Дредноут «Свободная Россия» был потоплен четырьмя торпедами с эсминца «Керчь». Вместе с ним у Новороссийска были затоплены эсминцы «Фидониси», «Пронзительный», «Гаджибей», «Калиакрия», «Капитан-лейтенант Баранов», «Лейтенант Шестаков», «Сметливый» и «Стремительный». Эсминец «Керчь» ушел в Туапсе, где был затоплен своей командой.
19 июня «Воля» и сопровождавшие ее корабли пришли в Севастополь. По требованию немцев эти корабли были поставлены в Стрелецкой бухте Севастополя. Экипажи свезены на берег. Корабли были частично разоружены — сняты замки и ударники с орудий, выпущен воздух из торпед и т. п.
10 мая в Симферополе был созван курултай, на котором в качестве почетного гостя присутствовал германский генерал Кош. Германское правительство и военное командование не знали, как управлять Крымом.
На Украине немцы решили проблему с властью довольно просто. 28 апреля в Киеве во время заседания Центральной рады туда заявилась рота ландвера и разогнала всю честную компанию. 29 апреля немцы собрали съезд «хлеборобов». В тот же день «хлеборобы» единодушно избрали гетманом Скоропадского [70]. В свою очередь, гетман провозгласил создание Украинской Державы взамен Украинской Народной Республики.
12 июня гетманское правительство вручило германскому послу ноту о необходимости присоединения Крыма к Украине. Немцы эту ноту проигнорировали. А 25 июня в Симферополе с согласия оккупационных властей было создано Крымское краевое правительство, во главе которого стоял Сулейман Сулькевич. По происхождению он был из крымских татар, осевших в Литве, в царской армии он дослужился до чина генерал-лейтенанта.
Киевские самостийники немедленно начали войну против Крыма, правда, она выразилась в таможенных придирках и разрыве почтово-телеграфной связи. На большее гетман не решился, боясь немцев.
Крымское правительство объявило о введении гражданства Крыма. «Гражданином Крыма мог стать любой, рожденный на крымской земле, если он своим трудом содержал семью. Приобрести гражданство мог только тот, кто был приписан к сословиям или служил в государственном, общественном учреждении и проживал в Крыму не менее трех лет при условии судебной и нравственной непорочности» [71]. Столицей объявлялся Симферополь, государственным языком — русский, официальными языками — татарский и немецкий.
Немцы начали массовый вывоз продовольствия из Крыма. В мае 1918 г. газета «Прибой» писала: «Немцы забрали все продовольственные товары, принадлежащие городу. Так, конфискованы хлебные амбары, забран месячный запас сахара, около 900 пудов чая, свыше 500 000 банок консервов». После публикации этой статьи власти закрыли газету, а жителям города определили ежедневный паек в полфунта (200 г) хлеба на взрослого и четверть фунта (100 г) на ребенка.
Немцы подвергли разграблению склады Черноморского флота и Севастопольской крепости. 7 июля в севастопольский док встал линейный крейсер «Гебен». У турок не было дока, способного принять столь крупный корабль, и «Гебен» почти пять лет не был в доке.
К началу июля 1918 г. германские флаги были подняты над несколькими кораблями Черноморского флота. В первую очередь немцы захватили плавмастерскую «Кронштадт» водоизмещением 16 400 тонн. Фактически это был плавучий завод. Впоследствии Врангель продаст его французам, и он длительное время под названием «Вулкан» будет входить в состав французского флота.
Крейсер «Память Меркурия» немцы обратили в плавказарму. В боевой состав немцы ввели эсминец R-10 (бывший «Зоркий») и подводную лодку «US-4» (бывшая «Гагара»), а также десять малых судов. Эти суда были укомплектованы германо-турецкими экипажами. В конце лета немцы ввели в строй эсминцы «Счастливый» и «Капитан Сакен».
Между тем Первая мировая война шла к концу. 30 октября 1918 г. в городе Мудрое на острове Лемнос состоялось подписание перемирия между Турцией и странами Антанты. По условиям перемирия Турция обязалась открыть для союзников Черноморские проливы, демобилизовать армию и допустить оккупационные союзные войска на часть турецкой территории, включая зону проливов. Теперь у германских войск, находившихся в Турции, была одна возможность избежать плена — бежать в Севастополь и Одессу.
31 октября германские войска, дислоцированные в фортах Дарданелл, на плав мастерской «Флейс» (бывшая «Кронштадт») отправились в Одессу. Германский адмирал Ребейр-Пашвиц, командовавший Средиземноморской эскадрой, попытался увести «Гебен» в Севастополь, но англичане пригрозили Турции серьезными репрессиями, и те не выпустили «Гебен» в Босфор. В Севастополь удалось провести только германские подводные лодки.
Однако Черному морю не суждено было стать театром военных действий между германским и союзным флотами. 3 ноября в Киле — главной военно-морской базе Германии — началось восстание матросов. 9 ноября восстание в Берлине смело монархию, и была провозглашена республика. На следующий день кайзер Вильгельм II бежал в Голландию. Наконец, 11 ноября в Компьенском лесу в вагоне французского главнокомандующего маршала Фоша представители германского командования подписали перемирие, которое фактически являлось капитуляцией Германии.
Деятели из Крымского краевого правительства уже в середине октября почувствовали, что дело «пахнет жареным». Они попытались связаться с командованием Добровольческой армии Деникина, воссоздать волостные земства. Однако прошедший с 7 по 10 ноября съезд земцев потребовал отставки Сулькевича и роспуска Краевого правительства ввиду «полной несостоятельности во всех областях управления».
14 ноября германское оккупационное командование официально уведомило Симферопольскую губернскую земскую управу об устранении правительства генерала. А 16 ноября было сформировано новое Краевое правительство во главе с Соломоном Крымом [72].
Очевидец ухода немцев князь В.А. Оболенский писал, что немцы утратили свою хваленую дисциплину и, вступив весной в Крым церемониальным маршем, уходили осенью, «лузгая семечки».
Еще 23 октября германский вице-адмирал Гопман объявил «морскому председателю» Украины Клочковскому, что он передает Украине русский флот без права поднимать на этих судах Андреевский флаг. Тем не менее 24 ноября на дредноуте «Воля», подводных лодках «Тюлень», «Гагара», «Утка» и нескольких миноносцах были подняты Андреевские флаги.
Турки, как и немцы, также не пожелали выполнять статьи Брестского мира и вторглись в Закавказье. Немцы немедленно потребовали своей доли добычи. В результате 27 апреля 1918 г. было заключено германо-турецкое соглашение о разделе сфер влияния в Закавказье. По нему Турция получала большую часть русской Армении [73] и район Батума. Остальная часть Закавказья переходила под протекторат Германии.
15 мая в порт Поти прибыли германские транспорты, с которых высадился десант. К началу лета отряд немцев был введен даже в Тифлис.
Лоскутная Закавказская демократическая федеративная республика (ЗДФР) 8 июня 1918 г. официально прекратила свое существование. 8 июня образовалась Грузинская республика, 9 июня — Азербайджанская республика и 10 июня — Армянская республика.
4 июня 1918 г. в Батуме Турция подписала с Армянской и Грузинской республиками договоры «о мире и дружбе», по которым к Турции, кроме Карской, Ардаганской и Батумской областей, отходили: от Грузии — Ахалкалакский уезд и часть Ахалцихского уезда; от Армении — Сурмалинский уезд и части Александропольского, Шарурского, Эчмиадзинского и Эриванского уездов. Турецкие войска получили право беспрепятственных железнодорожных перевозок.
28 мая правительство Грузии было признано Германией, и в Поти подписали шесть договоров, по которым Германия получала монопольное право на эксплуатацию экономических ресурсов Грузии, а порт Поти и железная дорога поступали под контроль германского командования.
10 июня германские войска вошли в Тифлис, к 15 июня там их было уже около 5 тысяч. Германские гарнизоны разместились в Кутаиси, Гори, Сигнахе, Самтреди, Новосенаки, Очамчире и других населенных пунктах. В Поти дислоцировались войска с артиллерий (свыше 10 тысяч человек). Всего в Грузии германских войск было (включая военнопленных и мобилизованных немецких колонистов) около 30 тысяч человек. Командовал ими генерал-майор Ф. Кресс фон Крессенштейн.
Германские интервенты взяли под контроль почту, телеграф, банки, военные и финансовые ведомства. К грузинской армии были прикреплены германские инструкторы.
По договорам с грузинским правительством от 12 июля Германия получала в эксплуатацию Чиатурские марганцевые рудники на 30 лет, порт Поти — на 60 лет, железную дорогу Шорапан — Чиатура — Can*censored*e — на 40 лет.
С мая по сентябрь 1918 г. германские интервенты вывезли из Грузии на 30 миллионов марок меди, табака, хлеба, чая, фруктов, вина и другой продукции, в том числе 31 тонну марганца, 360 тонн шерсти, 40 350 штук овечьих шкур.
Германские интервенты взяли под контроль почту, телеграф, банки, военные и финансовые ведомства. К грузинской армии были прикреплены германские инструкторы.
По договорам с грузинским правительством от 12 июля Германия получала в эксплуатацию Чиатурские марганцевые рудники на 30 лет, порт Поти — на 60 лет, железную дорогу Шорапан — Чиатура — Can*censored*e — на 40 лет.
С мая по сентябрь 1918 г. германские интервенты вывезли из Грузии на 30 миллионов марок меди, табака, хлеба, чая, фруктов, вина и другой продукции, в том числе 31 тонну марганца, 360 тонн шерсти, 40 350 штук овечьих шкур.
Итак, произошло то, чего и следовало ожидать. Временное ослабление России привело к немедленному захвату всего Черноморского побережья немцами и турками. Агрессоров не остановили ни статьи только что подписанного ими Брестского мира, ни собственные неудачи в войне с Антантой. Издыхающие звери не могли удержаться от соблазна и кинулись на столь лакомый кусок — Черное море.
Глава 18. Визит «тетушки Антанты»
Согласно русской народной пословице: «Свято место пусто не бывает» или ее аналогу «Было бы болото, а черти найдутся», сразу после ухода немецких и турецких оккупантов на Черном море объявились флоты (или флотилии?) «тетушки Антанты».
Уже на другой день после Мудросского перемирия газета «Таймс» заявила, что доступ в Черное море откроет наконец путь к широкой интервенции против Советской России: «Доступ в проливы даст нам не только власть над Черным морем, но и наилучшую возможность оказывать влияние на русские дела. Пока Черное и Балтийское моря закрыты для нашего флота, наша морская мощь не может оказывать влияния на будущее России. Сибирь, Мурманск — в лучшем случае неудобный черный ход. Но когда британский флот находится в Черном море, — открыта парадная дверь. Близкое господство союзников над Черным морем прозвучит похоронным звоном владычеству большевиков в России!» [74].
24 ноября в Севастополь пришел британский легкий крейсер «Кентербери», посланный на разведку. А на следующий день заявилась большая эскадра «тетушки Антанты». Как писал князь В.А. Оболенский, ставший главой губернского земского собрания: «Солнце грело, как весной, зеленовато-синее море ласково шумело легким прибоем Приморского бульвара, с раннего утра наполнившегося густой толпой народа, с волнением ожидавшего приближения эскадры. Я тоже присоединился к этой толпе. Все напряженно смотрели в прозрачную синюю даль. Вдруг толпа заволновалась, кто-то из стоявших на скамейках крикнул — „вот они“ и действительно, на горизонте показалась полоска дыма, потом другая, третья. Суда шли в кильватерной колонне. Дредноуты, крейсера, миноносцы.» [75].
Впереди шли британские дредноуты «Суперб» и «Темерер», за ними — французский дредноут «Джастис» и итальянский «Леонардо да Винчи», крейсера «Галатея», «Агордат» и девять эсминцев.
«Толпа кричала „Ура!“ и махала шапками. Наконец свершилось то, чего мы ждали в течение четырех лет войны и двух лет разложения России» [76].
Как только дредноуты бросили якорь, к британскому флагману двинулись три катера: на одном находились деятели нового крымского правительства, на другом — губернского земского собрания, а на третьем — представители Добровольческой армии. Англичане быстро поставили почтенную публику на место как в переносном, так и в прямом смысле. Им пришлось постоять пару часов в помещении линкора, где не было мест для сидения. Затем их принял британский адмирал Колторн. Он выслушал гостей, но отказался вступать в какие-либо переговоры, сославшись на отсутствие инструкций от своего правительства.
На берег были высажены 600 британских морских пехотинцев и 1600 сенегальцев из 75го французского полка. Англичане строго потребовали, чтобы на всех судах в Севастополе были спущены Андреевские флаги и подняты английские. Однако другие союзники потребовали и свою долю в разделе германских и русских судов.
Как писал советский военно-морской историк В. Лукин: «Англичане споров не заводили, и когда французы пожелали поднять свои флаги на боевых германских подводных лодках, коих было четыре „UB-14“, „UB-42“, „UB-37“, „UB-23“, то англичане спустили на двух из них свои флаги, а французы подняли свои. На „Воле“ и миноносцах были подняты английские флаги и посажена английская команда (было оставлено всего три русских офицера), и суда эти отправились в Измит (залив и порт в Мраморном море). Германские подводные лодки англичане быстро снабдили командой, и через три дня суда стали опять действующими боевыми судами, но уже английского флота. Французы лодки только перекрасили, ими не воспользовались, и их две лодки пришли вскоре в полный беспорядок.
Про весь происшедший разбор флота напрашивается такая заметка, если судить по имеемым письменным документам. Англичане желали все годное в боевом отношении забрать себе или сделать так, чтобы этих судов не было, т. к. всякий военный флот, кроме своего, им органически противен; французы желали взять флот для того, чтобы как трофеи привести его в свои порта; итальянцы были скромны и вели себя вежливо, греки зарились на коммерческие суда. Для русского офицерства приход союзников вместо ожидаемой радости принес много огорчений. Они не учли того, что Россия была дорога Антанте как сильный союзник, с потерей же силы Россия потеряла для них всякое значение. В политическом положении союзники не могли разобраться (и сами русские офицеры в этом путались). Становятся понятными все огорчения офицеров группы «Андреевского флага», когда, например, французы потребовали разоружения русских подводных лодок. Союзники желали обеспечить себя, и только, и поэтому оставить лодки боеспособными было для них рискованно. Англичане так и сделали — они сразу увели суда в Измит — «подальше от греха», как говорится. Им в местной политике белогвардейской России, конечно, было разбиратьсятрудно: так, например, когда командующим русскими морскими силами на Черном море был назначен адмирал Канин (назначение это было не то «Крымского», не то «Уфимского» правительства), добровольческая армия выдвинула своего адмирала Герасимова. К 27 ноября оказалось, что Канин — Коморси всего моря, а в портах, занятых добрармией, — Герасимов; затем — Герасимов является морским советчиком при начальнике армии в Екатеринодаре, а позднее — идет целый ряд новых комбинаций» [77].
Лукин писал это в 1923 г., в пору относительной свободы слова в СССР. Однако уже в начале 1930-х гг. советские историки создали мифы о «походах Антанты», которая якобы хотела задушить молодую Советскую республику и восстановить в России власть капиталистов и помещиков. Увы, реальное состояние дел в 1918–1919 гг. не только на Черном море, но и на Севере, и на Дальнем Востоке ничего не имело общего с этим мифотворчеством. Союзники были совсем не против свержения Советской власти, но они вовсе не жаждали увидеть во главе «единой и неделимой» России сильного диктатора типа Колчака или Деникина.
Союзники пришли не для участия в классовой борьбе, аза. «зипунами»! Да-да, они пришли грабить, а при хорошем раскладе и добиться иных политических целей. При этом на первом этапе их более заботили не большевики, а друзья-союзнички: как бы те не урвали более жирные куски. На Черном море англичане побаивались французов и итальянцев, на Дальнем Востоке американцы — японцев и т. д. Соответственно, интервенты во всех регионах пытались балансировать между белыми армиями и самостийными правительствами.
«Тетушка Антанта» в ноябре — декабре 1918 г. высадила десанты не только в Крыму, но и в районах Одессы, Hикoлaeвa, Херсона, а также в главных портах Кавказа. Основной контингент оккупантов составляли французы и греки. Наступать в глубь Украины союзники не имели ни сил, ни желания.
Между тем гетман Скоропадский оправдал свою фамилию и убежал из Киева, переодевшись раненым германским офицером (обмотав лицо и голову бинтами). Михаил Булгаков в знаменитой пьесе «Дни Турбиных» почти документально показал финал этой политической оперетты.
В начале 1919 г. Украина погрузилась в хаос. В центральной и восточной частях Украины действовали красные и петлюровцы, а главное — различные банды, а в западной части существовали различные местные государственные формирования и банды поляков. За 1919 г. Киев переходил из рук в руки не менее шести раз.
В Крыму в декабре 1918 г. — марте 1919 г. боевых действий не велось, но было многовластие. Оккупанты создали свой орган власти под руководством полковника Труссона, по-прежнему существовало и кадетско-эсеро-меньшевистское Краевое правительство. На полуострове была сформирована Крымская дивизия под командованием генерал-майора А.В. Корвич-Круковского, подчинявшаяся власти Деникина. В декабре дивизия была переформирована в Крымско-Азовский корпус, командующим которого стал генерал-майор А.А. Боровской. В степных районах власть принадлежала татарским националистам. Все эти четыре власти ненавидели друг друга, но не пытались силой нарушить хрупкий политический баланс на полуострове. Это было вызвано нехваткой сил у каждой из сторон, а главное, общей боязнью большевиков.