За столом компания немолодых женщин. Во главе стола Юрий, бывший автослесарь. Теперь он отрастил седую бороду и стал похож на древнегреческого мыслителя.
– Система – это ледник, который сковал нас всех. Мы из него вышли. И два раза в неделю собираемся на уроки самосовершенствования. Рассказываем, что постигли за день, – объясняет мне хозяин дома.
Автослесарь Юрий не простой, у него два высших образования, одно из которых психологическое.
На столе лежит учебник «Буковник ВсеяСветной грамоты». Открываю наугад и читаю: «Ижеца Ведева – Знак Дарования Небом-Космом «Костеевых Заповедей», которые приходят чрез Людей Неба, Являющихся Мужеством на НовоТверди». Очередной абзац начинается со слов «Враги хотят извести Святую Русь». В список врагов зачислены все, у кого есть деньги. Этой «грамоте» здесь учат и детей.
– Тут не просто буквы надо учить, тут смысл, назначение постичь надо! – вещает Юрий. – Ну, рассказывайте, кому что с утра в голову пришло. Светлана, ты начни.
Женщина слева от меня тихо бормочет:
– Вибрации Земли меняются. Самолеты падать стали. Я думаю, это потому, что мы перестали поддерживать их образом. Раньше сколько песен про авиацию было, а сейчас все боятся летать…
Юрий методично записывает мысли соседок.
– Детям надо сказать, чтобы пчел рисовали, – поддерживает Галина. – А то у нас меда в этом году нет. Сколько ульев построили, а меда нет…
– Так медоносы посадить надо было! У нас тут одна пижма цветет, – догадывается баба Люба. – А я вот гречку посадила, а теперь не знаю, что с ней делать: лущить-то нечем…
Идеалистический образ предков, живших натуральным хозяйством, здоровых и просветленных, отказывается воплощаться в реальность. Не помогает даже то, что почти все здесь с высшим образованием и наверняка читали хотя бы «Тихий Дон».
– В прошлый раз мы говорили о милосердии к животным, – напоминает Юрий. – Что животные не должны быть нашими рабами, иначе мы сами оказываемся у кого-то в рабстве… Продолжим разговор?
– А ко мне опять Кузьминкина лошадь забрела! Как я могу быть к ней милосердной, если она все посадки потоптала?! – возмущается со своего места Галина с подобием чепца на голове.
– Лошадь к тебе, Галя, приходит для того, чтобы ты могла сбросить свою ярость. Это тебе бог посылает, – говорит соседка.Я не выдерживаю:
– А может, лошадь заходит, потому что забора ни у кого нет?
– Да где ж я столько денег возьму – гектар огораживать?! – вспыхивает Галина.
– Извините, а зачем было брать столько земли?
– Полагается так, – поясняет мне баба Люба. – Чтобы у человека собственное пространство для мыслей было, чтобы ничто ему не мешало. Чтобы и пруд уместился, и лес, и сад.
– Галя, что ты сейчас почувствовала? Гнев? – допытывается Юрий.
– Да.
Юрий записывает.
– Теперь произноси: «Я принимаю в себе гнев…»
Женщины рассказывают еще о многих странных мыслях, в конце беседы «принимать в себе» приходится такую кучу плохого, что из уст течет длинная «молитва приятия». В саманном доме холодно, печка греет слабо. Хозяйка заваривает травяной чай – иван-чай, зверобой, чабрец, ромашка и мята, – ставит на стол варенье из сосновых шишек. Варенье потрясающее, как и чай.
В поселении никто не курит и не пьет, все вегетарианцы или сыроеды. Про сыроедение только и речи за каждым столом: «Переходить на чистое питание надо». Галина уже доголодалась до опущения почки. Эти люди вовлечены в бесконечную гонку «самосовершенствования», но не того, которое сделает из них профессионалов или позволит решить хотя бы бытовые проблемы. Их карьерный рост – сырая морковка, затем рекордные голодовки, питание одними соками и наконец «праноедение», то есть питание энергией космоса, безо всякой еды.
– К нам приезжала праноед Баранова, проводила семинары, – увлеченно рассказывает Люба, тоже желающая достичь «совершенства».
Юрий пытает меня, что я чувствую, сидя в их компании. Я обязана почувствовать какие-то «высокие энергии», но я вижу обычных людей, которые сплетничают и ссорятся с соседями. Ни о каком «пространстве любви», которое приехали создавать поселенцы, и речи нет. Наверное, люди уходят в такие поселения не от избытка духовности, а оттого, что не ужились ни с кем.
– А чем вы здесь зарабатываете? – пытаюсь я перевести разговор.
– Да кто чем… Кто-то дома вновь приехавшим строит, кто-то мед продает, я вот художник, но пока зарабатывать получается с трудом, – рассказывает мне присоединившийся к компании Михаил. – В основном сдаем городские квартиры.
В поселении «Ковчег» в Калужской области нашли свой способ заработка – водят экскурсии по экопоселению по 1800 рублей с человека. А за семинары про опыт отрыва от города берут еще дороже – 5500 рублей за три дня. Но желающих не так уж много: успешные люди с деньгами бежать от цивилизации не спешат.
– Вот зачем тебе деньги? – нападает на меня Юрий. – Я дом без денег построил. В городе у людей деньги – это бог, они молятся на деньги. Не понимают, что, когда у них деньги появляются, у кого-то они убывают. Ты хочешь у кого-то отбирать?
– Я свои деньги получаю за профессиональный труд.
– Но зачем тебе деньги? Любую мечту можно реализовать без денег, надо только образ создать! – не отцепляется Юрий.
– Изучению английского образ не поможет.
– Ты еще и английский учишь?! О-о… – он безнадежно закидывает голову и крутит у виска. – Британия первой потонет! Пойдем с нами газету раздавать.
Мы раздаем газету «Малая Родина», которую Юрий издает для поселения. Соседи пишут для газеты плохие, но душевные стихи, в которых тоже создаются «образы»: «Хочу я образ сотворить, / Как урожай нам свой растить:/ Тут фрукты, овощи, цветы, / Деревья, травы и кусты».
Заходим по очереди в несколько домов. Заботы – как в любом селе, жизнь кипит с утра: у кого козы и куры, у кого лошади, у кого строительство. Молодая семья биологов сдает квартиру и на эти деньги живет в «Родном», но деревенскими жителями они себя не считают.
– Чем мы отличаемся от деревни? Мы приехали самосовершенствоваться, – сообщает хозяин дома.
– Но совершенствоваться можно и в городе. Например, написать диссертацию и внести вклад в науку.
– Ну, писал я диссертацию – и чего? Открыл очередную рыбку. Кому это нужно? А здесь особая энергетика, другими людьми нас сделала. Ты не чувствуешь? Это бесполезно, если не чувствуешь, что с тобой говорить…
Я ночую у бабы Любы. Будит она меня пыхтением, сквозь сон вижу: кажется, она стоит вверх ногами. Баба-йога. После завтрака она провожает меня в ледяной туман, в котором мне нужно дойти до Ильина.
– Вон там у нас школьное поле. Будем свою школу строить.
Школа тоже существует только в виде образа, то есть на рисунке. Денег на ее строительство нет.
– А еще поле называют вечевым, – продолжает Люба. – В прошлом году здесь вече собирали, обсуждали законопроект о родовых поместьях.
– И как же о нем узнают депутаты?
– Так мы образ создадим. И космос сделает все, чтобы они его приняли. Чем крепче будет образ, тем скорее примут…»
Роман Манихин
Как видите, образ Темных веков-2 – в самом чистом, сгущенном виде. Вы видите мир, состоящий вот из таких безумных? Вы можете себе представить, что это такое? Как видите, источник безумия идет в том числе и с Запада. По некоторым признакам могу судить и о том, что нечто подобное происходит и в Китае – там у людей тоже «едет крыша». Но если бы все замыкалось только на сыроядстве. Нет – все это перетекает в политику и в экономику.
Становится страшно за рассудок и нрав…
Вот еще один красноречивый пример: едва ли не повальное увлечение идеей «портящихся» денег, которые могут выпускать чуть ли не в каждом районе, что, дескать, моментально спасет экономику и приведет к моментальному процветанию.
Это текст широко ходит по Интернету: «В 30-х годах нашего столетия последователи теории Гезеля, теории свободной экономики, провели с беспроцентными деньгами несколько экспериментов, доказавших правильность этой мысли. В Австрии, Франции, Германии, Испании, Швейцарии и США предпринимались попытки внедрения свободных денег для устранения безработицы. Наиболее успешным оказался эксперимент в австрийском городе Вергль.
В Вергле, имевшем тогда население 3000 человек, идея денежной реформы овладела умами в 1932–1933 годах Бургомистр города убедил коммерсантов и управленческий персонал в том, что никто ничего не потеряет, а наоборот, много приобретет за счет эксперимента с деньгами в той форме, как это изложено в книге Сильвио Гезеля «Естественный экономический порядок».
В Вергле, имевшем тогда население 3000 человек, идея денежной реформы овладела умами в 1932–1933 годах Бургомистр города убедил коммерсантов и управленческий персонал в том, что никто ничего не потеряет, а наоборот, много приобретет за счет эксперимента с деньгами в той форме, как это изложено в книге Сильвио Гезеля «Естественный экономический порядок».
Горожане выразили согласие, магистрат выпустил 5000 «свободных шиллингов» (т. е. беспроцентных шиллингов), которые были покрыты такой же суммой обычных австрийских шиллингов в банке. В городе был построен мост, улучшено состояние дорог, увеличились капиталовложения в общественные службы. Этими деньгами оплачивались зарплаты и материалы, торговцы и предприниматели принимали их в качестве оплаты.
Плата за пользование этими деньгами составляла ежемесячно 1 %, т. е. 12 % в год. Вноситься она должна была тем, кто имел банкноту в конце месяца. Плата вносилась в форме марки с номиналом 1 % от стоимости банкноты, приклеивавшейся на обратной стороне банкноты. Без такой марки банкнота была недействительна. Такая небольшая плата привела к тому, что любой человек, получавший свободные шиллинги в качестве оплаты, старался их как можно быстрее потратить, прежде чем перейти к оплате своими обычными деньгами. Жители Вергля даже свои налоги оплачивали заранее, чтобы избежать внесения платы за пользование деньгами. В течение года 5000 свободных шиллингов были в обращении 463 раза, было произведено товаров и услуг на сумму около 2 300 000 шиллингов (5000 х 463). Обычный шиллинг за это время был в обращении всего 213 раз.
Именно в это время, когда многие страны Европы вынуждены были бороться с растущей безработицей, уровень безработицы в Вергле снизился за год на 25 %. Полученная магистратом плата, обеспечившая быстрый переход денег из одних рук в другие, составила всего 12 % от 5000 свободных шиллингов = 600 свободных шиллингов. Они были израсходованы на общественные нужды, т. е. на благо общины, а не на обогащение отдельных ее членов.
Когда более 300 общин в Австрии заинтересовались данной моделью, Национальный банк Австрии усмотрел в этом угрозу своей монополии. Он вмешался в дела магистрата и запретил печатание свободных местных денег. Несмотря на то что спор длился очень долго и рассматривался даже в высших судебных инстанциях Австрии, ни Верглю, ни другим европейским общинам не удалось повторить этот эксперимент…»
Бред собачий!
В успешность Гезеля могут верить только полные идиоты. Во-первых, нужно доподлинно знать историю эксперимента, а не ориентироваться на куцый текстик.
Считаю «гезелеманию» признаком идиотизма, ибо сама идея не выдерживает ни малейшей критики с точки зрения здравого смысла. Особенно – в наших конкретных условиях. Представим себе, что мы – производитель зерна в гезелизированном районе. Я продаю зерно – и получаю в оплату обесценивающиеся «гезелевки». И потом пытаюсь купить новый комбайн на «Ростсельмаше» – на те же «портящиеся» (фактически это так) деньги. Куда меня посылает «Ростсельмаш»? На три буквы. Ибо что он потом с этими «гезелевками» будет делать? Ему нужно закупать импортную гидравлику для комбайнов. Но разве Германия возьмет в оплату комплектующих девальвирующиеся «гезелевки»?
В-четвертых, летит к черту вся система амортизации. Купив комбайн, я каждый год списываю 20 % его стоимости (амортизация) и накапливаю амортизационные отчисления для покупки новой машины через 5 лет, освобождая эти суммы от налогообложения. Накапливая амортизационные отчисления, я кладу их на депозит в банк. А он из этих «длинных депозитов» может кредитовать других людей, открывающих свое дело.
«Гезелевки» сразу же рушат всю схему. Все летит к черту! А что взамен? Взамен нужно вводить Госплан с централизованным распределением комбайнов, станков, автомобилей? Я должен буду доказывать чиновнику, что мне нужно новое оборудование? Разрушается вся система накопления. Все – сразу же тратить? Вы охренели?
Далее? Представьте себе: я решил создать новое предприятие. В обычной (здоровой системе) беру кредит под бизнес-план, начинаю закупать и строить все необходимое. Но как я возьму кредит, если деньги теряют ценность? Закупать все и сразу, пока они не обесценились? Это утопия: я должен сразу купить кучу всего – и где-то все это хранить, охранять и защищать от непогоды.
Предположим, что мы – молодая семья. Нам нужно купить жилье. Квартиру. (Моя реальная ситуация 90-х.) Если деньги не обесцениваются, то я могу накопить средства на новую квартиру. Что мне и удалось сделать из своих зарплат и гонораров в 2002 г. Но если бы я получал их в «гезелевках», то как копить? Они же обесцениваются!
Брать кредит в «гезелевках»? Под что? Всем их давать, кто пожелает? Но если такой кредит будут брать все, то просто строительных мощностей не напасешься. И неизбежно начнется инфляция. Значит, нужно строить и распределять квартиры централизованно, возрождая советскую практику снабжения строителей не деньгами, а материальными фондами. Попутная проблема: людям нужно откладывать заработанные деньги на старость и на возможную болезнь. Можно ли отложить обесценивающиеся «гезелевки»?
А как быть с налогами, коли мы ввели «гезелевки», что выпускает каждый город и даже район? Вот мы платим налоги на то, чтобы строить школы, больницы, мосты, дороги, научные центры и т. д. Как это делать, если уплаченные налоги обесцениваются? Это значит, что опять государству нужно покупать все и сразу. Чушь полная! Тогда снова придется перейти к распределению материальных ресурсов (цемента, кирпича, тракторов и т. д.) через бюрократический аппарат. Как при военном коммунизме?
Прошу отметить: мы живем в большой стране, которую лично я не собираюсь делить и дробить дальше. Хватит с меня, знаете ли, 1991 года. А большой стране нужно содержать общенациональные системы: армию, науку, энергетику, железнодорожный транспорт, сеть аэропортов и так далее. Для этого нужно собирать налоги, например. Одно дело, когда у нас сильный, суверенный, очень русский рубль. Государство собирает средства в бюджеты разных уровней, разумно их распределяет.
Но представьте себе, что налоги платятся кучей портящихся «гезелевок», наштампованных в Рязани, Казани, Одессе, Моршанске, Ветлуге, Всеволожске (далее – список из сотен эмитентов). И что единое государство с этой макулатурой сможет сделать? Да вся жизнь окажется дезорганизованной. Вся система национальных накоплений полетит к черту! Государство просто не сможет ни армию содержать, ни дороги прокладывать, ни в космос аппараты запускать. Ну ничего не сможет – разрушится единая страна как таковая. Как соотносить курс рязанской, скажем, бумажки с курсом казанской? Люди просто будут выбрасывать эту макулатуру, покупая на черном рынке доллары, юани, марки – то есть полноценные деньги. Все, что можно отложить и нормально инвестировать.
Представьте себе самое простое: железную дорогу, проходящую через кучу регионов. Как ей собирать деньги за выполненную работу? Целый ворох обесценивающихся на 1 % в месяц фантиков получать? Простите, но железнодорожникам нужно формировать четкие планы вложений полученных средств – в поддержание физической структуры дороги, в обновление и ремонт подвижного состава. Причем планировать здесь нужно не на год, а на пятилетку как минимум. Я понимаю, как это делать, когда дорога получает полноценные общенациональные деньги. А как быть с грудами непонятных, портящихся эрзацев? Так в стране замрет всякое развитие.
Идем дальше? «Гезелевская» система должна работать в огромных масштабах. Один район не обладает самодостаточной экономикой. «Гезелевки» должны принимать все участники кооперационных связей. В нынешних условиях – это не просто вся РФ (она не самодостаточна, как СССР), а и поставщики из Европы, из Китая, из Турции и т. д. Можно ли ввести «гезелевки» во всемирном масштабе? Ответ вы знаете сами.
Выводы: описанное – полная чушь. Ее никогда не воплотят. Альтернатива: не отказ от ссудного процента, а его обобществление, как в КНР и СССР. Ислам формально запрещает ссудный процент, его банки финансируют фирмы, входя в их собственность (в проекты), но на деле – это просто замаскированный ссудный процент.
Но идея о том, что спасение русских – в таких вот «гезелевках», распространяется нынче, как эпидемия. Огромное число людей просто помешалось на них. Это ли не знамение помутнения рассудка в огромном масштабе?
Еще немного – и подобная чушь собачья начнет предлагаться как политическая программа. В сущности, нам уже предлагают решить все проблемы страны, отрезав Северный Кавказ. И в это верят! Хотя и дураку должно быть ясно: «сэкономив» 4 % расходов бюджета (12 млрд долларов в 2010 г.), ты потеряешь вдвое больше на создании зоны безопасности, на переселении полумиллиона русских из этих республик, на вечную войну, что вспыхнет на новой границе. И те же северокавказские криминальные группировки окажутся здесь – как оказались здесь азербайджанские кланы и банды после формального отделения Закавказья от РФ. Вы в Пермский край поезжайте и посмотрите, как они вовсю хозяйничают в рубках леса.