Ничего, сдюжил. К тридцати трем годам и бизнес наладил, и дом построил, и деревьев с десяток посадил на участке и возле кузни.
Что-то он совсем в воспоминания забурился – подумал, как опомнился вдруг, Клим. А казалось бы, Устюгов простой вопрос задал, а его вон как зацепило и потащило в воспоминания глубокие, переживания, или это так Степан Акимович его парком приголубил, что разморило душевно?
– Подумал я, – попробовал ответить Клим на вопрос Всеволода Ивановича, когда они, разнеженные, распаренные, сидели в предбаннике и потягивали вкуснейший бодрящий холодненький травяной настой с еле уловимой освежающей ноткой мяты и чабреца, – над твоим вопросом, Всеволод Иванович.
– Ну-ну, – оживился необычайным интересом историк. – Расскажи.
– В профессию кузнеца с детства приходят, от отца сыну знания-умения передают. И в детстве уже видно и понятно, кто к профессии склонность и талант имеет, а кто нет. А я впервые в кузницу попал в двадцать лет и молот первый раз в руки взял. Да только случилось что-то со мной в этот момент, точно вдруг понял, что это мое. Почувствовал, словно дома оказался. Долго, долго шел и наконец домой попал. Вот как-то так. И еще один момент, – он отпил настой из большой глиняной кружки, посмотрел на мужиков, внимательно его слушавших, и закончил мысль выношенную: – Мне очень повезло, что рядом в тот день оказались два замечательных мужика, и оба уникальные кузнецы. И они сразу увидели во мне что-то, разглядели. Мне просто повезло, и все.
– Ну а как же дорога в профессию? – спросил Костромин. – Понравилось и как дома оказался – это одно, а как и когда понял, что это дело всей жизни, призвание?
– Да так же, как все, – пожал плечами Клим. – Как ты, Павел Евгеньевич, как вон мужики, как все: чувствуешь, мое, созвучно все в этом деле с тобой, как поете вместе ты и работа твоя. Не умею я словами, мне делами проще. А дорога в профессию, думаю, тебе не хуже меня известна: пахота без поблажек и просвета белого, терпение и упертость, вот и вся дорога. Ну, и радость особая, когда что-то получается. Про это ты, думаю, лучше меня знаешь, вон какую вы здесь этническую красоту сотворили.
– Это да, – довольно подтвердил Костромин и спохватился, вспомнив о хозяйских обязанностях. – Ну что, мужики, с баней закругляемся и по домам, вечерить и к празднику готовиться, а к закату милости просим всех к реке, начнем гулянье. – И обратился персонально к Ставрову: – Тебе, Клим Иванович, рассказать, что и как у нас здесь будет происходить, и вообще о празднике?
– Нет, – улыбнулся, отказываясь Ставров, – у меня личный экскурсовод-проводник.
– А-а, – понимающе кивнул Павел Евгеньевич. – Поленька под свою опеку взяла.
– Да, – подтвердил Клим, – извини, Павел Евгеньевич, но как она рассказывает, мне нравится больше.
– Еще бы! – хохотнул Костромин. – Ты бы слышал, как она сказки детям рассказывает! Словно заговаривает всех, заколдовывает. Начнет перед двумя-тремя детишками говорить, а к ним тут же другие подтягиваются и взрослые за ними. А она шаманит! Голосом такое вытворяет и мимикой лица, жестами помогает, да еще выдумывает по ходу, дополняет от себя красоты всякой. Прямо туда и проваливаешься, в ее рассказ. Детям никакие гаджеты и телевизоры не нужны.
– Во-во! – подхватил Устюгов. – Однажды зашел в красную избу за бумагами по строительству, а она сказку там рассказывает детям. Я и притормозил, прислушался, да так про Серого Волка и прослушал все до конца, вместе с детьми чуть не принялся требовать еще, а меня у дома строители стоят и ждут. Все на свете забыл!
– Поленька у нас кудесница. Однажды в экспедиции застряли мы в одном селе из-за морозов, да еще и свет пропал. Порвало провода ураганом, так она два дня детишкам и взрослым сказки разные и книжки рассказывала, полдеревни в красной избе как зачарованные сидели и слушали, и чуть не плакали вместе с детьми, когда свет дали и нам пора было уезжать. Вообще умница великая и талант необыкновенный, уникальный, – и похвалил Костромин ученицу, и вроде как предупредил Ставрова, мол, под присмотром девочка. Не шали.
Все, что предназначалось ему, Клим услышал, усмехнулся совсем легко и чуть-чуть кивнул: понял, мол, вашу непрямую речь.
А предмет их разговора стояла у забора и болтала с какой-то незнакомой женщиной, видимо, хозяйкой этого дома и бани.
– Ну, Полина, – спросил Клим бодряком живеньким, подходя к девушке, – что у нас далее по программе?
– Далее мы идем вечерять, – тихонько рассмеялась она его наигранной бравурности. – То есть ужинать. А потом в луг, плести венки и пояса и петь подготовительные песни. Вам очень идет эта одежда. Удобно? – спросила она лукаво.
– Очень, – честно признался Клим.
На сей раз большой стол вынесли во двор и уже накрыли. Мест за столом стало больше, ждали гостей, как пояснила ему Полина, и показала, куда садиться. Оказалось, как и прежде, Клим самый почетный гость за этим столом и его место напротив хозяина. Клим подошел к мужчинам, стоявшим чуть в сторонке в ожидании, когда женщины объявят полную готовность к трапезе. И они продолжили банный разговор, только теперь про Устюгова и как у него все-таки получилось наперекор всем обстоятельствам сотворить такое чудо – создать эту живую историческую площадку.
Женщины пригласили к столу, принялись рассаживаться, тут и гости подоспели, родственники хозяев из-под Тулы приехали специально на праздник. Представили им Клима, и, пока родня шумно обнималась, здоровалась-целовалась, с детьми тетешкались, Полина придвинулась к Ставрову поближе, наклонилась к нему и принялась объяснять.
– Сейчас надо есть в запас, – обдавала она своим горячим дыханием его скулу, так, что у него мурашки по позвоночнику побежали. – Без спешки, но и не засиживаясь. Потому что гулянье продлится всю ночь, а следующая трапеза состоится только на рассвете, тогда столы накроют прямо возле реки. Я бы рекомендовала вам начать с легкой закуски: постные голубцы с грибной подливой, горох с заправкой. Это вкусно. А потом я вынесу пирог. И хоть и пост, но мы решили, что надо сделать рыбник.
– Ваш рыбник, который хвалила Алина? – уточнил Клим.
– Мой, – улыбнулась задорно она. – Вернее, он не мой, это рецепт одной замечательной женщины, Агафьи Кузьминичны. Она живет в деревне прямо на берегу Енисея, мы там были в экспедиции. Она меня многим интересным блюдам научила и другим народным приметам и вещам: например, шушукать в доме и семье – это как заговаривать от неприятностей всяких. А рыбник – это уникальный пирог. Во-первых, он готовится только в русской печи, я пробовала в духовке обычной, получается, и даже вкусно, но совсем не то. Совсем! Он ставится прямо на угли, при определенном их прогорании, и закрывается в печи. А во-вторых, он делается только из налима. Это уникальная рыба, и ловят ее зимой на живца, и не только леской, а и голыми руками, в любой мороз, выбрасывают на лед возле лунки, и она сразу замерзает. Налимов, как дрова в предбанниках, складывают, и всю зиму эта рыба всех спасает: и собак охотничьих ею кормят, да и сами едят. А у меня налим есть! Мне зимой привезли в подарок несколько «дровишек». Ой, – спохватилась вдруг она, – вы меня, Клим, останавливайте, я про наши экспедиции могу часами рассказывать.
– Не хочу останавливать, – растекался он внутри удовольствием теплым, – послушаю с радостью.
– Но не сейчас, – засмеялась она своим тихим потрясающим смехом и поднялась с лавки. – Пойду за рыбником. Пора.
Ставров был потрясен. Он пребывал во вкусовой нирване, плавился там и не хотел возвращаться. Ничего вкуснее он в своей жизни не пробовал! Это был подлинный шедевр кулинарии, «Оскар», что там еще? Восемь звезд Мишелен! Да все это пыль: Оскары, Мишелены! Это истинно русская, северная еда, совершенная в пропорциях подобранных и опробованных столетиями ингредиентов. Нежнейшее тесто, обалденные гарнир и приправы и нежнейшая, просто таящая во рту ароматная рыба!
– Ну, что? – взволнованно спросила Полина, внимательно присматриваясь к его реакции. – Как вам пирог?
– Ничего не спрашивайте и ничего не говорите, – потребовал он и спросил заговорщицки: – А можно мне еще кусок?
– Да, конечно, можно, я их два сделала! – обрадовалась девушка и тут же подскочила положить угощения ему в тарелку, взяв при этом самый большой и смачный кусок с противня: из середки, без краюшков. – Вот! Пожалуйста.
– Поленька, – откусив большой кусок и немного прожевав, высказался наконец Ставров, – у меня слов нет! Я готов за этот пирог, как сказала Алина, и жизнь отдать. Он стоит того. Это фантастика. Шедевр настоящий. Вы кудесница.
– Ну вот, а вы утверждали, что неразговорчивый. Смотрите, как у вас красиво и приятно для меня получилось, – засмеялась колокольчиком серебряным она.
– Вы совершенно потрясающая девушка, – вдруг абсолютно серьезно произнес Ставров и добавил: – И очень талантливая.
– Ну вот, а вы утверждали, что неразговорчивый. Смотрите, как у вас красиво и приятно для меня получилось, – засмеялась колокольчиком серебряным она.
– Вы совершенно потрясающая девушка, – вдруг абсолютно серьезно произнес Ставров и добавил: – И очень талантливая.
– Спасибо, – скромницей поблагодарила Полина, но румянец на ее щеках предательски полыхнул.
Они сидели на лугу. Вернее, сидела Полина на специально принесенной с собой подстилке, а Ставров развалился рядом на боку, подперев голову рукой, и смотрел на девушку и на то, что она делает. Все желающие плести венки, в основном молодежь, после ужина отправились в луга.
Сначала собирали травы, и Поля все посмеивалась, указывая Ставрову, какие и как надо рвать, а ему было удобнее захватить в кулак побольше и рвануть, чем по одной выдергивать. Потом расселись прямо на лугу, и женщины затянули длинную, состоящую из множества куплетов и переходов неспешную тихую песню, сопровождающую монотонную работу. И так она замечательно звучала, как речка текла, то затихая, то набирая силы.
– Вот это очень правильная традиция, – сказал Ставров, сам себе поражаясь: разговорился он тут у них – не удержать! – После такого ужина посидеть, песни попеть, веночки поплести.
– Абсолютно во всем, что делается в этот праздник, есть глубокий смысл и продуманность действий. Хотя он и считается самым бесшабашным, – умело сплетала травы и говорила Поля.
– А вот скажите мне, Полина, вот что, – приступил к своей роли любознательного экскурсанта Ставров. – Насколько мне известно, это праздник летнего солнцестояния и этот день происходит двадцать второго июня. А сегодня у нас шестое июля. Почему так?
– Все правильно, – улыбнулась она и, не отвлекаясь от работы, начала рассказывать: – Только это двадцать второе июня по старому календарю. А по-новому пятое июля. Но все дело в христианизации Руси, то есть в крещении. Священники, хоть и были против языческих праздников, но ничего поделать с народом не могли. Поэтому наложили на древний славянский праздник день рождения Иоанна Крестителя, то есть Иоанна Предтечи, который крестил Христа в реке Иордан, а двадцать четвертого июня празднуется его день рождения. Но по последним научным исследованиям оказалось, что Земля, которая не застывший организм, а живой, и она то ускоряется, то замедляется, сужается, расширяется и меняет свои полюса, поэтому меняются и многие природные явления на ней, и сейчас самая короткая ночь в году сместилась именно к этим числам. К тому же купальский праздник отмечается не один день, а шестдницу, то есть шесть дней. Праздник, который с приходом христианства стал называться Ивана Купалы, всегда отмечали как праздник солнца, зрелости лета и зеленого покоса. Это праздник в честь свадьбы бога солнца Перуна и светоносной Заряды, красной девицы, она же Заря-Заряница.
– Припоминаю, что вы мне обещали поведать какую-то легенду об этом? – любуясь ею и погружаясь в ее голос, как в сказку, напомнил Ставров.
– Да, – улыбнулась Полина загадочно, – это красивая история. В эту ночь каждый год решается судьба мира: победит ли Свет или мир проглотит злобная Тьма. Поэтому и зажигают многочисленные костры вдоль рек, «очи света», и они отражаются в воде и в небе. Несколько дней Солнце мечется по небу, пока Перун гадает, куда повернет колесо времени, и тогда приходит его возлюбленная дева Заря-Заряница, берет Перуна за руку и ведет дальше, ведь всему свое время: лету красному, осени багряной, зиме белой и весне звонкой, таков круг времени, завещанный нам Родом.
– Действительно, звучит красиво, – согласился Клим.
– Этот праздник у славян назывался еще «Купа», – продолжила она рассказывать, – от слова «вкупе», что значит единение, всем миром. В дореволюционной России этот праздник считался особо почитаемым, и на селе отмечать его считалось всем обязательным с особым соблюдением правил и обрядов. Вообще-то это довольно сложный обрядовый комплекс. Но мы с вами уже приступили к выполнению некоторых его пунктов. Сходили в баню, собрали нужные травы, и сейчас старшие семейные женщины украшают дома и постройки зеленью, выкладывают в доме специальные травы от нечистой силы. А мы плетем венки и пояса, это тоже входит в часть обязательного обряда. И очень многое еще впереди. – Она вдруг понизила голос, посмотрела на него с загадочным видом и сказала: – Это самый мистический, загадочный и волшебный праздник в году…
«Ты самая загадочная и мистическая, – залюбовавшись ею, попав под влияние ее тихого голоса, растворяясь в нем, подумал Клим. – Каким мистическим чудом ты случилась в моей жизни?»
– Все обряды, – продолжала Поля ткать волшебство своим голосом, вывязывать загадку, – призывали и воспевали урожай, плодородие, здоровье, благополучие, но еще и были направлены на защиту и очищение от нечистой силы. Ведь именно в эту ночь просыпается и получает самую большую силу вся нечисть. Ведьмы, разводя золу прошлогодних купальских костров в воде, обливаются ею, теряют вес и становятся легкими, садятся на метлу и летят на Лысую Гору устраивать там ведьминский шабаш. Для русалок открывается переход между водой и землей, и они выходят на берег, подходят к кострам, зазывают парней за собой, могут и костер потушить, и жизни лишить сладким смертельным поцелуем. А в воде, стоит зазеваться парню, зачарует русалка его, обовьет руками, нашепчет песню любви и утащит за собой в глубину. У Водяного на Ивана Купалу день именин, и он терпеть не может шумящих людей, баламутящих его водицу, и напугать может, и притопить, и в омут затащить. Леший в лесу сторожит тех, кто идет искать цветок папоротника, и парочки, занимающиеся любовью, окутывает их, в чащу заводит и куролесит. Поэтому спать в эту ночь запрещено, чтобы нечисть не утащила спящего, а надобно проводить обряды очищающие: прыгать через костер, купаться в реке и выслеживать ведьм и так называемые «бесчинства», обряды по изгнанию нечисти.
– А бесчинства и очищение от нечисти, это, по-моему, как-то не очень сочетается? – усомнился Клим.
– Ничего подобного, – улыбнулась Полина. – Самое главное назначение праздника – это воспевание, празднование плодородия мира, поэтому нравы в эту ночь гораздо более свободные. В древние времена снимались все запреты, кроме одного: насилие и принуждение не признавалось ни в каком виде, даже в виде невинных уговоров и соблазнения, оно очень жестко преследовалось и каралось. А если пара по обоюдному согласию любилась, то это даже приветствовалось. Влюбленные обменивались венками и клятвами и бегали обнаженными по росистой траве для приворота любимых и получения плодовитости. В древности считалось, что души умерших родственников возвращаются в виде росы и дождя и им необходимо дать новую плоть. Купались и занимались любовью. Вообще в этот день очень много обрядов, которые рекомендуется проводить голышом.
– Ну-ка, ну-ка, – проявил особую заинтересованность Ставров.
– Ну, например, – засмеялась Поля, – если девушку бросил парень, а она хочет вернуть его любовь, то в купальскую ночь ей надо три раза обежать поле голой. Некоторые парни специально делали вид, что расстаются с девушкой перед Ивановым днем, чтоб ночью подловить ее у поля и заняться любовью. Проходит массовое купание, желательно голыми, это ритуал. У нас, кстати, девушки и женщины купаются отдельно от мужчин, и все желающие могут делать это голышом. А пары купаются чуть выше по течению. Есть и те, кто спокойно купается голыми вместе, свобода любого выбора.
– А как делаете это вы? – спросил Клим, понизив голос до эротических нот.
– Ну как вы можете спрашивать? – полыхнула она румянцем и озорными искорками в глазах. – Я порядочная девушка, чту и уважаю память и наставления предков. – Полина помолчала, посмотрела на Ставрова очень серьезно, даже венок плести перестала, наклонилась к нему немного ближе и сказала почти шепотом: – Конечно, я купаюсь голышом. А еще мы с девушками после полуночи бегаем голышом на дальнем лугу. – И сверкнув глазами, поддала таинственности: – Или не мы, а молодые ведьмочки с Лысой Горы спускаются и балуются там, а может, русалки веселятся?
Снова села ровно, возобновила плетение венка и совершенно невинным тоном поинтересовалась:
– Вам интересно дальше?
Дальше ему было особо интересно, но горло вдруг перехватило, и ножки пришлось как-то по-другому пристраивать и вообще сесть, чтобы не пугать девушку внезапным возбуждением. А ведь все было так невинно, пока он спрашивать с намеком не полез. А она рассмеялась звонким серебристым колокольчиком и надела ему на голову венок.
– Это ваш! – объявила Полина, чуть откинулась назад, посмотрела пристально и одобрила дело своих рук. – Вам идет.
– Спасибо, – выдавил из себя Ставров и поинтересовался: – А ваш?
– А свой я почти закончила, – и она показала длинную сплетенную косу из трав и пояснила, продолжая плетение: – Каждая девушка старается сделать свой венок особенным, неповторимым. Кроме обязательных в этот праздник трав в венке: иван-да-марьи, лопуха, богородской травы и медвежьего ушка, девушки стараются вплести маленькие цветные ленточки, или какой-нибудь яркий цветок, или букетик особый. Чтобы свой венок можно было отличить от всех остальных.