Дверь приоткрывается на шесть дюймов, но останавливается из-за накинутой цепочки.
В шестидюймовом зазоре появляются три белых лица, одно над другим: Китти Литтер, Софонда Питерс и веселенькая Вивьен Ва-Вэйн, - лица блестят от увлажнителя. Короткие темные волосы прилизанны от париков, они с заколками.
Сестры Реи.
Не знаю, кто есть кто. Тотемный столб из трансвеститов говорит в дверной щели:
- Не забирай у нас первую королеву.
- Она - все, чему мы посвящаем жизни.
- Она еще не закончена. Мы и половины еще не сделали, а ведь из нее еще можно столько всего сотворить.
Демонстрирую им отблеск ружья из розового шифона пикабу, и дверь захлопывается.
Сквозь нее слышно, как сдвигают цепочку. Потом дверь широко распахивается.
Перенесемся в один момент, поздно ночью, в дороге между городами Неизвестно-где, штат Вайоминг, и Кто-знает-где, штат Монтана, когда Сэт рассказывает, что твое рождение делает родителей Богом. Ты обязан им жизнью, и они могут контролировать тебя.
- Тогда половая зрелость делает тебя Сатаной, - говорит он. - Хотя бы потому, что ты ищешь чего-то получше.
Перенесемся во внутренности номера 15-Джи с мебелью в светлых тонах, с музыкой "босса-нова ча-ча-ча" и сигаретным дымом; и сестры Реи порхают по комнате в нейлоновых комбинациях с бретельками, падающими то с одного, то с другого плеча. Мне не приходится делать ничего, кроме как направлять ружье.
- Нам известно, кто ты такая, Дэйзи Сент-Пэйшнс, - говорит одна из них, зажигая сигарету. - С таким лицом ты можешь быть только той, о ком Брэнди постоянно теперь рассказывает.
По всей комнате расставлены большие-пребольшие пепельницы в духе 1959-го, в пестрой глазури, - которые можно чистить всего раз за пару лет.
Та, что с сигаретой, подает мне руку с фарфоровыми ногтями и представляется:
- Я - Пиа Рея.
- Я - Диа Рея, - говорит другая, сидящая возле проигрывателя.
Та, что с сигаретой, Пиа Рея, поясняет:
- Это наши сценические имена, - она показывает на третью Рею, которая на диване, ест китайскую жратву из пакета на вынос, - Эту, - говорит она, указывая, - Эту мисс Жру-Чтоб-Разжиреть можешь звать Гона Рея.
Со ртом, который не набит ничем особо приятным для глаз, Гона Рея отзывается:
- Очень приятно.
Тыкая сигаретой куда угодно, только не себе в рот, Пиа Рея продолжает:
- Королеве совершенно не до твоих проблем, особенно сейчас, ночью, - говорит она. - Мы трое - вот вся семья, нужная первоклассной девчонке.
На стерео картинка в серебряной рамочке, на ней девушка, вся прекрасная, стоит на фоне цельного листа бумаги, улыбаясь в скрытый от глаз объектив, и невидимый фотограф говорит ей:
- Дай мне страсть!
Вспышка!
- Дай мне радость!
Вспышка!
- Дай мне юность, энергию, невинность и красоту!
Вспышка!
- Первая семья Брэнди, семья, в которой она родилась, не хотела ее, так что мы ее удочерили, - говорит Диа Рея. Указывая длинным пальцем на картинку, улыбающуюся с белого стерео, Диа Рея продолжает:
- В семье, где она родилась, ее считают мертвой.
Перенесемся назад в одно время, когда у меня было лицо и я снималась на журнальную обложку для "Одежды для милашек".
Перенесемся назад, в номер 15-Джи, и картинка на белом стерео - это я, это моя обложка, обложка журнала "Одежда для милашек", в рамочке, и Диа Рея указывает пальцем на меня.
Переключимся обратно, на нас за закрытой дверью в кабинете логопеда, и Брэнди рассказывает, какая была удача, что ее нашли сестры Реи. Не каждый получает еще один шанс родиться и быть воспитанным заново, но на этот раз в любящей семье.
- Китти Литтер, Софонда и Вивьен, - говорила Брэнди. - Им я обязана всем.
Перенесемся в номер 15-Джи, где Гона Рея тычет на меня палочками для еды и говорит:
- Даже не пытайся у нас ее забрать. Мы с ней еще не закончили.
- Если Брэнди пойдет с тобой, - заявляет Пиа Рея. - То она сама может оплачивать себе эстрогеновые добавки. И вагинопластику. И пластику губ. Не говоря уже о мошоночном электролизе.
Диа Рея говорит улыбающемуся из серебряной рамки на проигрывателе глупому лицу:
- Все это стоит недешево, - Диа Рея берет картинку и передает ее мне, мое прошлое и я лицом к лицу, и Диа Рея продолжает:
- Вот, вот как Брэнди мечтала выглядеть: как ее сучка-сестра. Это было два года назад, прежде чем ей утончили голосовые связки при помощи лазерной хирургии, и срезали трахею. Ее кожа головы была смещена на три сантиметра, чтобы дать правильную линию волос. Мы оплатили срез бровей, чтобы избавиться от костных наростов у Мисс Парня над глазами. Мы оплатили оконтуривание челюсти и феминизацию лба.
- И, - продолжает Гона Рея со ртом, набитым прожеванной китайской жратвой, - И каждый раз, когда она возвращалась домой из больницы со сломанным и преобразованным лбом, или с адамовым яблоком, срезанным до женоподобного ничто, кто заботился о ней все эти два года, как ты думаешь?
Переключимся на моих родителей, которые спят сейчас в постели далеко отсюда, за морями и пустынями. Переключимся на них у телефона годы назад, когда какой-то псих, какой-то визжащий жуткий извращенец, позвонил им и сказал, что их сын мертв. Шейн, их нежеланный сын, умер от СПИДа, и тот человек не сказал когда или где, а потом засмеялся и повесил трубку.
Переключимся обратно, в номер 15-Джи, на Диа Рею, которая тычет старой картинкой мне в лицо и говорит:
- Вот так она хотела выглядеть, и десятки тысяч долларов за Кэтти-Кати спустя она так и выглядит.
Гона Рея отвечает:
- Черт возьми, да Брэнди выглядит лучше этой.
- Мы те, кто любит Брэнди Элекзендер, - говорит Пиа Рея.
- Но ты - та, кого любит Брэнди, потому что она нужна тебе, - продолжает Диа Рея.
Гона Рея произносит:
- Тот, кого любишь ты, и тот, кто любит тебя - никогда не окажутся одним человеком.
Тот, кого я люблю, заперт снаружи, в багажнике машины, с желудком полным валиума, и я задумываюсь, хочется ли ему еще в сортир. Братец, которого я ненавижу, восстал из мертвых. Мысль о том, что Шейн мертв, всегда была слишком хороша, чтобы оказаться правдой.
Сначала взрыв баллона с лаком не смог убить его.
Потом наша семья не смогла взять и забыть его.
А теперь даже смертельный вирус СПИДа меня подвел.
Мой братец просто одно сраное горькое разочарование за другим.
Слышно, как где-то открывается и закрывается дверь, оттуда говорят:
- Дэйзи, дорогая, - и она ступает в дым и музыку "ча-ча-ча", одетая в восхитительный вид походного костюма "Первая леди" от Билла Бласса, пестро-зеленого с белым кантом, в зеленых туфлях на высоком каблуке и с очень изящной зеленой сумочкой. На голове у нее что-то экологически некорректное, вроде переплетенных зеленых перьев дикого попугая, образующих шляпку, и Брэнди говорит:
- Дэйзи, дорогая, не надо направлять ружье на людей, которых я люблю.
В каждой из больших унизанных кольцами рук Брэнди броская дорожная сумка светлого оттенка от "Америкэн Тоуристер".
- Подержите, кто-нибудь. Здесь только королевские гормоны, - просит она. - А нужные мне вещи в другой комнате.
Брэнди говорит Софонде:
- Мисс Пиа Рея, мне нужно выбираться.
Брэнди говорит Китти:
- Мисс Диа Рея, на сегодня я прошла все, что возможно. Мы провели смещение кожи головы, подъем бровей, спиливание надбровных дуг. Мы срезали трахею, провели оконтуривание носа, оконтуривание линии челюсти, преобразование лба...
Нет ничего удивительного в том, что я не опознала изуродованного старину-братца.
Брэнди говорит Вивьен:
- Мисс Гона Рея, до конца моего Курса Реальной Жизни остается много месяцев, и я не собираюсь проводить их продырявленной в этом отеле.
Переключимся на нас, уезжающих в заваленном поклажей "Фиате Спайдер". Представьте себе отчаявшихся беженцев из Беверли-Хиллз с семнадцатью сумками отобранного багажа, мигрирующих через страну, чтобы начать новую жизнь в Оуки-Мидуэст. Все очень элегантно и со вкусом, как в одной из эдаких поездок семьи Джоудов на каникулы, только в обратном направлении. Оставляя след из ненужных аксессуаров: туфель и перчаток, шляп и галстуков, чтобы облегчить груз и перевалить через Скалистые Горы, - это про нас.
Это уже после того, как показалась полиция: несомненно, после того, как им позвонил менеджер отеля, и сказал, что психованный урод с пушкой угрожает жизни живущих на пятнадцатом этаже. После того, как сестры Реи стащили весь багаж Брэнди вниз по ступенькам. После того, как Брэнди сказала, что уйдет, что ей нужно поразмыслить о том о сем, знаете ли, перед большой операцией. Знаете ли. Перед превращением.
После того, как я все время разглядывала Брэнди и гадала, - "Шейн?"
- Ведь это такое огромное свершение, - сказала Брэнди. - Стать девушкой, знаете ли. Навсегда.
После того, как я все время разглядывала Брэнди и гадала, - "Шейн?"
- Ведь это такое огромное свершение, - сказала Брэнди. - Стать девушкой, знаете ли. Навсегда.
Принимая гормоны. Весь остаток жизни. Таблетки, пластыри, уколы, - весь остаток жизни. А что если найдется кто-то, хоть один человек, который ее полюбит, который принесет счастье в ее жизнь, полюбит такой как она есть, без гормонов, косметики, одежды, обуви и операций? Ей надо хотя бы немного поискать такого в мире. Брэнди все это объясняет, а сестры Реи принимаются реветь, раскачивая и забрасывая сумки "Америкэн Тоуристер" в машину.
И вся сцена была бы такой душещипательной, и я бы тоже расхныкалась, если бы не знала, что Брэнди - мой погибший брат, и человек, от которого она ждет к себе любви - это я, его ненавидящая сестра, которая прикидывает, как его убить. Да. Я прикидываю: рассчитываю, как убить Брэнди Элекзендер. Я, которой осталось нечего терять, рассчитываю страшную месть в свете фонарей.
Дайте мне жестокие мстительные фантазии работающего механизма.
Вспышка!
Только дайте мне первый же удобный случай.
Вспышка!
Брэнди за рулем, оборачивается ко мне, ее глаза обрамлены паутинками туши и слез, она спрашивает:
- Слышала про стандартные директивы Бенджамина?
Брэнди заводит машину и газует. Бросает стояночный тормоз и сгибает шею, рассматривая дорожное движение. Говорит:
- Целый год мне приходится жить на гормонах в новой половой роли, до вагинопластики. Это называется Курс Реальной Жизни.
Брэнди сдает на улицу, и мы почти сбежали. Одетые просто и с шиком ребята из команды спецназа, вооруженные слезоточивым газом и полуавтоматическим оружием, несутся мимо швейцара в золотых галунах, который держит им дверь. Реи бегут за нами, машут и шлют воздушные поцелуи, и ведут себя очень похожее на уродливую подружку невесты: спотыкаясь и запыхавшись вылетают на тротуар, и грохот их каблуков достигает небес.
В небе светит луна. Здания офисов каньоном обрамляют улицу. В багажнике по-прежнему Манус, а между мной и моей поимкой уже изрядное расстояние.
Брэнди кладет открытую ладонь мне на ногу и сжимает мне коленку. После поджога и похищения, думаю, меня хватит и на убийство. Может быть, оно даст мне проблески внимания: не хорошего и славного, но по-прежнему национального медиа-класса.
"ДЕВУШКА-ЧУДОВИЩЕ УБИВАЕТ ГЕЯ-ПРИЯТЕЛЯ: СОБСТВЕННОГО ТАЙНОГО БРАТА".
- Остается восемь месяцев моего годичного КРЖ, - говорит Брэнди. - Надеюсь, следующие восемь месяцев у тебя будет, чем меня занять?
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Полжизни я провела, прячась в ванных комнатах богачей.
Перенесемся обратно в Сиэтл, во время, когда мы с Брэнди и Сэтом снова в пути, охотимся за наркотой. Перенесемся в день после той ночи, когда мы ходили в Космическую Иглу, прямо в этот миг, когда Брэнди развалилась на спине по гладкому полу центральной ванной. Первым делом я помогла ей снять костюмный жакет и расстегнуть задние пуговицы блузки, а теперь сижу на крышке унитаза, повышая дозу валиума, с постоянством китайской водяной пытки бросая таблетки в ее рот в стиле "Незабудка". С валиумом, говорит девочка Брэнди, фишка в том, что он не снимает боль, но она тебя хотя бы не нервирует.
- Вмажь меня, - просит Брэнди, складывая губы бантиком.
С Брэнди фишка в том, что у нее такая высокая толерантность к наркотикам, при которой нужна целая вечность, чтобы убить ее. Этот факт, плюс то, что она такая вот большая, почти вся из мускулов: тут чего угодно понадобятся многие пузырьки.
Роняю таблетку валиума, маленькую, нежно-голубую, очередную шероховато-голубую таблетку; голубого цвета в стиле "У Тиффани", словно дар от Тиффани, таблетка валиума вверх тормашками проваливается в глубину Брэнди.
Костюм, из которого я помогла Брэнди выбраться - от Пьера Кардена, в стиле Космический эры, сплошь белоснежный: на вид свежая и стерильная, прямая трубчатая юбка оканчивается строго над коленями; жакет кажется чем-то безвременным и клиническим из-за простого покроя и рукавов на три четверти. Блузка под ним без рукавов. Туфли белые, виниловые, на квадратном каблуке. Такую подборку хочется дополнить счетчиком Гейгера вместо сумочки.
В "Бон Марш", когда она выходит подиумным шагом из примерочной, я могу только хлопать в ладоши. На следующей неделе, когда она пойдет относить вещи назад, нужно ждать послеродовой депрессии.
Переключимся на завтрак этим утром, когда Брэнди и Сэт ввалились с выручкой за наркоту: мы едим привезенный в номер заказ, а Сэт говорит, что Брэнди могла бы отправиться в путешествие во времени в 1950-е, и прилететь с другой планеты, и четко вписаться. С планеты Крилон, он говорит, где синтетические гнущиеся глэм-боты подправляют тебя и проводят липосакцию жира.
А Брэнди спрашивает:
- Какого еще жира?
А Сэт говорит:
- Обожаю представлять, как ты могла бы объявиться в 1960-х из далекого будущего.
И я добавляю еще премарина в следующую Сэтову порцию кофе, и еще дарвона Брэнди в шампанское.
Переключимся обратно, на нас в ванной комнате, - на Брэнди и меня.
- Вмажь меня, - просит Брэнди.
Ее губы вяло шевелятся и растягиваются, а я роняю еще один дар от Тиффани.
Ванная, в которой мы прячемся - как обратная сторона декоративной отделки. Вся заделана под грот на морском дне. Даже роскошный телефон имеет цвет морской волны, но если посмотреть в иллюминаторы-окна, обрамленные медью, то снаружи виден Сиэтл с вершины Кэпитол-Хилл.
Унитаз, на котором я сижу, - просто сижу, под моим задом, слава Богу, опущенная крышка, - этот унитаз как большая керамическая ракушка, привинченная к стене. Раковина умывальника - половина керамической ракушки моллюска, тоже привинченная к стене.
Брэнди-ленд, площадка сексуальных забав, несущаяся к звездам, просит:
- Вмажь меня.
Перенесемся в тот момент, когда мы сюда прибыли, а риэлтер оказался обычным здоровенным громилой. Одним из эдаких футбольных стипендиатов со сросшимися посередине бровями, которые забыли получить хоть какое-нибудь образование.
Я бы сказала - вроде меня с моими шестиста задолженностями, - это если бы могла говорить.
И вот, наш агент в стиле "клюшка в миллион долларов", бросившая свою профессию, в знак благодарности данную ей товарищем по учебе, которому нужен был зять, способный не уснуть за время шести-семи игр кубка. Хотя, может, я сужу чересчур строго.
Брэнди превзошла себя в женственной слабости. Перед этим самым парнем в синем двубортном сержевом костюме, с развитой Y-хромосомой, перед парнем, из-за огромных лап которого даже большие руки Брэнди кажутся меньше.
- Мистер Паркер, - говорит Брэнди, рука которой тонет в его лапище. В ее глазах словно проплывает лирический саундтрек Хэнка Манчини. - Мы с вами общались сегодня утром.
Мы стоим в гостиной дома на Кэпитол-Хилл. Еще один из роскошных домов, где все в точности такое, каким видится. Тонкой работы розы тюдоровской эпохи из лепной глины, а не медная штамповка или стекловата. Безрукие туловища обнаженных греков - мраморные, а не из глины с мраморной отделкой. Шкатулки с тиснеными крышками не покрыты эмалью под манеру Фаберже. Эти шкатулки - и есть коробочки работы Фаберже, и их одиннадцать штук. Кружевные салфетки под ними - не машинной работы.
Кожей обтянуты не только корешки, но и передняя и задняя обложки каждой книги на библиотечных полках, и все страницы разрезаны. Не надо даже ни одну книгу вынимать, чтобы убедиться в этом.
Риэлтер, мистер Паркер; его ноги по-прежнему торчат из задницы по стойке "смирно". Спереди видно, что места в штанинах достаточно, чтобы ожидать под ними трусы-"боксеры" вместо обычных подштанников.
Брэнди кивает в мою сторону.
- Это мисс Эрден Скоушиа, из компании "Скоушиа: Сплав леса и бумажные работы", - очередная жертва Проекта Реинкарнации Свидетелей Брэнди Элекзендер.
Огромная кисть Паркера заглатывает мою маленькую ладонь, - рыбина и рыбешка, - целиком.
Крахмальная сорочка Паркера наводит на мысли об угощении на чистой скатерти: она такая гладкая и броская, что на столешницу его обширной груди хочется подать напитки.
- Это, - Брэнди кивает в сторону Сэта. - Названный брат мисс Скоушиа, Эллис Айленд.
Рыбина Паркера сжирает рыбешку Эллиса.
Брэнди говорит:
- Я и мисс Скоушиа хотим пройтись по дому и осмотреться самостоятельно. Эллис морально и эмоционально возбудим.
Эллис улыбается.
- Мы рассчитывали, что вы за ним присмотрите, - говорит Брэнди.
- Запросто, - отвечает Паркер. Говорит:
- Само собой.
Эллис улыбается и двумя пальцами тянет Брэнди за рукав костюмного жакета. Эллис просит:
- Не оставляйте меня слишком надолго, мисс. Если мне не дать сколько нужно таблеток, у меня может случиться какой-нибудь припадок.