– Не лезь под пули! – Андрей грубо отшвырнул замершую столбом Маргариту, нажал на спусковой крючок.
Вцепившаяся в затылок Ангелине Тимофеевне тварь взвыла, попыталась развернуться. Лапы ее подогнулись, и кровь хищника, некогда бывшего человеком, смешалась с человеческой, такой же красной.
Четвертая «собака» догнала высокую женщину с рожками, что несла на руках девчонку лет пяти, вцепилась ей в ногу.
– Сука! – закричал бросившийся на выручку Илья.
Стрелять издалека он не мог, из «калаша» с гарантией положил бы всех троих, а подбежать ближе не успевал.
– Поздно, – сказал Андрей и стиснул автомат до боли в ладонях.
Вскрик, взвизг, и «собака», вырвав ребенка из рук уже не сопротивлявшейся матери, поволокла его прочь. Илья все же начал стрелять, но оказалось поздно, и тварь, набравшая приличную скорость, исчезла за ближайшим домом.
– О господи… как же так? Что же это? – причитала сидевшая на асфальте Маргарита, и глаза ее были выпучены.
Еще несколько женщин выли без слов, дети продолжали всхлипывать.
– А вы чего ждали?! Загородной прогулки?! – в голосе Лизы звучали досада и гнев. – Сказали вам – вниз! А вы что?! Эх, бабы и есть… – Она досадливо махнула рукой и отвернулась.
Илья пальнул еще разок в ту сторону, куда удрала «собака», присел на корточки. Когда повернулся, по мрачному лицу стало ясно, что женщина с рожками мертва, как и Ангелина Тимофеевна.
Та лежала, не двигаясь, неестественно вывернув голову вбок, так что было видно белое лицо, остановившиеся глаза.
– Эй, назад! – крикнул Андрей, обращаясь к беглянкам, но те и сами останавливались, торопливо шагали обратно. – Можете вставать, детей поднимайте так, чтобы они на убитых не смотрели.
Рыдания усилились, но на этот раз женщины выполнили приказ беспрекословно. Черноволосую, что вчера приходила с «дружеским визитом», пришлось вытаскивать из-под ближайшей машины, и вскоре уцелевшие собрались вместе.
Женщины продолжали всхлипывать, двое детей ревели в голос, и их никак не удавалось успокоить.
– Я не… – Андрей осекся, понимая, что не знает, как говорить с оравой напуганных до смерти людей, и что его слова, скорее всего, не будут сейчас услышаны. – Надеюсь, вы все поняли?
Он помолчал и добавил:
– Пошли.
– А как же Анечка? – истерично воскликнула рыжая дородная барышня лет сорока. – Вдруг ее можно спасти?
– А похоронить Свету и Ангелину Тимофеевну? – спросил кто-то из пожилых.
– Идите и спасайте, но оружия я вам не дам, – Андрей старался говорить как можно более равнодушно. – Оставайтесь и хороните, если собираетесь умереть сами, а я пойду дальше. Либо вы идете со мной и слушаетесь меня во всем, не задаете больше вопросов. Или делайте что хотите.
Он выждал пару минут, затем бросил в сторону Ильи, Лизы и Рика, что стояли в стороне от остальных:
– Вперед. Пусть как хотят.
Развернувшись, услышал, что с места сдвинулось множество народу – зашаркали по асфальту подошвы. Всхлипы и плач прекратились, как отрезало, самые истеричные женщины и маленькие дети сообразили, что большого дядю в камуфляже лучше слушаться.
Прошли мимо вытянутого здания в пять этажей, по виду – советского НИИ, ставшего приютом многочисленных офисов, впереди показалась насыпь с рельсами и нависающий над шоссе мост с оранжевыми перилами.
Насыпь загораживала обзор, и вообще место выглядело удобным для засады, и будь у Андрея больше людей, он бы непременно выслал разведку. Но поскольку такой возможности не было, осталось лишь понадеяться на удачу и на то, что у тварей нет огнестрельного оружия.
Под мостом валялся на боку грузовик «Вольво», и лобовое стекло пересекала линия дырок, напоминавших пулевые отверстия, но таких больших, что в каждое пролез бы кулак.
Пройдя мимо машины, Андрей заметил справа за насыпью движение.
Присел, выставив автомат, и, когда на асфальт спрыгнул крупный «плевун», немедленно начал стрелять.
– Вниз! – на этот раз команда прозвучала еще громче благодаря эху, и женщины, судя по звукам, отреагировали как надо – дружно повалились на шоссе, придавили к нему же детей и замерли.
Мгновением позже рухнул пробитый несколькими пулями «плевун», но ему на смену явились сразу трое. Ком желто-зеленой слизи плюхнулся в бок грузовика, другой пролетел рядом, и несколько капель попали Андрею на рукав.
Илья, как и договаривались, остался сзади, а Лиза через мгновение очутилась рядом.
– Давай! – воинственно воскликнула она, и уже два «калаша» застрекотали хором.
Твари успели сделать еще несколько плевков, да и тех неприцельных, после чего одна шлепнулась с простреленным черепом, а другие обратились в бегство.
– Ну чо, навешали уродам? – донесся сзади голос Ильи.
– Еще как, – отозвался Андрей. – Теперь хорошо, правильно, можете вставать.
Единственным, кто не лег, оказался Рик, он вновь, как и во время нападения «собак», опустился на четвереньки. Поднимаясь, мальчишка обтер ладонь о плечо, и Соловьеву показалось, что на черной майке остались зеленовато-желтые потеки слизи, которой плюются «плевуны»…
Но ведь она мало того, что жжется, так еще и обладает паралитическим эффектом!
Но Андрей тут же об этом забыл, поскольку выяснилось, что одна из женщин потеряла сознание.
– Ну, вот, началось, обмороки и прочая галиматья, – мрачно пробормотал Илья, вытаскивая из рюкзака бутылку с водой. – Зуб даю, мы еще намучаемся с этим «гаремом»…
Барышню привели в себя с помощью нашатырного спирта, что нашелся в рюкзаке у Лизы.
За насыпью потянулись заросли графитовых кустов, захватившие часть шоссе, но особенно густые на обочинах. Слева показался огромный дом, похоже, какое-то учреждение, но весь дырявый, словно головка сыра или изъеденное червяками яблоко, с выбитыми окнами на верхних этажах.
– Это что такое? – спросил, не утерпел, любопытный Илья.
– Таможня тут была, собственная безопасность, – тихо отозвалась одна из женщин.
На крыше здания что-то задвигалось, донесся негромкий стрекот, и Андрей понял, что там сидит «кузнечик».
– Наблюдатель? – предположила Лиза. – Но тогда должны быть и те, кого он на цель наводит.
Мысль казалась разумной и не особенно приятной.
Вскоре уткнулись в настоящую стену колючих ветвей и блестящих стволов, так что пришлось обходить, забирать вправо, где посвободнее. Миновали несколько ям, заполненных черной, парящей жидкостью с резким запахом, и тут Андрею показалось, что впереди доносятся голоса.
Остановился и вскинул руку, давая остальным знак замереть.
Стало тихо, но услышать смог только удаляющийся треск – некто тяжелый и толстошкурый крушил графитовые заросли, не обращая внимания на шипы и обломки веток.
А потом Андрей почувствовал чужое внимание, направленное как бы сверху и спереди.
– Ядрен батон, – прошептал он и встряхнул головой, надеясь, что все это от недосыпа и сегодняшней нервотрепки.
На миг ощущение исчезло, но тут же вернулось.
До катастрофы Андрей особой интуицией похвастаться не мог, а рассказы про «предчувствия» и прочую мистику считал выдумками истеричных дамочек предпенсионного возраста.
Но после катаклизма происходило слишком много необъяснимого, и позиция эта потихоньку начинала колебаться. Подобное внимание, исходящее непонятно откуда, он чувствовал во Владимире, когда им пришлось иметь дело с «колдуном», во владении которого был целый городской район. Очень не хотелось бы встретить подобного в Москве.
– Пошли, – скомандовал Андрей.
Чужой взгляд не отпускал, словно щекотал внутренности все то время, что шагали по зарослям.
Когда выбрались из них, лучше не стало, поскольку на правой обочине, на памятнике молодому человеку с задранной, как у готового отвечать школьника, рукой обнаружилась «горилла». Завидев людей, громадная тварь подпрыгнула, соскочила на землю и понеслась прочь.
Шоссе Энтузиастов тянулось дальше так же прямо, но вправо уходил проспект немногим уже.
– Может, свернем? – предложил Андрей, замедляя шаг. – Что-то мне не нравится то, что впереди.
– А чего там? – спросил Илья. – Надо бы карту Москвы тиснуть где-нибудь, а то идем неведомо куда.
Ни он, ни Лиза сейчас наверняка ничего особенного не чувствовали и опасности не видели. А Андрей не был готов делиться своими ощущениями – у него не имелось уверенности, что и в самом деле не стал жертвой самообмана, да и не хотел пугать женщин-москвичек.
Еще решат, что предводитель их отряда свихнулся.
– Ладно, – сказал он. – Что там лежит дальше, кто знает?
– Еще одна железная дорога, потом заводы, автобазы, метро «Авиамоторная»… – ответила, как и следовало ожидать, Маргарита.
– Ладно, попробуем туда, – решил Андрей.
– Еще одна железная дорога, потом заводы, автобазы, метро «Авиамоторная»… – ответила, как и следовало ожидать, Маргарита.
– Ладно, попробуем туда, – решил Андрей.
Через полсотни метров наткнулись на рассекающий шоссе ров, такой же, какой видели за МКАДом – глубокий, слегка изогнутый, с отвесными стенками, и белые камни на дне, похожие на огромные куски сахара.
Его обошли, но почти тут же спереди распахнулся огневеющий зев трещины, потянуло дымом. Раздались удивленные охи и ахи, пацан с шерстью на лице закричал, что хочет домой, и начал плакать.
Пришлось тратить время на то, чтобы его успокоить.
Андрей подумал, что такими темпами они до центра Москвы доберутся только к завтрашнему дню, да и то в лучшем случае, если не столкнутся с серьезными препятствиями.
Чужой взгляд продолжал давить, вынуждая постоянно оглядываться в поисках того, кому он принадлежит. Хотелось спрятаться, забиться в какую-нибудь щель, а не торчать на открытом со всех сторон шоссе.
Они дошли до разрушенного дома, от которого уцелел только пристрой с непонятной вывеской «ГНИИХТЭОС», когда Андрею почудилось в развалинах движение.
– Так, стоп… – сказал он, пытаясь рассмотреть, что там такое шевелится. – Вниз!
По руинам струилась, перебирая сотнями конечностей, огромная многоножка, матово блестела ее спина. На человеческой, в общем, голове глаз имелось многовато для сапиенса, и обращены они были на людей.
Неподалеку из темной дыры выбиралась еще одна, третья вылезала из трещины в асфальте.
– О господи! Опять! – возопила одна из женщин, но на этот раз залегли на асфальте дружно и быстро, никто не побежал в сторону, не замер на месте, перекрывая зону обстрела.
Урок, основанный на чьей-либо смерти, обычно усваивается быстро.
Андрей всадил дюжину пуль в первую многоножку, из ран потекла густая белая жидкость, и движения твари стали замедленными. Подбежала Лиза, в два ствола начали поливать чудовищ свинцом, не давая им приблизиться, пустить в ход серповидные жвала.
Первая многоножка замерла, уткнулась лицом в землю, другие две поползли в разные стороны: плоские, шустрые, они двигались быстро, и попасть в них было не так уж и легко.
– Ну, ни фига себе! – воскликнул Илья, и в голосе его прозвучала тревога.
Андрей обернулся – «гарем» в полном составе лежал на асфальте, и с ним все было в порядке, Рик сидел на корточках, но с другой стороны шоссе по обочине в их сторону мчались три «гориллы».
– Лиза, помогай ему! – приказал Соловьев. – Я сам справлюсь!
Девушка развернулась и побежала туда, где бритоголовый бил с колена короткими очередями. Андрей же выцелил еще одну многоножку, фактически перерубил очередью длинное извивающееся тело.
Патроны закончились, он выдернул магазин и полез в карман разгрузки за новым.
Последняя уцелевшая тварь зашипела, побежала еще быстрее, с ее жвал закапала слюна.
– Мама, я боюсь! – воскликнул кто-то из детей, по-видимому, поднявший голову.
До многоножки осталось метров десять, когда «калаш» в руках Андрея вновь затрясся, загрохотал, выбрасывая пули. Башка твари разлетелась на ошметки, брызнула слизь, тело пробежало еще немного, и только потом тяжело осело на бок, точно стол с подпиленными ножками.
Он торопливо посмотрел туда, где сражались соратники.
Одна «горилла» валялась на обочине, рядом с павильоном остановки, другая укрывалась за этим павильоном, и пули дырявили его прозрачные стенки. Третья пыталась двигаться ползком, но была ранена, да и плохо умела это делать и поэтому лишь неловко барахталась.
– Ага, огребла! – торжествующе завопил Илья, когда тварь вскочила на четвереньки и побежала прочь.
Через мгновение то же самое сделала прятавшаяся за остановкой.
– Что-то это мне напоминает… – пробормотала Лиза, опуская автомат. – А тебе нет?
И она требовательно посмотрела на Андрея.
– Да, – сказал он. – Но мы не во Владимире, может быть, тут подобное в порядке вещей.
Понимал, что скорее всего обманывает, что вряд ли сами безмозглые чудовища, да еще и разного вида, способны организовать настолько слаженное нападение с двух сторон, но говорить правды не хотел – если даже им противостоит местный «колдун», исправить ситуацию нельзя, а к чему зря тревожить спутников?
Лизу слова эти не успокоили – она нахмурилась и отвернулась.
– О-ха-ха! Поднимайтесь, тетки, мы всех покрошили! – в голосе Ильи звучало самодовольство. – И всякий гад ползучий, летучий или бегучий, что встанет на нашем пути, будет повержен!
Пока женщины вставали, отряхивались, приводили себя в порядок, Андрей осмотрел дохлую многоножку – нечто похожее видели всего один раз, неподалеку от Нижнего, и именовалась эта тварь «ползуном».
Но здешние были крупнее и намного агрессивнее.
Место схватки осталось позади, а впереди открылся широкий мост, перекинутый через железнодорожные пути – в этом месте они проходили не над шоссе, как на предыдущем пересечении, а под ним.
И на мосту этом стоял человек.
Когда Андрей увидел его, в каждый из глаз словно попало по соринке – зазудело, захотелось сморгнуть.
– Что за ерунда? – воскликнула Лиза, ощутившая нечто похожее.
Теперь было ясно, кому принадлежит внимательный взгляд, что преследовал их с того самого момента, как заметили «кузнечика» на крыше таможенного здания, и по чьему приказу «ползуны» действовали вместе с «гориллами». Перед ними находилось существо, обладавшее способностью контролировать тварей примерно так же, как это делал «колдун» во Владимире.
И оно хотело поговорить – это Андрей чувствовал, так сказать, нутром.
– Стойте здесь, – бросил он. – Смотрите по сторонам. А я пойду к нему.
– Зачем, в натуре? – удивился Илья.
– На переговоры.
– Он тебе по рации сообщил, что «стрелку» забил? Или письмецо кинул – «давай, мол, перетрем чуток, когда в столице будешь»? – бритоголовый захохотал над собственной шуткой.
Лиза не сказала ничего, но Андрей почувствовал ее обеспокоенный взгляд.
Он снял рюкзак, поставил его на асфальт и, поведя освобожденными от нагрузки плечами, пошел вперед. Женщины из «гарема» загалдели, но Илья рявкнул на них, и вновь стало тихо.
Человек на мосту стоял неподвижно, и лишь ветер трепал полы длинного плаща.
Московский «колдун» был высок, лыс, и, в отличие от владимирского, череп у него находился на месте. Но глаза светились как две лампочки, и уродливый длинный нос, покрытый чешуей, больше напоминал клюв.
Наверняка имелись еще какие-то странности, что прятались под одеждой.
Андрей остановился, когда до «колдуна» осталось метров десять, навел на него автомат.
– Ты думаешь, это тебе поможет? – спросил лысый, приподняв бровь.
Голос у него оказался тонкий, похожий на птичье чириканье.
– Один раз помогло.
– Да, ты не врешь, видит небо… – протянул «колдун». – Я оценил вашу слаженность и меткость и не хочу зря терять слуг. Я пропущу вас через свои владения, но только в обмен на то, что мне нужно больше всего на свете.
– И что же это?
Андрей знал, что попросит лысый, и все же до последнего надеялся, что услышит другой ответ.
– Одну из тех женщин, что идут с тобой, – сказал «колдун», после чего улыбнулся, показав совершенно черные зубы, нет, не гнилые, а словно выточенные из антрацита или черного дерева, блестящие и ровные. – Потеря невелика, ведь ты их тащишь с собой целый выводок.
– Нет, – Андрей покачал головой.
Светящиеся глаза расширились:
– Но почему? Что тебе, жалко? Отдай одну, и остальные уйдут живыми, а если не отдашь, то я заберу то, что мне нужно, силой, а всех, кто попытается помешать этому, мои слуги убьют.
– Я обещал их защищать, – сказал Андрей. – Я дал слово и не могу его нарушить.
– А… – улыбка «колдуна» стала грустной. – Ты не можешь выйти из собственной роли? Благородный герой и все такое? Я тоже не могу, хотя мне, видит небо, вовсе не нравится быть повелителем уродливых тварей… Я предпочел бы вернуться к тому, что было раньше.
– А ты помнишь, кем был до катастрофы? – Соловьев посмотрел на собеседника с новым интересом.
Если владимирский «колдун» выглядел полностью свихнувшимся и вел себя точно злодей из голливудского кинокомикса, то его московский сородич выглядел совсем иным. Разговаривал более-менее разумно, не корчил из себя могущественного повелителя мира и сильно напоминал обычного человека.
А еще, как и сам Андрей, был недоволен тем, что играет роль в поставленном неизвестно кем спектакле.
– Обрывки, – лысый почесал подбородок. – Яркие, но бессвязные… черная машина… девочка на заднем сиденье… просторный кабинет, мой кабинет, и люди за длинным столом… Я знаю, что значат все эти слова, но сколько ни насилую память, ничего больше не могу вспомнить. Я стал другим, я изменился, и ты тоже… хотя это менее заметно со стороны, да и тебе самому.