— Что вылупились? — усмехнулся князь. — Как возвернемся, отведу земли вам с Кулчуком, хватит вам в холопах ходить, пора и своим хозяйством обзаводиться. Заслужили.
Кулчук обернулся на Булата, а тот степенно опустился на колени перед князем, поцеловав полу стеганного халата. Следом за ним и Кулчук опустился на колени.
Лука Фомич, с улыбкой наблюдал за татарами. Вот и еще парочка боярских детей появилась в вотчине княжеской. Самому Луке, князь обещал по возвращении боярство. Невместно князю не иметь бояр. С этим Лука Фомич был согласен.
— С остальными, что? — это уже Афанасий подал голос.
— Кто не согласиться служить, мне они без надобности, — принял тяжелое решение Андрей.
Помимо тех девятерых изгоев, служить князю согласились еще четверо. Остальные гордо отказались. И не потому, что не хотели менять господина. Они не хотели менять веру, этим и объяснялось их упрямство. Принятие православия — обязательное условие. В толерантность и веротерпимость князь играть не собирался. На племенную принадлежность Андрею было наплевать, но рушить устоявшийся порядок вероисповедания на Руси, князь считал верхом глупости. Потому условие простое или — или. Другого не дано.
— Чудом отбились, господь помог, не иначе, — Андрей услышал слова воеводы обращенные к Афанасию, когда они выходили из шатра. — Как вернемся, пудовую свечку поставлю и службу закажу.
Слова воеводы напомнили князю, что он так и не поставил церковь в усадьбе, а ведь обещал святым отцам. Даст бог, вернется, так по весне сладит храм божий. Икон и кузнь церковную он уже припас, как минимум, на пару церквей. Есть даже колокол. Среди мастеровых, идущих с князем есть литейщик, да Иван Андреевич расстарался, пообещал татарским купцам заплатить за настоящего мастера ровно столько, сколько он вытянет на весах. Зная хитрость купцов, нетрудно предположить, что мастера они привезут — это не вопрос, вот только всю дорогу будут его откармливать, как на убой, чтоб жирок нагулял. Платить Иван Андреевич обещал чистым серебром.
Обратная дорога не обошлась без приключений. Одной из ночей, сбежал пленник. Подмастерье. На что он надеялся, трудно предположить. Татары Кулчука нашли беглеца и притащили бедолагу на аркане. Андрей вынужден был принять не простое решение. Жалко беднягу, да еще мастерового человека, но дав слабину, князь сильно рисковал. Управление людьми и гуманность не совместимы. Он приказал согнать всех пленников и казнить беглеца на их глазах.
— Так будет с каждым, кто осмелится ослушаться воли господина, — стряхивая кровь с клинка, заявил Ахмет перепуганным насмерть пленникам.
А вечером ясырь освободили от пут. После кнута, последовал пряник. Побегов более не случалось.
Через несколько дней после случая с побегом, сторожа обнаружила воинский отряд, среди множества оружных людей, Кулчук опознал двух литовских бояр, которые хулили князя на совете, когда решался вопрос о том, кто займет место погибшего Прокопия Елизаровича. Так как им тут делать нечего, то Кулчук справедливо решил, что бояре пришли по их души.
Лука Фомич вынужден был принимать решение самостоятельно, князь к тому времени слег с сильным жаром. Рана на щеке воспалилась, и Лука всерьез опасался за жизнь государя. Не окрепший еще Кузьма, как мог врачевал государя, да и Сенька не от ходил от больного ни на шаг, помогая Кузьме готовить снадобья и делать перевязки.
Лука Фомич поручил ликвидацию литвин Булату с его нукерами. Пусть покажут себя в деле. На помощь Булату воевода отрядил всех татар и послал также Афанасия с его стрельцами. Кулчука воевода оставил при себе, как и братьев, не смотря на их протесты. Прохору с Митяем воевода поручил охрану табора, придав им резанцев и москвичей. А вот Олеша с Онисимом, отличившиеся при отражении нападения нукеров Сеидки никого не спрашивали, взяли и пошли сами.
Литвинов скрали под утро, когда сон самый крепкий. Те остановились на ночлег, разбив лагерь в молодой дубраве, предусмотрительно выставив сторожу. Вот только снимать сторожей воинов князя специально обучали. Скрали так, что те даже пикнуть не успели. Ну а дальше началась обычная резня. Напавшие скрытно пробрались в расположение лагеря, и добрую половину воинов зарезали во сне. Но потом, чей-то предсмертный крик разбудил оставшихся и лагерь моментально проснулся. В темноте разгорелась битва, исход которой был предрешен заранее. Побили всех, в живых оставили только бояр. От них и узнали, что татары Сеидки нагнали их поезд. Литвины посовещавшись, боя не приняли, побросав награбленное, бросились наутек. В своем горе они винили князя. Вот и хотели напасть на резанцев. Не с пустыми же руками возвращаться домой. Да, действительно, согласился с боярами воевода и самолично перерезал им глотки. Для Луки литвины были чужими, хоть и православные они, а не свои. Единая вера, еще никого не останавливала, не поздоровкаться же шли литвины к ним. Это для князя все свои, что тверичи, что ростовцы, что резанцы и москвичи. А для Луки они не были своими. Вот Афанасий — свой, Кузьма — свой, и Кулчук с Булатом — свои, даже Дитрих, который теперь носит прозвище Кабан, для воеводы — свой.
Вот так и добирались до вотчины. В дороге, от ран постоянно умирали раненные. От бескормицы падала скотина. Пару раз на поезд нападали разбойники. В общем, ничего интересного, когда добрались до вотчины, все вымотались так, что еле стояли на ногах.
Князь, стараниями Кузьмы, поправился, провалявшись в жару пару дней, он постепенно шел на поправку. Рану на щеке Кузьма почистил, наложил целебные мази, и постоянно поил государя отварами трав. Все это лечение чередовалось с большим набором различных молитв, которые братья поочередно читали по ночам, при свете лучины. Кузьма уверен, что князь встал на ноги исключительно благодаря воле господа. Сами по себе целебные мази и отвары пользы никакой не приносили. Проверено на практике. Спорить с новгородцем Андрей не стал, он уже сам искренне верил в божий промысел. Никому не дано знать, какой жребий ему выпадет, и превыше сил человеческих предотвратить или изменить его. Кровопролитные битвы, когда с неба беспрестанно льется ливень стрел, и каждый из врагов просто мечтает отрубить тебе конечность, или проделать не предусмотренную создателем дыру в теле, быстро делают из материалиста, по настоящему, верующего человека.
Сторожевая служба Демьяна работала как надо. Передовые заставы срисовали возвращавшееся войско отягощенное огромными обозами еще из далека. Сторожи незамедлительно отправили гонцов в усадьбу известить Демьяна о возвращении князя. Осадный воевода, не мешкая, двинулся на встречу князю.
Андрей, как только поезд вступил в земли его вотчины, оставил прибывшего Демьяна за старшего, а сам с ближниками поскакал домой. Там уже и банька истоплена и столы накрыты.
Радость встречи с близкими людьми согревала душу князя. Его постоянные отлучки только лишь подогревали чувства, которые он испытывал к своим женам. Жаль, только, что многоженство не разрешено на Руси. Жить во грехе — можно, но стоит только взять одну из девиц в жены, вторую ждет незавидная судьба монашки. Вот с этим Андрей не мог смериться. Но выхода из сложившегося любовного треугольника не видел.
Любовь любовью, но о делах Андрей не забывал. Буквально на следующий день, он с самого утра засел в кабинете с управляющим. Спиридон давал отчет о состоянии дел. Управляющий выполнил поручение князя, верные люди побывали в Переяславле Резанском и на Москве. Интересовали их нищенки стоящие на паперти. Времена ноне не спокойные, люди гибли часто и много. Жены, потеряв кормильцев, оставались с малыми детьми на руках и рано или поздно попадали на паперть, собирая милостыню. Бабы еще не старые, среди них попадались даже совсем молодые. Вот их и сманивали посылы Спиридона перебраться в вотчину князя Андрея, обещая помощь в обустройстве на новом месте. Женихов в вотчине изрядно — не пройдет и полгода, как каждая найдет себе мужа. Бабы верили обещаниям, особенно резанские. О князе в народе шла добрая молва. Спиридон с купцом дело свое знали крепко, мелкие торговцы без устали прославляли князя, но осторожно так, никого не зазывали, просто говорили то, чему их научили. Сманивать народишко опасно, можно плетей огрести, сманивать народ в своем княжестве запрещено, да и в иных княжениях за такое наместники княжеские по головке не погладят, бросят в поруб тотчас.
Тит, староста из Васькино подал прошение, крестьяне хотят взять еще землицы в празгу[28]. Спиридон дал предварительное согласие, но требуется одобрение князя. Еще дворецкий наметил, где по весне следует сечи сукы.[29] Там и деревеньки для немцев поставить. Андрей все утвердил, только в одном он поправил Спиридона — немцев не следует селить на особицу. Лучше раскидать их вперемешку с нашими инокняжцами.
Эх, угораздило же его сказаться князем… Жил бы себе тихонечко, обзавелся домишком и наслаждался бы жизнью. Так нет же, захотелось побыть в шкуре вотчинника, а то что это труд каторжный и ответственность, по началу не думалось совсем. Разве княжеское это дело думать о соломе. А пириходиться, иначе нельзя. Спиридон быстро подсчитал, что нужно увеличивать распашку земли втрое. Овса и ржи следовало посадить в этом году больше. При чем тут солома? А притом, что сколько изб по весне поставить нужно для вновь прибывших? А крышу крыть чем? То-то и оно. На одну крышу уходит не больше десяти возов соломы, а так как длина бреве не позволяла делать большие просторные дома, то к одной избе пристраивали еще один сруб. У каждого сруба была своя отдельная крыша. Значит соломы нужно в два раза больше. Потом, раз князь настаивает, что бы крестьяне имели достаточно скотины, нужно учесть, что хлева также крылись соломой, а на зиму, что сама изба, что хлев обкладывается соломой для пущего тепла. В первый год новопоселенцы врядли самостоятельно смогут обеспечить себя всем необходимым. Столько земли, что бы посеять рожь в достаточном количестве им не поднять. Придется помогать им. Андрею повезло с управляющим, все-то Спиридон примечает, о всем подумает заранее.
Князь внимательно выслушал своего дворецкого. Все задумки управляющего получили княжеское одобрение. Андрей даже внес свою лепту, но предложение, нет не предложение, а по сути, приказ государя, не встретил одобрение дворецкого. Речь шла о лаптях. Андрей хотел ограничить употребление лаптей в качестве обуви, заменив лапти на сапоги. Население его вотчины увеличилось, а по осени, даст бог, еще придут инокняжцы на поселение. Пара лаптей снашивается быстро, неделя — другая и выкидывай лапти. А что бы сплести пару лаптей, нужно срубить три небольших деревца. Если не подумать о сохранении лесов сейчас, то через десять лет площадь лесного массива значительно сократиться. Итак на дрова леса уходит не мало — одна крестьянская семья сжигала в печке за год пятнадцать кубов дров. Кто бы мог подумать, что в пятнадцатом веке, ему придется заниматься вопросами экологии, а вот приходиться.
На первое время, Андрей приказал раздать крестьянам обутку из татарской добычи, там ее много. Еще Андрей посоветовал Спиридону скупить у московских и резанских бояр их часть добычи. Им проще до дому добираться, и Спиридону добро нужнее, чем серебро. А добро погибших бояр, в том числе долю Пркопия Елизаровича, следовало оценить и в присутствии нескольких бояр составить грамотку, что все это добро оунивается в такую-то сумму, которую князь Андрей готов уплатить за добро. Так будет проще и выгодней для Андрея. Спиридон согласился с князем, серебро везти к великому князю сподручней, чем тащить возы с добром погибших бояр. Распоряжаться наследством убитых в походе будет великий князь или кто-либо из его наместников. Дело Андрея доставить долю погибших князю, а уж в каком виде она будет, то никому дела нет. Серебром — оно даже лучше. Серебро — есть, пить не просит, и не мычит от голода.
Затем дворецкого сменил Иван Андреевич. Князь в полуха слушал краткий отчет купца, вперемежку с его причитаниями по поводу наглости продавцов соли. Андрей догадался, к чему клонит купчина, но молчал. Не для кого не секрет, что сейчас творится в землях некогда подвластных князю Юрию. Половить рыбку в мутной воде Андрей и сам не прочь, но интересно было знать, как долго будет ходить купец вокруг да около. Наконец, купец решился:
— Варницу бы прикупить — милое дело. В аккурат есть одна на продажу. Хозяйка одна теперь владеет варницей. Собралась в монастырь уходить. Муж и сын сгинули ноне. Хотела она варницу братии отписать. Я отговорил ее вкладную грамоту писать. Пущай вклад серебром делает.
— Так в чем проблема?
— Поторопиться надобно. Не дай бог уйдет в монастырь, отпишет все братии. Вокруг нее монахи так и вьются, все вынюхивают да высматривают, — купец горячился, нервно теребя бороду. — Эх, если сладится, то развернулись бы мы. На соли разбогатеть можно ого-го как. Соль — она всегда в цене.
— Покупай. Я не против, — дал свое согласие Андрей. — Только хватит ли тебя на все? Кто за варницей приглядывать будет?
— Найдем человека, — уверенно ответил купец. — Есть у меня на примете такой. — Ну, коли есть человек — значит, действуй. Ты, Иван Андреевич, в городах татарских был? — сменил тему разговора Андрей.
— Один раз токмо и был. Путь не близкий.
— По весне пойдешь в Сарай с лесом. А пока принимай товар. Тут в обозе полно всяких тканей, ковров. Лука говорит ткани из Китая. Ну, разберешься что к чему. Перца еще много везу.
— Перец — это хорошо. Быстро уйдет. А много перца?
— Много, Иван Андреевич, очень много. Так что с солью делать будем?
— Хочу на Вятку сходить. Зерна вдосталь закупили. Кузнецы наши за зиму топоров отковали много. Обменяю их на пушной товар. По пути зайду в Сольвычегодск — варницу прикуплю. А с первой водой спущусь по реке. У Нижнего встретимся, перегрузим товар на корабли наши, и пойду в Орду. Меха в Орде в цене хорошей.
— Добро. Когда пойдешь? — спросил князь.
— А чего тянуть? — Иван Андреевич в задумчивости почесал затылок.
— Разберу рухлядь, что привез ты и сразу в путь. Опись составлю, что в хозяйстве сгодиться — Спиридону и воеводам отпишу. Остальное в Переяславль и на Москву отправлю. Может, что и в Ноугород придется отправить.
— Ты, главное, про корабли не забудь, — напомнил Андрей купцу.
— Две сотни и сорок бревен сосновых и столько же еловых еще по осени завезли мастерам. Сладят быстро. Лес заготовлен уже. Как лед сойдет — погрузят на корабль и в путь. Старшим поставлю Спиридонова сына. Пущай парень к делу привыкает, — сообщил купец.
— А за лес рассчитался? — поинтересовался Андрей.
— С мужиками, что секли лес — сукном, да иной рухлядью рассчитался, — ответил Иван Андреевич, открывая блокнот — подарок князя. — Из расчета три деньги в день[30]. Итого, отдал сукна на тридцать и еще шесть рублей, да за заточку топоров рубль серебром дал, а на двупотому ж еще сукна дал. Возницам…
— Да не тяни ты резину! Говори толком — князь, не хотел, но повысил голос на купца.
— Всего на двести сорок рублей все наши затраты. Еще добавить расходы в пути — рубль в день. А за лес, тут такое дело…Князь наш, в долю попросился. Так я с ним уговорился, что лес мы с его угодий возьмем, а все расходы на тебе государь, за то половина бревен нам отходит, — глядя прямо в глаза государю, сообщил купец важную новость.
— И каков прибыток будет? — заинтересованно спросил Андрей, пытаясь прикинуть сколько прибыли в случае успеха принесет торговое предприятие.
— Погоди прибыток считать, — купец вновь погрузился в свои записи. — Три из девяти бревен отходят в пользу хана, одно бревно в пользу карачи хана.
Услышанное не понравилось Андрею, в свете новых сведений торговля лесом уже не казалась ему супер прибыльным делом. Налоговая ставка в сорок четыре процента — это круто! Оставшееся придется делить с князем, остается, в итоге, двадцать восемь процентов. Минус расходы. Что-то не совсем выгодный бизнес получается.
— А что так дорого дорога обойдется? — озабоченно спросил князь.
— Ничего не дорого. Мастера сказывают, протечки будут большие. Всяко придется откачивать воду. Человек сорок команда — это не много для такого большого корабля.
Ну да, не много. Андрей задумался. А если месяц плыть в один конец, то еще тридцать рублей.
— Погодь, — Андрей встрепенулся вспомнив важное. — Ты в каких деньгах считаешь?
— Дык, я на Москве расчеты делал, так в московских.
— Уффф, — у Андрея отлегла на сердце. Черт бы побрал эту путаницу! — Не все так плохо, получается.
Я энто, еще забыл сказать, что якоря делать нужно, — усмехнулся в холеную бороду купец.
— Какие якоря? — удивление проступило на лице князя столь явственно, что купец не смог сдержать улыбку.
— Обыкновенные. Один большой и пять малых. Железа потребно токмо на большой якорь почитай тридцать пудов.
— И? — князь замер в ожидании, суммы потребной на покупку железа.
— Семьдесят рублев, — купец озвучил сумму стоимости железа. — Еще за работу дать кузнецам. Ты ведь ослобонил Онисима?
— Да. Собираюсь в город ехать, там сразу выправлю грамотку на Онисима, — подтвердил Андрей.
— Вот видишь, опять расходы, — тяжело вздохнул Иван Андреевич, вытирая рукавом кафтана пот со лба. — Еще парус потребно сшить. Сотни две локтей потребно, самое малое. Сукно покупать не треба, в анбаре лежит приготовленное. Фекла обещала девок дать пошить парус. Канаты, пять же, то же денег стоят.
Понятно, отчего так щедр князюшка. Ему дешевле отдать лес на корню, чем входить в дело на равных. Ну, хитрец!
Действительно. Новость так новость. Иван Федорович не чурался торговли, но в прошлый раз, князь отправлял с купцом небольшую партию товара, а в этот раз сделка планировалась грандиозная по местным меркам. Прибыль придется делить на двоих, но доброе отношение великого князя стоит потерянной прибыли. Вот только риски ложатся целиком на плечи Андрея. Случись что в пути — попадет Андрей на бабки конкретно. Останется должен за свою долю леса, а княжескую придется отдавать из своего кармана, да еще по цене Сарая или Астархана.