Некоторое время я просто лежала, потом выпила еще немного воды. Когда глаза привыкли к темноте, я обнаружила, что Мила уже спит на соседней кровати. Я сначала не хотела ее будить и смотрела на потолок, куда через листья отсвечивал уличный фонарь. В какой-то момент показалось, что я вижу в этих бликах лицо старика из моего ночного кошмара. Стало страшно. Я тихонько заскулила, а потом позвала:
- Мила, ты не спишь?
- А,- встрепенулась она,- Насть, что случилось?
- Ничего, все нормально, просто кошмар приснился.
- Дать водички?- предложения Милы разнообразием не отличались.
- Нет, спасибо, уже пила,- я помолчала, а потом решилась.
Может, поболтаем немножко, а то как-то жутковато молча лежать.
- Давай поболтаем,- Мила сладко зевнула и подвинулась
на кровати в мою сторону, положив подушку под грудь, чтобы было удобнее разговаривать,- только давай шепотом говорить, а то у Ксанки тут соседи очень нервные.
- Отлично,- охотно согласилась я, поскольку шепот у Милы гораздо приятнее, чем ее неповторимый тембр,- расскажи про себя что-нибудь.
- Про меня неинтересно, я тебе лучше про всех наших расскажу...
В эту ночь я узнала от Милы почти все про ребят, Оксанку, про все
их несчастные и счастливые любови и случайные половые связи, а также все сплетни общежития. Также я получила уверения в том, что я очень милая, но слишком скромная, и поэтому Мила сама подыщет мне надежного кавалера с "серьезными намерениями и московской пропиской".
И в довершение мне было поведано под строжайшим секретом, что у Милы с Эльдарчиком, несмотря на их длительную интимную связь, уже давно вызревают теплые чувства, но никак окончательно не вызреют из-за его повышенной сексуальной готовности. К счастью, обо мне она практически не спрашивала...
* * *
Меня ругала пожилая женщина. Когда она слишком увлекалась ругательствами, я пыталась защититься, но мне это слабо удавалось. В конце она заявила, что я- "это черт знает что такое!", и пообещала нажаловаться на меня отцу, после чего я начала театрально ломать руки, обещая при этом, что полностью исправлюсь.
- Негодная девчонка,- прокричала она напоследок и стала трясти меня за плечо.
Этого я вынести уже не могла и попыталась скинуть ее руку.
- Ты что, взбесилась, Настя?
Я открыла глаза и увидела перед собой удивленное лицо подруги.
- Доброе утро, - сказала я.
- Бонжур,- неожиданно ответила мне Мила.
Это показалось мне странным, и я рассмеялась.
- Вставай, завтрак готов, хотя можешь не торопиться, еще только десять часов, а Гоша нас ждет всю первую половину дня,- Мила мечтательно потянулась,- как же не хочется идти работать.
- А разве ты работаешь?- удивилась я, вставая с постели.
- Ну, если это можно назвать работой, - Мила явно набивала
себе цену,- скорее, подрабатываю.
- Это что, какой-то секрет?- поинтересовалась я.
- Никаких секретов, раньше брала ночные дежурства, как медсестра,
а сейчас работаю официанткой в ночном клубе, две ночи через четыре,
вот так!- Мила ухмыльнулась.
- Слушай,- изумилась я, садясь завтракать,- но
это, наверное, тяжело, как же после ночной работы на учебу ходить?
- А кто тебе сказал, что я после клуба иду на занятия?
- Но как же ты учишься?
Мила победно посмотрела на меня и, вскинув голову, ответила:
- На "отлично"!
Я посмотрела на нее с благоговением, но все-таки переспросила, усомнившись в правдивости ее слов:
- Мила, а почему ты раньше всегда ночевала дома?
- Девушкам такие вопросы неприлично задавать,- съехидничала она, но потом добавила:- Между прочим, официантам тоже отпуск полагается.
Быстро позавтракав, мы направились в больницу, где работал Гоша, Георгий Эдуардович. В клинике со мной подробно побеседовал профессор, у которого Гоша писал диссертацию, спросил, когда была травма головы, в какой больнице я лежала. Очень удивился, когда узнал, что до сих пор ничего не помню из моей жизни до травмы. Потом они вместе осмотрели меня, и я чувствовала себя неловко, хотя мне и не пришлось раздеваться. После всего мне сделали рентген головы, потом еще какие-то исследования, в бумажках направления, которые дал мне Гоша, они были обозначены странным шифром: ЭЭГ, Эхо-ЭГ, РЭГ и еще какие-то неудобопроизносимые названия. Затем мне сказали, чтобы я не волновалась, рекомендовали не пить алкоголь и напоследок уверили, что все обойдется, и попросили прийти через 10 дней.
- Ну, как там?- поинтересовалась ожидающая внизу Мила.
- Хорошо,- бодро сказала я, уверенная в том, что все на самом деле будет хорошо.
- Поехали домой,- предложила она.
- Согласна.
- Мороженое хочешь?
- Если честно, то да, но у меня, понимаешь, сейчас денег немного,- я смутилась.
- Подумаешь, фигня какая,- своеобразно утешила меня соседка.
Когда мы доели удивительный "Волшебный фонарь" и направились к выходу из ухоженного сквера перед больницей, я спросила:
- Мила, а первокурсников берут на какую-нибудь работу в больницы?
- Вообще-то не очень охотно,- честно призналась она,
а ты именно в больницу хочешь?
- Ну, если получится, просто я не уверена, что...
- Это все ерунда, но я должна тебя предупредить, что ты сможешь
пойти работать пока только санитаркой, нянечкой или уборщицей,
и платят за это до смешного мало.
- А сколько примерно?- поинтересовалась я.
- Не знаю точно, но, наверное, не больше трехсот рублей.
Поищем что-нибудь, будь спок, не кисни,- ободрила меня
Мила,- кстати, можно у Тишки спросить, он у нас уже где только не работал!
Я очень обрадовалась, потому что вместе со стипендией мне должно хватить этой, и, может быть, даже меньшей суммы на жизнь, к тому же я хорошо себе представляла, какой она будет, если я не стану работать.
ГЛАВА 5
Я сидела в широком, освещенном ночниками коридоре клиники. Только что вымыла везде полы и решила устроить себе небольшой перерывчик. Надвинув шапочку по самые брови, чуть прикрыла глаза, не опасаясь, что засну на своем боевом посту.
Мне казалось, что я живу в Москве, учусь и работаю здесь уже целую
вечность, хотя прошел только месяц. Я попыталась вспомнить, что значительного случилось с тех пор, но перед глазами все спуталось и странно переплелось в липкую паутину, в центре которой висела я, голодная и уставшая...
Через несколько дней после моего посещения больницы меня устроили на работу. Мила расстаралась, насколько это возможно, и меня взяли ночной санитаркой в клинику психических болезней им. С. С. Корсакова, где помимо основной работы еще добавили полставки уборщицы, пообещав общую сумму оклада в триста восемьдесят рублей, предел моих мечтаний. Сдесятого сентября я вышла на свое первое дежурство.
К этому времени я неплохо обжилась в комнате Оксаны и даже перенесла туда часть своих вещей. Мила очень трогательно меня опекала и немножко подкармливала. Я самостоятельно съездила в клинику к Гоше, где получила разрешение на ночную работу, повторный строгий запрет на спиртное, а также наказ явиться на еще один осмотр. Я уехала оттуда совершенно счастливая. Я думала, что легко справлюсь с работой и учебой одновременно, но все оказалось не так просто.
В психиатрической клинике первое время было страшновато, хотя и интересно. Я жалела всех больных, особенно пожилых. Мои обязанности на работе казались бы не слишком обременительными, если бы не одно обстоятельство- ночью нельзя спать. Иногда мне удавалось почитать учебник, а иногда
я только бегала из палаты в палату как мышь.
Смотреть на чужое безумие тяжело, наверное, поэтому после дежурства мне стали часто сниться кошмары.
Я сильно уставала, первое время засыпала на лекциях после дежурства. Приходя в общежитие, я часто ложилась не поев, так как не было сил приготовить еду. Правда, иногда душевная моя Мила оставляла на моей полке в холодильнике что-нибудь вкусное.
Если в выходные не было дежурств, то в субботу я отсыпалась, а в воскресенье что-нибудь зубрила.
Общалась я исключительно с Милой, и то не очень часто, поскольку графики досуга у меня с ней не совпадали. В нашей же комнате происходили постоянные возлияния, на которые я после приступа даже смотреть не могла. Правда, на мое счастье, приступы больше не повторялись, но теперь у меня часто стали возникать какие-то новые ощущения, будто я уже когда-то то ли это видела, слышала, что нечто подобное уже происходило со мной. Но больше всего пугали сны, когда в самых страшных моих кошмарах я жила совершенно другой, чужой жизнью, и вообще была другим человеком!
Я стала бояться сойти с ума.
Однажды Мила спросила у меня, говорю ли я по-французски. Я ответила, что не знаю, и рассказала ей историю с чернокожими девушками. Тогда подруга привела к нам огромного африканца из Кот-д'Ивуара, чтобы он поговорил со мной по-французски. При этом она постоянно встревала в разговор, потому что это язык, который она "когда-то изучала в школе". Эксперимент полностью провалился. Я ничего не поняла, кроме "спасибо и здравствуйте", хотя Мила измучила и меня и Чану, так звали юношу. А после того, как он ушел, Мила еще и обиделась на меня, заявив при этом, что сама прекрасно слышала, как я разговаривала во сне по-французски, и что это было наутро перед моей первой поездкой в больницу к Гоше. Я была в шоке, а Мила не разговаривала со мной после этого три дня. Правда, потом мы помирились, и я поняла, что, в сущности, кроме Милы, друзей у меня нет.
В группе же отношения с ребятами не складывались, мои сотоварищи
более охотно проводили время в дешевых забегаловках или на чьих-нибудь квартирах, в то время как я все имеющееся свободное время сидела в читальном зале библиотеки, где иногда засыпала, утомленная огромным объемом материала.
Несмотря на все трудности, связанные с моим проживанием и работой,
я отлично училась, благодаря чему получила от одного наиболее бестолкового и насмешливого одногруппника длинное прозвище: Периферийная Умненькая Мышка, которое постепенно сократилось до усеченного варианта "пумка". Мне было, в сущности, на это наплевать, но с другой стороны иногда становилось противно, когда этот балбес, слащаво улыбаясь, просил ему что-нибудь объяснить и обращался ко мне не иначе как "Настюха", что, видимо, должно свидетельствовать о наивысшей степени его расположения и доверия ко мне.
Как-то случайно я рассказала о нем Миле, после чего ко мне с предложениями "вырвать у него ноги, язык и мозги" последовательно подходили Виктор, Сашка, Ваня и даже Тихон, он при этом тонко намекал на свое спортивное прошлое. Особенно отличился в этой истории Женька Носов. Тот, как всегда, узнал обо всем последним, поэтому выступил с оригинальным предложением оторвать моему обидчику задницу, что позволило мне лишний раз убедиться в его скрытой кровожадности, несмотря на его хорошее ко мне отношение. Правда, потом наимудрейшая моя Мила разъяснила мне, что Носов вовсе не кровожаден, просто давно готовится к многотрудной профессии хирурга-проктолога, и, стало быть, поэтому, как выразилась скабрезная моя соседка, "жопа не сходит у него с языка".
В целом с одногруппниками Милы у меня сложились более теплые отношения, чем со своими собственными.
Это было приятно, хотя я понимала, что ребята видят во мне на редкость правильное, упертое, но при этом беззащитное и нескладное существо.
Поэтому на более серьезное отношение к моей скромной персоне я практически не рассчитывала. Что, впрочем, не мешало мне испытывать теплые чувства, правда, больше похожие на какое-то благоговение, к одному из врачей, с кем я часто дежурила ночью. К тому же я давно собиралась с ним поговорить о своих ночных страхах, но все никак не могла решиться...
- Настя, вы спите?- раздалось совсем рядом.
Я открыла глаза и поспешно вскочила:
- Нет, нет, что вы, я просто присела на минуту.
Передо мной стоял предмет моего тайного обожания- кандидат медицинских наук Андрей Юрьевич Орлов. Это невысокий, чуть полноватый мужчина лет тридцати пяти, с внимательными умными глазами, прикрытыми дымчатыми стеклами очков. В его внешности мне казались особенно привлекательными аккуратная ухоженная борода и легкая седина на висках.
- Если боитесь заснуть, пойдемте со мной, я налью
вам кофе,- его голос звучал так, словно он очень тактично
пытался в чем-то убедить меня.
Боясь поверить доступности своего великолепного доктора, я только кивнула в ответ.
В ординаторской он приготовил мне растворимый кофе.
- Выпейте здесь, не торопитесь, я только что с обхода, у нас, кажется, все спокойно,- он сел за компьютер и стал просматривать какие-то файлы.
- Андрей Юрьевич,- начала я робко,- можно я спрошу
у вас одну вещь.
- Конечно,- он отвернулся от экрана и посмотрел на меня.
- Я хотела бы ходить в психиатрический кружок, но не знаю, возьмут
ли меня, я ведь еще первокурсница,- вдруг брякнула я, хотя
раньше об этом даже не думала.
- Откуда этот интерес к психиатрии на столь раннем этапе обучения?спросил он.
Я собралась с духом и ответила:
- Мне кажется, что я схожу с ума.
- Что же,- сказал он, внимательно меня рассматривая, так,
словно видел перед собой впервые,- это серьезные опасения.
Если есть желание, нужно побеседовать, но не в рабочее время, поскольку это должен быть спокойный и продолжительный разговор. Вам удобнее утром или во второй половине дня?
- Лучше после двух,- заторопилась я, не веря в свою удачу.
- Хорошо,- согласно кивнул он,- четверг подойдет?
- Да, да, да, конечно,- я так обрадовалась, что чуть не расплескала кофе.
- Договорились,- улыбнулся Андрей Юрьевич и повернулся
к монитору.
- Спасибо,- поблагодарила я, вставая, чтобы вернуться
на свое рабочее место.
Уходя, я тихонько поставила на стол чашку с кофе, к которой даже не притронулась...
* * *
На следующий день у меня было отличное настроение, я не чувствовала усталости, хотя всю ночь не спала, скорее наоборот, я была слишком перевозбуждена после разговора с Орловым. Сегодня среда, и это значит, что завтра я смогу, наконец, кому-то рассказать о своих страхах. Нет, не кому-то, а квалифицированному специалисту, кандидату медицинских наук. Он наверняка объяснит мне, что со мной происходит, и сможет мне помочь.
После занятий у меня возникло желание прогуляться по Москве. Я с ужасом подумала, что не делала этого с начала учебы. Укрепившись в своем решении, я поехала на Кропоткинскую, чтобы всласть побродить по своим любимым арбатским переулкам.
Было ветрено, и я собрала отросшие волосы в хвостик, чтобы они не лезли мне в глаза. Я давно не стриглась, и, хотя Оксана предлагала мне свои услуги домашнего парикмахера, я побаивалась ее авангардного подхода. Из-за этого моя челка, закрывавшая страшный шрам на лбу, неприлично отросла, и с зачесанными назад волосами я выглядела, мягко скажем, ужасно.
Прохожие, которых я случайно встречала, смотрели на меня с жалостью, а одна дамочка даже схватилась за нос, видимо, радуясь, что он у нее не такой же перебитый и кривой, как у меня.
Но я не теряла прекрасного расположения духа, и поэтому встречала направленные на себя взгляды с надменной полуулыбкой, и изо всех сил распрямляла спину и задирала голову, чтобы казаться гордой и целеустремленной. Однако скоро мне это надоело и я перестала изображать из себя бог знает кого.
Я гуляла почти три часа подряд и уже перед тем, как возвращаться
домой, решила пройтись мимо своего "любимого дома". Явстретилась с ним, как со старым другом после долгой разлуки. В этот момент у меня опять возникло ощущение, что я вернулась домой. Я погладила холодные шершавые камни и, по-птичьи вжав голову в плечи, направилась восвояси.
- Девушка, время не подскажете?- обратился ко мне мужчина средних лет.
- Ой, уже пятый час,- сама удивилась я, отвечая ему.
- Да, сейчас еще светло, поэтому и незаметно, как время летит.
Я взглянула на него: крупный, рослый, с толстым, мясистым носом, который, казалось, живет отдельной от своего хозяина жизнью. Мужчина внимательно смотрел на меня и явно собирался продолжить нашу беседу. Спиртным от него не пахло, и это меня встревожило.
- Извините,- пробормотала я, опуская голову и обходя мужчину, заторопилась к метро.
Мне почему-то стало страшно, и, хотя шагов за собой я не слышала,
это меня не успокоило. Я постоянно оглядывалась, и какое-то тревожное чувство торопило меня, заставляло совершать короткие перебежки и все время держаться в толпе людей.
За время моего пути мне показалось, что я еще дважды видела этого носатого дядьку где-то поблизости, последний раз мне почудилось, что его крупная фигура промелькнула около Усачевского рынка, совсем рядом с которым находилось наше общежитие.
Прибежав в общагу, я направилась не в комнату к Оксанке, где фактически проживала, а к Миле, потому что там всегда люди, а я боялась остаться сейчас одна.
Следом за мной в комнату ввалился Носов с водкой.
- Привет, Настенкин,- обратился он ко мне,- слушай, я тебя на улице догнать не мог. Мчалась, словно за тобой черти гнались. Ты чего это?
- Да просто замерзла очень, вот я и пробежалась, чтобы согреться,ответила я с ненатуральным смехом.
Я была уверена в том, что сегодня за мной следили, но кому я могла об этом рассказать?
ГЛАВА 6
Всю ночь мне снился один и тот же кошмарный сон.
Снова и снова я попадала в тот ужасный шторм. Меня затягивало глубоко на дно, я задерживала дыхание сколько могла, но понимала, что это конец. В отчаянной попытке вырваться я изо всех сил гребла, с трудом всплывая на поверхность. Я судорожно втянула в себя воздух и прямо перед собой увидела лодку, в ней стоял преследовавший меня накануне мужчина.
- Пожалуйста, помогите мне,- захлебываясь, умоляла я.
Но он словно не видел меня, стоял и спокойно курил, стряхивая пепел в море. Казалось, до бушующей вокруг стихии ему нет никакого дела. Наконец я смогла ухватиться рукой за скользкий борт лодки. Он повернул ко мне перекошенное от злости лицо.
- Маленькая сучка,- прошипел он и изо всех сил ударил меня веслом по голове, отчего я с криком проснулась.
Утром я встала совершенно разбитая, в комнате было холодно. На соседней кровати сладко сопела настоящая хозяйка комнаты- Оксана. Я накинула кофту на ночную рубашку, морщась, влезла в холодные тапки и пошла в ванную комнату.