— Много. Ему нравится охотиться с ними.
— А на кого он охотится… на газелей, антилоп, шакалов?
— Да, на всех этих животных, — ответила Далия. — Но больше всего он любит охотиться на людей.
— На людей? — Даже Гектор удивился. — Ты имеешь в виду человеческие существа?
Она кивнула, в разрезе покрывала на лунном свету блеснули ее слезы.
— Да. На мужчин и женщин, на которых рассердится. Среди них были мои родственники и добрые друзья. Его люди отводят их в пустыню и там отпускают. А Хан с сыновьями травят их собаками. Они наслаждаются этой забавой и радостно смеются, когда псы рвут жертв на части. И позволяют собакам наедаться мясом убитых. Хан считает, что это делает его собак более свирепыми.
— Очаровательный, должно быть, старик. С нетерпением жду нашей первой встречи, — сказал Гектор.
Они ждали, пока собачий лай стихнет, а луна поднимется над деревьями. Только тогда Гектор снова пошевелился.
— Пора, Тарик. Скажи Далии, пусть ведет. Мы будем держаться поодаль. Если она встретит кого-нибудь из крепости, пусть попробует задержать их и даст нам время действовать, прежде чем они поднимут шум. Иди за ней, а я поведу за вами остальных.
Девушка двигалась быстро, уверенно. Они вслед за ней вышли из-под деревьев и стали подниматься по склону. Гектор впервые отчетливо увидел крепость. Она возвышалась над ними, массивная и черная. Не видно было ни единого огня, в свете поднимающейся луны крепость казалась безжизненной. Тропа круто шла вверх. Девушка не сбавляла шага. Теперь над ними возвышались каменные стены, непроницаемо злобные, как допотопное чудовище, которое лежит в засаде, карауля добычу. Далия вдруг свернула с главной тропы и пошла вдоль стены по куда менее заметной тропке, петлявшей среди зловонных груд отбросов, которые кидали со стен. В отходах рылись шакалы; при виде людей они разбегались. Наконец Далия остановилась у канавы, которая выходила из низкой арки в стене. Проем был перекрыт заржавленной металлической решеткой. Оттуда в канаву стекали человеческие испражнения, вонь стояла нестерпимая. Далия перешагнула через канаву и круто свернула в узкий проход в стене, способный пропустить только одного человека за раз. Она исчезла, и все цепочкой пошли за ней в арку. Поднялись по нескольким грубым каменным ступеням; наверху, у прочной деревянной двери, обитой железом, ждала Далия.
— Далее надо держаться рядом. Вы можете заблудиться внутри, — прошептала она и достала из платья тяжелый старинный ключ. Вставила его в замок, с усилием повернула, нажала на дверь плечом, и та со скрипом отворилась. Девушке пришлось нагнуться, чтобы пройти под каменной притолокой. Они последовали за ней. Далия прикрыла дверь за последним.
— Не запирай, — шепотом сказал Гектор. — Возвращаться будем в спешке.
Тьма казалась такой густой, что тяжело давила на плечи. Гектор включил флуоресцентный фонарик на каске, остальные последовали его примеру. Далия провела их по лабиринту коридоров и соединяющихся комнат. Слышались негромкие звуки: в одной из комнат, мимо которых они проходили, тихо разговаривали и смеялись женщины, в другой громко храпел мужчина. Наконец Далия знаком велела остановиться.
— Ждите здесь, — прошептала она Тарику. — Выключите фонари и не шумите. Я проверю, все ли безопасно.
И она исчезла в узком коридоре. Мужчины отдыхали, присев на пол, но держали оружие наготове. Вскоре Далия вернулась. Передвигалась она неслышно и быстро.
— Дверь в камеру девушки охраняют два стражника. Это необычно. Их всегда пять или шесть. Должно быть, сегодня остальных отправили к северным воротам. У одного из оставшихся стражников должен быть ключ от камеры. Не шумите. Идите за мной.
Гектор и Тарик шли по сторонам от нее. Коридор неожиданно расширился и повернул направо. Из-за поворота слышались мужские голоса, за углом на стену и потолок падал свет лампы. Гектор внимательно прислушался и определил, что говорят двое — произносят строки из ночной молитвы иша. Потом, когда они поклонились и снова выпрямились, он увидел их тени на стене. Гектор поднял два пальца, и Тарик кивнул. Гектор постучал по его груди и поднял один палец, потом по своей и поднял еще один палец.
— Один мой, один твой! — кивнул Тарик.
Они передали автоматы тем, кто был за ними, и каждый достал из кармана струну от пианино и натянул ее в руках. Гектор осторожно пополз к углу, Тарик за ним. Они подождали, чтобы стражники снова склонились, прижав головы к плитам пола, встали за ними, и когда те поднимались, чтобы сесть, Гектор и Тарик накинули петли им через головы и натянули под подбородком. Арабы сопротивлялись, отбивались, дергали ногами и руками. Но не издали ни звука. Гектор уперся коленом в спину противника между лопатками и использовал всю силу рук. Стражник напрягся, в последний раз судорожно дернул ногами, и его мочевой пузырь и кишечник с глухим бульканьем опорожнились. Потом он замер. Гектор быстро перевернул его и прощупал одежду. Нащупав под тканью большой железный ключ, достал его. Далия стояла у поворота коридора. Глаза у нее стали огромными и блестящими от ужаса; возможно, она не ожидала убийства.
— Которая дверь? — спросил Гектор — в стене перед ним дверей было три, — но потрясенная Далия не сумела ответить. Тарик вскочил и схватил ее за плечи. И сильно встряхнул.
— Которая дверь?
Она собралась с силами и указала на ту, что в центре.
— Прикрой меня, — сказал Гектор и пошел к двери. Он открыл ее ключом, который забрал у стражника, и медленно, осторожно открыл. В камере было темно, но он включил фонарик. И в его луче увидел, какая она маленькая. Без окон и без вентиляции. В одном углу ведро, чтобы справлять нужду, и глиняный кувшин с водой. Ведро распространяло зловоние. Посреди помещения на соломенном матраце свернулась фигура в одной только грязной рубашке до талии, так что нельзя было не увидеть, что это женщина. Гектор склонился к ней и осторожно повернул ее голову, чтобы она увидела его лицо. Это была девушка из жестокого видео, девушка, чью фотографию ему показывала Хейзел. Кайла, но такая бледная и худая, что кожа казалась прозрачной.
— Кайла! — прошептал он ей на ухо, и она шевельнулась. — Проснись, Кайла. — Она открыла глаза, но их взгляд не был сфокусирован. — Проснись, Кайла. Я отведу тебя домой.
Неожиданно ее глаза широко распахнулись. Казалось, они заполнили все ее лицо, полные тенями страшных воспоминаний. Девушка открыла рот, чтобы закричать, но Гектор зажал его рукой и стал настойчиво шептать:
— Не бойся. Я друг. Меня послала твоя мама, вернуть тебя домой.
Страх оглушил ее, она не понимала его слов и изо всех слабых сил пыталась вырваться.
— Твоя мама рассказала мне, что у тебя «Бугатти-Вейрон», который ты называешь «Мистер Черепаха». Твоя мама, Хейзел Бэннок. Она любит тебя, Кайла. Помнишь кобылку, которую мама подарила тебе на последний день рождения? Ты назвала ее Молочный Шоколад. — Она перестала сопротивляться и смотрела на него огромными глазами. — Сейчас я уберу руку от твоего рта. Пожалуйста, не кричи.
Она кивнула, и он отнял руку.
— Не Молочный Шоколад, — прошептала она. — Шоколад, просто Шоколад.
Она заплакала, все ее тело содрогалось от безмолвных рыданий. Гектор поднял ее на руки. Легкая, как птица, но горит в лихорадке.
— Пойдем, Кайла. Я отведу тебя домой. Мама ждет.
Тарик стоял у двери, прикрывая его. Гектор кивком показал на тела двух арабов.
— Закрой их в камере.
Трупы потащили за ноги, так что их головы стукались о плиты пола и подпрыгивали, и бросили посреди камеры. Гектор запер дверь и спрятал ключ в карман.
— Давай! Скажи сестре, пусть уводит нас из этого вонючего места, Тарик.
Далия вела их обратно той же дорогой. На каждом повороте Гектор ожидал окрика или оружейного залпа. «Слишком легко. Так не должно быть. Назревает буря. Нутром чую», — мрачно говорил он себе. Но вот наконец они миновали узкий проход, и он вдохнул ночной воздух пустыни.
— Сладкий, как поцелуй девственницы, — пробормотал он и набрал полную грудь этого воздуха. Кайла у него на руках дрожала. Он понес ее по узкой тропинке к тому месту, где открывался выход на склон холма. Здесь Гектор осторожно опустил девушку на каменистую землю и наклонился к ней. Хейзел дала ему для дочери камуфляжный комбинезон, трусы и брезентовые тапочки — все ее размера. Гектор извлек все это из бокового кармана своего рюкзака и, как ребенка, одел девушку. Натягивая на нее трусы, он отводил взгляд, испытывая непривычные отцовские чувства. Вначале ему трудно было разобраться в своих переживаниях. Своих детей у него никогда не было, да он их и не хотел. Его жизнь была слишком переполнена другим. В ней не оставалось места детям. Но сейчас он подумал, что, должно быть, хорошо иметь ребенка. Это дочка Хейзел, но каким-то необычным образом это и его дочь. Маленькое больное существо разбудило глубоко в его душе нечто не испытанное прежде. Гектор отыскал в рюкзаке пластиковую бутылку с водой, заставил девушку проглотить три таблетки антибиотиков широкого спектра действия и запить водой из бутылки, которую держал у ее губ.
— Идти можешь? — ласково спросил он.
— Да, конечно!
Она встала, сделала два неуверенных шага и упала.
— Хорошая попытка, — сказал он. — Но нужно еще потренироваться.
Он снова взял ее на руки и побежал. Тарик и Далия были впереди, остальная группа шла за ним. По неровной тропе они огибали стену, пока не вышли на главную дорогу, а тогда повернули вниз по холму. Ночь была так тиха, словно все живое затаило дыхание. Войдя в оазис, они пошли медленнее и под пальмами направились туда, где оставили Утманна с его группой.
«Слишком тихо», — подумал Гектор. Слишком тихо, черт побери. Все здесь пропахло Зверем. Впереди Тарик и Далия вдруг прижались к земле. Падая, Тарик потащил девушку за собой, и они исчезли из вида, словно упали в люк эшафота. Почти в то же мгновение лег и Гектор, прижимая к себе Кайлу, чтобы уберечь ее от толчка при соприкосновении с землей.
Она застонала. Гектор прошептал:
— Тише, милая, тише! — и посмотрел вперед, осторожно снимая с плеча автомат. Заглянул в ночной прицел, но не увидел ничего, что могло бы встревожить Тарика. Потом Тарик осторожно поднял голову. Через пять минут он негромко свистнул: условный сигнал. Никто не ответил. Тарик медленно повернулся и в ожидании приказа посмотрел на Гектора.
— Оставайся здесь и не шевелись, — сказал Гектор девушке.
— Я боюсь. Не оставляй меня.
— Я вернусь. Обещаю.
Он тут же вскочил и побежал. Упал рядом с Тариком и дважды перевернулся, чтобы сбить прицел противника. Тишина была тяжелая, угрожающая.
— Где? — спросил он.
— За той пальмой. Там лежит человек, но он не шевелится.
Гектор разглядел фигуру и с минуту наблюдал за ней. Она оставалась неподвижной.
— Прикрой.
Он снова метнулся вперед. На таком расстоянии даже бронежилет не остановит пулю. Гектор добежал до темной фигуры и упал с ней рядом. Лицом она была повернута к Гектору, и тот увидел, что это Халил, один из его лучших людей.
— Халил! — негромко окликнул он, но ответа не получил. Гектор прикоснулся к сонной артерии. Кожа теплая, но пульса нет. И тут Гектор почувствовал пальцами влагу. Он знал, что это: крови за свою жизнь он повидал, вероятно, больше любого хирурга. Ощупью он поискал рану. И нашел именно там, где ожидал: за челюстью, точно под ушной раковиной. Крошечное отверстие, лезвие через ухо прошло в мозг. Гектор почувствовал, что его выворачивает наизнанку. Он не хотел верить в это. Дал знак Тарику, подзывая его к себе. Тот метнулся к Гектору. И сразу увидел кровь на его пальцах. Потом повернулся к Халилу и коснулся раны под ухом. Он ничего не сказал.
— Найди остальных, — приказал Гектор.
Защитным кругом головами наружу лежали три трупа.
Должно быть, они доверяли убийце, раз подпустили его так близко. Все трое умерли мгновенно. И у всех были одинаковые раны.
— Где Утманн?
Вопрос излишний, но Гектор должен был задать его.
— Его здесь нет. Ушел к тем, кому принадлежит его сердце.
Тарик посмотрел на темную громаду крепости.
— Ты знал, Тарик. Почему ты не предупредил меня?
— Я знал в глубине души, но не знал умом. Разве ты поверил бы мне? — спросил Тарик.
Гектор поморщился.
— Утманн был мне братом. Как я мог поверить? — ответил он, но Тарик отвел взгляд.
— Теперь мы должны покинуть это место, прежде чем вернется твой возлюбленный брат, — сказал он. — С другими своими братьями. С теми, кого любит, но кто не любит тебя, Гектор Кросс.
* * *Утманн смотрел, как Гектор и Тарик уходят под пальмами с этой женщиной, Далией, и остальными бойцами группы. Он злился. Гектор Кросс разрушил все его тщательно продуманные планы. Теперь нужно быстро переоценить позицию. Шейх Типпо Тип с внуком Адамом и большинством людей ждет его у северных ворот крепости. Утманн пообещал Адаму, что заманит туда Гектора Кросса. Прежде всего — и это самое важное — нужно известить Адама, дать ему знать, что Гектор не пошел в приготовленную для него западню и проник в крепость через другие ворота. Теперь нужно запереть все выходы и обыскать крепость. Найти его раньше, чем он выберется наружу и исчезнет в пустыне. Есть только одна возможность предупредить Адама. Сделать это самому. Но сначала нужно разобраться с четырьмя бойцами, своей группой. Утманн ощупал кинжал, прикрепленный к левому предплечью. Он сам выточил лезвие из передней подвески грузовика «Дженерал моторс» — много часов выпиливал, драил песком, обжигал и затачивал, пока не добился совершенства. Рукоять перевязана полоской кожи антилопы, чтобы уравновесить оружие. Лезвие такое острое, что при легком нажиме перерезает кость, а его острие погружается в плоть под собственной тяжестью. Утманн дал группе Гектора десять минут на то, чтобы отойти подальше, и подполз к ближайшему из своих людей.
— Халил, здесь все тихо? — спросил он. — Не оглядывайся на меня. Смотри вперед.
Халил послушно повернул голову. Из-под края каски показалась мочка уха. Утманн ввел лезвие под ухо, так, что оно прошло через ушной канал, а через него в мозг. Халил негромко выдохнул и уронил голову на ложе своего автомата. Утманн тщательно вытер лезвие о рукав Халила, прежде чем подползти к следующему человеку в кольце.
— Будь внимателен, Фазиль, — прошептал он, когда подполз, а потом убил его, быстро и неслышно. Остальные лежали в тридцати шагах и ничего не слышали. Утманн пополз к ним. Когда все были мертвы, он поднялся и повернул к крепости. Он побежал, по тропе вверх по склону холма. Он прежде был здесь всего раз, но у стены повернул налево и побежал под самой стеной к северным воротам. Еще в ста шагах от ворот он закричал, предупреждая тех, кто ждал на верху стены:
— Не стреляйте! Я Утманн, человек Хана. Я должен поговорить с Адамом.
Ответа не было, и он побежал к воротам, продолжая выкрикивать предупреждение. Когда он был в пятидесяти метрах от ворот, сверху неожиданно ударил ослепительный луч, поймав его в кольцо света. Утманн остановился и руками заслонил глаза. Со стены крикнули:
— Брось оружие! Подними руки! Медленно иди к воротам. Если попытаешься убежать, мы тебя застрелим.
Утманн подошел к воротам, и те окрылись при его приближении, но он, по-прежнему ослепленный ярким светом, ничего не видел в темном проеме. У входа он замешкался, но голос приказал:
— Не останавливайся.
Утманн вошел в ворота, и к нему сразу бросилась толпа. Его заставили встать на колени.
— Я человек Хана! — Утманн обеими руками прикрывал голову. — Я должен доставить очень важное сообщение. Отведите меня к нему.
Они продолжали его бить, но в это мгновение их остановил властный голос:
— Оставьте его! Я знаю этого человека. Он один из наших верных агентов.
Утманн встал и низко поклонился тому, кто подошел к нему из тени.
— Мир тебе, Адам! Благословение и мир твоему знаменитому деду шейху Хану Типпо Типу.
— Что случилось, Утманн? По плану ты должен был привести неверных сюда. Где Кросс, этот святотатственный убийца?
— У Кросса звериный инстинкт выживания. В самый последний момент он отказался пойти за мной. Он нашел женщину, которая хорошо знает крепость. Мне он приказал остаться, а сам по тайному пути прошел с ней за стены.
Адам уставился на него.
— Где Кросс сейчас?
— Несомненно внутри крепости.
— Почему ты не предупредил раньше? — возбужденно спросил Адам.
— Потому что ничего не знал до самого последнего мгновения, — ответил Утманн. — Нужно, не теряя времени, закрыть все ворота, послать дополнительную охрану к комнате пленницы и обыскать крепость, чтобы найти Кросса.
— Пойдешь со мной! — рявкнул Адам. — Пойдем к моему деду. Но если ты позволил Кроссу уйти с заложницей, это тебе даром не пройдет, предупреждаю.
Адам приподнял полы одеяния и побежал, но к тому времени как они добрались до зала совещаний его деда, он тяжело дышал.
«Потомок пророка дрябл, как высохшие груди старухи», — презрительно подумал Утманн, входя; он простерся перед Ханом и стал произносить преувеличенные похвалы и пожелания вечной жизни старику.
— Хватит! — Шейх Хан встал с подушек и навис над Утманном. — Почему ты дрожишь? У тебя лихорадка? Или дело в том, что ты обманул мое доверие? Ты привел ко мне врага, чтобы я мог заплатить долг крови, или позволил ему уйти от моей мести? Отвечай, груда вонючего свиного дерьма! Сын христианской шлюхи у тебя в плену? Да или нет?
— Могучий бич неверных, я не знаю…
— Не знаешь? Сейчас узнаешь!
Кнут из шкуры гиппопотама опустился на спину Утманна. Бронежилет поглотил удар, но Утманн закричал и продолжил доклад. После полудюжины ударов Хан устал и отступил.
— Немедленно пошлите людей к камере христианской шлюхи. Приведите ее ко мне. Я прикую ее рядом с собой и сам буду сторожить. Идите! Быстрей!
Люди отправились за Кайлой, но вскоре вернулись и бросились к ногам шейха. От ужаса они неразборчиво лепетали, а Хан плохо слышал, но в конце концов понял, о чем речь.