КСАНТИППА (вдруг нежно). Ну что ты, Сократ. Милый, ведь ты самый мудрый. Все так говорят. Вот и Продик так говорит. А он – важный человек (Поднимая Сократа.) Сократ, пусть нам хоть раз в жизни принесет пользу твоя мудрость. Защитись, пожалуйста, завтра в суде. Хорошо? (Продику.) Ведь нам ни разу его мудрость не приносила пользу! Ни разу! Ни драхмы!
СОКРАТ (удовлетворенный). Ни разу! (Рабу.) Вперед, Геракл, несущий свет! Ты скоро будешь свободен! Я завещаю, Геракл...
КСАНТИППА. Продик, он опять! (Сократу.) Только посмей проиграть завтра суд. Я тебя не пущу домой! Я к тебе привязалась... Я к нему привязалась, Продик... Я родила тебе трех сыновей.
ПРОДИК грубо ее обнимает.
(Сразу все, забыв, воркующим шепотом.) О Продик! (Идет.) СОКРАТ (оборачивается, видит объятие). Я пьян или я не пьян? КСАНТИППА. Ты пьян и не останавливайся. СОКРАТ. Нет, я хочу все-таки остановиться и уяснить, зачем здесь Продик?
ПРОДИК Я провожаю тебя и Ксантиппу.
КСАНТИППА. Зачем ты ему объясняешь? Что он, слепой, сам не видит?
ПРОДИК Я твой старый друг, Сократ.
СОКРАТ. И ты решил на этом основании обнимать плечи красавицы Ксантиппы? Давай исследуем, можешь ли ты сделать это, если ты мой старый друг? (Рабу.) Геракл, ступай в дом и принеси мою пику. Мою длиннотельную пику. Сейчас я поражу Продика.
КСАНТИППА. Старый пьяница! Человек вызвался проводить! Человек твой старый друг...
СОКРАТ (покорно, лукаво). Шучу... Продик – мой старый друг. Все шутка. А ты обмер, Продик. Ну какая пика? Что я, Гектор? Мне семьдесят лет. Размышления состарили меня, и мне вряд ли ее поднять. А ты не огорчал себя мыслями и оттого будешь вечно юн – рассудком по крайней мере. И когда тебе стукнет семьдесят лет, ты грозно спроси у судьбы: «За что?» Ну ладно, ступай домой... Да, на прощание скажи, Продик... старый друг Продик... Кто же сообщил Аниту, что я буду сегодня в твоем доме? Или не так: кто попросил моего друга Продика устроить этот пир?
ПРОДИК Сократ! Неужели ты думаешь...
СОКРАТ. Что ты, я ничего не думаю... Но я хочу, чтобы тот же человек сообщил тому же Аниту... что Сократ все исследовал и окончательно понял в эту ночь... в эту прекрасную ночь свободы... в эту последнюю ночь свободы... Что же он понял, Сократ? (Шепотом.) Что его смерть (засмеялся) – благо!
СУД. Афины. Утро. Дворик у дома СОКРАТА. СОКРАТ неподвижно стоит с одной сандалией в руке, другая сандалия – на ноге. Появляются ПЕРВЫЙ И ВТОРОЙ.
ВТОРОЙ. Сократ! (Кричит.) Сократ! Сократ, пора! Сократ!
ПЕРВЫЙ. Бесполезно. Сократ задумался. ВТОРОЙ. Это надолго?
ПЕРВЫЙ. Когда как. Например, после битвы при Потидее он простоял, задумавшись всю ночь. Он погружается в сосредоточенность, как в волны, и тогда, в тишине, внутри него начинает звучать голос, который советует ему, как поступить. Так он объяснял Хариту из Эфеса.
ВТОРОЙ (не теряя надежды). Сократ! Сократ! (Вздохнул.) Идем вперед и обождем его у ограды суда.
КСАНТИППА (слышен ее голос). Сократ! Пора в суд! Сократ, ты уже надел сандалии? (Появляясь, яростно.) Мысли его великие посетили! (Наливает в чашу воды и обливает Сократа.)
СОКРАТ (выходя из задумчивости, как ни в чем не бывало). Кажется, пора в суд, Ксантиппа?
КСАНТИППА (передразнила его). Пора. Ты знаешь, который час?
СОКРАТ заспешил.
Надень сандалии. Куда ты! Не на ту ногу! На ту уже надел. О боги, о мое несчастье! (Кричит.) Лампрокл, Софрониск, Меликсен, идите провожать отца! Бедные мальчики, они с утра рыдают. (Кричит.) Лампрокл, Софрониск, Меликсен! (Уходит, потом возвращается.) Эти мерзавцы убежали в порт глазеть на корабль священного посольства. Сколько раз я им запрещала. (Кричит.) Геракл! Геракл! (Уходит, возвращается.) Один раб в доме, и тот прохвост. Он ушел глазеть вместе с ними. (Грозно.) Ты еще не надел сандалии?
СОКРАТ (торопливо обувается, не без хитрости). В гневе ты еще прекраснее, Ксантиппа. Твоя красота...
МЕЛЕТ (пробегая мимо дома). Простите, почтеннейшие, это путь на Рыночную площадь?
КСАНТИППА (лениво-кокетливо). А вы не в суд, случайно?
МЕЛЕТ. В суд, девушка.
КСАНТИППА (опять кокетливо). Ну что вы, какая я девушка. Даже неудобно как-то... (Оглядев Мелета и сразу потеряв к нему всякий интерес.) Молодой человек, помогите дойти этому кроткому старцу. Ему тоже в суд. Поддержите его за плечо и, главное, проследите, чтобы он не задумывался по дороге и не потерял сандалии. (Целует Сократа.) Иди осторожнее. Смотри по сторонам – теперь по дорогам развелось столько всадников. (Нежно.) Чудовище! (Шепотом.) И только не задавай на суде вопросов. Помни, что это раздражает. Я знаю по себе. И пусть помогут тебе боги! (Падает на колени, поднимает руки к небу.) О боги, помогите Сократу!
СОКРАТ и МЕЛЕТ бегут по улице.
МЕЛЕТ. Только следите, чтобы я не сбился с дороги, а то я недавно в Афинах.
Бегут.
А зачем вам в суд?
СОКРАТ. Я раздумывал над этим целое утро... А зачем вам, молодой человек?
МЕЛЕТ. Я иду обвинять Сократа.
СОКРАТ. Сократа?
МЕЛЕТ. Сократа!
СОКРАТА что же он вам сделал дурного?
МЕЛЕТ. Ничего. Я даже с ним незнаком. Просто мне с детства надоело, что все называют его мудрейшим.
СОКРАТ. Я понимаю, это может надоесть.
Афины. Акрополь, у стены Кимона. ХОР священного посольства в Дельфах. КОРИФЕЙ ХОРА немолод, с курчавой бородой и короткими седыми кудрями. ПЕРВЫЙ АКТЕР – юноша, почти мальчик В то время как ХОР, руководимый КОРИФЕЕМ, совершает свои молчаливые передвижения, ПЕРВЫЙ АКТЕР начинает облачаться: он надевает котурны, перчатки, удлиняющие руки, затем толщинки и поверх всего – белый хитон. Потом он надевает маску и вставляет в рот глиняный резонатор, чтобы звук был торжественным и гулким.
АКТЕР (пробует голос). Ой-йя... Эй-йя...
КОРИФЕЙ (Хору). Мы стоим на холме. Над площадью, где судят мудрейшего из греков. Мы сейчас, как великие боги, которые глядели с высот на битву троянцев с ахейцами. И смерть, и победа, и зубы, грызущие прах, – все зрелище. И актеры торопятся отыграть свою сцену.
АКТЕР. Обвинители закончили свои речи, и время отвечать Сократу.
Появляются МЕЛЕТ, АНИТ и ЛИКОН – древний старец. ЛИКОН только что закончил чтение обвинительной речи. Он садится и тут же засыпает. Вперед выходит СОКРАТ. ХОР отступает назад, образуя толпу афинян. Справа появляются ученики СОКРАТА – среди них ПЕРВЫЙ и ВТОРОЙ. Ропот толпы: «Сократ, отвечай, Сократ!»
СОКРАТ молчит.
ВТОРОЙ. Мне страшно.
ПЕРВЫЙ не отвечает ему. Ропот толпы.
СОКРАТ. Сначала я хочу задать вопросы обвинившим меня.
АНИТ. Вопросы ты будешь задавать своим ученикам. Здесь будут спрашивать тебя. Здесь суд, Сократ.
СОКРАТ. Чтобы иметь учеников, надо быть очень мудрым, Анит. Я не знаю за собой подобного качества. Поэтому у меня нет учеников, а есть только – беседующие с Сократом™ Афиняне! Вся моя жизнь протекла в этих беседах: я задавал вопросы вам и всегда был готов ответить на любой из ваших вопросов. Позвольте мне не изменять себе и в этот день.
ГОЛОСА ИЗ ТОЛПЫ (довольные его смирением). Пусть спрашивает!
СОКРАТ. Спасибо, сограждане. (Мелету.) Ты обвинил меня, пифиец Мелет. Но я хочу спросить тебя: давно ли ты меня знаешь?
МЕЛЕТ (насмешливо). Очень давно, Сократ.
СОКРАТ. Ты уверен, Мелет, что сейчас ты всех нас ловко обманул. Но ты сказал правду. Ты знал меня очень давно, с рождения. И все вы – тоже.
Ропот толпы.
Как только вы появились на свет, вы сразу услышали: «Есть в Афинах хитрец Сократ! Он исследует то, что под землей и над землей. Он добирается до неба – туда, где звезды образуют великий порядок. И этому хитрецу ничего не стоит доказать юношам, что белое – это черное, и не щадит он даже бессмертных богов!» Это говорил обо мне не ты, Мелет, не ты, Анит, не ты, старый Ликон. Это говорили вы все! Это говорила молва!
Ропот толпы.
Есть защита против людей, но против молвы нет защиты. У нее тысячи уст, и у нее громоподобный голос. Ее нет, и она везде! И поэтому я знал давно, что осужден. И я всегда ждал сегодняшнего дня и готовился к нему. Он наступил! И в этот страшный мой день я отвечаю молве, афиняне! Все ложь! Сократ не посягал на богов! Сократ не устремлялся мыслями во владения Зевса и не исследовал того, что под землей, хотя я не вижу в этом ничего дурного.
Ропот толпы.
Просто для этого я был недостаточно мудр, афиняне! Единственное, что я осмелился сделать предметом своего исследования, – это человек Это – я, это – вы, это – все мы, смертные. Я пытался понять, чем нам руководствоваться. Что такое добро и зло в каждом случае. Вот уж семьдесят лет мне, а я все не устаю исследовать человека и удивляться ему. Как много тут неожиданного, афиняне! Порой кажется – добро. Ну совершенно ясно, всем ясно – добро!.. А исследуешь поглубже, и выходит, что – зло, несомненное зло!
Ропот толпы.
Вот слушал я сейчас речь Ликона. Замечательная речь! Как искусно он обвинял меня! И я подумал, какое это прекрасное искусство – красноречие... Но тут же, по вредной своей привычке, усомнился. Точно ли прекрасно искусство красноречия? И вообще, искусство ли оно?
Гневный ропот.
Я разделяю ваше негодование! Сам негодую на себя! И чтобы тотчас развеять мои глупые сомнения, давайте обратимся к мудрому Ликону. (Кричит.) Ликон! Ликон!.. Мудрый старец спит.
ПРОДИК (выходит вперед). Я готов побеседовать с тобой, Сократ, вместо Ликона, о прекрасном искусстве красноречия.
СОКРАТ. Как хорошо! Здесь Продик – друг моего детства. Он – искусный оратор и наверняка легко убедит всех нас, что красноречие...
ПРОДИК (твердо). Красноречие – прекрасно, и оно великое искусство!
СОКРАТ. Браво! Я чувствую, сомнения отступают. Ну в чем же все-таки его красота?
ПРОДИК. Например, в пользе, Сократ, в огромной пользе для владеющего этим искусством.
СОКРАТ. Например?
ПРОДИК. Например, если я позову сюда врача... даже самого знающего из врачей... то, обладая красноречием, я легко докажу народу, что понимаю больше в вопросах врачевания, чем этот самый знающий из врачей. Веришь ли ты, что я могу так сделать, Сократ?
СОКРАТ. Верю.
ПРОДИК. Даже больше того, я смогу добиться при помощи красноречия, что сограждане изберут врачом меня вместо этого, наилучшего из врачей.
СОКРАТ (потрясен). Тебя, который ничего не смыслит в врачевании?
ПРОДИК. Да!
СОКРАТ. Замечательно. (После паузы.) Но оттого, что тебя изберут врачом, ты ведь не станешь врачом на самом деле?
ПРОДИК. Ну конечно, нет.
СОКРАТ (наивно). И не сможешь вылечить никого из нас?
ПРОДИК Ну конечно, нет.
СОКРАТ. Что же выходит? Значит, красноречие – это средство, при помощи которого один невежда умеет доказать другим невеждам, что он – знаток, хотя таковым не является. (Гневно.) Но ведь это зло, Продик! А может ли прекрасное быть злом? Что же ты молчишь? Ну, смелее, Продик, друг детства!
ПРОДИК Пожалуй, нет, Сократ.
Ропот толпы.
СОКРАТ. Именно. Но мы еще не решили, искусство ли вообще красноречие.
ПРОДИК А что же оно такое?
СОКРАТ. Занятие. Только – занятие, которое требует души угодливой и дерзкой, наделенной природным даром обращения с людьми. Ибо охотится оно не за высшим благом и истиной, но за человеческим безрассудством и манит его лестью и красивыми словами!
Раздраженный ропот толпы.
Это такое же занятие, как поварское дело. Как часто, афиняне, подобно неразумным детям, мы предпочитаем повара, лезущего к нам с вредными яствами, суровой истине искусства врача. (Мягко.) Вот до чего мы дошли вместе с Продиком в приятной беседе! Я вел много таких бесед в жизни. Потому что при скудной моей мудрости... (Замолчал. Вдруг гордо.) Все ложь! Сократ – мудр, афиняне! Когда спросили дельфийскую пророчицу, кто мудрейший из греков, она ответила: «Сократ!»
ВТОРОЙ. Зачем он раздражает их?
ПЕРВЫЙ. У него слабеет память. Пророчица сказала: «Софокл – мудр, Еврипид – мудрее, но Сократ – мудрейший».
СОКРАТ. Дельфийский бог назвал меня мудрейшим только за то, что я знаю, как мало значит моя мудрость! За то, что я неустанно сомневался – утром, днем, вечером! И оттого я вел беседы с вами! Сократ мечтал, что в результате этих бесед вы наконец-то станете различать главное: стыдно заботиться о выгоде, о почестях, а о разуме и о душе забывать. И я надоедал вам своими беседами и беспокоил вас сомнениями. Я жил, как овод, который все время пристает к коню. К красивому, благородному, но уже несколько обленившемуся коню и поэтому особенно нуждающемуся, чтобы хоть кто-то его тревожил. Это опасное занятие – беспокоить тучное животное. Ибо конь, однажды проснувшись, может пришибить ударом хвоста надоедливого овода. Не делайте так, афиняне! Я стар, но еще могу послужить вам. А другого овода вы не скоро найдете. Ведь получаю я за эту работу только одну плату – вашу ненависть! Свидетельством тому моя бедность и сегодняшний суд.
Ропот толпы.
ВТОРОЙ. Он прекрасен! Сократ!
ПЕРВЫЙ. Но это уже не лучший Сократ. Это – старый Сократ, склонный к многословию и сентиментальности. Если бы ты слышал его раньше. Никаких призывов к чувству. Одна божественная логика.
АНИТ (Сократу). Сколько у тебя детей?
СОКРАТ. Трое, Анит.
АНИТ. Как он горд, афиняне! Он не хочет нам сказать, что у него трое маленьких детей. Два подростка и один совсем ребенок. Почему ты не привел их в суд, Сократ? Ведь так делали все, чтобы разжалобить народ.
СОКРАТ. Наверно, Сократу не стоит вести себя так позорно.
АНИТ. Он не только требует, чтобы мы оставили ему право досаждать и впредь своими попреками городу.
Ропот толпы.
Сократ хочет еще подчеркнуть свое особое положение, свою особую гордость. Он не нуждается в вашей жалости, афиняне!
Грозный ропот толпы.
СОКРАТ. Впервые я соглашаюсь с тобой, Анит. Смерть не стоит унижений, тем более для старика. Ведь даже если вы меня помилуете, вряд ли это сделает меня бессмертным – при всем могуществе Афин. (Сурово.) Но полно! Вы дали присягу судить меня по правде, и я не стану мешать вам жалобами родственников. Судите меня, афиняне!
КОРИФЕЙ. Они голосуют. Пять сотен человек бросают камешки в две урны, чтобы решить судьбу философа.
ХОР. Стук камней... Говор толпы...
КОРИФЕЙ. Как маленькие дети – все забавы.
ВТОРОЙ (шепотом, Первому). Если они его осудят, клянусь...
АНИТ, стоящий на другом конце, вдруг вздрогнул и обернулся. Потом снова застыл в ожидании.
ПЕРВЫЙ (Второму). Ты ничего не сделаешь, не посоветовавшись, Аполлодор.
ВТОРОЙ. ...Или не так Мы подкупим стражу и выкрадем его. У меня есть много денег... Как нелепо: в Афинах жил самый прекрасный, самый благородный человек, жил ради них»
Рев толпы
КОРИФЕЙ. Они подсчитали. Двести двадцать один камень брошен в урну, чтобы оправдать Сократа, но двести восемьдесят решили, что он виновен... Они поиграли в камешки.
ХОР. Виновный Сократ должен сам просить наказание у народа.
СОКРАТ. Я удивлен, сограждане. Выпади на тридцать камешков меньше, и я был бы оправдан. Сошлись три мудрых, три смелых обвинителя – и всего тридцать камешков!.. Итак, какое наказание я назначил бы свое сам за свои преступления?» За то, что никогда не давал себе покоя... За то, что всегда шел туда, где мог убедить вас, что нельзя все время заботиться о чинах, о речах в народном собрании, об участии в управлении и заговорах. За то, что призывал вас думать о самих себе, чтобы каждому стать лучше. Что я назначу себе в наказание за такую свою жизнь?.. Я кормил бы себя бесплатными обедами, как кормите вы тех, кто побеждает на Олимпийских играх. Потому что те, кто побеждает в состязаниях колесниц, дают вам мнимое счастье, а я пытался дать подлинное. Они – повара, я врач (Усмехнулся.) Кроме того, они здоровы и не нуждаются в бесплатном питании, а я, увы, уже нуждаюсь!
Гневные крики в толпе.
Но я слышу, у вас другое мнение. Что ж, давайте исследуем и другие наказания для Сократа. Итак, первое вы можете заключить меня в тюрьму. Но я люблю свободу! Я не смогу жить в неволе, и тюрьма для меня хуже смерти! Запомните это, судьи!» Можно отправить меня в изгнание. Но и это будет неразумно: если вы, мои сограждане, не вынесли моих наставлений, то почему их должны выносить другие! А если на чужбине я откажусь наставлять юношей мудрости, они попросту изгонят меня за бесполезность. Если же я начну их наставлять, меня изгонят их отцы, как это сделали вы!.. Вы скажете, сограждане но разве Сократ не может жить в Афинах спокойно, никого не уча? Не могу! Свидетельством тому нос Анита... Поэтому, афиняне, у вас есть только два наказания для Сократа: бесплатные обеды или... (Засмеялся.)
Афины после суда Стемнело. С факелами в руках возвращаются Сократ и его ученики.
ВТОРОЙ. Что теперь делать?
СОКРАТ. Быть мудрым и ждать приговора.
ВТОРОЙ (шепотом). Сократ, мы устроим побег.
ПРОДИК с факелом в руках догоняет СОКРАТА.
ПРОДИК. Ты победил меня сегодня, Сократ, но я... улыбаюсь.
СОКРАТ. Это означает, что ты нарочно позволил мне победить себя как друг детства.
ПРОДИК (не желая замечать насмешку). Ты совсем бодр, Сократ, после такого суда! А я, знаешь ли, сильно устаю к вечеру. Хотя я и помоложе. Ты могуч, Сократ. Но зато днем я чувствую себя молодым. Мне кажется, если бы не вели люди этот проклятый счет годам, я чувствовал бы себя совсем молодцом... А ты действительно не боишься смерти?
СОКРАТ. Нет, Продик.
ПЕРВЫЙ (торжествующе). Сократ!
ПРОДИК. А я боюсь... Вокруг все время уходят сверстники. Живешь, как в порту, когда ждешь свой корабль и смотришь, как отплывают, отплывают... Ну, прощай, Сократ! Мы с тобой вместе начинали, не думал, что так все печально окончится. (Помолчав.) Я очень хотел бы поговорить с тобой... перед...
СОКРАТ. Я всегда рад беседе, Продик. Даже... перед... (Засмеялся.)
Голос КСАНТИППЫ из темноты: «Сократ, Сократ!»
ПЕРВЫЙ (торопливо). Сократ, быстрее! ВТОРОЙ. Мы приготовили все для пира!
Голос КСАНТИППЫ «Сократ! Сократ!»
СОКРАТ. Нет. Сегодня я должен быть с нею. Это моя последняя ночь в моем доме. Я всегда жил на улицах, на базарах, в портиках храмов.
Голос КСАНТИППЫ: «Сократ! Сократ!»
Она все пыталась устроить «дом», а я смеялся. Но сейчас мне показалось, что я люблю свой дом. Во всяком случае, я хочу провести в нем последнюю ночь.