— Да, это блюдо на двоих, — ответил я. — Просто рецепт нельзя пересчитать. Довольно затруднительно купить часть живого лобстера. — Последнюю реплику я преподнес в качестве легкой шутки, и Рози верно отреагировала, рассмеявшись. Мне снова стало хорошо.
— Если бы вы готовили ужин по графику, сколько сейчас времени было бы? — вдруг спросила Рози.
— Восемнадцать часов тридцать восемь минут.
Между тем часы на духовке показывали девятнадцать ноль девять. Рози отыскала приборную панель и начала регулировать время. Я догадался, к чему она клонит. Идеальное решение. Когда она завершила настройку, на часах было восемнадцать тридцать восемь. Никаких пересчетов не потребовалось.
— Вы создали новый часовой пояс, — поздравил я ее с удачной находкой. — Ужин будет готов ровно в двадцать часов пятьдесят пять минут по Рози.
— Так лучше, а то считать задолбаешься, — сказала она.
Вот и возможность ввернуть еще один вопрос из анкеты.
— Математика трудна для вас?
— Сложнее нет, — засмеялась она. — Крыша от цифири едет.
Если ей не по зубам простейшая арифметика кассовых операций в баре, то осмысленный диалог между нами едва ли возможен.
— Где вы прячете штопор? — спросила она.
— В меню вторника вино не предусмотрено.
— На фиг такое меню, — сказала Рози.
В ее словах определенно была логика. Ведь мне предстояло съесть лишь одну порцию ужина. Похоже, это был последний шаг в сторону от расписания.
— Часы переведены, — объявил я. — Действовавшие до сих пор правила отменены. Настоящим алкоголь провозглашается обязательным в часовом поясе Рози.
8
Пока я возился с ужином, Рози сервировала стол. Не традиционный обеденный стол в гостиной, а самодельный столик, который она смастерила на балконе, положив лекционную доску с кухонной стены на два больших цветочных горшка. Перед тем Рози вынула из горшков засохшие растения. Скатертью послужила белая простыня, извлеченная из бельевого шкафа. Столовое серебро — подарок моих родителей, которым я никогда не пользовался, — и парадные бокалы тоже стали частью сервировки. Да она мне весь дом кверху дном поставила!
Прежде мне и в голову не приходило ужинать на балконе. Когда я появился с блюдом, вечерний дождь уже закончился. Температура, по моим прикидкам, — около двадцати двух градусов.
— А есть надо прямо сейчас? — спросила Рози. Странный вопрос. Несколько часов назад она говорила, что умирает от голода.
— Нет, блюдо не остынет. Оно изначально холодное. — Я и сам понимал, что выражаюсь неуклюже. — А есть какие-то причины повременить?
— Огни города. Вид отсюда потрясающий.
— К сожалению, он статичен. Однажды полюбовавшись, уже не тянет смотреть снова. Как с картинами.
— Да нет же, он меняется постоянно. Взять хотя бы раннее утро. Или когда идет дождь. Почему бы не выйти на балкон, просто чтобы посидеть?
У меня не было ответа, который мог бы удовлетворить ее. Я обратил внимание на вид с балкона, когда покупал квартиру. Не могу сказать, чтобы он менялся в зависимости от погоды и времени суток. А «просто сидеть» мне приходится, только когда я жду назначенной встречи или обдумываю какую-нибудь проблему. В этом случае пейзаж лишь отвлекает.
Я протиснулся к столику, занял место рядом с Рози и налил ей вина. Она улыбнулась. Похоже, Рози все-таки пользовалась губной помадой.
Я всегда пытаюсь приготовить стандартное блюдо по рецепту, но качество ингредиентов меняется каждую неделю. Сегодня оно — на небывалой высоте. Никогда еще салат из лобстера не выходил таким вкусным.
Я вспомнил ключевое правило общения с женщиной — внимательно слушать ее рассказы о себе. Рози уже заводила разговор о «трудных клиентах» в баре, так что я попросил ее развить эту тему — и был вознагражден: у нее нашлось немало веселых и захватывающих историй. Для себя я отметил некоторые приемы межличностных отношений — просто так, на будущее.
Мы покончили с лобстером. И тут Рози открыла свою сумочку и достала пачку сигарет! Как я могу передать свой ужас? Курение ведь не только вредно само по себе, оно чрезвычайно опасно для окружающих. Это самый яркий пример бессмысленного отношения к жизни. Неудивительно, что вопрос о курении стоял первым в моей анкете.
— Расслабьтесь. Мы же на улице. — Рози, должно быть, заметила мое состояние.
Спорить было бессмысленно: я уж точно не рассчитывал на повторную встречу с ней. Щелкнула зажигалка, и Рози поднесла ее к сигарете, зажатой в неестественно красных губах.
— Так или иначе, у меня к вам вопрос по генетике, — сказала она.
— Продолжайте. — Я вернулся в знакомый мне мир.
— Мне сказали, что вы можете определить, моногамен ли мужчина, по размеру его яичек.
Сексуальные аспекты биологии регулярно обсуждаются в популярной прессе. Так что ее слова были не так глупы, как могло показаться, хотя и основывались на типичном заблуждении. Я вдруг подумал, что, возможно, это завуалированный призыв к сексу, но решил не поддаваться на провокацию и ответить на вопрос буквально:
— Нелепое утверждение.
Рози, похоже, была очень довольна моим ответом.
— Вы прелесть, — сказала она. — Я только что выиграла пари.
Я углубился в подробности и заметил, как меркнет радость на лице Рози. Я догадался, что она слишком упрощенно понимала эту проблему, а мои научные объяснения совпадают с тем, что ей говорили до этого.
— Возможна некоторая корреляция на индивидуальном уровне, но это правило применимо к биологическому виду. Homo Sapiens в своей основе моногамен, но на практике не отличается верностью. Мужчины стараются осеменить как можно больше женщин, но способны прокормить только один комплект потомства. Женщина ищет для своих детей максимально качественные гены — и мужчину, который сможет обеспечить ее материально.
Я уже почувствовал себя в привычной роли лектора, когда Рози перебила меня:
— Так как там насчет яичек?
— Половые железы большего размера вырабатывают больше семени. Моногамному биологическому виду необходимо количество, достаточное для оплодотворения одной самки. Людям же необходим дополнительный объем в расчете на случайные связи и для противостояния сперме соперников.
— Как мило, — заметила Рози.
— Не совсем. Поведение мужской особи выработалось в далекие времена. Современный мир требует новых правил.
— Да, — согласилась Рози. — Вроде исполнения родительских обязанностей.
— Совершенно верно. Но инстинкты все-таки невероятно сильная вещь.
— Ага, рассказывайте.
— Инстинкт — это выражение…
— Спасибо, — сказала Рози. — Сама все это пережила. Моя мать занялась генным шопингом на выпускном вечере в медицинском колледже.
— Такое поведение бессознательно. Люди не преднамеренно…
— Я в курсе.
Не уверен. Непрофессионалы зачастую неверно трактуют открытия эволюционной психологии. Но история Рози меня заинтересовала.
— Вы хотите сказать, что ваша мать вступила в незащищенный секс, имея устойчивые отношения с другим партнером?
— Да, с одним студентом, — ответила Рози. — В то время как встречалась с моим… — тут Рози подняла обе руки и дважды быстро согнула указательные и средние пальцы, — отцом. Мой настоящий отец — врач. Только я не знаю, кто именно. Реально бесит.
Заинтригованный ее жестикуляцией, я помолчал, пытаясь расшифровать непонятный знак. Может, так она выражала сожаление о том, что не знает, кто ее отец? Если так, то я, пожалуй, впервые сталкивался с таким жестом. И почему она решила сделать так именно в этом месте? Хотя… ну конечно! Пунктуация!
— Кавычки, — выпалил я.
— Что?
— Вы взяли в кавычки слово «отец», акцентируя внимание на том, что его нельзя толковать в привычном смысле. Очень грамотно.
— А, вот вы о чем, — сказала она. — Я-то решила, что вы задумались об этой ничтожной проблемке моей гребаной жизни. И, может, скажете что-нибудь умное.
— Она вовсе не ничтожна! — поправил я ее и поднял вверх палец, изображая восклицательный знак. — Вы имеете право на полную информацию. — Я ткнул пальцем, обозначая точку. Получилось забавно.
— Моя мать погибла. В автокатастрофе, когда мне было десять лет. Она так никому и не сказала, кто мой отец… даже Филу.
— Филу? — Я не мог придумать, как мне обозначить знак вопроса, и решил прекратить игру. И вообще, не время экспериментировать.
— Моему, — снова жест из кавычек, — отцу. Который пришел бы в ужас, узнай он о том, что я интересуюсь этим вопросом.
Рози допила вино из бокала и налила снова. Вторая полубутылка опустела. История Рози, пусть и печальная, не была чем-то из ряда вон. Хотя мои родители продолжали поддерживать со мной контакт, я понимал, что они давно потеряли интерес ко мне. Свой родительский долг они сочли исполненным, когда я начал самостоятельно зарабатывать. Ситуация же Рози была несколько иной, поскольку в нее был вовлечен отчим. И я предложил ее генетическую интерпретацию:
— Его поведение вполне предсказуемо. У вас ведь нет его генов. Самцы львов убивают детенышей от предыдущих случек, когда становятся главой семьи.
— Спасибо за информацию.
— Я могу порекомендовать дополнительную литературу по этому вопросу, если вам интересно. Похоже, вы слишком умны для барменши.
— Прямо завалили комплиментами.
Похоже, я неплохо вел свою партию — и даже поделился этим ощущением с Рози:
— Вот и славно. Вообще-то я не силен в ухаживаниях. Столько правил нужно соблюдать на этих свиданиях.
— Справляетесь на отлично, — сказала она. — Разве что слишком явно пялитесь на мою грудь.
Этого я не ожидал. Платье Рози было довольно откровенным, но все это время я упорно старался смотреть ей в глаза.
— Я лишь изучал ваш кулон, — сказал я. — Он очень интересный.
— И что на нем? — Рози тут же накрыла его ладонью.
— Лик Изиды[14] и надпись: Sum omnia quae fuerunt suntque eruntque ego. «Я есть все, что было, есть и будет». — Я надеялся, что правильно прочитал латынь; шрифт был очень мелким.
Рози удивилась.
— А какой кулон был на мне сегодня утром?
— В форме кинжала. Три красных камушка и четыре белых.
Рози допила вино. Похоже, что она о чем-то задумалась. И, как тут же выяснилось, отнюдь не о серьезном:
— Может, еще бутылку?
Я слегка опешил. Мы уже выпили рекомендуемый максимум. С другой стороны, она курила, что свидетельствовало о беспечном отношении к своему здоровью.
— Хотите еще алкоголя?
— Совершенно верно, — произнесла она каким-то странным голосом. До меня вдруг дошло, что она копирует мои интонации.
Я пошел на кухню за бутылкой, решив в качестве компенсации ущерба сократить завтрашнюю норму потребления алкоголя. Мой взгляд упал на часы: двадцать три сорок. Я взял трубку и заказал такси — рассудив, что, если повезет, оно прибудет до того, как начнет действовать ночной тариф. Я открыл полубутылку шираза, чтобы мы скоротали ожидание.
— Как вы думаете, существует какая-то генетическая обусловленность? — Рози захотела продолжить разговор о своем биологическом отце. — Ну, типа встроенного желания узнать, кто твои родители?
— Для родителей очень важно распознать собственного ребенка. Только тогда они могут защитить носителя своих генов. А маленьким детям необходимо умение узнавать своих родителей, чтобы получить такую защиту.
— Значит, это — своего рода пережиток из детства.
— Маловероятно. Но возможно. Наше поведение во многом определяется инстинктами.
— Это вы так считаете. Как бы то ни было, меня эта мысль жрет. Занозой сидит в башке.
— Почему же не расспросить тех, о ком думаете?
— «Милый доктор, вы мой отец?» Не уверена, что это прокатит.
Мне в голову пришла очевидная мысль. Очевидная, поскольку я генетик:
— У вас очень необычный цвет волос. Возможно…
Она рассмеялась:
— Этот оттенок рыжего не имеет никакого отношения к генам.
Должно быть, она заметила мое замешательство.
— Такой цвет получается только из баночки.
До меня наконец дошло. Она нарочно покрасила волосы в неестественно яркий цвет. Невероятно. Как это я не додумался включить в свою анкету вопрос о крашеных волосах? Я сделал мысленную пометку исправить эту оплошность.
Раздался звонок в дверь. Я ничего не сказал ей о такси, так что теперь пришлось спешно посвятить ее в свой план. Она быстро допила вино, после чего протянула мне руку. Мне показалось, что смутился не только я.
— Что ж, — сказала она, — вечер удался. Хорошей жизни.
Нестандартное пожелание спокойной ночи. Я решил, что лучше придерживаться традиции:
— Доброй ночи. Этот вечер доставил мне огромное удовольствие. Удачи вам в поиске отца.
— Спасибо.
И ушла.
Меня переполняло изнутри — что-то вроде эмоциональной перегрузки в хорошем смысле. К счастью, в бутылке оставалось вино. Налив бокал, я позвонил Джину. Трубку сняла Клодия, и я обошелся без любезностей:
— Мне надо поговорить с Джином.
— Его нет дома, — сказала Клодия. Ее голос показался мне каким-то отрешенным. Возможно, она выпила. — Я думала, он с тобой, ест лобстера.
— Джин подсунул мне совершенно неподходящую кандидатуру. Работает в баре. Опаздывает. Вегетарианка. Неорганизованная, неразумная, не заботится о здоровье, курит — курит! — имеет психологические проблемы, готовить не умеет, в математике ни бум-бум, волосы красит. Полагаю, Джин просто посмеялся надо мной.
Клодия, должно быть, оценила это как сигнал бедствия, потому что спросила:
— С тобой все в порядке, Дон?
— Конечно, — ответил я. — Она очень забавная. Но совершенно не годится на роль жены.
Когда я произнес эти слова — бесспорно, справедливые, — меня почему-то кольнуло сожаление. Намечавшийся конфликт ощущений прервала Клодия:
— Дон, ты в курсе, который час?
Наручных часов у меня не было. Я понял свою ошибку. Заказывая такси, я ориентировался по кухонным часам. Тем самым, которые переустановила Рози. Судя по всему, сейчас было два часа тридцать минут. Как же так вышло, что я потерял счет времени? Вот он, жестокий урок сбитого графика. Рози пришлось расплачиваться с таксистом по ночному тарифу.
Я распрощался с Клодией, отпустив ее ко сну. Взяв со стола две тарелки и два бокала, чтобы отнести их на кухню, я задержался взглядом на пейзаже ночного города. Этот вид был для меня открытием, хотя его можно было наблюдать каждую ночь.
Я решил пропустить привычную тренировку по айкидо перед сном. И оставить на месте самодельный столик.
9
— Я вбросил ее, как джокера в игру, — сказал Джин, когда утром я растолкал его, спящего вне расписания за столом в рабочем кабинете.
Джин выглядел ужасно, и я посоветовал ему впредь не засиживаться допоздна — хотя впервые и сам допустил подобную ошибку. Теперь важно вовремя пообедать, чтобы восстановить биологический ритм. У Джина с собой был домашний ланч, и мы направились в зону отдыха университетского городка. По пути я прихватил в японском кафе салат из водорослей, мисо-суп и яблоко.
Был погожий день. К сожалению, это означало, что на лужайке уже сидели или прогуливались, отвлекая Джина, молоденькие девицы в весьма нескромных одеждах. Джину пятьдесят шесть лет, но раскрывать эту информацию не рекомендуется. В таком возрасте его тестостерону следовало бы упасть до уровня, при котором сексуальное влечение стремится к нулю. По моей теории, его повышенный интерес к сексу обусловлен силой привычки. Но физиология у всех разная, и, возможно, он — исключение из правила.
Между тем Джин полагает, что у меня исключительно низкий уровень влечения. Это неверно. Просто я в отличие от Джина не обладаю соответствующими навыками самовыражения, а мои эпизодические попытки подражания Джину всякий раз оказываются крайне неудачными.
Мы отыскали свободную лавочку, и Джин приступил к объяснениям.
— Прежде всего я ее знаю, — сказал он.
— Выходит, ты обошелся без вопросника?
— Никаких вопросников.
Это объясняло, почему она курит. Да что говорить: это объясняло все. Джин обратился к самой неэффективной практике — поиску из тех, кто ему знаком.
— Ты просто теряешь время со своим вопросником. — Похоже, Джин заметил мое раздражение. — Лучше бы оценивал их по мочкам ушей.
Сексуальная привлекательность — это, безусловно, та область, в которой Джин силен.
— А что, есть какая-то связь? — спросил я.
— Люди с длинными мочками с большой вероятностью выбирают партнеров с длинными мочками. Эта примета надежнее, чем IQ.
Невероятно! Впрочем, в контексте современного мира многое из древних наблюдений кажется невероятным. За эволюцией не угнаться. Но мочки ушей… Можно ли придумать более иррациональную основу для отношений? Неудивительно, что браки распадаются.
— Ну и как, ты хоть повеселился? — спросил Джин.
Я сказал ему, что вопрос неуместен. Моя цель — найти жену, а Рози на эту роль явно не годилась. Джин вынудил меня потратить впустую целый вечер.
— Но ты повеселился? — повторил он.
Неужели он рассчитывал получить другой ответ на тот же самый вопрос? Честно говоря, я вообще не знал, что сказать, и на то были причины. Я не успел обдумать вчерашний вечер. И в любом случае слово «веселье» никак не подходило для того, чтобы передать мои ощущения от пережитого накануне. Слишком простое слово для столь многогранного опыта.
Я представил Джину краткий отчет о событиях. Когда я подошел к ужину на балконе, Джин перебил меня:
— Если увидишься с ней еще раз…
— Нет никаких причин, которые побудили бы меня к новой встрече.
— Если увидишься с ней еще раз, — продолжил Джин, — лучше, наверное, не упоминать проект «Жена». Она ведь все равно не подходит.