказалась слишком выщербленной, я сделал шаг в сторону, оперся на стенку…
Последней мыслью барона, улетающего куда-то вниз, вслед за провалившимися камнями, было: «Теперь в замке появится привидение!»
«Только этим летом! Невероятный шанс отправить вашего сына в век рыцарства и приключений! Баронство Гравштайн объявляет набор пажей!
Посвящение в оруженосцы с выдачей сертификата от владельца древнейшего баронства герцогства Эскенландского! Полное обучение длится шесть недель, по окончании обучения лучших выпускников сам барон посвятит в рыцари!
Спешите, количество мест ограничено!»
Так… это моя рука. Болит. Это… еще одна моя рука. Тоже болит. Это моя нога. Шевелим – двигается. Не болит! Это мой череп. Нет, не мой… Мой должен быть волосатый, вот он… стоп, тогда это чей?
С кряхтением поднявшись с груды земли, нашпигованной камнями, поднял голову. Высоко-высоко надо мной еле светилась дыра, в которую я провалился. Чертов фон Шницель, предупреждать надо!
Хотя там, кажется, были какие-то надписи. Наверное, иногда не стоит заходить за ограждение.
Череп в самом деле оказался не моим. К тому же, кроме черепа, больше ничего вокруг не наблюдалось, и надо было решать, что делать. Вариант первый, позвонить наверх, сразу отпал – телефон в кармане не обнаружился, да и сам карман, вместе с куском штанины, тоже. Вариант второй, залезть туда, откуда я упал, тоже пришлось отложить как невыполнимый. Слишком высоко, я упал в какое-то подобие трубы или скорее тайного колодца, и очень повезло, что успел схватиться за какие-то выступы, высота здесь метров пятнадцать.
Правда, часть этих выступов потом упала на меня, ну да ладно.
Вариант третий, самый разумный – сидеть здесь и орать время от времени. Сейчас день, максимум к завтрашнему вечеру кто-нибудь догадается проверить всю башню. Или нет? Я еще раз ощупал себя – ушибы, пара ссадин, десяток синяков. Удача дураков любит, и судя по соотношению высоты падения и полученных травм – научная карьера мне не светит, разве что административная. Ну, раз я не такой уж и умный, то хоть пройдусь, посмотрю, что тут есть. Точнее, пощупаю – если на месте падения была полумгла, то уже в трех шагах начинался настоящий мрак.
Взявшись за стенку левой рукой и следуя правилу прохождения лабиринтов, я осторожно отошел шагов на десять, оглянулся – нормально иду. Еще десять шагов – длинный коридор, однако! Но пятно света все так же виднеется. Продолжаем…
Я осторожно нащупывал дорогу перед собой. Камни сухие и прохладные, кладка старая, но прочная, на полу почти нет мусора. Пожалуй, имеется шанс на то, что здесь проводились какие-то работы по реставрации, а значит… я оглянулся, свет пропал. Ага, возвращаемся, и покричим, для начала минуту-другую.