Двести лет экономического спада
Ажиотаж вокруг таких стран, как Бразилия, был вызван в основном тем же диковинным объяснением, благодаря которому нам пытаются втолковать, почему резкий рост цен на сырьевые товары последние несколько лет непременно означает переход мировой экономики на новый, более высокий уровень. Я имею в виду вновь всплывшую на поверхность концепцию «новой нормы». В большинстве случаев прогнозы дальнейшего подорожания сырья основываются на предположении, что спрос формирующихся рынков на эти товары будет и впредь расти так же стремительно, как в последние десятилетия; однако эту волну, скорее всего, следует считать событием разовым. А, учитывая огромное бремя высоких цен на сырье, весьма вероятное грядущее ослабление позиций зарождающегося рынка будет способствовать возрождению доверия к Западу, где большинство стран являются крупными потребителями сырьевых товаров.
Если рассматривать вопрос с точки зрения долгосрочной перспективы, на протяжении последних двухсот лет цены на сырье не просто снижались, а менялись по вполне предсказуемому шаблону. Сначала стоимость того или иного ресурса непрерывно росла в течение десяти лет, вдохновляя ученых либо на изобретение способов экономии имеющихся запасов, чтобы со временем извлечь из них больше выгоды, либо на поиск дешевых заменителей. Затем в течение двух десятилетий цена на данное сырье, как правило, снижалась. Эта тенденция – десятилетие вперед, два десятилетия назад – сохранялась много лет. В результате цены на основное промышленное сырье с учетом инфляции сегодня на 70 процентов ниже, чем в 1800 году. Есть и исключения из этого правила – например, золото и в какой-то степени нефть и медь. Цена на них за этот период либо осталась на том же уровне, либо даже выросла, но теперь даже их стоимость колеблется практически синхронно с другими видами сырьевых товаров. Все факторы, которые прежде влияли на цену сырья – погода на цену продуктов питания, процентные ставки на цену золота, промышленный спрос на неблагородные металлы, – сводятся на нет растущим спросом со стороны Китая и спекулянтов, привлекаемых дешевыми деньгами.
Сегодня мы приближаемся к концу десятилетия резких всплесков цен на нефть, и описанная выше тенденция повторяется в очередной раз. Мир уже сейчас является свидетелем серьезного прогресса эффективности, сопровождающегося существенным падением спроса на нефть ведущих промышленно развитых стран. В США он за прошлый год снизился на 4 процента, в Германии на 8 процентов; даже в Японии с ее суперэффективностью спрос на это сырье упал на 2 процента. Высокие цены на нефть способствовали заметной активизации инвестиций в поиск альтернативных источников энергии и видов топлива, и хотя большинство из них пока находятся на стадии разработки, есть все основания надеяться, что их появление – лишь вопрос времени.
Ни у одной страны мира нет более мощных стимулов экономить на нефти и заниматься новаторством, чем у Китая, который напряженно трудится над созданием «зеленых» городов, электромобилей, энергосберегающих домов и менее энергоемких предприятий. Причем для достижения этих целей Китай использует способы, возможные, пожалуй, только в стране с агрессивной командно-административной системой. Попробуйте съездить в командировку в Пекин летом, когда правительственным учреждениям официально разрешено включать кондиционеры для охлаждения воздуха только до 25° по Цельсию, и сразу поймете, о чем я говорю.
Нефтяные миллиардеры
Чем больше Уолл-стрит проникается иллюзиями сырьевого «пузыря», тем к большим проблемам это приведет в будущем, ибо все больше личных и национальных состояний направляются на неправильные цели, и все чаще богатства концентрируются в руках тех, кто этого не заслуживает. В 2000-х многие новоиспеченные миллиардеры были действительно творческими предпринимателями; многие из них, пережив крах, и сейчас продолжают трудиться во имя технологической революции, предлагая все новые поколения смартфонов, компьютеров и бесконечное число других инноваций. К сожалению, сегодня миллиардерами становятся в основном благодаря нефти и другим сырьевым товарам: за прошедшее десятилетие акции их продавцов подорожали на 400 процентов, и крупные игроки по-прежнему зарабатывают огромные деньги, по сути, выкачивая из земли те или иные ресурсы. Если в 2001 году в мире насчитывалось двадцать девять миллиардеров в энергетической отрасли и семьдесят пять в технологической, то к 2011 году ситуация была практически противоположной – двадцать в технологической и семьдесят шесть в энергетической, в основном нефтяной. При этом магнаты и олигархи новой формации вносят позитивный устойчивый вклад только одного типа: вдохновляют конкурентов на разработку альтернативных видов топлива, благодаря которым мир сможет вырваться из этого порочного круга.
Прогнозы, предрекающие дальнейшее повышение цен на сырьевые товары, породили целую индустрию, которая предлагает всевозможные инвестиционные продукты, например биржевые инвестиционные фонды, и сегодня даже непрофессионал может торговать сырьем, словно акциями. И эта тенденция, получившая название «расчет финансовых результатов от торговли сырьем», набирает обороты поистине головокружительными темпами. Общая сумма средств, вложенных в фонды инвестирования в сырьевые рынки, за последние пять лет выросла более чем в два раза; по состоянию на 2011 год она составила более 400 миллиардов долларов. По данным базирующейся в США исследовательской компании Cornerstone Analytics, которая специализируется на энергетическом секторе, общий объем встречных продаж фьючерсов на энергоносители в 2008 году достиг более 1,2 миллиарда баррелей в день. Это в шестнадцать раз больше ежедневного общемирового потребления энергии, хотя всего десять лет назад разница была лишь троекратной. На сырьевых рынках господствуют спекулянты, и цены на некоторые виды сырья, в том числе серебро, кукурузу и хлопок, во много раз превышают затраты на их производство даже на самых неэффективных предприятиях (которые на обычном рынке работали бы себе в убыток). Как уже говорилось, после экономического спада стоимость сырьевых товаров обязательно повышается, но то, что происходило в последние годы, явно выходит за рамки этого правила. За двадцать три периода экономического возрождения, пережитых миром с 1900 года, цены на сырье росли быстрее, чем сейчас, лишь однажды, после рецессии 1914 года, и ни разу не увеличивались быстрее в сравнении с экономическим ростом. Таким образом, мы с вами являемся свидетелями самого сильного ценового бума на сырьевые товары за всю задокументированную историю мировой экономики.
Самое опасное стадное поведение
Раздутые цены на сырье, в частности на нефть, несут в себе семена саморазрушения, ведь чем выше они поднимаются, тем больше шансов, что в определенный момент они начнут тормозить развитие экономики в целом. Можно сказать, цены на нефть превратились в своего рода процентную ставку нового типа: если центральные банки начинают настаивать на затоплении системы ликвидностью, они весьма эффективно ограничивают экономический рост. Именно этой точки мы достигли в середине 2011 года: стоимость нефти превысила 100 долларов за баррель, глобальные расходы дошли до уровня 8 процентов от ВВП – в этой точке цена традиционно начинает негативно сказываться на спросе.
Резкий рост цен на нефть всегда оказывал разрушительное влияние, но в последние годы этот негативный эффект многократно усиливался на удивление стадным поведением мировых рынков. Никогда еще стоимость нефти и курсы акций не менялись с такой абсолютной синхронностью. И дело не только в нефти. Дело в том, что в последнее время инвесторы одинаково относились ко всем рисковым активам, то есть к любым инвестициям с историей резких колебаний цен в прошлом: в медь, валюту, акции компаний из богатых сырьем стран, и даже в бросовые облигации. Когда инвесторы чувствуют себя излишне уверенно, они имеют обыкновение без разбора скупать любые активы, а как только их вера начинает ослабевать, они так же, одним махом, все сбрасывают.
Сегодня принято считать это новое стадное поведение одним из последствий глобализации. И действительно, согласно проведенным в этой области исследованиям, по мере того как страны снижают барьеры, препятствующие движению капиталов через границы, эти денежные потоки сглаживают различия между рынками всего мира. И тогда рынки начинают колебаться синхронно, а вслед за ними, из-за увеличения объемов торговли и усиления связей между капиталами, такая же тенденция возникает и в разных экономиках. Однако в последние годы синхронизация рынков достигла поистине экстраординарного уровня, что позволяет с полными основаниями предположить наличие мощных факторов помимо глобализации.
Решение этой загадки – дешевые деньги. Сегодня колебания ликвидности во многом определяют мировые тенденции, и аномально низкие процентные ставки последних лет, когда центральные банки всеми силами пытались поддержать бесконечный бум, привели к огромным потокам дешевых кредитов. А когда деньги легко доступны, инвесторы активно берут займы на приобретение материальных активов, что и привело к тому, что цены на нефть, медь и прочее сырье совершенно перестали зависеть от фактического спроса. В результате любые усилия стимулировать экономику очередными вливаниями дешевых денег просто не работают.
Центральные банки должны способствовать истинному экономическому росту, а не спекуляциям и запредельным взлетам цен на нефть. Огромные вложения денег в сырье приведут к поистине катастрофическим последствиям, и не только потому, что это ведет к чрезмерной спекуляции, но и потому, что вслед за ней резко усиливается неравенство в доходах и, соответственно, политическая напряженность в мире. От роста курса акций несравненно больше выигрывает 20 процентов богатейшего населения, которое, например, в США владеет 75 процентами всех ценных бумаг. При этом рост цен на нефть наносит непропорционально большой ущерб беднейшим 20 процентам населения, которые тратят на бензин в четыре раза бо2льшую долю своих доходов, чем богатейшие 20 процентов.
Любой социал-демократ, поддерживающий дешевые деньги как инструмент достижения социального равенства, должен переосмыслить свою позицию, ибо нынешняя волна ликвидности ведет главным образом к спекуляциям, от которых выигрывают только богатые, а обычные люди, делающие накопления, весьма эффективно облагаются дополнительными поборами (при процентной ставке ниже уровня инфляции вкладчики получают на свои деньги отрицательный реальный доход). Кроме того, политика дешевых денег имеет тенденцию способствовать явлению, которое исследовательская компания GaveKal Dragonomics весьма удачно окрестила «пузырем в наихудшем его проявлении». Суть его в том, что нулевые процентные ставки поощряют инвесторов активно вкладывать средства в активы, ценность которых определяется их дефицитностью (золото, вина, предметы коллекционирования, трофеи и награды), а не продуктивностью (технологии, станки и оборудование, суда). Когда этот «пузырь» лопается, инвестированный капитал просто «вылетает в трубу», и у людей остается не больше золота, бриллиантов или коллекционного вина, чем к началу этого процесса. «Пузырь» высоких технологий хотя бы помог объединить мир и оставил после себя целый ряд новых интернет-инструментов и услуг, которые с тех пор стали еще более полезными и ценными.
К факторам, приведшим к возникновению сырьевого «пузыря», следует отнести и неумолимый подъем Китая. Мощный поток ликвидности привел к тому, что Китай и сырьевые товары тесно переплелись в умах современных инвесторов. Однако же у нас нет ни малейших оснований полагать, что из-за стремительной экспансии Китая цена на такие товары, как, например, нефть, будет расти до бесконечности, ибо в конечном итоге она непременно достигнет точки, с которой начнется снижение темпов роста китайской производительности. Кроме того, в ажиотаже вокруг производственных доблестей Китая и его мощного спроса на нефть многие забывают об одном весьма важном моменте: смещение центра глобального промышленного производства в Китай, по сути, представляет собой игру с нулевым исходом. Цены на сырье должны отражать глобальный объем выпуска промышленной продукции и общемировой спрос на нефть, но фактически оба показателя не могут похвастаться заметным ростом. Даже несмотря на то что доля Китая в мировом производстве за последние два десятилетия резко увеличилась – с 4 до 17 процентов, – доля промышленного производства в мировой экономике за тот же период снизилась с 23 до 17 процентов, в основном за счет Европы, Японии и США. Нет ничего удивительного в том, что начиная с 2005 года спрос на медь в развитых странах уменьшался в среднем на 3 процента в год. За последние десять лет американские транснациональные корпорации сократили два миллиона рабочих мест и еще столько же перенесли за рубеж, но в основном это касалось сервисного сектора; рабочие же места в сфере обрабатывающей промышленности по большей части были просто аннулированы. Иными словами, Китай – большая и продолжающая расти рыба производственного сектора, плавающая в неуклонно мельчающем пруду, и это вовсе не означает ненасытного, бесконечного спроса на нефть на глобальном рынке.
Резкий скачок цен на сырье также усугубляет проблемы, вызываемые «проклятием» природных ресурсов. Обнаружение запасов нефти в бедных странах нередко в конечном счете ведет к трагедии, ибо получаемые благодаря ей сверхприбыли имеют тенденцию порождать коррупцию в органах власти, привлекать чрезмерные иностранные кредиты, серьезно ужесточать конкуренцию в нефтяной сфере и приводить в уныние предпринимателей, бизнес которых не связан с нефтью. В итоге экономика таких стран начинает полностью зависеть от нефти и глубоко увязает в иностранных долгах. Нации, сумевшие сохранить и правильно инвестировать новые сверхприбыли от сырья, например Норвегия и Чили, к моменту обнаружения нефти и меди соответственно были уже богатыми, и это не стало для них неожиданным выигрышным лотерейным билетом, оказавшимся в руках обездоленного и неподготовленного бедняка. Но прибыли в эпоху сырьекомов выросли настолько, что даже страны, сначала ставшие на правильный путь, вскоре, что называется, пошли вразнос. Как мы уже говорили, один из ярчайших примеров представляет собой Россия. Эта страна резко разбогатела прежде всего благодаря нефтяному фонду, мудро созданному ею на черный день, но так и не смогла создать ни одного несырьевого глобального бренда. Это касается даже таких исконно российских продуктов, как водка. Сегодня ни один из пяти лучших мировых брендов водки не является российским. А уж если на глобальном рынке перестали покупать даже российскую водку, значит, с экономикой страны что-то не так.
Я лично убежден, что связка «Китай-сырье» разрушится в ближайшее время. Китай пожирал сырьевые товары с аппетитом, явно не соответствующим размеру своей экономики, и результаты его инвестиций, признаться, поистине поражают. Достаточно вспомнить поезда на магнитной подушке, полупустыми летающие в тумане из Шанхая в аэропорт и обратно, или широкие магистрали, соединяющие сегодня все крупные города страны. С 1990-х годов доля Китая в мировом спросе буквально на все виды сырья выросла со скромной однозначной цифры до 40, 50, 60 процентов – невзирая на то что доля этого государства в общемировом производстве составляет всего 10 процентов. Если говорить, например, конкретно о нефти, на Китай приходится лишь 9 процентов от общего объема спроса, но при этом он ответственен почти за половину увеличения спроса, ставшего решающим фактором при повышении цен. Чтобы лучше понять, в какой мере мы обязаны глобальным сырьевым бумом именно Китаю, достаточно прокрутить возможные сценарии снижения его спроса на сырье. Например, если годовое потребление Китаем меди в течение следующих пяти лет снизится хотя бы на 20 процентов, то, чтобы компенсировать эту разницу, на остальных формирующихся рынках оно должно будет увеличиться вдвое, с 7 до 14 процентов.
Мальтус вернулся
Несколько иной сценарий развития событий дает нам такое сырье, как продукты питания, впрочем, с похожим итогом. Вполне вероятно, что в ближайшее время цены на продовольствие будут продолжать расти, страдая от недостаточного финансирования, погодных колебаний и прочих факторов, но, надо признать, для современных прогнозов, основанных на новой мрачной парадигме, характерны привкус ужасов в мальтузианском стиле и фундаментальное непонимание того, в какой мере человечество способно к трансформации. Резкий скачок цен на продовольствие в 1970-х привел к серьезным государственным инвестициям в так называемую «зеленую революцию», в результате чего объем сельскохозяйственного производства вырос настолько, что в некоторых странах фермерам начали платить за то, чтобы они ничего не выращивали. Сегодня, учитывая вспышку массовых протестов против высоких цен на продовольствие в целом ряде стран мира, от Туниса до Египта, правительства имеют никак не меньше стимулов для всеобщей мобилизации на этом фронте, и налицо явные признаки того, что очередной раунд инвестиций в разработку новых технологий пищевых продуктов уже начался.
Люди, прогнозирующие долгосрочный продовольственный кризис, связывают его с растущим населением земного шара, но забывают о том, что темпы роста населения вот уже целое столетие неуклонно снижаются. Кроме того, нужно учитывать, что, по оценкам специалистов, с нынешних дней до 2100 года 80 процентов прироста населения будет обеспечиваться за счет возрастных групп старше пятидесяти лет, а поскольку потребление калорий с возрастом резко уменьшается, спрос на продовольствие довольно сильно уменьшится.