Девушка заговорила первой:
- А ты, братец, тот еще овощ, - ввернула она как бы между делом и отложила ложку. - Слышала, как ты кукарекал с теми троллями. Они, часом, не делают ставок, спим мы с тобой или нет? Или будем спать? - Она смахнула с носа упавшую на него прядь.
Ну вот, очаровательное начало для беседы. Только заготовил торжественное приветствие, а паршивка уже смазала весь пафос.
- Право, я не осведомлен, какие ставки и в каких играх делают состоящие у меня на службе достойные господа, - беспечно сказал Айтверн, приближаясь к столу. - Но если вы горите желанием сорвать покровы незнания с трепетной плоти истины, я могу в следующий раз прямо у них спросить. А потом пересказать ответы вам - и тьма наконец уступит место свету. Между прочим, счастлив приветствовать вас в моих скромных покоях. Я даже и не рассчитывал на столь скорую встречу.
- Если не рад, могу уехать.
"Ну-ну, так сразу и уедешь. А зачем тогда приезжала?" - Артур едва не задал этот вопрос вслух. Менестрель ожидала встретить напыщенного фанфарона, вот пусть и встречает. Зачем строить из себя кого-то еще, кем ты возможно и не являешься, если можно надеть привычную маску? Людям следует показывать лишь то, что они сами желают увидеть, тогда проще и себе, и им. Айтверна передернуло - подобная мысль могла бы принадлежать кому-нибудь из придворных интриганов. Даже не отцу, отец чурался подковерной борьбы, потому и погиб. И не Эрдеру, лорд Мартин интриговал с грацией гиппопотама. А скажем... нашему дорогому узурпатору престола. О да, точно. Интересно, чтобы победить Гледерика Кардана, надо всего лишь стать Гледериком Карданом?
Вслух Айтверн сказал:
- Сударыня, прошу, не покидайте меня, не разбивайте мне сердце. Я очень вам рад. Я так обрадовался известию, что вы решили посетить меня в сей угрюмой глуши, что нельзя и словами описать... - Он поморщился. Фанфаронство фанфаронством, но надо же и меру знать. - В общем, не уезжай... И вообще, я чертовски рад тебя видеть, госпожа Грейс.
Эльза слегка улыбнулась.
- Да, фамилия у меня такая. При нашем первом свидании как-то не было возможности ее упомянуть.
- Наше первое свидание случилось при весьма прискорбных обстоятельствах, - согласился Артур. - Нынешние несколько более благосклонны как к тебе, так и ко мне. Но если бы ты приехала на пару дней позже, не уверен, что у меня нашлась бы для тебя свободная минутка.
Девушка понимающе кивнула. Она ничуть не напоминала Артуру Айну, и еще она ему нравилась. Может, потому и нравилась, что не напоминала. Совсем другая разновидность красоты. Морозное очарование вместо огненного, чудная смесь острого языка и перцового нрава. То, что ему нужно. А если ему было что-то нужно, он всегда это брал.
- У тебя тут война... - протянула Эльза, будто вспоминая.
- У нас у всех тут война. Впрочем, не расстраивайся, долго она не продлится. Скоро все закончится, так или иначе.
- Намерен победить? - осведомилась бардесса, недвусмысленно намекая "куда мол, тебе".
- Ну разумеется. Будь я намерен проиграть, мог бы и не суетиться. - Артур отодвинул стул и уселся напротив Эльзы. - Не будет ли возражать прекрасная леди, если я разделю с ней упоение трапезы? А то еще немного посижу на совещаниях, и начну питаться святым духом. - Он взял с подноса яблоко и надкусил его - а потом пару раз подбросил на ладони, словно цирковой жонглер. "Представим, что у меня в руках не яблоко, а Иберлен". Эльза Грейс тихонько рассмеялась, наблюдая за ним:
- Вот гляжу я на тебя и не понимаю, сколько тебе лет... Честно скажи, семь уже исполнилось?
- В прошлом году, - ответил Артур, захрустев яблоком. - А тебе сколько лет?
- Джентльмены не задают подобных вопросов!
- Джентельмены во дворцах, а в походных шатрах - только солдаты. И мы, солдаты, манерам не обучены. Так что там с ответом на мой вопрос?
- Мне десять лет. Я старше вас, милорд. К слову, о солдатах... - Эльза вдруг сделалась очень серьезной. - Я не удивилась, узнав, что с запада к столице подступает армия. В городе никто и не сомневался, что закатные лорды не признают нового короля. Кардана поставили северяне, а северян не любят на побережьях, значит, раскола не миновать... Удивилась я позже. Когда прослышала, кто возглавляет эту армию. В первый момент даже не поверила слухам, но потом встретила на тракте ваш патруль... Патрульные меня сюда и привели. Я как раз собиралась в Малерион, искать тебя, но и подумать не могла, что встречу тебя гораздо раньше... милорд маршал.
Артур выдержал ее взгляд. Он не знал, что это может оказаться столь непросто.
- Да, - негромко подтвердил он, - маршал. Много воды утекло с того дня, как я был убежавшим из столицы мальчишкой, встреченным тобой в придворном трактире. Теперь я возвращаюсь - по своим следам.
- И ты...
- Скину Кардана. Или умру, пытаясь это сделать.
Эльза вновь отхлебнула похлебки и отставила тарелку в сторону. Наклонилась вперед, уперевшись локтями в столешницу и опустив подбородок на переплетенные пальцы. Айтверн неожиданно для себя подумал - а интересно, кто Эльза такая, какие у нее масти на руках в нынешней всеобщей покерной партии? Какой стороны придерживается ее семья? Грейс - он не помнил такой фамилии. Возможно, Эльза не дворянка, а простолюдинка, и ее родные вовсе не вмешиваются в политику? Но что тогда думает она сама касательно всей сложившейся катавасии, поддерживает она Кардана или все же Ретвальда? И есть ли ей вообще дело до того, кто победит?
- Скинешь Кардана... - повторила она тихо. - Я видела военные отряды, приходящие в Тимлейн с севера и востока. Их было немало.
- Тем лучше для воронов, славный выйдет пир.
- Ты все так же самоуверен, - усмешка Эльзы стала шире, но в ее голосе читалась грусть.
- Я уже говорил, лучше быть самоуверенным, нежели сомневаться в каждом шаге и в итоге ничего не добиться, - Артур ответил более резко, чем хотел. - Но не будем рассуждать о будущем, оно еще не наступило. Лучше расскажите о себе, госпожа Грейс. Помнится, когда мы расстались, ты намеревалась проведать в столице неких своих знакомых. Проведала?
- Друзей, а не знакомых, - Эльза не стала скрывать раздражения, - тут есть разница, надеюсь, она тебе доступна. - Она сделала паузу, словно не желая дальше развивать эту тему. Взлохматила себе волосы, приведя их в окончательный беспорядок. Эльза ничуть не походила на придворных дам, те в большинстве своем носили пышные прически и всячески следили за их сохранностью - чаще всего безуспешно, но зато старательно. Эльза вообще мало на кого походила... - Мои друзья оказались в полном порядке, - сообщила она сухо. - Мои услуги им не понадобились, хотя в городе было неспокойно. Но мои друзья... в общем, им оказалось не до меня. Ладно, это уже неважно. Новый король, знаю, для тебя он никакой король, но в Тимлейне все зовут его именно так, ну так вот, новый король пытается справиться с разбойниками, и у него вроде даже неплохо получается. Но всякий сброд все равно успел попортить добрым горожанам немало крови. Я видела доверху перевернутые дома и лавки, из которых вынесли даже оконные рамы. Трупы, валявшиеся в сточных канавах... Хуже всего было в первые дни, после того, как Кардан взял замок штурмом. Знаешь, я спела на своем веку немало песен про то, как доблестные герои брали штурмом города, а потом устраивали пир на весь мир. Но больше петь таких песен не намерена, никогда. Мне хватило по горло того, как оно бывает на самом деле.
Артур кивнул. То, что рассказывала Эльза, совпадало с его собственными мыслями. Прошедшая весна отучила его от очень многих иллюзий. Артур сидел напротив бардессы и вспоминал Тимлейн с его дворцами и парками, садами, набережными, башнями, соборами, рынками и площадями, людским многоголосьем, пением птиц, зеленой листвой и рассветными бликами на глади реки. Он вспоминал город, в котором хотелось жить и не хотелось умирать. А потом ему представился другой Тимлейн - темный и разгромленный, опустошенный, догорающий, с разрушенными стенами, тлеющими остовами домов, пронизанный удушающим запахом смерти, скованный осознанием своего конца. Прах и пепел. Горы трупов выше высочайшего шпиля. Воды Нейры, покрасневшие от крови. Объятые пламенем мещанские кварталы. Разрушенный стенобитными машинами королевский замок. Видение казалось невероятно реальным, будто он стоял там, прямо сейчас, на одной из испоганенных улиц, и полной грудью вдыхал спертый запах разложения и смерти. "Таково будущее, которое ждет нас, - подумал Артур. - Может ждать... Ведь нам придется брать город штурмом". Он потряс головой, отгоняя жуткую фантазию.
- Что ты намереваешься теперь делать? - спросил он у Эльзы.
- Что я собираюсь теперь делать... - медленно повторила она. - Тебе честно или по правде? По правде, я не знаю, что мне теперь делать. А если честно, я ехала к тебе. Времена настали скверные. Я - мастер-менестрель, не надо только вот так скалиться. Я - мастер-менестрель и привыкла шататься по дорогам и зарабатывать себе на хлеб лютней. Вот правда сейчас не очень безопасно шататься по дорогам, не подстрелят, так зарежут. Не твои молодцы, так эрдеровские, не эрдеровские, так просто лихой народ. Любому человеку сейчас не повредит безопасное пристанище, чтоб переждать лихие дни. Никому не повредит укрытие, а мне - так тем более. Драться я обучена, но одна все равно не выживу, замков у меня нет, армий - тоже. Все, что остается - куда-нибудь приткнуться и переждать. Видишь, какая я честная, можешь оценить. Это у меня от растерянности, и, чего уж тут таить, страха. Мне нашего стольного города за последние недели доверху хватило. Поэтому я вспомнила, что один молодой человек настоятельно предлагал мне свое покровительство. Довольно-таки приятный молодой человек, чего тут греха таить - хотя и не без придури. Вспомнила и приехала к тебе. Хотя ты, конечно, вправе меня отослать, дело твое.
- Что ты намереваешься теперь делать? - спросил он у Эльзы.
- Что я собираюсь теперь делать... - медленно повторила она. - Тебе честно или по правде? По правде, я не знаю, что мне теперь делать. А если честно, я ехала к тебе. Времена настали скверные. Я - мастер-менестрель, не надо только вот так скалиться. Я - мастер-менестрель и привыкла шататься по дорогам и зарабатывать себе на хлеб лютней. Вот правда сейчас не очень безопасно шататься по дорогам, не подстрелят, так зарежут. Не твои молодцы, так эрдеровские, не эрдеровские, так просто лихой народ. Любому человеку сейчас не повредит безопасное пристанище, чтоб переждать лихие дни. Никому не повредит укрытие, а мне - так тем более. Драться я обучена, но одна все равно не выживу, замков у меня нет, армий - тоже. Все, что остается - куда-нибудь приткнуться и переждать. Видишь, какая я честная, можешь оценить. Это у меня от растерянности, и, чего уж тут таить, страха. Мне нашего стольного города за последние недели доверху хватило. Поэтому я вспомнила, что один молодой человек настоятельно предлагал мне свое покровительство. Довольно-таки приятный молодой человек, чего тут греха таить - хотя и не без придури. Вспомнила и приехала к тебе. Хотя ты, конечно, вправе меня отослать, дело твое.
Артур поднялся из-за стола, глядя на Эльзу сверху вниз. Она сидела прямо, положив узкие белые ладони на стол и чуть приподняв подбородок. Совершенно прямые каштановые волосы легли на плечи, стянутые кожаной курткой, которая была ей слишком мала. Темно-серая мужская рубашка плотно облегала высокую грудь и подчеркивала тонкую талию. Красивая девушка. Очень.
- Я не привык разбрасываться своим словом, - сказал Артур, - и никогда бы не взял его назад. Я обещал тебе свою защиту, и я ее тебе предоставлю. Ты находишься под моим покровительством, и ни один человек в королевстве отныне не посмеет поднять на тебя руку. Если, конечно, не желает поскорей умереть. Ты вольна поступать, как пожелаешь, но я бы посоветовал тебе отправиться в Малерион, там сейчас безопасней всего. Я выдам тебе надежную охрану.
Эльза тоже встала со скамьи, оказавшись на пол-головы ниже Айтверна. Она обогнула стол, и встала напротив Артура, в шаге от него. До того близкая, так и хочется коснуться рукой... А, собственно, за чем дело встало?
- Спасибо, - сказала девушка, - нет, правда, спасибо большое... Но, вынуждена огорчить, я не хочу отправляться в Малерион. С вашего позволения, герцог Айтверн, или без вашего позволения, но я останусь здесь. Мне кажется, раз уж вам предстоит вести сражение, то также вам понадобится менестрель, который сложит об этом сражении балладу. Должен же кто-то воспеть ваши подвиги? Вот я и буду... воспевать. А для этого мне необходимо самой увидеть их, ведь ни один порядочный менестрель не станет складывать песню о том, чего никогда не видел сам, а только лишь слышал от других. Люди почти всегда приукрашивают увиденное, герцог Айтверн. Сплетни и домыслы - слишком ненадежный источник, чтоб полагаться на них. Моя профессиональная этика просто не позволит мне... - Девушка оборвала себя на полуслове. На ее щеках проступила краска, тут же сгинувшая. - Ну, долго еще будешь стоять, как пень? - шепотом спросила Эльза. - Зря, что ли, охрану прогонял?
- Я никогда ничего не делаю зря, - так же шепотом ответил ей Артур.
Он обхватил ее за плечи и прижал к себе - ее, закутанный в черное и серое сгусток огня. Не девушка, а человеческое воплощение того самого пламени, что заместо крови текло в жилах драконов, давших начало его дому. Повелитель небес нашел свою повелительницу. Осмелитесь ли вы отрицать это, сударыня?
Артур на миг оторвался от Эльзы, но лишь для того, чтобы взять ее лицо в свои ладони - точно также, как брал в них родниковую воду, желая напиться. Он нашел ее губы своими. Нынешний поцелуй ничуть не походил на тот, первый, торопливый и скомканный. Тогда, на деревенской улице Артур просто одурел от растерянности, страха и усталости, и отчаянно хотел удержать Эльзу подле себя. Ему до чертиков надоели расставания и прощания, и юноша понятия не имел, как избежать еще одной потери. Сейчас же он твердо знал, чего хочет. И не желал отступать. Он слишком устал отступать.
Зеленые глаза оказались совсем близко. Боже милосердный, какие они огромные, того и гляди потонешь в них и захлебнешься. Он не один раз говорил подобную чушь скучающим особам, с которыми к взаимному удовольствию проводил время, но лишь сейчас понял, что сам готов в эту чушь поверить.
- А ты мастак целоваться, приятель! Никогда бы не подумала, после прошлого-то раза...
- Я хорошо владею и множеством других искусств.
- Правда? Докажешь?
Бросаете мне вызов, сударыня? Ну что ж, я всегда поднимаю брошенные перчатки, равно с голых камней и с цветочных ковров.
Артур не стал отвечать - не стал отвечать словами. Зачем говорить, если можно донести свой ответ иначе? Если можно ответить прикосновениями рук, прикосновениями губ, теплом щеки, на миг прижавшейся к щеке. Пальцы Артура, равно привыкшие к эфесу и поводьям, переплелись с пальцами Эльзы, так ловко перебиравшими когда-то струны лютни - давным-давно, в одном уютном трактире в один страшный день. Артур обернул девушку вокруг себя в причудливом па, она закружилась, как расплясавшийся огонек свечи, ранимый и тонкий. Ранимый ли? Что за глупости, куда легче поразить насмерть молнию, нежели хоть краем задеть эту звонкоголосую певицу с ее детской непосредственностью и насмешливой улыбкой.
- Танец? - засмеялась Эльза.
- Вся наша жизнь - танец.
Ее глаза сузились:
- До того, как наступит смерть?
- Смерти не существует.
Его пальцы легли ей на горячие бедра. Артур покрывал поцелуями лицо Эльзы, ее шею, ловко расстегнул верхние пуговицы ее рубашки, лаская впадинку между ключицами. Ее волосы хлынули на него медной волной, ладони обхватили затылок. Юношу раскололо надвое внезапно пронзившей его сладкой пульсирующей судорогой. Откуда-то из глубин его существа поднималась свежая волна, готовая захлестнуть с головой. Он видел такие волны в бурю. Там, дома, они погребали под собой берег и доходили до самых стен Малериона - неотвратимые волны, от которых нельзя убежать. Низвергающийся прямо на голову штормовой океан. Неправда, что в бурю можно погибнуть. В буре можно родиться. Если повезет.
- Герцог, а правда, все в вашем роду - немножко не в себе?
- Гнусная ложь. Мы - полные безумцы, моя леди.
Смех Эльзы взорвался миллионом звезд, отражающихся в миллионе зеркал:
- Твоя леди? Твоя ли? Сможешь меня взять? И удержать?
- Смогу, даже не сомневайся.
- Ну попробуй!
Время меняет ритм, пространство меняет размер, реальность меняет плотность. Эльза отстраняется, откидывается назад, выгибается, запрокидывая голову и поднимая грудь. Потягивается, не то зевая, не то хохоча. Артур притягивает ее обратно, прижимая к себе, не желая больше никогда отпускать. Она с хохотом отбивается, потом поддается. Ее огонь рвется из-под дорожной одежды, опаляя его кожу. Где-то за краем мира звенит гитарная струна, летит во все стороны яростная мелодия, влекущая за собой и заставляющая кружиться по бесконечной спирали. Мир вокруг тает, его больше нет, его никогда не было, его никогда не будет, нет ни прошлого, ни будущего, одно только сейчас, вечное сейчас, отныне, навсегда, навечно. Нерушимость объятий, прижимающееся к нему горящее тело, разлетающиеся вокруг искры, настоящие, мнимые - да какая разница? Руки Артура срывают с плеч Эльзы черную куртку и отбрасывают прочь, расстегивают пуговицы рубашки, развязывают ремень и единым рывком стягивают с девушки брюки. Она делает шаг в сторону, освобождаясь от остатков одежды, и стоит перед ним, обнаженная, на миг прижав ладони к узким плечам, а потом разводит руки в стороны. Пламя свечей пляшет на ее коже, выхватывает из цветного тумана упавшие на грудь волосы, маленькую родинку на бедре, темный треугольник волос ниже живота. Артур прикасается своим лицом к ее груди, ищет губами напрягшийся сосок, ловит его ртом, потом выпускает. Сгинает колени, скользит языком все ниже, ниже... Эльза сбрасывает с него алый плащ, помогает избавиться от камзола, рубашки и брюк. Каждое прикосновение к ее коже оборачивается сумасшедшим разрядом, похожим на удар все той же молнии. Ее тело зовет его, обещая наслаждение, не сравнимое ни с чем из того, что Артур знал прежде. Не доходя до походного ложа, они падают прямо на землю, обнявшись, переплетя ноги, катятся через весь шатер, прямо по молодой зеленой траве, множеством стебельков ласкающей их тела. Раздается смех, и Артур не может сказать, кому он принадлежит, ему или ей, потому что различия между ними растаяли, и он не может утверждать, где кончается он и начинается она. Пляшущие вихри захлестывают их, и они превращаются в грозу, ту самую, тысячу лет назад низвергавшуюся на Малерион, придя из штормовых морей, стальных и серых. Они становятся грозой, озаренной тысячами вспышек и разбивающей вдребезги ограду скал. Он сжимает ее бедрами своими, ее руки обхватывают его плечи, ее грудь прижалась к его груди, каштановые и золотые волосы переплелись прядями. Губы вонзились в губы, гроза торжествует, обнаруживая внутри себя четкий неумолкающий ритм, биение обернутого струями дождя сердца, и сердце грозы бьется все сильнее, все громче, все яростней, поглощая и переплавляя в себе вселенную. А затем оно взрывается ослепительной вспышкой, заставляющей землю и небо поменяться местами, и вот они уже плывут высоко-высоко, лежат на облаках, божественно белых, обволакивающих их сахарной ватой, плывут по молочной реке, освещенные лучами солнца...