— Привет! Меня зовут святой Бенедикт. А ты кто?
Можно гордо представиться «Лауреат Нобелевской премии», а можно просто озвучить свое звание «Младший научный сотрудник». Премию в случае ассистента банкует профессор, к сожалению… Иначе выбор регалий очевиден. Да уж… Итак, кто я, Юра?
— Юрий, э-э-эм, Сергеевич, — вымолвил профессор. — Покажи святому Бенедикту хомячков. Нам на пару надо пообщаться.
Повелитель одобрительно наклонил голову.
— Где хомячки? — Бенедикт схватил молодого человека за рукав и потянул прочь. — Пошли!.. Давай пошли, ты мне нравишься!..
Пошли, карлик. В соседнюю лабораторию. Там тебя ждут хомячки и лауреат самой престижной премии мира Юрий Сергеевич… Ассистент дружески приобнял небожителя. Оба вышли. Изящный саквояж остался на столе.
— Чем ты занимаешься, Эрнест? — в лоб спросил Властелин.
— Наукой… — рассеянно повел апостол кругом рукой, — эм, не видишь что ли…
— С недавних пор я перестал верить глазам своим, — усмехнулся господин. — Ну да ладно, ты ведь не виноват… в сём. Слушаю.
Эм, всё как есть, начистоту. Кто-то наверняка уже изрекал, что лгать Учителю бессмысленно! Итак…
— Благодатный, я всецело отдался Науке, что стала для меня Богом!.. Честно говоря, я и не думал о тех задачах, что ты поставил. Вскрыть истоки греха у человека и прочую… эм, лабуду.
Да, лабуду, и никак не по-другому! Может, помешать апостолу впадать в дальнейший грех, и тупо его заткнуть? Мечты, мечты… БигБосс покрепче сжал зубы.
— Я — первоклассный врач, для которого нет тайн в человеческом теле! Провожу успешные операции и изобретаю лекарства. По-человечески я рад тебя видеть. И всё, — закончил ученый муж. Скоренько, как говорится, не успев начать.
Ага. Так-так-так. Ещё один невозвращенец. Говорил же Папа, устрой Страшный Суд… Человека переделывать, что осла учить говорить…Проще бросить всей шарой в кипящий котел и начать эволюцию заново… Но нельзя просто так встать и уйти. Иначе бывший ученик ни хрена, прости Господи, не поймет. Парочку молний метнуть всё же не помешает. Или пару вопросов? Или-или:
— Ответь-ка мне, Эрнест… Ты умрешь через двадцать… пусть тридцать лет. Это для меня — тысяча лет, как один день… а люди имеют обыкновение умирать. Знаешь, что с тобой будет после смерти?
— Загробная жизнь меня не пугает, — профессор покосился на свои опыты.
— Уповаешь на науку? — плеснул иронией Учитель, заметив взгляд на колбы. — Думаешь, наука избавит от сей чаши?
— Всё может быть, — твёрдо ответил ученый, не отводя взгляда. Чуток помялся и торопливо добавил: — Боюсь, эмбрион ссохнется… Ты извини, Благодатный… Эм. Может, в другой раз зайдешь?..
Каждый Я-кает, нет, чтобы о человечестве подумать… Держись, ученичок! За что боролись, на то и напоролись… Властелин поднялся и пошел прочь— молча. Не забыв подхватить изящный саквояж с зубной щеткой. Сейчас же завибрировал пол, зазвенели склянки на полках, по потолкуй стенам прошли трещины!.. Эрнест боязливо сощурил близорукие глаза, вцепившись в ручки кресла! Крандец подкрался незаметно. И Эликсир не спасет… Такая хрень, когда ты сам на двадцатом этаже!.. Вдруг всё стихло. Учёный муж открыл несмелые глаза. В тишине откололся и упал кусок штукатурки.
— Профессор, землетрясение! — вбежал ассистент. — Уходим из здания!..
— Нет, Юра, — убежденно произнёс Эрнест. — Это не природный катаклизм, а свидетельство Божьего гнева. Ты поверь! Сядь-ка ко мне.
Ассистенте опаской подошел к начальнику. Опустился на стул, но тут же вскочил, как будто его ужалил ос. Изумленно вгляделся в профессора и воскликнул:
— Вы же человек Науки и не признаёте вмешательства Бога!
— Это не значит, что я в Него не верю, — ответил профессор.
Нехлопающая дверь внезапно хлопнула. Напоследок, так сказать.
13. Яблоко раздора
Прошло утро и настал день. Пятые сутки второго пришествия, самые — вероятно — насыщенные 24 часа!
Хозяин незаметно для себя прошел несколько километров: от конца Большой Грузинской улицы до её начала, у площади Белорусского вокзала. Здесь верный слуга (естественно, шедший рядом, с саквояжем в руках) не выдержал и, еле дыша, молвил:
— Фу…Ещё немного и я сяду прямо на землю!.. Владыко, давай поймаем тачку!
Тачка была немедленно поймана и исправно везла по 1-й Тверской-Ямской, — до Триумфальной площади. Той площади, которую под предлогом строительства московские власти не открывают уже несколько лет. На самом деле никакое строительство ни при чем, мы-то с вами знаем!.. Такси увязло в пробке на пересечении Тверской и Садового кольца! К этому моменту Повелитель мог уже внятно мыслить после очередной подставы, а верный слуга отдышался. Райская пара решила прогуляться уже в свое удовольствие, они вылезли из авто, возле «Теремка». «Сударь» святой карлик скушал блинчик, а «сударь» Властелин выпил бутылочку березового сока, коим славен «Теремок». После сего небожители направились вниз по Тверской — к Красной площади. Но прошли не более пятидесяти шагов.
Из арки, что делит дом № 27–29 на две части — выбежал невероятнотолстый, с большой плешью человек. Лихорадочно оглядел суетную Тверскую и… схватил БигБосса за руки:
— Прошу! — закричал толстяк. — Пойдемте со мной! И вы! — метнул вожделеющий взгляд на Бенедикта.
— Куда ты нас зовешь, мил человек? — удивился Благодатный.
— Такое чувство, что его дерут черти и мы его единственное спасение! — авторитетно заявил Бенедикт.
— Хуже! — вскричал толстяк. — Если я не доставлю ещё двух, то сеанс будет не таким эффектным! И Мессия меня выгонит, а у меня двое детей… Здесь в двух шагах — театр Моссовета…
— Ты сказал — Мессия? — заинтересовался Учитель.
— Платим по пятьсот рублей! — возопил толстяк. — Идемте!
— Идем, — решился Учитель. И райская пара последовала следом за толстяком, в арку.
— Я администратор, — пыхтел служащий. — Сюда, — показал на «служебный вход» театра Моссовета. Троица пробежала мимо будки охранника, в чьи обязанности входило поднимать и опускать шлагбаум проезжающих автомобилей, и следить за парковкой оных. Из будки выглядывал не менее толстый, чем администратор — охранник Саня. Настраивая любопытное ухо на нужную волну.
На крыльце театра замерли два бугая с рациями, преграждая вход всякому чужому. А над крыльцом… там ребята из рекламного агентства «Gallery» растянули вывеску — аналог парадной вывески на Садовом: «Второе пришествие Христа! Исполнение заветных желаний, излечение неизлечимых болезней, воскрешение близких!». Вывеска сразу бросалась в глаза, потому что с прицелом на навязчивость она и была сделана!
— Не может быть! — пораженно прошептал Учитель, читая русские буквы.
— Откуда у них знание?.. — подхватил Бенедикт.
— Верительных грамот Я не посылал…
Толстяк взбежал на театральное крыльцо, затормозил на пороге. Поманил небожителей к себе и громко зашептал:
— Подойдите ближе! Слушайте и запоминайте!
Охранник Саня вышел из будки типа покурить. Господин и его верный слуга поднялись потрем ступенькам крыльца — без колебаний уж!
— Значит так, — администратор ткнул пухлым пальцем в Бенедикта. — Вы, благодаря Григорию Петровичу Грабовому, обрели близкого человека, с которым не виделись двадцать лет. — Указал на Повелителя. — У вас исчез рак в последней степени! Все запомнили? Не перепутайте!..
Затрезвонил мобильный… Толстяк выхватил трубку пухлой рукой, глянул на номер — на дисплее. И торопливо добавил:
— Гонорар после шоу! Найдете меня за кулисами, спросите Проню… Пошли!
Двери театра проглотили ведущего и ведомых. Охранник Саня разочарованно вернулся назад — в будку. Здоровяки на «служебном крыльце» стояли с невозмутимыми лицами, один поправил пистолетную кобуру под пиджаком.
Миновав ряд прямых коридоров и каких-то изогнутых закоулков, Проня и райская пара очутились перед плотной кулисой. Толстяк отдёрнул портьеру:
— Идите на свободные места! — подтолкнул райских жителей в спины.
Театральная сцена, освещенная мягким светом. Посреди её — стол на четверых, за столом — двое на высоких стульях: Бакенбардыч и Лёха. Два места пустовали. Рядом, за кафедрой, лицом к переполненному залу (и задом к столу на сцене), стоял человек в длинном белом балахоне — сам Григорий Петрович Грабовой.
— Проходите, проходите! — зашипел Бакенбардыч, призывно маша рукою. Небожители переглянулись и опустились на свободные стулья. Изящный саквояж был поставлен рядом со стулом Бенедикта.
В полутемном зале царило оживление: шныряли операторы с телекамерами и журналисты с фотоаппаратами и микрофонами. Сновали пленительные девушки, с разносов, на халяву, угощая желающих вином. Невнятный гомон наполнял пространство.
Григорий Петрович поднял руку и суета прекратилась, поутихла. Девушки ушли за кулисы. И с трибуны грянул пафосный монолог, освещаемый фотовспышками!
— Ну, дорогие братья и сёстры! — с апломбом произнес оратор. — Я рад видеть вас всех! Месяц назад ко мне во сне явился Христос. Он сообщил, что, к сожалению, не успел завершить свою земную миссию и возложил её окончание на меня!
Волна одобрения пронеслась по рядам. Бакенбардыч трогал пышные бакенбарды. Лёха томительно прижал руку к левой груди. Райская пара замерла, простите, в ахуе.
— Перед своим вторым пришествием и Страшным Судом, Христос дал мне поручение сотворить чудеса! Дабы мы уверовали в Него, ощутили благостную мощь Создателя! — кричал Григорий Петрович, распаляясь.
— Благо есть материя! — вещал докладчик. — Сейчас между рядами снова пройдут девушки с разносами. Просьба принести денежный дар, кто сколько сможет! Только во имя торжества добра, братья и сестры!..
Новое — хорошо забытое старое. Обыденно?.. Так публика и верит глубоко обыденным вещам, принципиально новое воспринимает с опаской… На разносы в руках услужливых девушек щедро полетели купюры.
— Не уходите, девушки… А теперь послушаем людей, которые уже стали свидетелями чуда! — оратор отодвинулся, уступая кафедру другому докладчику. Чуть полуобернул голову к столу на сцене, боковым зрением ловя движения за спиной. Как и подобает подлинному оратору!..
— Гришка?.. — процедил святой карлик, поймав чутким глазом знакомый профиль. И глянул на господина. Тот сидел не менее удивленным! Да, оратор-то подлинный апостол Григорий, а вот с его полномочиями неувязка!
Под бурные продолжительные аплодисменты захмелевшей публики, к кафедре подошел Лёха.
— Меня зовут Лёха, и я болел СПИДом! — уверенно сказал он. — Врачи поставили крест на моей жизни. Я продал квартиру и машину, чтобы купить лекарства. Всё напрасно, врачи отмерили мне ещё месяц, и всё… Я заказал гроб и похоронный костюм, — Лёхин голос дрогнул, — но тут познакомился с Григорием Петровичем!.. Он… он лишь прикоснулся ко мне и СПИД исчез!
Лёха шагнул к доктору, схватил, прижал к себе. И истерично проорал:
— Спаситель! — возвратился, всхлипывая, на место.
Публика удовлетворенно загудела. Разносы в руках девушек немного потяжелели. Григорий Петрович скромно улыбался.
— Твоя очередь, — толкнул рыжего карлика Бакенбардыч. — Расскажи о сыне, которого ты нашел благодаря Григорию Петровичу!
— У меня никакого сына нет и никогда не было! — Бенедикт вскочил и подбежал к краю сцены. Выпалил страстно в сторону публики:
— Он вас намеренно обманывает! — показал кулаком на главного оратора. — Это апостол Гришка, который больше не апостол, а лжепророк!.. Да, Гришка? — рыжий карлик состроил Григорию Петровичу рожу.
По полутемному залу прокатился мощный вздох. Вспышки фотоаппаратов зачастили.
— Бог творит добро бесплатно, а целью Гришки служат деньги!
Григорий плаксиво выговаривал возникшему на сцене администратору Проне:
— Ну надо было так случиться, среди долбанной кучи народа ты нашел именно их! — показал на райскую пару. — Ну не сцука ты!.. Немедленно убери! Вызови ОМОН в бронежилетах! Срочно! Срочно!..
Да уж, Гриша… Да уж…
Администратор убежал.
— Люди, послушайте благое Слово! — пытался докричаться до публики Бенедикт.
— Бородатый мужик хочет сказать! — высказался первый голос.
— Да не он, а его безбородый приятель! — поправил второй голос.
— Давайте послушаем! — попросил третий голос.
— Послушаем! — грянула публика.
Повелитель степенно подошёл к трибуне. Апостол Григорий нехотя уступил место у кафедры. Без всякого испуга и трепета перед Повелителем! Зал, подогретый винными парами — хорошая моральная поддержка!
Нельзя одной рукою пить святую воду, а другой поднимать стакан с алкоголем — изобретением сатаны! Местная публика святую воду не пьет, а если даже и пьет, то святее не становится… То бишь праведней. И посему контекст алкоголя значения уже не имеет…
— Детки мои! — проникновенно молвил Учитель. — Давным-давно я остерегал, что многие придут под именем Христа. И никому не принесут добра… — Хозяин запнулся. Как в двух словах рассказать публике о том, что описано уже на множестве страниц! Выше.
— Я… я реально хочу спасти человечество, но… но сие не так-то просто!
— Ты тоже Спаситель? — вскочил мужчина во втором ряду. — Тогда докажи, сотвори чудо!
— Чудо, чудо! — требовательно закричала публика.
— Сколь же вы маловерны, коли требуете чудес! — возмутился Благодатный. — Истинной вере во Христа не нужны чудеса!
— Значит, ты не Спаситель! — выкрикнул первый голос.
— Уходи, пусть говорит Григорий Петрович! — поддержал второй голос.
— Правильно! — заключил третий голос. — Мы уже видели исцелённых им! А это самозванец!
— Самозванец»! Долой! — ахнул зал.
Что и требовалось доказать: Григорий Петрович самодовольно улыбался.
Святой карлик в бессилии тискал бороду.
— Ничтожные глупцы! — яростно вздел руки Учитель. — Прошло две тысячи лет и ничего не изменилось! Вы пойдёте за любым, кто хорошо болтает языком! Порождение толпы!
На сцену, возглавляемая Проней, из-за кулис, выскочила группа людей в пятнисто-синей форме и в масках.
— Вот эти! — крикнул толстяк, указывая на райскую парочку. — Возьмите преступников!
ОМОН с готовностью подлетел к столу, и под раздачу попали Лёха и Бакенбардыч!
— Не тех! — надрывался Проня. — Не тех! Вон преступники, возле кафедры!
Визжащего администратора скрутили тоже. Изящный саквояж захватили в качестве вещдока. Мошенников уволокли в автозак и этапировали в УВД «Тверское». Что на Малой Дмитровке.
— Держи люлей, Гришка! — святой карлик подпрыгнул, вцепился в волосы оратора. Повалил на пол и уселся на бывшем апостоле, вколачивая гнусную морду в деревянный настил.
— Наших бьют! — вскричал первый голос.
— Не дадим Петровича в обиду! — захныкал второй голос.
— Истинно, порвем гадов! — припугнул третий голос.
Людская масса ринулась на театральную сцену! Повелитель достал из кармана и бросил в зал яблоко. И пошел прочь, обронив:
— Оставь изменщика, святой Бенедикт, идём-ка.
Яблоко упало в толпу и толпа немедленно начала яблоко рвать. С неистовством! Со злостью! Каждый норовил куснуть и куснуть побольше! В воздухе замелькали кастеты, дамские сумочки и ножи, разгорелась коллективная драка и поножовщина!
Старикан отпустил распростёртого на сцене Григория Петровича, встал с его груди, напоследок пнул предателя. И заспешил за господином к кулисам.
* * *В садике Моссовета — перед входом в театр, металось множество окровавленных людей, пронзительно ревели сирены специальных служб!.. Земля была истоптана кровавыми подошвами, статуи фонтанов-сатиров вместо воды извергали ярко-красные струи!.. Бойня полыхала вовсю, слышались пронзительные крики ополоумевшей публики, визг безвинных детей, лай бродячих собак, почуявших запах крови… Плач и срежет зубов на Садовом кольце, у парадного входа театра!
Перед «служебным входом», что со стороны Тверской — всё было тихо и спокойно. Если не считать любопытства случайных обывателей, что (заслышав суету) быстрее бежали с Тверской на Садовое, дабы увидеть, что же там происходит. И насладиться чужим горем!
Благодатный и святой Бенедикт стояли возле будки охраны, и неспешно диалогировали. Охранник Саня, по привычке, «грел уши».
— Ты ведь знал, что Гришка святотатствует в театре? — спрашивал рыжий карлик. — Зачем к нему пошли?.. Христопродавец — он и есть… Извини, не понимаю причин нынешнего визита!..
— Я не знал про апостольский театр, — флегматично ответил Учитель. — Мы попали туда случайно. Девятой Дух мне показал, что Григорий живет в Выхино и завтра до полудня будет дома. Дух сориентирован Папой лишь на то, на что сориентирован. И внештатные ситуации (такие, как сейчас) Ему неведомы…
Какой же Дух святый? Это ж робот — самый настоящий!.. Бред и отход от догматических канонов? Дак вся наша история — отход от канонов и есть, отходом больше, отходом меньше… В плане бреда то же самое.
Вой сирены послышался совсем рядом. Непривычно, однако, все сирены на Садовом! Саня кинулся в будку открывать шлагбаум! Во двор дома № 27 по улице Тверская, въехала «Скорая помощь». Два дюжих медбрата вытащили носилки и убежали внутрь театра, через пустое крыльцо.
— Стадный инстинкт — могучий фактор… — размыслил Учитель вслух. Кто-то тронул Его руку. И Он встряхнулся. Рядом стояла темноволосая девочка лет двенадцати, с очень серьёзными серыми глазами.
— Это вы кинули яблоко? — строго спросила девочка.