– Гы! Да. Раковина. Ковш Петра Великого. – И тут его глаза опять затуманились.
При чем тут ковш? Мне совершенно не ясно. Алешке-то ясно:
– Он из этой раковины сделает ковш Петра Великого. Дим, а кто такой Петр Великий? Знаменитый экскаваторщик? С ковшом?
Пришлось объяснить, что Петр Великий – это российский император в давнее время. Что он воевал со шведами и строил корабли.
– И ковши делал? – поспешил Алешка. – Для коллекции?
– Марш в лодку, – сказал папа. – Пора. Мама вас заждалась.
При этих словах Алешкины глаза стали круглыми. Он решил, что мама заждалась нас в гидросамолете. И ворвался в него, как маленький ураган. Но мама ждала нас не в самолете, а в Москве.
Мы расселись по креслам, уставились в иллюминаторы. На берегу рыдали островитяне и махали нам букетами цветов. Над головой заревел двигатель. От самолета побежала по воде рябь, и он, медленно развернувшись, набрал скорость, как глиссер, оторвался от воды и, сделав круг над островом, взял курс на Тихоокеанскую базу Интерпола.
В салоне было свободно и уютно. Даже телевизор работал. Офицер в морской форме принес нам всякие напитки и кое-какую одежду для Вани. Он приоделся и с интересом оглядывал себя в зеркале, привыкал, а мы никак не могли оторваться от иллюминаторов.
Океан сверху тоже был красивый. Цвет воды его все время менялся: то бледно-голубой, то зеленый, а потом стал густо-синим с изумрудными кляксами островов, окаймленных золотым песком.
На базе мы пересели на вертолет, и он доставил нас еще на какой-то остров, где был настоящий аэропорт. Там мы всей командой разместились в большом воздушном лайнере. Долго летели, несколько раз садились на заправку, спали, ели. А потом папа сказал:
– Просыпайтесь – Москва!
Вокруг было черное ночное небо. А внизу – море огней. Вдруг это огненное море накренилось, исчезло, появилось вновь, и в ушах закололо – самолет пошел на посадку в столице нашей Родины.
Немного ошалевшие, мы вышли в здание аэровокзала, и первым человеком, которого мы встретили в Москве, была наша мама. С букетом цветов.
Мама нам очень обрадовалась. Она соскучилась. Правда, в первую минуту мама, когда Алешка бросился к ней, шарахнулась в сторону. Потом объяснила:
– Я боюсь, когда негритята бросаются мне на шею.
– Они не кусаются, – засмеялся Алешка.
Нам-то было незаметно, что Алешка за время плавания сильно загорел и стал похож на негритенка с голубыми глазами.
Тут к нам подошли папа с Ваней.
– Это Иван Васильевич, – сказал папа.
– Очень приятно, – сказала мама.
– Гы? – Ваня указал на ее букет.
– Какой там «гы»? – Мама махнула рукой. – Сто рублей штучка.
– У-у! – Ваня покачал головой. А мама с интересом рассматривала его прическу.
– Как вы отдохнули? – спросила она, когда мы пошли к машине.
– Так себе, – сказал Алешка. – В дурном обществе пиратов и акул. И еще нас чуть не схавали на празднике Голубой луны. У них там такой обычай – как голубая луна, так надо поужинать белым человеком.
– Да какой ты белый, – засмеялась мама, ероша ему волосы.
– Отмоюсь, – отмахнулся Алешка. – Мам, а Ленке Стрельцовой ракушку привезли, не знаешь?
Вот тут мама нахмурилась.
– Я со Стрельцовыми поссорилась. Они тебя хулиганом обозвали.
Я бы тоже его за эту раковину хулиганом обозвал. Надо додуматься – послать в подарок однокласснице раковину величиной с легковую машину.
– Но ничего, – сказала мама, – я все уладила.
Папа усадил нас в машину и помахал нам вслед. Сам он повез Ваню Васильевича в клинику; Алешин отправился сопровождать задержанных в следственный изолятор.
– Как я по дому соскучился, – признался Алешка, когда мы ехали по родной Москве среди желтеющих лип и берез. – Так мне всякие пальмы и ракушки надоели.
Мне тоже, особенно пираты и бананы.
– Вот она – наша родная хижина, – радостно возвестил Алешка, когда мы подъехали к дому.
Он первым ворвался в квартиру и… замер на пороге нашей комнаты.
– Здорово? – спросила мама. – Видите, как я все уладила?
Уладила… Посреди комнаты, ближе к окну, стояла на полу эта злосчастная тридакна. Под ней явно прогибался пол.
– Ты рад? – спросила мама. – Я в нее буду складывать белье для прачечной. Здесь много поместится.
В этой раковине, по-моему, белый медведь поместится.
К нашему возвращению мама приготовила праздничный ужин.
– Как я вас сейчас накормлю! – воскликнула она. – Только ничего не трогать до папы. Убери руки, Алексей!
Папа приехал довольно скоро, он сказал, что с Чижовым будут заниматься специалисты и они вернут ему память.
– А ты его родным сообщил? – спросила мама, которая уже знала от нас об этой робинзоновской истории.
Папа покачал головой. И сказал задумчиво:
– Никто пока не должен знать, что Чижов вернулся в Москву.
И этими словами он открыл новую страницу в книге наших приключений. А дальше эти страницы стали листаться все быстрее и быстрее. И жизнь наша становилась все опаснее и опаснее…
В этот вечер мы долго не могли уснуть. В ушах все время стоял шум океанских волн и шелест пальмовых листьев. И звучали песни островитян.
– Как там наш боцман? – вдруг вздохнул Алешка. – Нашел ли он хижину Вани?
– Что? – Я даже вскочил.
Алешка помолчал.
– Да, Дим, это я ему помог совершить побег.
– Клево! Ты одичал, да?
– Ничего я не одичал. Знаешь, Дим, он не такой уж плохой человек. Он просто несчастный. Он хороший моряк, он учил меня на «Афалине» всякие морские узлы вязать. И много про себя рассказывал. Мне его жалко стало. – Алешка опять прерывисто вздохнул. – Понимаешь, Дим, на всех нормальных кораблях над ним всегда посмеивались из-за его насморка. А пираты над ним не смеялись. Они его приютили. Вот он и стал им служить.
Я решил с Алешкой не спорить. А он еще повертелся под одеялом и сказал:
– Я с ним много разговаривал. Он исправился, Дим. И он говорил: «Ну что дальше? Привезут меня в Россию, посадят в тюрьму, а там опять надо мной смеяться будут. Уж лучше бы я здесь остался».
– И ты помог ему бежать?
– Ага.
Вот теперь все ясно – и с лодкой, и с вещами Вани, которые Алешка предложил оставить в хижине.
– Будет он жить на острове, обдумает свое поведение. Может, его островитяне и в вожди выберут.
Ну да, а если не справится, они его съедят. Деревянными вилками.
– Ты только папе не говори, Дим, ладно?
Глава IV
Загадка одинокого Робинзона
До школы еще оставалось время, и мы с Алешкой спокойно привыкали к новой, вернее – к старой жизни. За окнами нашей квартиры не шумел океан – шумели только машины и вопили их сигнализации. И луна в небе была совсем другого цвета. Шелестели листвой березы и клены, а пальмы не бренчали жесткими, как жесть, листьями. Не пахло всякими цветами, а пахло бензиновой гарью и ближайшей помойкой. Мы привыкали…
Алешка привык быстрее меня. Утром он вытащил свою одежду из раковины, куда покидал ее на ночь, и сказал:
– Дим, сейчас в больницу поедем.
– Заболел? – спросил я. – Тропической лихорадкой?
– Вот еще! Надо Ваню навестить. Проведать. Посмотри ему какие-нибудь гостинцы в холодильнике.
В холодильнике был початый пакет молока, половинка помидора, полбатона хлеба и полузасохшая котлета. Да еще два яйца. Я выложил все это на стол.
Алешка осмотрел эти «дары «Стинола», поскреб макушку. Не получается гостинчик.
– Ладно, Дим, мы ему по дороге газеты купим.
– А если он их не ест?
Алешка вытаращил на меня глаза.
– Дим, ты что? Он их читать будет. И быстрее в себя придет.
Ага, от наших газет скорее наоборот получится.
Нас выручила мама. Когда она узнала, куда мы собираемся, она сказала, что больному лучше всего фрукты, и дала нам денег.
– И обязательно купите ему бананы, – добавила она. – Человек два года ими питался, организм к ним привык. Они ему жизненно необходимы.
Когда мы с жизненно необходимыми бананами подходили к больнице, Алешка вдруг сказал:
– Дим, а нас туда не пустят. Это же для всяких ненормальных больница.
Ну да, а то мы с ним – нормальные.
Но проблема решилась самым необычным образом. Только мы подошли к воротам, как они распахнулись, и из них выехал какой-то дядька в пижаме и домашних тапочках.
Выехал… Как бы это поточнее сказать? Он, скорее, выбежал. Он вертел руками воображаемую баранку, громко фырчал, как настоящая машина, с хрустом переключал скорости. Как будто. А поравнявшись с нами, он с таким визгом «затормозил», что мы почти что услышали грохот столкнувшихся машин.
Дядька сделал вид, что открыл дверцу, и сказал нам:
– Садитесь, подвезу.
Алешка, глазом не моргнув, «сел» рядом с ним, а я так растерялся, что пристроился за ними, на «заднем сиденье».
И куда он нас «повезет»?
«Повез» куда надо. Посигналил, «включил» поворотник и вернулся в ворота. Охранник было заступил ему дорогу, но наш «водитель» крикнул сердито:
– Чего под колеса лезешь? Жить надоело? Это со мной. Мои пассажиры!
И мы «въехали» на территорию больницы. «Поехали» по центральной асфальтированной дорожке, по бокам которой росли густые кусты. «Ехали» медленно.
– Здесь быстрее нельзя, – словоохотливо объяснил нам «водитель». – В кустах гаишники прячутся. Права отберут. Вас куда доставить?
– К главному корпусу, – сказал Алешка, шустро семеня ногами рядом с ним.
«Водитель» обернулся ко мне и заботливо сказал:
– Дверцу прихлопни. А то еще вывалишься – отвечай за тебя.
Я послушно «хлопнул дверцей». Алешка с усмешкой обернулся:
– Молодец, Дим. И окошко закрой. А то дует.
Возле главного корпуса «водитель» плавно «притормозил», «припарковался», «выключил двигатель».
Мы «вышли из машины».
– Э! Э! – забеспокоился «водитель». – А деньги за проезд?
Алешка и тут не растерялся – сунул ему в руку обертку от конфеты. Ну, думаю, скандал будет.
– Маловато, – вздохнул «водитель». – Добавить надо бы.
– Бог подаст, – сказал Алешка.
– И то. – Он «включил зажигание», зафырчал и «отъехал».
Сейчас еще кого-нибудь «привезет». Хорошо, хоть берет недорого.
А Лешка сказал, шагая по ступенькам к дверям:
– Дим, если сейчас еще и летчик появится, я с ним не полечу.
Летчик не появился. Появилась в дверях симпатичная медсестра в белом халате. Но мы к ней отнеслись настороженно. Вдруг она тоже не настоящая, в доктора играет – начнет еще уколы делать. Вилкой в попу.
Но вроде обошлось.
– Вы к кому, мальчики? – приветливо спросила она.
– Мы к дяде Ване. К Чижову.
– Сейчас я его позову, в корпус вам входить не надо.
Да нам уже и не хочется.
Сестра исчезла за дверью. Но почему-то не сразу пошла за Чижовым – нам было хорошо видно через большие окна, – а сначала позвонила куда-то по телефону и что-то кому-то сказала. Покивала, слушая, и повесила трубку. Мне почему-то это не понравилось.
Мы осмотрелись. Местность вокруг вполне приличная. Много зелени, дорожки, скамеечки. По дорожкам не спеша прогуливаются озабоченные люди в пижамах или халатах, о чем-то оживленно разговаривают, не слушая друг друга; сидят на скамейках с газетами и книгами. Многие из них и газеты, и книги держат вверх ногами. А самые умные читали книги с конца, задом наперед.
Из подъезда вышли двое врачей. Оба – вылитые персонажи. Один, постарше, худой, длинный, с бородкой – Дон Кихот. Другой – молоденький, невысокий колобок с румяными щеками – Санчо Панса.
Они важно беседовали. А мы прислушались. Потому что беседа шла о нашем диком друге, о том, как его лечить.
– Вы изумительно не правы, коллега, – говорил Дон Кихот. – Чтобы вернуть нашего пациента в прежний облик, нужны решительные меры. Стресс! Вот что ему нужно. Шокотерапия.
– А вы, коллега, – возражал ему Санчо, – не правы исключительно. Здесь необходим плавный переход пациента к нормальной жизни. Два года одиночества, постоянный страх, опасение быть съеденным в сыром виде…
– Вы считаете, коллега, – ядовито усмехнулся Дон Кихот, – что быть съеденным в виде вареном – это не так страшно? Это меньше травмирует психику?
– Во всяком случае, коллега, я бы предпочел все-таки, чтобы меня съели не живьем, а хотя бы в виде котлеты.
– А я бы, коллега, предпочел, чтобы меня вообще не ели. Ни в каком виде. Ни в виде котлеты, ни в виде шашлыка.
– А вас бы, коллега, никто бы и есть не стал. Вы слишком костлявы.
– А вы, коллега, весьма упитанны. Вас сожрали бы с удовольствием.
– Уж не вы ли?
– Сейчас подерутся, – сказал Алешка. – Кусаться начнут.
Но пока обошлось. Дон Кихот взял Санчо Пансу под руку и сказал:
– Давайте вернемся к существу нашего спора, коллега.
– Совершенно с вами согласен. Так вот, я считаю… – Дальше мы уже не услышали, они отошли от нас довольно далеко.
– Залечат они его, Дим, – сказал Алешка, – своими шоками и терапиями.
Тут снова вышла медсестра.
– Мальчики, сейчас он придет. – И покричала с крыльца: – Федотов! Ваша смена закончилась! На заправку!
Послышался шум «машины», «подъехал» Федотов. «Заглушил двигатель», «поставил машину на ручник», «запер дверцы» и сказал строго:
– Леночка, передайте моему сменщику, чтобы окурки в пепельнице не оставлял. Весь салон табачищем провонял.
– Обязательно передам, – пообещала сестра.
– И пусть зажигание проверит – что-то оно барахлит.
– Интересно, – шепнул мне Алешка, – где у него зажигание?
Вопрос остался без ответа – в дверях появился наш дикий дядя Ваня.
– Гы! – радостно сказал он.
– У-у! – весело отозвался Алешка.
– Бип! – выдал водитель Федотов.
Поговорили…
В руках у дяди Вани была недоплетенная корзиночка. Рукоделие такое.
– Это зачем? – спросил Алешка, когда мы отошли от корпуса и сели на скамейку.
– В это буду класть, – объяснил дядя Ваня. Говорил он уже хорошо, но еще не все слова, которые раньше знал, вспомнил.
– Что класть? – спросил Алешка. – Деньги?
– Нет… – Дядя Ваня, морща лоб, стал вспоминать. – В воде. Красивые. Ползают.
– Русалки?
– Да! – обрадовался дядя Ваня. – Ракушки!
– А здесь нет ракушек. – Алешка покачал головой.
– Есть! Много! И неглубоко! Пошли!
И он потащил нас вокруг корпуса, к другому подъезду. Возле него стояли машины «Скорой помощи» и было написано над входом: «Приемный покой». Мы вошли в этот «покой». Двери, в одной двери закрытое окошечко, вдоль стен – кушетки. А в дальнем углу светился на тумбочке большой аквариум.
– Вот! – похвалился дядя Ваня. – Можно ракушки собирать. Можно рыбу ловить. На ужин.
– Нельзя! – сказал Алешка.
– Почему?
– Табу! Экспонаты.
– О! – с уважением отреагировал на любимое слово дядя Ваня. И с сожалением взглянул на пустую корзинку – что бы тогда в нее положить?
Алешка кстати вспомнил про бананы и переложил их из пакета в корзинку. Дядя Ваня переложил их из корзинки в урну. И сказал с отвращением:
– Гадость!
Еще бы не гадость – два года бананами питаться.
– А чего вам принести? – спросил Алешка. – Чтобы вы поскорее поправились.
– Катю, – сказал дядя Ваня.
Мы переглянулись: неужели он так озверел от одиночества, что стал людоедом?
– Может, вам лучше… газеты… – предложил я.
Дядя Ваня взял газеты, просмотрел заголовки и со словами: «Тоже гадость!» опустил их в урну. Потом сел на кушетку и пригорюнился:
– Катя уже большая.
– И толстая? – осторожно спросил Алешка.
Дядя Ваня внимательно посмотрел на него и ответил:
– Нет. Она как ты. – Алешка немного от него отодвинулся. – В третьем классе. Внучка.
Ах вот в чем дело! Он по внучке соскучился.
– А где она живет? – спросил я.
– Дома, – уверенно ответил дядя Ваня. – На четвертом этаже. В квартире.
– А на какой улице?
– На большой.
– А как она называется? – спросил Алешка. – Гы?
– У-у! Называется… улица Алоева.
Что-то я не слыхал, что есть такая улица.
– Может, Каляева?
– Алоева, – упрямо повторил дядя Ваня. И твердо добавил: – Улица Алоева, дом сто сорок шесть, шестой этаж, квартира шестнадцать. Катя! Внучка!
– Ладно, – сказал Алешка. – Привезем мы вам вашу Катю. Пошли, Дим. Выздоравливайте. Только русалок в аквариуме не ловите. Гы?
– У-у!
Когда мы вышли из корпуса, Алешка сказал:
– Дим, надо обязательно эту Катьку найти. Он от радости…
– С ума сойдет? – догадался я.
– Наоборот. Опять поумнеет. Это ему стресс с шоком. По-нашему. Терапия по-оболенски. Поехали прямо сейчас, – предложил Алешка. – На эту… улицу Алиева.
– Алоева, – поправил я. – Надо сначала узнать, где она. У папы в справочнике.
Мы вышли за ворота. И тут… Тут к нам подкатил черный автомобиль. Из него вышел какой-то дядька, открыл заднюю дверцу и сказал нам:
– Прошу вас.
Еще один псих!
– У нас денег нет, – ответил я. И попытался обойти машину.
– Мы вас бесплатно отвезем. – Он придержал меня за руку. Мягко, но настойчиво. – Садитесь в машину.
– Это похищение? – спросил Алешка. – Я щас ка-а-ак заору!
– Я тебе заору!
И не успели мы опомниться, как оказались в машине. За рулем сидел человек в форме. Правда, это нас не очень успокоило. Мало ли кто сейчас форму носит.
Ехали мы недолго и приехали… к отделению милиции.
– Выходите, – сказал нам человек в штатском. – И не вздумайте удирать, а то наручники надену.
– Не имеете права, – сказал я. – Мы несовершеннолетние.
– А я вообще с вами без своего адвоката разговаривать не буду, – заявил Алешка.
– Сейчас я его вызову, – усмехнулся человек в штатском и, взяв нас за плечи, повел в здание.
Там он ввел нас в комнату с решетками на окнах. За столом сидел еще один, в штатском. Носатый такой, с быстрыми глазами.
– Кто вас подослал? – спросил он без всякой подготовки.
– Куда? – в один голос удивились мы.
– В больницу.