– Кто сказал, что романтики перевелись? – пробормотал мистер Николс.
Так все и началось. Джез написал двум друзьям Фишера, что насилие ему опротивело и он не хочет с ними больше общаться. Написал Крисси, что она по-прежнему ему нравится, но сперва ему надо разобраться со своими проблемами. Якобы он «подцепил какую-то дурацкую инфекцию, и доктор говорит, что ее надо лечить. Я хочу быть чистым и здоровым, когда мы сойдемся, понимаешь?»
– О боже! – От хохота у Никки заболели ребра. – О боже!
«Джейсон» написал еще одной девушке по имени Стейси, что она ему очень нравится и что мама подобрала ему клевый костюмчик на случай, если она захочет пойти с ним на свидание; и то же самое девушке по имени Анжела из его параллели, которую он однажды назвал вонючкой. И еще Джез удалил новое сообщение от Дэнни Кейна, который раздобыл билеты на крутой футбольный матч и предложил Джейсону пойти с ним, если он напишет до вечера. Сегодняшнего вечера.
Он изменил фотографию Фишера на изображение ревущего осла. Затем мистер Николс посмотрел на экран, размышляя, и взял мобильный.
– Думаю, пока с него хватит, приятель, – сказал он Джезу.
– Почему? – спросил Никки, когда мистер Николс положил телефон. Шутка с ослом была замечательная.
– Потому что лучше работать аккуратно. Если ограничиться его личными сообщениями, вполне возможно, что он даже не заметит. Мы отправим их, а потом удалим. Мы отключим его уведомления по электронной почте. И тогда его друзья и эта девушка подумают, что он просто еще больше поглупел. А он понятия не будет иметь, что случилось. В этом, собственно, и смысл.
Никки не верилось, что испортить жизнь Фишеру так просто. Позвонил Джез и сказал, что вышел из аккаунта, и тогда они закрыли «Фейсбук».
– Это все? – спросил Никки.
– Пока что. Веселье только началось. Но тебе уже полегчало, верно? А еще Джез вычистит твою страницу, так что на ней не останется ни единой записи Фишера.
Никки выдохнул, содрогнулся и немного смутился. Ему действительно полегчало. Не то что бы это решило его проблемы, но приятно для разнообразия побыть шутником, а не жертвой насмешек.
Он теребил край футболки, пока снова не смог дышать ровно. Возможно, мистер Николс все понял, потому что с живым интересом смотрел на машины и стариков.
– Почему вы это делаете? Почему помогли мне со взломом и везете нас до самой Шотландии? Вы нас даже не знаете.
Мистер Николс продолжал смотреть на парковку, и на мгновение показалось, что он больше не настроен разговаривать с Никки.
– За мной вроде как должок перед твоей мамой. И пожалуй, мне просто не нравятся люди, которые издеваются над другими. Вы не первое поколение, которое страдает от хулиганов.
Мистер Николс минуту сидел молча, и Никки внезапно испугался, что он попытается его разговорить. Как школьный консультант, который набивался ему в друзья и раз пятьдесят повторил: все, что Никки скажет, будет «только между нами», пока это не начало звучать жутковато.
– Вот что я тебе скажу.
Начинается, подумал Никки, и вытер плечо, которое Норман заляпал слюной.
– Все достойные люди, с которыми я знаком, в школе были немного особенными. Тебе просто нужно найти своих людей.
– Найти своих людей?
– Твой клан. – (Никки скривился.) – Тебе всю жизнь кажется, что ты никуда не вписываешься. И однажды ты входишь в комнату – в университете, офисе или клубе – и видишь: «А! Да вот же они». И внезапно чувствуешь себя как дома.
– Я нигде не чувствую себя как дома.
– Это пройдет.
Никки обдумал его слова и спросил:
– И где вы нашли свой клан?
– В компьютерном зале в университете. Я был вроде как ботаником. Там я встретил своего лучшего друга Ронана. А потом… мы основали компанию. – Он помрачнел.
– Но мне придется торчать здесь, пока я не закончу школу. И там, где мы живем, ничего такого нет, никаких кланов. – Никки опустил челку на глаза. – Либо ты стараешься угодить Фишеру, либо держишься от него подальше.
– Так поищи своих людей в Интернете.
– Как?
– Ну, не знаю. Почитай форумы, посвященные тому, что тебе… нравится? Образу жизни?
Никки заметил выражение его лица.
– А! Вы тоже считаете меня голубым?
– Нет, я просто говорю, что Интернет велик. В нем обязательно найдутся те, кто разделяет твои интересы, ведет такую же жизнь.
– Никто не ведет такую жизнь, как я.
Мистер Николс закрыл ноутбук и убрал в чехол. Выдернул все провода и взглянул на кафе:
– Нам пора. Твоя мама наверняка волнуется. – Он открыл дверь и обернулся. – Кстати, ты можешь вести блог.
– Блог?
– Не обязательно под своим настоящим именем. Но это хороший способ рассказать о том, что происходит в твоей жизни. Надо только добавить несколько ключевых слов, и люди тебя найдут. Я имею в виду, такие люди, как ты.
– Люди, которые красят глаза тушью. И не любят ни футбол, ни мюзиклы.
– И у которых есть огромные вонючие собаки и сестры с потрясающими способностями к математике. Готов поспорить, что найдется хотя бы один такой человек. – Он с минуту подумал. – Не исключено. Возможно, в Хокстоне. Или в Тупело.
– Знаете, я не безволосая павианиха.
– Что?
– Ничего. – Никки снова потянул себя за челку, пытаясь прикрыть синяки. Они приобрели довольно мрачный желтый цвет, и казалось, что у него какая-то экзотическая болезнь. – Спасибо, но блоги… не совсем по моей части. Блоги – это для женщин средних лет, которые пишут о своих разводах, кошках и так далее. Или зацикленные на лаках для ногтей.
– Просто пиши о том, что тебе интересно.
– Вы ведете блог?
– Нет. – Мистер Николс вышел из машины. – Но меня не особо тянет на разговоры.
Никки вылез следом. Мистер Николс навел на машину брелок, и дверца с мягким щелчком закрылась.
– Кстати, – понизил он голос, – этого разговора не было, ясно? Мне не поздоровится, если кто-нибудь узнает, что я учу невинных детей взламывать личные страницы.
– Джесс все равно.
– Я не только о Джесс.
Никки выдержал его взгляд:
– Первое правило клуба ботанов. Нет никакого клуба ботанов.
– Молодец. Все верно. Ты не мог бы выгулять своего вонючего пса, прежде чем мы тронемся дальше?
16. Танзи
Всем не слишком хотелось забираться обратно в машину. Новизна поездки в машине, даже такой замечательной, как у мистера Николса, довольно быстро приелась. Это самый длинный день, объявила мама, словно медсестра перед тем, как сделать укол. Надо устроиться поудобнее и обязательно сходить в туалет, потому что мистер Николс собирается доехать почти до самого Ньюкасла, где нашлась гостиница, в которую пускают собак. Они приедут на место около десяти часов вечера. Мистер Николс подсчитал, что после этого до Абердина останется всего день езды. Они поселятся рядом с университетом, Танзи выспится и на следующий день блеснет на олимпиаде по математике. Мистер Николс с надеждой посмотрел на нее:
– А может, ты уже привыкла и можно ехать быстрее сорока миль?
Танзи покачала головой:
– Нет.
– Ну ладно, – погрустнел он.
Мистер Николс взглянул на заднее сиденье и заморгал. Несколько шоколадных драже растаяло на коже сливочного цвета, и хотя Танзи постаралась все оттереть, наверняка останутся коричневые следы. Под ногами хлюпала грязь и листья, налипшие во время прогулки по лесу. Слюна Нормана блестела по всему сиденью, словно следы улитки. Дома Танзи вытирала его щеки тряпочкой, но при попытке проделать это в машине ее затошнило. Мистер Николс поймал ее взгляд, криво улыбнулся, как будто ему было все равно, хотя ему явно было не все равно, и повернулся обратно к рулю.
– Значит, договорились. – Он завел мотор.
Все молчали около часа, пока мистер Николс слушал по «Радио-4» какую-то программу о технике. Мама читала очередную книгу. С тех пор как закрылась библиотека, она покупала в благотворительном магазине две книги в бумажных обложках в неделю, но успевала прочитать только одну. Иногда, когда мама работала сверхурочно, Танзи находила ее по утрам спящей с разинутым ртом и раскрытой книгой на подушке. Поскольку мама плохо разбиралась в линейных уравнениях, дом постепенно заполнили потрепанные книги, которые она собиралась вот-вот прочитать.
Время едва тащилось, дождь лил сплошными потоками. Они ехали мимо бесконечных холмистых зеленых полей, проезжали деревню за деревней, беспокойно ерзали на сиденьях и расправляли скомканные на пояснице рубашки. После Ковентри все деревни стали казаться на одно лицо. Танзи смотрела в окно и пыталась решать в уме математические задачи, но без тетради было сложно сосредоточиться. Около шести Никки начал ерзать, как будто ему было неудобно.
– Когда следующая остановка?
Мама ненадолго задремала. Она рывком села прямо, делая вид, что вовсе не спала, и посмотрела на часы.
– Десять минут седьмого, – сообщил мистер Николс.
– Есть хочется, – пожаловалась Танзи.
– Когда следующая остановка?
Мама ненадолго задремала. Она рывком села прямо, делая вид, что вовсе не спала, и посмотрела на часы.
– Десять минут седьмого, – сообщил мистер Николс.
– Есть хочется, – пожаловалась Танзи.
– Мне позарез нужно пройтись. Ребра ноют.
Ноги Никки были слишком длинными даже для этой машины. Он прижимался коленями к сиденью мистера Николса, и Норман, похоже, загнал его в угол, улегшись поперек и вывалив изо рта большой розовый язык.
– Давайте поищем, где перекусить. Можно заехать в Лестер за карри.
– С нас хватит сэндвичей.
Никки тихо застонал.
– Вы что, питаетесь одними сэндвичами?
– Ну, разумеется, нет. Но они удобны. И у нас нет времени сидеть и есть карри.
– Я люблю карри, – мрачно сообщил Никки.
– Ладно, может, поедим в Абердине.
– Если я выиграю.
– Только попробуй не выиграть, малек, – тихо сказал Никки. – Еще один сэндвич с обветренным сыром – и я сам закручусь по краям.
Мистер Николс проехал через маленький городок, затем еще через один и, следуя указателю, повернул к торгово-развлекательному центру. Начинало темнеть. На дорогах были пробки, как во всякий субботний вечер. Гудели машины, набитые футбольными болельщиками, которые праздновали победу никому не известной команды и прижимали к окнам радостные лица. «Ауди» тащилась через пробки, выбивая дворниками унылую назойливую дробь, и наконец остановилась рядом с супермаркетом. Мама с громким вздохом вылезла из машины и побежала в магазин. Через залитую дождем витрину было видно, как она стоит перед холодильниками, берет то одно, то другое и кладет на место.
– Купила бы готовые сэндвичи, – пробормотал мистер Николс, поглядывая на часы. – Это намного быстрее.
– Слишком дорого, – пояснил Никки.
– И не известно, кто лазил в них пальцами.
– В прошлом году Джесс три недели делала сэндвичи в супермаркете. Она рассказывала, что ее соседка ковырялась в носу, нарезая курицу для роллов «Цезарь».
– И никто не надевал перчатки.
Мистер Николс притих.
Джесс вышла через несколько минут с маленьким пакетом и побежала к краю тротуара, держа пакет над головой.
– Пять к одному, что в пакете ветчина собственного производства магазина, – предположил Никки. – И яблоки. Она всегда покупает яблоки.
– Ветчина магазина идет два к одному, – возразила Танзи.
– Пять к двум – черствый хлеб. С распродажи.
– Можно я тоже попробую? Сырная нарезка, – сказал мистер Николс. – Сколько вы поставите на сырную нарезку?
– Слишком неопределенно, – ответил Никки. – Выбирайте между «Дэйрили» и более дешевым оранжевым сыром тоже производства магазина. Возможно, под выдуманным названием.
– «Приятная сырная долина».
– «Вымяпомрачительный чеддер».
– Фу, какая гадость.
– «Бодливая корова».
– Да ладно, она не настолько жестока.
Танзи и Никки рассмеялись.
Мама открыла дверцу и протянула пакет.
– А вот и я! – жизнерадостно провозгласила она. – Купила на распродаже паштет из тунца. Кому сэндвич?
– Вы никогда не едите наши сэндвичи, – сказала мама, когда мистер Николс ехал через город.
Мистер Николс включил поворотник и выехал на шоссе:
– Я не люблю сэндвичи. Они напоминают мне о школе.
– И что же вы едите? – Мама с удовольствием жевала сэндвич.
Машина провоняла рыбой за пару минут. Танзи решила, что мистер Николс слишком вежлив, чтобы сказать об этом.
– В Лондоне? Тост на завтрак. Суши или лапшу на обед. На ужин беру еду навынос в своем любимом заведении.
– Вы ужинаете едой навынос? Каждый вечер?
– Если не иду в ресторан.
– И часто вы ходите по ресторанам?
– Сейчас? Вообще не хожу. – (Мама мрачно посмотрела на него.) – Ну, разве что напиться в ваш паб.
– Вы правда едите одно и то же каждый день?
Похоже, мистер Николс немного смутился.
– Можно заказывать разное карри.
– Должно быть, это стоит целое состояние. А что вы едите в «Бичфранте»?
– Покупаю еду навынос.
– В «Радже»?
– Да. Знаете это заведение?
– Еще как знаю.
Все замолчали.
– Что? – спросил мистер Николс. – Вы туда не ходите? Что с ним не так? Слишком дорого? Вы собираетесь рассказать мне, как легко приготовить картошку в мундире? А я не люблю картошку в мундире. И сэндвичи не люблю. И готовить не люблю.
Наверное, он проголодался, потому что внезапно стал довольно ворчливым.
Танзи протиснулась между сиденьями:
– Натали однажды нашла волос в своем джалфрези[12] с курицей. – Мистер Николс открыл рот, чтобы что-то сказать, но в этот миг Танзи добавила: – Не с головы.
Молчание продлилось двадцать три фонарных столба.
– Вы слишком из-за этого переживаете, – сказал мистер Николс.
Вскоре после Нанитона Танзи начала скармливать свой сэндвич Норману, потому что паштет из тунца даже не пах тунцом, а хлеб прилипал к нёбу. Мистер Николс завернул на бензоколонку, похожую на НЛО, которое только что приземлилось.
– У них наверняка ужасные сэндвичи. – Мама всмотрелась в киоск. – Лежат месяцами.
– Я не собираюсь покупать сэндвичи.
– А пирожки у них есть? – с тоской спросил Никки. – Я люблю пирожки.
– Пирожки еще хуже. Наверняка с собачатиной.
Танзи закрыла уши Нормана руками.
Мама посмотрела на Никки и вздохнула.
– Вы идете? – спросила она мистера Николса, роясь в кошельке. – Купите детям по шоколадке, пожалуйста. На закуску.
– Мне с вафлями, пожалуйста, – повеселел Никки.
– А мне, пожалуйста, пористую. С мятой, – сказала Танзи. – И, если можно, большую.
Мама протягивала деньги. Но мистер Николс смотрел куда-то вправо.
– Купите сами. Мне нужно через дорогу.
– Куда?
Он похлопал себя по животу и внезапно просиял:
– Туда.
В забегаловке «Кебаб у Кита» было шесть пластмассовых стульев, привинченных к полу, четырнадцать банок диетической колы на витрине, неоновая вывеска без буквы «б» и ром-баба, которая явно пролежала на прилавке не один десяток лет. Танзи смотрела через окно машины, как мистер Николс почти бегом заходит в освещенное лампами дневного света помещение. Он изучил стену за стойкой и поговорил с хозяином, который указал на какие-то подносы за стеклом, а затем на огромную глыбу коричневого мяса, медленно поворачивающуюся на вертеле. Танзи задумалась, что это может быть за животное, но в голову пришел только буйвол. Возможно, безногий буйвол.
– О боже, – тоскливо простонал Никки, когда продавец начал нарезать мясо. – Можно нам тоже?
– Нет, – ответила мама.
– Интересно, сколько это стоит.
– Слишком много.
– Мистер Николс наверняка нас угостит, – сказал Никки.
– Мистер Николс и так очень много для нас делает, – отрезала мама. – Мы не станем больше ничего клянчить. Ясно?
Никки закатил глаза и посмотрел на Танзи.
– Ладно, – угрюмо ответил он.
Все замолчали.
– Прости, – сказала мама через минуту. – Просто я… Просто я не хочу, чтобы мистер Николс подумал, будто мы злоупотребляем его добротой.
– Но разве это злоупотребление, если кто-то сам предложил помощь? – спросила Танзи.
Ей до смерти надоело есть холодную еду из полиэтиленовых пакетов. И она подозревала, что, если попросить, мистер Николс купит им поесть.
– Съешь яблоко, если не наелась. Или маффин с завтрака. Маффины точно еще оставались. – Мама снова принялась рыться в полиэтиленовом пакете.
Никки молча закатил глаза. Танзи вздохнула.
Мистер Николс открыл дверцу и, ухмыляясь, сел на место. Машину наполнил запах горячего жирного мяса. Кебаб был завернут в белую бумагу с пятнами жира, нарезанный зеленый салат топорщился по обе стороны от мяса, как усы Китченера[13]. Из пасти Нормана немедленно спустились два каната слюны.
– Точно не хотите попробовать? – жизнерадостно спросил мистер Николс, поворачиваясь к Никки и Танзи. – Я попросил поменьше соуса чили.
– Нет. Огромное спасибо, но нет, – решительно отказала мама и бросила на Никки предупреждающий взгляд.
– Нет, спасибо, – тихо сказала Танзи.
Пахло потрясающе.
– Нет. Спасибо, – отвернулся Никки.
– Ладно. Кому еще бутерброд? – спросила мама.
Нанитон, Маркет-Босуорт, Коалвилл, Эшби де-ла-Зуш – указатели проносились мимо один за другим. С тем же успехом на них могло быть написано «Занзибар» или «Танзания» – все равно Танзи не знала, где что находится. Она обнаружила, что мысленно повторяет: «Эшби де-ла-Зуш, Эшби де-ла-Зуш» – и размышляет, какое это прекрасное имя. «Привет! Как тебя зовут?» – «Я Эшби де ла Зуш». – «Привет, Эшби! Это так круто!» В имени Костанза Томас тоже пять слогов, но ритм совсем другой. Танзи переставила имена местами: Констанза де ла Зуш из шести слогов и скучная Эшби Томас.
Констанза де ла Зуш.
Машина застряла в пробке, которая образовалась буквально на ровном месте, и еще пришлось возвращаться, когда мистер Николс повернул не туда. Он казался немного рассеянным.