Увидев Патмосова, он соскочил с высокого табурета.
– Бухгалтер, Антон Егорович Тугаев, – отрекомендовался он, – Сергей Петрович уже про все говорил.
Патмосов почувствовал крепкое дружеское рукопожатие.
В конторе на минуту водворилась тишина, и все присутствующие уставились на Патмосова.
– Я хотел поговорить с вами, – начал он.
– Очень рад буду, – быстро сказал бухгалтер, – мы в три часа окончим занятия; теперь половина второго. Пожалуйте ко мне обедать, и поговорим.
– Отлично! – согласился Патмосов.
VII
Тугаев, идя с Патмосовым к себе домой, говорил без умолку, забавно жестикулируя и предупреждая в стремительной речи все вопросы Патмосова.
Он охарактеризовал всех служащих, пропавшего артельщика и его жену, прогнанного чертежника и самого Богучарова. Было интересно и забавно его слушать.
– А что вы думаете об этом случае? – осторожно спросил его Патмосов.
– Удрал с деньгами! – решительно сказал Тугаев. – Убить его никто не мог. Он был себе на уме. А следователь у нас гениальная личность. Лекок! Вот и моя обитель. Милости просим! Катя, к нам гость; подавай обедать! – закричал он.
Патмосов следом за ним прошел через прекрасный сад и вошел в хорошенький домик.
Навстречу им вышла жена Тутаева, молодая, красивая женщина.
Тугаев снимал небольшую помещичью усадьбу. Они прошли на веранду.
– Совсем особняк, – сказал Тугаев, – кухня через двор, и в нее звонок. Великолепно!
Они сели обедать.
За столом им прислуживала хорошенькая девушка с невинным детским лицом и большими карими глазами.
– Невеста нашего Василия, – тихо сказал Тугаев. – Необыкновенная чистота! Прямо хоть икону пиши!
Уходя от Тугаева, Патмосов сказал:
– У меня к вам просьба.
– Пожалуйста!
– Я пришлю к вам человека. Так вы его на несколько дней пристройте в кухне. Только от себя. Понимаете?
Тугаев усиленно закивал.
– Понял, понял! А перегородка сегодня не заперта!
– Благодарю вас!
Патмосов ушел.
Богучаров вернулся, когда Василий, уже приготовив постели для отдыха, подавал Патмосову самовар. Они напились чаю. Василий ушел. Богучаров поднялся.
– Ну, я спать. Заморился!
– Я попросил бы вас, Сергей Петрович, назавтра с раннего утра услать куда‑нибудь Василия, – сказал ему Патмосов.
– Будет, – ответил Богучаров, – а что?
– Да хотел бы основательнее все пересмотреть в доме, и чтобы никто не знал. Михей будет у вас наверху занят, а я и похожу по дому.
– Великолепно. Ничего нет проще! А у вас что‑то есть! – сказал он, стукнув себя по лбу. – Ну, спокойной ночи!
VIII
Патмосов опять поднялся с постели, чуть рассвело, и опять прошел в кассу, где стоял сундук.
На этот раз он внимательно осмотрел дверь перегородки, после чего вернулся и заснул снова.
Богучаров разбудил его, и Патмосов у стола увидал неповоротливого Михея вместо Василия.
– Исполнено, – сказал, смеясь, Богучаров, – до вечера не будет!
– Отлично! – отозвался Патмосов и пошел умываться.
Михей подавал воду.
– А где ты был в тот вечер, когда артельщик за деньгами уехал! – спросил его Патмосов.
– Я‑то? – лениво ответил Михей. – На именинах был, у кума. Еремеем звать. Пошли с кучером вместе в семь часов, а вернулись к утру.
– Кто же в конторе оставался?
– А Василий.
– И дворник?
– Кирилл о ту пору у барина Тугаева находился. Дворник у них запил, а барыня боялась. Он и пошел.
– Значит, Василий один был?
– Один. Да у нас тихо. Стеречь нечего. Для формы только.
Патмосов отдал ему полотенце и вернулся в столовую.
Богучаров уже пил чай.
– Сегодня я весь день дома. Обедать в три часа будем, – сказал Богучаров, – а до той поры оба займемся.
Тотчас после чая Патмосов начал свои розыски. Он вынул из чемодана клещи и отвертку, опустил их в карман и, взяв шляпу с палкой и портфель, вышел из конторы, но, спустившись с лестницы, он пошел не к двери, а за лестницу, к маленькой дверке, ведущей в сухие погреба. С помощью клещей он выдернул один из пробоев и спустился по лесенке; потом открыл дверь налево и вошел в погреб. В погребе он провел с полчаса, после чего вышел, закрыл дверь, тщательно приладил пробой на прежнее место и осторожно пробрался в кухню.
Здесь он достал сапоги Михея и Василия и подошел к столу. В портфеле у него оказалось два восковых снимка со следов.
Он аккуратно примерил к ним сапоги. Лицо его выразило удовольствие.
Он поставил сапоги на место и затем с ловкостью заправского вора отвинтил петли у сундуков Михея и Василия, а затем без труда поднял крышки и стал шарить в сундуках.
После чего он привел сундуки в прежний вид, задвинул их на прежние места и вышел на лестницу.
Тихо насвистывая, что у него всегда служило признаком хорошего настроения, он вернулся в контору и обратился к Богучарову:
– Не можете ли вы мне устроить железный щуп. Знаете, палку, на конце острую, аршина в полтора.
– Скоро?
– Хоть сейчас, – ответил Патмосов.
– Ну, сейчас не успею, а к обеду!
– Отлично! А теперь я выйду.
– В три часа обед!
– Не опоздаю!
Патмосов направился к жене Матвеева.
Она сидела на ступеньке крыльца и, смеясь, весело говорила с чертежником.
Увидя сыщика, она страшно сконфузилась не то за свой смех, не то за собеседника и, торопливо поднявшись, спросила:
– По делу, верно?
– На одну минуту, – предупредил Патмосов и, вынув из кармана крошечный сверток, подал его Матвеевой: – Не узнаете ли?
Она с недоумением развернула бумажку и тотчас вскрикнула:
– Запонка Корнила Матвеича!
– Вы уверены?
– Как же! У него эта зацепка ослабла, и она раз выпала из рукава.
Патмосов взял от нее запонку и спрятал ее в жилетный карман.
– Благодарю вас. Больше ничего, – сказал он.
– Вы бы хоть чаю откушали…
– Некогда мне. Всего хорошего!
Патмосов вышел, и лицо его светилось торжеством победы.
Он опять вернулся в контору.
– Ну, вот вам и шест! – сказал Богучаров, указывая на угол.
Патмосов радостно ухватился за него, торопливо вышел и снова спустился в погреб.
К трем часам он вернулся с довольным лицом.
– Узнали что‑то!
– Все, – ответил, смеясь, Патмосов и прибавил: – Кроме главного! Да, еще просьба: не можете ли вы весь завтрашний день никого не отпускать из конторы: ни Михея, ни Василия, ни дворника, ни кучера?
Богучаров кивнул.
– И еще! Скажите, пожалуйста, Василию и всем, что вы хотите его перевести.
– То есть как?
– Ну, на хорошее место в Петербург, Москву, в Сибирь, что ли! Только совсем отсюда, и подальше.
– С Машей? – засмеялся Богучаров.
– Можете и с нею. Вообще переводите в награду.
– Хорошо. Только что это вы задумали? Не Василий же?..
– Он, видите ли, необходим мне, – сказал Патмосов, – а слух этот, чтобы других успокоить! – и он тихо засмеялся.
IX
Уже смеркалось, когда Патмосов подошел к подъезду единственной в городе гостиницы и спросил Пафнутьева.
– Номер четырнадцать, второй этаж направо, – ответил швейцар.
Патмосов поднялся и постучал в дверь. Пафнутьев сам раскрыл дверь и воскликнул:
– Наконец‑то!
Они поцеловались.
Коридорный подал самовар и посуду. Пафнутьев заварил чай и достал ром.
– Ну, теперь слушай! – сказал Патмосов и, прихлебывая чай, рассказал ему все про исчезновение артельщика.
– А вы как решили, – спросил Пафнутьев, – убили его?
– Убили! – ответил Патмосов.
– И вы уже нашли? – с обидой спросил Пафнутьев.
– Нашел, все нашел, – ответил Патмосов, – кроме главного сообщника.
Пафнутьев заметно оживился.
– Надо найти еще одного. Их, видишь ли, двое было. И потом – деньги. Деньги главное! Вот тебе и работа. Слушай‑ка! – и Патмосов по порядку рассказал про свои розыски, открытия, находки и догадки. – Ну, а теперь тебя на сцену! – добавил он. – Слушай внимательно. Оденься проще и завтра днем иди в контору вот с этим письмом, – он положил на стол письмо, – придешь, спросишь Тугаева и дашь ему письмо. Видишь ли, ты будто просишь место. Лакеем раньше у господ служил. Он тебя у себя на кухне пристроит. Понял? Ты там сойдись со всеми. Кажется, там кучер, дворник, повар и девушка Маша. И за этой Машей следи. Куда она, кто к ней. Если что узнаешь, то сообщи Тугаеву.
X
Патмосов сидел в столовой и потирал себе руки от удовольствия.
Василий накрывал стол к обеду, и его лицо, вопреки обыкновению, было угрюмо. Михей сказал, что будто Богучаров отправляет его куда‑то.
– Что это ты, словно с похорон? – шутливо спросил его Богучаров.
– Что это ты, словно с похорон? – шутливо спросил его Богучаров.
– Я… ничего!
– Хмурый! Или с Машей поссорился? Я тебе дело хорошее устроил, – не умолкал Богучаров.
Патмосов молча ел, исподлобья следя за ними.
– В Москву, в главную контору, верный человек нужен, так вот я о тебе и подумал. На три года, по шестьдесят рублей. Можешь и Машу взять. А?
Василий сделал видимое над собою усилие и ответил:
– Что же, я со всей готовностью. Хоть завтра!
– Лучше и не надо быть, – согласился Богучаров. – Завтра и поезжай.
Василий не ожидал этого и даже опешил. Потом с усилием улыбнулся и выдавил из себя:
– После обеда дозвольте только к Маше сбегать.
Патмосов толкнул Богучарова.
– Сегодня, – ответил Богучаров, – лучше я к тебе Машу пришлю. Мы с Алексеем Романовичем уходим к Тугаеву, а контору на одного Михея я не хочу оставлять. Тебе ведь все равно?
Василий снова изменился в лице.
– Как вам будет угодно, – угрюмо ответил он и замолчал.
После обеда Богучаров и Патмосов собрались идти к Тугаеву.
– Так смотри же, не уходи. Я Машу пришлю! – сказал Богучаров Василию.
XI
Тугаевы встретили гостей с радостным возгласом:
– Вот отлично! Устроим винт, а потом я вас такой запеканкой угощу! – воскликнул Тугаев. – Катя, распорядись!
Жена Тугаева вышла.
– На веранде устроимся, – суетился Тугаев.
– У меня просьба к вам, – сказал Богучаров, – отпустите Машу к Василию.
– Можно! – ответил Тугаев.
На веранде закипел самовар; Тугаев раздвинул ломберный стол.
XII
Они доигрывали пятый робер, когда чуткое ухо Патмосова услышало легкий стук о перила веранды.
– Я на минуту оставлю вас, – Патмосов быстро встал и, выйдя из‑за стола, спустился в сад.
Пройдя несколько шагов, он увидел подле себя человека.
– Ты, Сеня? Уже вернулся? Что узнал?
– Пошел за ней следом, – тихо заговорил Пафнутьев, – она у Василия с добрый час пробыла. Вышла и, вместо дома, в сторону пошла.
Патмосов закивал головою и потер руки.
– Так, так! Ты за ней…
– Я за ней, – повторил Пафнутьев, – она – на базарную площадь, вошла в трактир, скверный такой, а через минуту назад…
– Не одна, – сказал Патмосов.
– Да! С ней какой‑то мужчина. Я в темноте не разглядел его, видел только, когда из дверей вышел. Одет рвано, борода щетиной. Они за будкой притаились. Я в темноте к ним. Что говорили, не слыхал, только и разобрал: «Буду», – сказал он. Потом он опять в кабак, а она домой!..
– Так, отлично! – тихо произнес Патмосов.
– Что теперь делать? – спросил Пафнутьев.
– За ней следить. Вовсю, голубчик! Завтра утром ко мне приди. Будто насчет места. Будто я нанял тебя, что ли.
Пафнутьев неслышно скрылся в темноте. Патмосов направился обратно к веранде.
– Ну, мы без вас бросили играть, – сказал Богучаров, – с вас два рубля и сорок копеечек!
– А теперь, господа, отведайте мою запеканку и карасей в сметане! – провозгласил Тугаев, суетясь у накрытого стола.
Час спустя Богучаров с Патмосовым возвращались домой.
– Что же, открыли еще что‑нибудь? – спросил дорогою Богучаров.
– Каждый час приносит нам новое. Не будьте нетерпеливы, – шутливо ответил Патмосов.
– И завтра все?
– Думаю, что завтра.
– И деньги?
– Вероятно!
– Десять процентов ваши, – воскликнул Богучаров, – это премия.
– Идет! – согласился Патмосов.
Они постучали в калитку. Дворник тотчас отворил ее.
Патмосов отстал от Богучарова.
– Эту ночь не спи, Кирилл, – сказал он дворнику, – запри калитку, иди к себе и меня жди. Хоть всю ночь. Я заплачу тебе.
– Слушаю – с!
Патмосов нагнал Богучарова у дверей. Со скамьи поспешно поднялся Василий.
– Ну, вот и мы! – сказал Богучаров. – Постели готовы?
– Все сделал.
– Можешь идти, я запру.
Василий тотчас ушел.
– Я сейчас и спать, Сергей Петрович! – сказал Патмосов, направляясь в столовую.
Он закрыл дверь, торопливо вынул из чемодана черные брюки с черной сатиновой рубашкой, револьвер и небольшой сверток. Затем он быстро переоделся в черное, задул лампу, крадучись, вышел из комнаты, открыл входную дверь и очутился на лестнице.
– Ну, ну! И это хорошо! Давай делить.
– Машка достанет их и завтра принесет. Ты пятьсот получил? Теперь как сделать?
– Их уж тютькой звали! Фью! – послышался хриплый смех.
– Твое дело, – сказал Василий, – теперь тебе еще десять тысяч, и в стороны!
– Давай десять. Мне што! Уйду отсюда и закурю!
– То‑то, давай! Для того и звал. Как дать?
– Попроси отложить поездку. А ночью я опять буду, и поделим.
– А если гнать будет?
– Не соглашайся. Уедешь без дележа, тебе хуже. Мне все едино пропадать, а тебе не с руки! – и в сиплом голосе послышалась угроза.
– Для чего ж я звал тебя, – миролюбиво сказал Василий, – я по – честному. Ссориться не хочу.
– Ну и все! Значит, завтра об эту пору!
– Хорошо!
– Ну, и иди себе. Я курну, да и с Богом!
– Тогда прощай!
– Иди себе! Сторожи господ! – с насмешкой сказал сиплый голос. – А тот франт, значит, с носом?
– С носом! – уже выходя из беседки, ответил Василий.
В беседке вспыхнула спичка, и Патмосов увидел грубое лицо с крючковатым носом.
Патмосов ощупал левый карман и тихонько подкрался.
Приятель Василия несколько раз пыхнул папиросою, потом встал.
Патмосов замер. Приятель Василия прошел совсем подле него, бросив в траву папироску. Патмосов приноровился и, едва тот оказался к нему спиною, бросился на него, и в одно мгновение полузадушенный бродяга лежал навзничь на земле.
Еще мгновение – Патмосов ловко забил ему рот платком, что‑то звякнуло, и приятель Василия почувствовал наручники. Он зарычал и с яростью вскинул ногами. Патмосов поднялся с земли.
– Поздно, милый! – спокойно сказал он. – Ты лучше будь умницей, встань и иди за мной!
С этими словами он ухватил бродягу под мышки и, поставив на ноги, взял за шиворот.
– Вот так! А теперь пойдем.
Ловким приемом он ухватил его сзади и без труда повел из сада через двор в сторожку дворника.
– Тсс! – сказал он дворнику, увидев, что тот от изумления готов закричать. – Вот, на сбережение, бери!
Он толкнул бродягу, от которого дворник испуганно отшатнулся.
Наручники тихо звякнули.
– Мы его, Кирилл, пока в баню запрем, – сказал Патмосов, – ключ у тебя?
– У меня!
– Иди отопри! Тихо только.
Патмосов вывел своего пленника из сторожки, провел несколько шагов и втолкнул в низкую дверь бани.
– Давай веревку! Черкни спичкой.
Дворник зажег спичку. При ее свете Патмосов захватил ноги пленника, стянул их петлею, усадил его на лавку и завязал веревку вокруг ножек лавки.
– До завтра не умрет, – усмехнулся он и обратился к пленнику: – Ну, до свидания, друг! Не сердись. Идем, Кирилл! Запирай!
Дворник послушно запер дверь.
Патмосов опустил ключ в карман и сказал:
– Смотри, никому ни слова! А то худо будет. Завтра, когда прикажу, возьми с собой кучера и веди его ко мне. Теперь иди спать!
XIV
Как и раньше, Патмосова разбудил Богучаров. Василий ловко и расторопно приготовил утренний чай.
Патмосов быстро встал, умылся с помощью Василия и сел за стол. Василий убрал его постель и вышел.
– Ну, – поздоровался Богучаров, – сегодня узнаем?
– Сегодня, – ответил Патмосов, намазывая масло на хлеб, – и сегодня же я еду.
– Так скоро?
– Чего вам еще? Четвертый день!
В это время появился Василий с письмом в руке.
– К вам от Антона Егоровича, – сказал он, подавая письмо Патмосову, – а на словах передать велели, что на службе не будут!
Богучаров поднял голову.
– Что с ним? Кто пришел от него?
– А новый человек их! – ответил Василий. – Говорит, нездоров.
Патмосов тем временем читал письмо, и лицо его выразило полное удовлетворение.
Это был отчет Пафнутьева, написанный им под видом письма от Тугаева.
Пафнутьев писал: «Я стерег Машу и не спускал с нее глаз ни на минуту. Вскоре, как вы ушли, все легли спать. Около двух часов ночи Маша выскользнула из кухни. Я – за нею. Она в сенцах достала заступ, после чего пошла прямо через двор в сад. Здесь она быстро начала копать. Я решил, что она достает деньги, подкрался к ней неожиданно и быстро ее схватил. Она вскрикнула. Я зажал ей рот и связал руки. В эту минуту на ее крик вышел на веранду сам Тугаев и чуть не застрелил меня. Я окрикнул его; он спустился ко мне и, когда я рассказал ему, в чем дело, оказал мне помощь. Связанную Машу мы отвели в чулан и заперли там до вашего распоряжения. Вернувшись, стали копать землю и почти тотчас нашли узелок с деньгами, завернутый в клеенку. Деньги сложили назад, не считая, завернули, как было, положили в яму и снова засыпали землею. Господин Тугаев вызвался сторожить деньги и Машу, а я пришел к вам. Что делать дальше?»