– Это уже не бондиана, а сериал типа «Серафима».
– Ну да, это будет наша, отечественная, бондиана. То есть – «Серафима». Или лучше – «Диляра». О женщине в летах, которая постоянно болеет гриппом или ОРЗ, а какой-то мужчина – ну пусть это будет Бонд – за ней ухаживает. Он – такой типа старый школьный товарищ, вместе ходили в горы, играли когда-то на гитаре и все такое… Иногда приходит доктор Малышева…
– И учит правильной дефекации?
Мама поморщилась.
И тем не менее продолжила «троллить»:
– Кого учит? Бонда этого? А у него проблемы с дефекацией? Ну да, у него всегда лицо напряженное какое-то… Вероятно, он пренебрегает клизмой… Вот у Беллуччи выражение лица всегда радостное: сразу видно, что она слушается советов доктора Малышевой. Кстати, ты вчера выпила слабительное?
– Мама!!
– Молчу, молчу…
Как повысить самооценку
Пригласили меня как-то на лекцию «Как повысить самооценку».
Мама говорит:
– Не ходи. А то вообще пол перестанешь мыть. А есть лекция: «Как понизить самооценку»?
– Это на улице обычно читают. Или в метро.
– Лекторы? Акция такая?
– Ага. Каждый день. Причем все почти. Миллион лекторов.
– Скажите пожалуйста! А говорят, что у нас культура падает!
– Клевета.
– А лекцию «Как повысить» тоже на улице читают?
– Нет, это в помещении.
– Те, кто понижает своей лекцией на улице нашу самооценку, они потом в помещении, наоборот, ее повышают?
– Ну да.
– А что, это такое у них задание: в помещении повышают, а на улице тем, кому только что повысили – раз! – и понижают?
– Ну типа того.
– Я поняла почему! Чтобы они потом опять пришли повышать! Там же за деньги? Повышают?
– Ну да.
– А понижают бесплатно?
– Ну конечно!
– Ну вот, понятно все теперь!
Грей из пенсфонда
Как-то увидела в Интернете тест:
«Какой роман описывает вашу жизнь».
У меня получилось, ха-ха, «Алые паруса» (терпеть не могу эту чушь).
И написано: вы обязательно дождетесь своего Грея (не дай бог!).
Мама проснулась и говорит:
– В пенсфонде встретишь.
Жить стало лучше
Мама говорит как-то:
– Хорошо, что ты стареешь…
– ???
– Ну, я теперь не боюсь к тебе утром в комнату заходить.
Курящие евреи
Как оказалось, нацистская Германия тоже боролась с курением.
На что мама сказала:
– С курением или евреями? Я, может, не расслышала?
– С курящими евреями.
– А много евреев курило?
– Шесть миллионов…
– Странные методы борьбы…
– Я вот тоже удивляюсь…
Депутатская каша
Депутаты возмущены – тарелка каши в думской столовке уже стоит 53 рубля.
Мама говорит:
– А сколько они получают?
– Около полумиллиона.
– Это сколько тарелок каши?
– Сейчас… Дай калькулятор… – Ну вот – смотри – 8 тысяч и 301 тарелка каши. Даже почти 8 тысяч 302 тарелки. Последняя тарелка, правда, процентов на 20 не заполнена будет.
– Ужас. После того, как съешь за месяц восемь тысяч с чем-то там тарелок каши – полных, хороших таких тарелок каши – неприятно, согласись, что последняя тарелка, на которую денег чуть-чуть не хватило, будет неполная… Как они вообще с этим мирятся, Диль? Они не могут объявить импичмент президенту за такое надругательство над их интересами? Как думаешь?
– Но им недавно-таки подняли зарплату…
– Надо еще! Отнять, к примеру, у инвалидов – на фига инвалидам какая-то там каша, инвалиды пусть вообще не едят, и отдать депутатам. Честно говоря, ты меня расстроила окончательно… Как представлю депутата с неполной тарелкой каши, так слезы на глаза наворачиваются…
Больше одного не собираться!
– Больше одного не собираться! (Вроде уже есть закон, чтоб больше трех – ни-ни.)
Мама говорит:
– А как же эти? ну… эти… (она покраснела).
– Любовники?
– Ну да!
– С разрешения милиции. Ночью будут рейды, если кто в кровати не один – проблемы начнутся.
– Какой ужас…
– Да ниче не ужас, правильно! Все нужно планировать, и секс тоже!
Мама говорит:
– Ну а вдруг… ну… это… желание настигло? (Она опять покраснела.)
– В плановой экономике, мама (сказала я наставительно), – вдругов не должно быть.
– Ну хорошо: а если кто-то не послушался, желание настигло, а тут милиция пришла. И что будет?
– Милиция должна показать пример: прямо на себе. У них всегда с собой будет заверенное печатью заявление, все там заранее продумано: что майор Петров хочет заняться сексом, к примеру, с капитаном Ивановым, предположим, 9 декабря 2014 года. Вынув, (продолжила я, а мама покраснела опять), – нет, не то, что ты подумала, а это заявление, они тут же ложатся на пол и показывают, как все должно быть – в строго отведенной позе, которая будет предварительно одобрена районным ОВД.
– Для Подрезково будут одни позы, а для Химок – другие?
– Правильно рассуждаешь. Но сейчас пока закон на доработке. Какой-то молодой помощник депутата по дури подсунул одной своей начальнице, депутатше-ханже, «Камасутру»: она не поняла ничего, и так вертела и этак, а он ей говорит: «Вы всё вверх ногами да вверх ногами, Елена Ивановна!»
– А она что?
– Не поняла его и уволила. Но сначала зарделась, довольная, – думала, он хочет ее поставить вверх ногами.
– Вверх ногами – тяжело. Это только для «Минуты славы» – там они все акробаты. А у тебя же дегенерация мениска. И не только мениска…
– Правильно рассуждаешь. Для дегенератов вроде меня разработают отдельные позы.
– Смотреть лежа телик? (спросила мама).
– Какая ты молодец, мама! Правильно рассуждаешь! Иной раз что-нибудь такое увидишь по телику, что начинается сильное… ну, это … возбу…
– Ну, с матерью этого лучше не обсуждать… Я и так все поняла.
12+
Собрались как-то в театр. С мамой. «Дон Жуан». Опера. Моцарт.
На билете написано – 12+.
Мама (испуганно):
– Что такое 12 плюс? Могут дать 12 лет за сочувствие к европейской культуре?
– Могут и больше, там же плюс обозначен.
– А зачем тогда билеты продают?
– Провокация.
– Не пойдем?
– Моцарт пока врагом России не объявлен.
– А что такое 12+ тогда?
– Детей не пускают.
– Почему? Новое прочтение, все голые?
– Нет, одетые будут.
– А почему детям нельзя? Это же не документальный фильм про развратника?
– Ну, думают – может, он так споет, этот Дон Жуан, что дети все сразу пойдут на панель.
– А! Значит, хорошо поет… Молодец.
Неприличные сны
Говорю я маме своей: такой сон ужасный приснился – будто какой-то страшный уголовного вида типчик ко мне пристает.
Она говорит:
– Это потому что ты ведешь себя вызывающе.
– Ха-ха-ха, говорю, это же во сне было!
Мама говорит:
– Так ты, наверно, и во сне дембельские анекдоты рассказываешь. Вот к тебе уголовники и пристают – даже во сне.
О тараканах
Как-то мама мне говорит:
– Есть разговор… Срочный причем.
– Слушаю (говорю).
– У нас (говорит мама), – по-моему, завелись-таки тараканы (скорбная пауза, мхатовская такая). Что будем делать?
– Как – что????? Травить, искоренять беспощадно! До последнего трупа!!!!
– Пока что, – говорит мама, – я видела всего-то одного.
Вскоре я забыла об этом разговоре, а еще дня через три увидела таракана на столешнице в кухне. Ну и прихлопнула его с особым цинизмом. Мама была рядом. Тут я начала скорбеть и ныть (ну, не люблю я тараканов, уж простите).
– Что делать? – кричала я. – Вызывать зондеркоманду надо!
И тут вдруг мама говорит:
– Да не надо ничего, он, мне кажется, один и был: случайный такой таракан…
– Как? Ты видела одного, я – еще одного, другого.
– Да нет (говорит мама), – это тот же самый. Я его запомнила.
Геббельс и я
– Если бы я вышла замуж за алма-атинского немца с фамилией Геббельс, была бы Диляра Геббельс (сказала я маме).
Мама говорит:
– А зачем тебе выходить за него? Ты и так Диляра Геббельс.
Кто там шагает правой?
Сказала маме, что теперь и онанизм запретили.
– Причем оговорили, что можно, если только левой рукой: Интерсакс (говорю) пишет, что правую руку нужно освободить для правого дела.
Мама сильно покраснела.
Потом вдруг говорит:
– Может, они все-таки просто левшей учитывают?
– Как? По головам? (говорю).
Мама сильно покраснела.
Потом вдруг говорит:
– Может, они все-таки просто левшей учитывают?
– Как? По головам? (говорю).
Мама покраснела очень сильно и шепчет:
– По головкам… Ой! (вскрикнула она и юкрнула в свою комнату, испугавшись собственной смелости).
В поисках … хамства
Собралась как-то в Армению на фестиваль.
Мама говорит:
– И что ты там делать будешь?
– В каком смысле? Фильмы смотреть!
– Там (говорит мама, тяжко вздохнув), – мне рассказывали, не хамят…
– Так хорошо же?
– А как ты байки писать будешь? Тебе же без хамства плохо, как без кислороду: ты, по-моему, специально часто ездишь до «Планерной» без надобности и все рыщещь: кто бы нахамил?
О живописи
Приехав из Парижа, я как-то сказала маме:
– А мне Джоконда подмигнула!
Мама тут же говорит:
– Это она со страху… – Немного погодя мама продолжила: – Теперь надо на реставрацию. У нее тик останется…
Вечно кажется
Вот еще.
Говорю маме:
– Я так люблю ходить в музеи! Портреты как будто смотрят на тебя!
Мама:
– Тебе вечно кажется, что все на тебя смотрят!
Джоконда
Мама говорит:
– Ты много уже плохого сделала: полы не моешь, Марсика тискаешь, грубишь, матом ругаешься, выпиваешь, ссоришься с людьми, а еще, я вспомнила, Джоконду изуродовала… Довела ее своим одним присутствием до тика…
– Да, говорят, не реставрируется теперь…
– Еще бы! После тебя ничего никто не сможет сделать, это понятно…
Срезала
Все-таки мама моя ужасно наивна.
Как-то пришла подруга Ирка и начала жаловаться на своего любовника.
Говорит:
– Да ну его! У него и трусы смешные – семейные такие, в цветочек…
Мама говорит:
– Интересно, Ир, откуда ты можешь знать, какие у него трусы?!
И посмотрела на нас торжествующе.
Типа поймала Ирку на лжи.
Мама о рейтинге
– А что такое рейтинг? (спросила у меня мама). – Что-то неприличное? (Она покраснела.)
– Почему – неприличное?
– Ну, по телику все время говорят: то у одного политика упал рейтинг, то у другого… А они же все старые… А у старых мужчин, сама понимаешь… падает у них…
– Ну да, падает, висит потом.
– Ну да… Но почему по телику каждый день это сообщают? Там что, работают врачи… эти… как их?
– Геронтологи?
– Ну да: и они что, сообщают каждый день? Сегодня у одного упал, завтра – у другого?
– Видимо, да…
– Мне кажется, у них давно (она покраснела еще сильнее) и не поднимался… рейтинг этот. И что об этом сообщать? И так все ясно.
Где искать идиотов
– Как профессор, так Эткинд (сказала мама).
– Это что за антисемитизм? (спросила я).
– А как идиот (продолжила мама, не реагируя на мою реплику об антисемитизме), – так какая-нибудь Тасбулатова…
Пятая глава
Как-то мы с мамой обменялись любезностями.
Я к ней зашла в комнату, а у нее в телике – какой-то дебильный сериал.
– Ну-ну (сказала я). – Скоро ты будешь «Пчелу Майю» смотреть (напоминаю ей слабоумную соседку, которая сидела у нас как-то, чай пила, потом вдруг как вскочит и как закричит: «Ой! «Пчела Майя» началась!» – мультфильм такой).
Мама не растерялась:
– Иди читай пятую главу «Винни-Пуха» (напоминая мне о том, что как-то мне философ Аронсон в ответ на мои жалобы, что я «Феноменологию духа» не понимаю, посоветовал прочитать в этой книге только пятую главу, на что мама тогда сказала, что мне нужно везде пятую читать; даже там, где их три – скажем, в сказках для пятилетних).
– Брейк (сказала я). Пошла читать пятую главу чувашских сказок.
– Незнакомые слова если встретишь, милости просим (ответила мама). Заходи.
О моем ай-кью
Какой-то парень, в ответ на мою байку о моем низком ай-кью, написал, что у него 36.6 – ну, когда здоров, конечно.
Мама говорит:
– А у тебя всего однажды было 40. А я-то «Скорую» вызвала – вместо того чтобы написать в Оксфорд, чтобы тебя приняли сразу и без экзаменов.
Пиджак, мама и водка
…Как-то купила себе по случаю на распродаже шикарный пиджак.
Гостившая у нас родственница, Светочка, сказала с восхищением:
– В этом пиджаке перед тобой никто не устоит!
Мама говорит:
– Точно! Если еще перед этим выпить бутылку водки, устоять трудно.
Светочка обижается за меня:
– Такой пиджак, да еще на Диле, стоит любой водки!
Мама говорит:
– Не, не любой. Этот – дешевле «Кауфмана».
Празднование холокоста
По мнению редакторши одного из наших центральных каналов, евреи каждый год празднуют холокост.
На что мама говорит:
– Но празднуют же русские 7 ноября!
Обнадежила
Как-то, когда я пыталась опубликоваться и сунулась к одной известной редакторше, она мне сказала, что мои байки – не настоящая, а сетевая литература.
Мама почему-то обрадовалась (а может, просто хотела меня утешить).
Говорит:
– Это же здорово!
– Что тут здорового-то? Редакторша опытная, может, она права, и я чушь пишу всякую?
– Так Довлатову тоже опытные отказывали! А Бродского вообще судили за тунеядство!
– Хорошенькое дело…
– Ты не понимаешь! Тебя издадут посмертно!
– Что?!
– Нет, тебя издадут при жизни, но, может, посадят за тунеядство! (обнадежила меня мама).
…Моя мама меня гнобит, но втайне мною, по-моему, не то чтобы гордится, но что-то в этом роде.
Сегодня я подслушала такой разговор с консьержкой Любой.
Мама сказала хвастливо:
– А Диля в кафе теперь рассказы свои читает (я действительно читаю рассказы в одном кафе).
Люба говорит:
– Зубы заговаривает? Охранникам? Пока ее дружки, не заплатив, смываются?
Мама, поняв, что разговора нормального не получится, в тон ей говорит тихо:
– Ага. Шайка-лейка у них.
Люба говорит:
– А зачем? Лучше – мне жилец один рассказывал – быть халявщиком. Узнать, где там свадьба, и прикинуться родственником. Или типа юбилей…
– Это следующий этап (говорит мама). – Пока они по кафе промышляют. Закажут, а Диля потом байки травит, все смеются и теряют бдительность.
Люба говорит:
– Не по возрасту что-то ей такое!
Мама говорит:
– Да, несолидно. Но это пока, говорю же. Потом на халяву перейдут: там можно шикарно питаться не платя.
– Ну-ну (говорит Люба, прихлебывая чай). – Халявщики – они да, часто бывают в возрасте. Один такой был знакомый: солидный, чуть ли не генерал: никто бы и не подумал, что он может бутылку со стола стянуть. Так и питался. Еще и с собой пакет уносил…
– Некоторые в магазине тоже зубы заговаривают (говорит мама). Болтают, а потом заявляют продавщице, что дали пятитысячную, а сами ничего не давали.
– Научиться бы так (мечтательно говорит Люба).
– Ты что? Этому учат только в элитных вузах. Спецкурс такой.
– А Диля этому училась в спецвузе?
– А как же! У нее и диплом есть.
– Ты ж говорила, что она закончила институт кино?
– Так там и научили: отобрали самых способных и один медвежатник спецкурс им читал.
– Ну, дела! (сказала Люба). – Масква, едрить твою… Че только здесь не услышишь.
Швейк, наш любимый герой
– Швейк, вы что, идиот?
Швейк встал по стойке смирно.
– Да, господин поручик. Я – идиот. Официальный. У меня и документ имеется.
Мама говорит:
– Вот так и ты себя веди: вообще возьми справку, она тебе пригодится.
– Мне не дадут.
– Дадут! Когда вокруг почти сплошь идиоты, нормальный будет точно идиотом считаться.
Маска дурака
Швейк никогда ни с кем не спорил.
Всегда поддакивал: говорил, ну да, типа патриотизм.
Одному (говорил) руку оторвало, а он перекинул знамя в другую и полез опять на амбразуру. Тут ему башку оторвало, и она, катясь, еще долго орала: «За государя императора!»
– Тебе до него далеко! (сказала мама). – Он был умный под маской дурака.
– А я?
– А ты дурак под маской умного.
Мама выдает меня замуж
Полпенсии
Как-то мама вдруг говорит:
– Женился бы на тебе какой-нибудь пенсионер…
– И что бы делал?
– Полпенсии (!!!!! – Прим. мое) отдавал бы.
– А еще что?
– Ведро выносил бы…
– И все?
– Ну да – уже неплохо.
– А почему не всю пенсию? (говорю).
Мама (даже с какой-то обидой за гипотетического пенсионера):
– Непорядочно у человека все забирать!