По словам основателя Netscape Марка Андрессена, через два десятилетия после изобретения современного интернета и через десять лет после краха интернет-«пузыря» индустрия программных средств практически достигла своей критической массы. Технология, необходимая для преобразования отраслей при помощи программного обеспечения, уже работает и широкодоступна. Сегодня доступ к широкополосной связи имеют два миллиарда человек, а к концу текущего десятилетия благодаря смартфонам это число увеличится до шести миллиардов. Глобальная экономика, ставшая единым целым благодаря цифровым технологиям, эта мечта начала 1990-х, становится реальностью, и в авангарде прогресса идут американские компании. Именно поэтому Amazon в настоящее время считается крупнейшим продавцом, а Netflix крупнейшим видеосервисом; именно поэтому выживают те телекоммуникационные и музыкальные компании, которые вовремя трансформировались в компании по разработке программного обеспечения. А самой быстрорастущей компанией по разработке видеоигр является Zynga, специализирующаяся на онлайн-играх. Судя по всему, Андрессен совершенно прав, говоря, что данный вид трансформации – то есть распространение полезных компьютерных программ на все новые отрасли промышленности, – в ближайшее время произойдет и в таких сферах, как оборона, сельское хозяйство и образование, причем вовсе не такими аматорскими способами, к каким мы с вами привыкли.
Почти все самые «горячие» новинки в сфере цифровых технологий, от планшетных компьютеров до «облачных» вычислений и социальных сетей, рождаются в США. Китай – одна из редких стран мира, которая имеет свои собственные сайты социальных сетей, что в основном объясняется языковыми барьерами и прочими ограничениями, регламентирующими деятельность местных СМИ. Лидерство США и сегодня проявляется самыми разными способами – от доли международных патентов до непревзойденной способности создавать и взращивать предпринимательские стартапы. Эти предприимчивые компании лидируют в сфере интернет-поиска, бизнес-нетворкинга, онлайн-коммерции. Все это привлекает внимание миллионов пользователей, самым революционным образом изменяя способ, которым мы взаимодействуем с сетью – и друг с другом, – и угрожает привычным, традиционным компаниям. И объединяет эти стартапы то, что они родом из США, хотя заявки на разрабатываемые ими продукты все чаще поступают с зарождающихся рынков. Скорее всего, это поможет США и впредь оставаться ведущим игроком глобальной игры роста. А вот страны, которые в последнее время вовсю наслаждались сырьевым бумом, по всей вероятности, ждет безрадостное возвращение к банальным испытаниям повседневной жизни.
Глава 14
Третье пришествие
Если нет ветра, греби
Если говорить об экономике, то счастье и удовлетворенность тут понятия не абсолютные, а относительные. Важно не то, что у вас есть, а то, что у вас есть по сравнению с окружающими. Исследования, проведенные в этой области, показали, что большинство людей предпочитают жить в мире, в котором у них есть больше, чем у их соседей, а не в том, в котором они просто много имеют. Иными словами, человек выбрал бы зарплату в 50 тысяч долларов, если его будут окружать зарабатывающие в два раза меньше, а не зарплату в 100 тысяч в окружении тех, кто зарабатывает 200 тысяч.
Именно эта психология лежит и в основе стенаний по поводу упадка Запада, раздающихся сегодня в США и Европе. Ведь подъем Китая и Индии угрожают ослаблением относительного, а не абсолютного могущества и процветания Запада. Если статус и рычаги влияния этих регионов по сравнению с остальным миром действительно оказались под угрозой, то их процветание в абсолютном выражении может только увеличиваться, ибо более богатые соседи становятся более выгодными клиентами. И все же перспектива жить среди быстро растущих соседей оказалась для Запада настолько неприятной, что люди стали бояться наступления переломного момента гораздо быстрее, чем это произойдет в самом деле. В начале 2011 года институт Гэллапа провел опрос общественного мнения: американцев просили назвать ведущую экономику мира: 52 процента назвали Китай и только 32 процента США – потрясающее заблуждение. Китайская экономика втрое меньше американской, средний доход на душу населения в Китае чуть больше десятой части американского среднего показателя.
А теперь рассмотрим, к чему приведет эта психология в ближайшие несколько лет. Всеобщий ажиотаж в отношении Китая нельзя назвать совершенно необоснованным, особенно учитывая последние события. В конце концов, начиная с 1998 года темпы роста китайской экономики составляли в среднем 10 процентов и за это время ни разу не опускались ниже 8 процентов, даже несмотря на ряд глобальных кризисов этого периода. Как однажды заметил Джордж Оруэлл: «Кто побеждает в данный момент, будет казаться непобедимым всегда». Нет ничего удивительного в том, что Китай сегодня окутан аурой непобедимости, а в воображении западных людей масштабы этой страны непомерно раздуты. Известно, что на китайских картах мира XIV века Китай занимает львиную долю планеты, а другие континенты скромно ютятся по краям. Так вот, в первом десятилетии XXI века западное представление о мире начинает на редкость походить на представления древних китайцев, явно переоценивавших свою страну. Большинство граждан западных государств, не раздумывая, скажут вам, что у Китая значительно больше суши, чем у Соединенных Штатов, тогда как эти страны настолько похожи по этой характеристике, что географы до сих не могут прийти к согласию по данному вопросу.
Но надвигающаяся тень Китая вот-вот отступит и съежится до своих реальных размеров. Из-за больших задолженностей к концу следующего десятилетия экономический рост США, Европы и Японии, скорее всего, замедлится на целый процентный пункт по сравнению со средним показателем периода после Второй мировой войны, но это будет ничто по сравнению с 3–4-процентным замедлением роста Китая. В центре событий окажется Китай, ибо он уже сейчас слишком много получает и слишком стар для быстрого развития. А поскольку эта страна уже сегодня закупает у других развивающихся экономик меньше, чем прежде, средние темпы роста формирующихся рынков, скорее всего, тоже замедлятся с почти 7 процентов последнего десятилетия до среднего показателя менее 5 процентов, характерного для Китая 1950-х и 1960-х годов. И тогда удрученность и разочарование, охватившие в последнее время жителей богатых стран (будто все твои соседи могут позволить себе новый бассейн, а ты нет), серьезно ослабнут, а испытываемое многими американцами чувство, будто их быстро обходят безжалостные азиаты, останется в памяти лишь как очередной периодический приступ американской паранойи, сродни ажиотажу, которым сопровождался взлет Японии в конце 1980-х.
Неравномерность роста развивающихся экономик в следующем десятилетии изменит глобальный баланс сил во многих аспектах. Например, возродит уверенность Запада в себе и стряхнет «звездную» пыль с фаворитов недавнего прошлого, Бразилии и России; словно мираж, развеет очевидную ныне угрозу со стороны нефтяных диктаторов Африки, Ближнего Востока и Латинской Америки. Из тумана относительной безвестности могут выйти на свет Божий новые гиганты. В настоящее время в мире насчитывается пятнадцать экономик, генерирующих свыше триллиона долларов в год, и в ближайшие пять лет к этой элитной группе вполне могут присоединиться еще две страны, обе мусульманские демократии с экономиками с усиливающейся рыночной ориентацией: Индонезия и Турция. Такое развитие событий может иметь весьма значимые последствия, так как послужит как источником вдохновения для многих мусульманских наций, борющихся сегодня за выживание, так и наглядным уроком для тех представителей Запада, которые считают словосочетание «мусульманская современность» оксюмороном.
Новое открытие Запада
Сегодня посткризисная Америка начинает сильно походить на посткризисную Японию 1990-х годов, когда субсидии и дотации для бизнеса привели к длительной стагнации, продолжающейся по сей день, но как только темпы развития Азии замедлятся, на первый план выйдут различия между этими двумя странами. Например, в отличие от Японии США по-прежнему остаются молодыми, гибкими, инновационными – это истинный центр креативности в области высоких технологий, двери которого широко распахнуты для людей и идей. В США самое молодое население из всех развитых стран мира и в высшей степени конкурентоспособная валюта. Позитивный политический эффект непременно окажут восстановление баланса в самовосприятии американцев и разумный анализ сильных и слабых сторон; это ослабит давление на Вашингтон, вынужденный сегодня возводить очередные барьеры для глобальной торговли и видеть в Китае растущую геополитическую и военную угрозу.
Скорее всего, страхи и тревоги ослабнут и в некоторых странах Европы, где вид более нормального Китая тоже должен вызвать всеобщий вздох облегчения и привести к тому, что некоторые государства заново откроют свои базовые сильные стороны. В первую очередь это относится к Германии, одной из очень немногочисленных богатых стран, которым удалось защитить свою производственную базу от иностранной конкуренции и осуществить экспансию производства на зарождающиеся рынки. Радикальные реформы начала прошлого десятилетия замедлили темпы роста затрат на немецкую рабочую силу до самых низких темпов в Европе; одновременно немецкие компании активно открывали заводы в странах Восточной Европы с низким уровнем заработной платы. Итогом этих целенаправленных усилий стало потрясающее увеличение доли экспорта в ВВП Германии – с 24 процентов в 1995 году до 45 процентов в 2011 году, – относительно низкий уровень безработицы и второе в мире по величине положительное сальдо торгового баланса, выразившееся в быстром увеличении потребительских расходов.
В самом же Китае на ослабление триумфаторских чувств рассчитывать не стоит, ибо оно даже не успело закрепиться в китайском обществе. Несмотря на усиление национальной гордости китайцев и их всем известную безоговорочную поддержку своего коммунистического правительства, этот народ оценивает будущее национальной экономики намного реалистичнее иностранцев. Опросы общественного мнения показывают, что китайцы значительно менее представителей любой другой нации склонны считать, что Китаю в ближайшее время суждено стать мировой экономикой номер один; и они лучше других понимают, какие проблемы и подвохи могут ждать их впереди. А поскольку богатые страны мира все чаще видят в Китае и других крупных формирующихся рынках ровню самим себе – ибо они по-прежнему обременены серьезными проблемами бедности, – крепнущее сегодня чувство соперничества между Востоком и Западом скоро пойдет на спад.
О чем говорит «индекс мучений»
Рост инфляции уже в некоторой мере стряхнул глянец, которым мы за последние пару лет покрыли крупные зарождающиеся рынки. Очень уж многие из них пытались как можно дольше продлить бум прошедшего десятилетия и медлили с отменой денежных и фискальных стимулов, введенных ими после финансового кризиса 2008 года. Но деньги сами по себе экономическому росту не способствуют, и значительная часть этих избыточных вливаний способствовала лишь одному – повышению цен. Средний уровень инфляции на формирующихся рынках поднялся с 4 процентов в 2009 году до 6 процентов в 2011 году, потихоньку подкармливая «раковую опухоль», которая со временем остановила рост ряда экономик и карьерный взлет стоявших у их руля политиков.
По всему развивающемуся миру начал распространяться так называемый «индекс мучений», о котором особенно много говорили в США в конце 1970-х, в последние уродливые годы правления администрации Картера. Этот довольно простой индекс комбинирует показатели инфляции и безработицы, и его рост при Картере до двузначных цифр рассматривался как яркий предвестник скорой политической кончины президента. Что же касается современных зарождающихся рынков, то начиная с 2009 года, после резкого падения в предыдущее десятилетие, «индекс мучений» начал неуклонно расти, увеличившись в среднем до 10–12 процентов, а в некоторых случаях даже больше. Один из самых резких скачков произошел в Китае, где данный показатель вырос с 2 процентов в 2009 году до 9 процентов в середине 2011-го, в основном из-за высокой инфляции. Неудивительно, что именно борьба с инфляцией стала главной политической целью китайского правительства в 2011 году.
Понятно, что развивающиеся рынки видели времена и похуже и благодаря этому переносят боль и страдания намного лучше, чем богатые страны. Еще совсем недавно, в 1990-х, «индекс мучений» на формирующихся рынках в среднем составлял более 100 процентов, а сегодня он не дотягивает до пятнадцати. Но в последнее время рост данного индекса уже вносит свой вклад в новую волну враждебности к власть предержащим в Индии и чрезвычайно усложняет задачу сохранения популярности для преемников политических «звезд» вроде бразильского президента да Силвы[14].
Надо ожидать, что рост инфляции будет восприниматься в разных регионах мира по-разному. Представители наиболее оптимистичного крыла утверждают, что новый виток инфляции можно сдерживать по крайней мере намного эффективнее, чем в прошлом, и сегодня у мира действительно появились новые бастионы в борьбе с этим негативным явлением. В начале 1970-х годов глобальная инфляция взлетела на уровень выше 10 процентов и оставалась таковой на протяжении целого десятилетия, поскольку дальнейшее повышение цен на нефть и продукты питания запустило в действие порочную спираль «цена-зарплата». Но в нынешнем глобально интегрированном мире у производителей есть возможность оперативно перебрасывать производство на более низкозатратные предприятия, внешнеторговые потоки почти ничем не ограничиваются, и работникам очень трудно требовать повышения зарплаты без подтверждения своих требований реальным ростом производительности труда.
Кроме того, сегодня хотя бы некоторые основные центральные банки официально обязались бороться с инфляцией, вместо того чтобы просто накачивать экономику деньгами, печатая новые и новые банкноты. И многие банковские учреждения становятся все более независимыми от политического прессинга. Даже там, где по-прежнему верховодят политики, многие общества уже на собственном опыте узнали, насколько болезненной бывает двузначная инфляция, и сегодня борьба с этим явлением набирает популярность не только в экономических, но и в политических кругах. Начиная с 1990 года, когда центральный банк Новой Зеландии первым в мире объявил борьбу с инфляцией приоритетом номер один, его примеру последовали еще двадцать пять стран, в том числе Польша, Чехия, Филиппины, Индонезия и Турция. И многие из них добились целенаправленными действиями немалых успехов. С 1980-х годов доля зарождающихся рынков с двузначной инфляцией снизилась с 47 до 7 процентов, и эта тенденция, судя по всему, сохранится и в дальнейшем будущем.
В ближайшие годы наибольшие мучения (и их политические последствия), скорее всего, ждут страны, в которых замедление экономического роста приведет к увеличению в этом «индексе мучений» составляющей безработицы, а не инфляции. К данной группе относятся Россия, ЮАР и Бразилия. Очевидно, последствия этого сценария развития событий крайне негативно скажутся на ныне действующих политиках, воспользовавшихся бумом последнего десятилетия для победы в целом ряде выборов. А самые незначительные мучения, я думаю, ждут те страны, где экономический рост будет продолжаться нынешними темпами или даже ускорится, то есть Индонезию, Филиппины и Польшу.
Непостоянство наносит ответный удар
Возобновление прежней политической драмы означает возврат к непостоянству формирующихся рынков 1950-х и 1960-х годов, когда их экономика росла в среднем на 5 процентов в год, но инфляция и рецессия были постоянной угрозой. Сегодня этот сценарий повторяется, вызывая в памяти слова индийского святого Рамакришны. Когда его спросили, почему в мире существует зло, он ответил: «Чтобы сюжет был интереснее». Большинство экономик имеют тенденцию со временем постепенно расширяться, но экономические спады и кризисы подкидывают в этот скучный сюжет драматизма; они не только причиняют боль и страдания, но и создают условия для реформ и возрождения. В период между 1861 (первый год, по которому у нас имеются документы) и 1982 годом США пребывали в состоянии рецессии примерно треть этого времени, значит, страна практически постоянно находилась в процессе обновления. А вот с 1982 года Америка пребывала в состоянии рецессии только 11 процентов времени – куда менее захватывающий сюжет. Хорошие времена длились дольше, а плохие наносили не такой страшный удар, оказывая позитивный волновой эффект на экономику всего мира.
И это привело к весьма заметным изменениям. С 1982 по 2007 год Соединенные Штаты наслаждались необычно длинными периодами экономического роста и необычно короткими и поверхностными спадами – особенно по сравнению с ситуацией предыдущего столетия. Три подъема в этот период продолжались от шести до десяти лет, то есть почти в три раза дольше среднего показателя (три года) предыдущего периода. И две рецессии, имевшие место за это время, привели к падению объема производства всего на один процент за два раунда, что намного менее болезненно, чем средний показатель в 2,5 процента за предыдущий период, когда спад растянулся в сумме целых пять раундов. Данные по другим странам мира обрывочные, не такие полные, но в общем картина похожая. С начала 1980-х годов экономические циклы подъемов и спадов в развивающихся странах, как правило, составляли около восьми лет, то есть в два раза дольше среднего цикла предыдущего периода.