Невинные - Джеймс Роллинс 24 стр.

— Что такое? — встрепенулся Джордан.

Эрин отступила в сторону, чтобы показать ему, показать всем.

Сквозь оттаянное ею окошко во льду виднелась обнаженная человеческая нога.

Мальчишеская.

Нога мальчика, который не может умереть.

Даже замороженным.

Чувствуя, как желудок скрутило узлом, она развернулась лицом к лицу с Распутиным.

— Вы заморозили его в блоке льда и вырезали из него статую.

Распутин развел руками, будто это самый что ни на есть натуральный поступок.

— Он ведь ангел; вот я, конечно, и наделил его крылышками.

Указав на скульптуру, Джордан схватил Христиана за руку.

— Помоги мне! Надо освободить пацана!

Должно быть, он ужасно страдает. Замороженный до смерти, но неспособный умереть.

Вместе они навалились плечами на среднюю часть статуи. Повалившись с постамента назад, она рухнула на снег. По торсу побежала трещина. Эрин присоединилась к ним, опустившись на колени. Они принялись освобождать ото льда замороженное тело, каждый со своей стороны, отковыривая и отбивая куски льда.

Джордан сорвал кусок с груди подростка, отчасти ободрав вместе с ним кожу. Он мысленно молился, чтобы парнишка пребывал без чувств в ледяной спячке, и изо всех сил старался переключиться, чтобы не думать, как мальца бросают в ледяную воду и удерживают там, пока та не обратится в лед. Испытанные им страдания даже вообразить трудно.

Эрин бережно трудилась над его лицом, открывая щеки, веки, скалывая лед с волос. Губы и кончик носа мальчишки потрескались и кровоточили, снова покрываясь льдом.

Распутин смотрел на это, скрестив руки на груди.

— Мда, вот так проблема, — изрек он. — Графиня первой достигла центра лабиринта, но ангела отыскала Эрин. Так кто же тогда победительница?

Джордан устремил на него хмурый взгляд. Как будто это имеет сейчас какое-нибудь значение. Он видел, как сосредоточенно старается Эрин освободить лицо паренька, прижимая ладони к его щекам, подбородку и закрытым глазам. Казалось, занятие это совершенно тщетное. Чтобы оттаять мальчишку, потребуется не один час, даже будь рядом огонь.

Но Эрин бросила на него взгляд с выражением изумления на лице.

— Его кожа проморожена, но стоит ее согреть, и ткани под ней оказываются мягкими, пластичными.

Заинтригованный Распутин подступил ближе.

— Похоже, благодать, дарующая Томасу бессмертие, противостоит даже прикосновению льда.

И все же, судя по гримасе на замороженном лице подростка, подобная благодать явно не защищала его от страданий.

Джордан выудил из кармана индивидуальную аптечку, которую захватил из ванной в Кастель-Гандольфо, открыл ее и извлек шприц.

— Это морфин. Он поможет снять боль. Хочешь, я сделаю ему инъекцию? Если он внутри не промерз и его сердце бьется — хотя бы медленно, — морфин может принести ему облегчение, особенно когда парень очнется.

— Давай, — кивнула Эрин.

Джордан приложил руку к обнаженной груди мальчишки над сердцем. Подождал, пока ладонь отогреет кожу. Ощутил слабый пульс. И поднял глаза.

— Я тоже слышал! — подал голос Рун. — Он шевелится.

— Извини, приятель, — пробормотал Джордан.

Он замахнулся шприцем и вонзил иглу в оттаявший отпечаток на груди, целясь в сердце. Сделав это, потянул за поршень, и в шприц хлынула холодная кровь, показывающая, что игла попала куда надо. Удовлетворившись этим, Джордан нажал на поршень, впрыскивая содержимое.

Эрин гладила его заледеневшие волосы, шепча в морозном воздухе литанию в холодное ухо паренька, согревая его дыханием.

— Мне так жаль… Мне так жаль…

Они ждали добрую минуту, но ничего вроде бы не происходило.

Растерев парнишке бедра, икры и колени, Джордан принялся трудиться над его ступнями, крайне бережно сгибая и разгибая их. Христиан делал то же самое с его руками.

Внезапно Эрин отпрянула, увидев, как узкая грудь трепетно поднялась, потом еще раз.

Джордан поднял глаза, когда веки мальчишки распахнулись. Несмотря на мрак, зрачки его были сужены от морфина, превратившись в булавочные проколы. Губы разомкнулись, впуская воздух, издав клокочущий полусхлип-полувскрик боли.

Эрин баюкала его на коленях. Стащив с себя кожаную куртку, Джордан укутал Томаса, худенькое тело которого начала сотрясать неконтролируемая дрожь.

Рун навис над Распутиным.

— Мы забираем отрока. Ты заслужил свое прощение, но здесь наши дела заканчиваются.

— Нет, — возразил Распутин. — Боюсь, что нет.

Сквозь арки со всех сторон в комнату входили все больше стригоев, присоединившись к горстке уже находившихся там, быстро оставив их группу в меньшинстве. У многих в руках было автоматическое оружие.

Сангвинисты сгруппировались, чтобы встретить угрозу плечом к плечу.

— Ты нарушишь свое слово? — спросил Рун.

— Я едва не подбил на это тебя, ты ведь почти отказался от моего дара, — ухмыльнулся Распутин. — Но, сдается мне, Эрин моя уловка обвести вокруг пальца не смогла. Что только осложняет твое решение, Рун.

— Какое еще решение?

— Я сказал Бернарду, что отдам мальчонку Женщине Знания, — он взмахом руки охватил и Эрин, и Батори. — Так которая ж это из бабенок? Выбирать тебе.

— Зачем?

— Пророчество, чай, бает лишь об одной Женщине Знания, — заявил Распутин. — А липовой, стало быть, тут и помереть.

Джордан встал, заступая собой Эрин.

При виде этого движения Распутин улыбнулся.

— Оно и понятно, что Воитель Человечества выберет свою барышню, повинуясь не разуму, но сердцу. Но ты-то, дражайший мой Рун, ты-то Рыцарь Христов. Тебе и выбирать. Кто ж из них истинная Женщина Знания? Какой из бабенок жить? Которой помереть?

— Я не стану пособником твоих злодейств, Григорий, — уперся Рун. — Я не стану выбирать.

— Дык это тоже выбор, — заметил Распутин. — Да прелюбопытнейший!

Монах хлопнул в ладоши. Его стригои взяли оружие на изготовку.

А Распутин повернулся к Руну:

— Выбирай, или я прикончу обеих.

Рун переводил взгляд с Элисабеты на Эрин и обратно, наконец постигнув, какую волчью яму вырыл для них Распутин. Этот монах, как паук, плетет тенета из слов, чтобы изловить жертву и вволю поиздеваться над ней. Теперь он понял, что Распутин пришел сюда не только ради обещанного Бернардом отпущения грехов, но и чтобы помучить Руна. Этот русский отдаст отрока, но прежде вдоволь поизмывается над Руном.

Разве могу я выбрать?

Но когда на весах участь всего мира, разве может он не выбрать?

Рун увидел, как по снегу пролегает линия фронта: стригои по одну сторону, сангвинисты — по другую. Последние в численном меньшинстве, да еще и безоружны. Даже если и удастся завоевать победу, в бою обе женщины, скорее всего, будут убиты или воинство Распутина утащит мальчишку прочь.

Молчание затягивалось, и вдруг среди них появилось странное существо, порхающее среди снежинок между двумя противостоящими армиями. Его яркие изумрудно-зеленые крылышки улавливали каждый лучик света, отражая его обратно. Большущая бабочка, которой в этой снежной круговерти совсем не место. Чуткий слух Руна уловил исходящее от нее тончайшее жужжание, сопровождающее мягкие взмахи радужных крылышек.

Все замерли, плененные ее красотой.

Она подлетела к сангвинистам, будто выбирая свою сторону в грядущем сражении. И приземлилась на черный плащ Надии, на плечо, продемонстрировав длинные выросты на задних концах крыльев и изумрудные чешуйки, будто припорошенные серебром.

Прежде чем кто-либо успел отреагировать, высказаться по поводу диковины, как в воздухе запорхали ее сестры — все больше и больше; некоторые вылетали из проходов со всех сторон, некоторые спускались с неба вместе со снегом. Вскоре вся комната мельтешила отблесками этих крошечных мерцающих лоскутков, пляшущих в воздухе, высверкивающих там и тут, трепеща крылышками.

Жужжание, замеченное Руном прежде, стало более очевидным.

Разглядывая мотылька, присевшего на Надию, Рун обратил внимание на металлический оттенок его тельца. Несмотря на настоящие крылья, эти насекомые — вовсе не живые существа, а механизмы, сработанные неведомой рукой.

Но чьей?

Будто в ответ на этот вопрос, в ледяную башню через ту же арку, что и Эрин, вошел высокий человек. Теперь Рун расслышал его сердцебиение, которого не различил прежде среди всего этого диковинного коловращения. Он человек.

На пришельце был светло-зеленый шарф и серое кашемировое пальто до колен. Эти цвета оттеняли седину его волос и серебристо-голубые глаза.

Рун заметил, что при виде его Батори слегка зашевелилась, чуть напружинилась, будто была с ним знакома. Но как такое может быть? Он явно человек и принадлежит к этому времени. Неужели она встречалась с ним в те месяцы, когда беспрепятственно разгуливала по улицам Рима? Не призвала ли она его сюда на выручку? Если так, этому чужаку нечего и думать одержать победу над распутинскими стригоями и сангвинистами.

Рун заметил, что при виде его Батори слегка зашевелилась, чуть напружинилась, будто была с ним знакома. Но как такое может быть? Он явно человек и принадлежит к этому времени. Неужели она встречалась с ним в те месяцы, когда беспрепятственно разгуливала по улицам Рима? Не призвала ли она его сюда на выручку? Если так, этому чужаку нечего и думать одержать победу над распутинскими стригоями и сангвинистами.

Однако он не выказывал ни малейшей обеспокоенности.

Распутин отреагировал на появление пришельца с еще более встревоженным видом, чем Батори. Монах шарахнулся прочь, к самой дальней стене, и его своеобычное выражение угрюмого веселья сменилось неподдельным ужасом.

Рун похолодел.

Ничто на этом свете не могло вывести Распутина из себя.

Зная это, Корца обратил настороженный взор на чужака. Чуть сместился, заслоняя Эрин и отрока, готовый защитить их от этой новой угрозы.

Человек заговорил по-английски с легким британским акцентом, безукоризненно и корректно.

— Я пришел за ангелом, — заявил он с убийственным спокойствием.

Остальные сангвинисты сомкнули ряд по обе стороны от Руна.

Джордан поднял Эрин на ноги, явно готовясь бежать или дать бой. Отрок сидел на снегу на коленях в полубессознательном состоянии от изнеможения и наркотика, укутанный в кожаную куртку Джордана. Рун понимал, что Эрин паренька не бросит.

Стригои же в свою очередь столпились перед Распутиным, образуя своими миниатюрными телами щит между ним и загадочным человеком, нацелив на чужака свое оружие.

Тот сохранял невозмутимость, устремив взгляд на Распутина.

— Григорий, твое чрезмерное хитроумие порой тебе и самому не впрок, — он указал на мальчишку. — Ты нашел другого бессмертного, подобного мне, месяцы назад, а я узнаю об этом лишь часы назад?

Рун отчаянно пытался вникнуть в смысл сказанного.

Другой бессмертный, подобный мне…

Он уставился на пришельца во все глаза. Как такое возможно?

Тот печально нахмурился.

— Я-то думал, мы пребываем в согласии, когда доходит до подобных материй, товарищ.

Распутин разинул рот, но не произнес ни слова. Очередная диковина для монаха, которому скажешь слово, а он тебе — два.

Христиан и Надия быстро переглянулись с Руном, подтверждая, что они тоже в замешательстве. Ни одному из них ничего не известно об этом якобы бессмертном человеке.

Батори просто наблюдала за происходящим с залегшей между бровями морщинкой расчетливой сосредоточенности. Ей что-то известно, но она помалкивает, явно желая посмотреть, как повернется дело, прежде чем реагировать.

Взгляд незнакомца отыскал ее глаза, и на губах его заиграла сердечная улыбка, смягчившая суровые черты.

— Ах, графиня Элисабета Батори из Эчеда, — официальным тоном произнес он. — Вы все так же прекрасны, как тогда, когда мой взор упал на вас впервые.

— Вы тоже не переменились, сэр, — отозвалась та. — Однако же, слыша биение вашего сердца, я не могу постичь, как сие возможно, поелику встречались мы столь давно в прошлом.

Он с безмятежным видом сцепил руки за спиной. И ответил ей, однако слова его предназначались для всех них.

— Как и вы, я бессмертен. Однако, в отличие от вас, я не стригой. Мое бессмертие — дар, пожалованный мне Христом в ознаменование моей службы Ему.

У Руна за спиной Эрин резко втянула воздух сквозь зубы.

Корца тоже не смог скрыть изумление.

Зачем было Иисусу даровать этому человеку бессмертие?

Первой заговорила Надия, задав новый вопрос.

— Какую службу вы сослужили? — настоятельным тоном спросила она. — Что вы сделали такое, что Господь наш благословил вас вечностью?

— Благословил? — фыркнул он. — Уж вам ли не знать, что бессмертие — вовсе не благословение. Это проклятие.

С этим Рун поспорить не мог.

— Тогда почему он вас проклял?

Губы чужака изогнулись в улыбке.

— Это два вопроса, заключенные в одном. Во-первых, вы спросили, что я сделал такого, чтобы заслужить проклятие? Во-вторых, почему я подвергнут конкретно данному наказанию?

Рун хотел услышать ответы на оба вопроса.

Чужак будто прочел его мысли. Улыбка его стала шире.

— Ответ на первый прост. А вот второй вопрос терзал меня тысячелетиями. Мне пришлось странствовать по этой земле много веков, прежде чем истина о моем предназначении стала очевидна.

— Тогда ответьте на первый, — сказал Рун. — Что вы сделали, чтобы подвергнуться проклятию?

Тот встретил взгляд Руна без малейшего смущения.

— Я предал Христа поцелуем в саду Гефсиманском. Уж ты-то должен знать библейскую историю, поп.

Надия охнула, а Рун в ужасе попятился.

Не может быть!

В этом ошеломленном молчании Эрин ступила вперед, будто навстречу истине невозможного существования этого человека.

— И зачем же вам дали такое наказание, эти нескончаемые годы?

Предатель Христа открыто посмотрел Эрин в глаза.

— Своим словом я изверг Христа из этого мира. Своим делом я ввергну его обратно. Таково предназначение моего проклятья. Открыть врата адовы и приготовить мир к Его возвращению, ко второму пришествию Христову.

К своему ужасу, Рун его понял.

Он намерен учинить Армагеддон.

Глава 28

Эрин пошатнулась под весом истории, представшей перед ней во плоти, борясь с оцепенением. Если этот человек говорит правду и если он не какой-нибудь поврежденный в уме, то здесь стоит Иуда Искариот, самый опозоренный человек в истории, предатель, отправивший Христа на крестные муки.

Она слышала его признание, его намерение покончить с миром.

— Вы уверены, что это ваше предназначение? — бросила Эрин с вызовом. — Вы считаете, что Христос поставил вас на этот долгий путь, чтобы вы могли устроить Ему возвращение?

Издали донеслось завывание полицейских сирен, напомнив, что это современность, мир, в котором очень немногие верят в святых и демонов. И тем не менее перед ней человек, утверждающий, что относится к обоим мирам. Если он сказал правду, его глаза видели чудо Христа, уши слышали Его притчи и наставления; эти самые губы целовали Иисуса в саду Гефсиманском, предавая Христа на смерть.

Завывание стало громче, приближаясь.

Может, их проникновение заметили окрестные жители? Может, забили тревогу?

Взгляд Искариота обратился в том направлении — и обратно к ним.

— Время разговоров закончилось. Я забираю этого ангела и ухожу.

Ощутив таящуюся в его словах угрозу, и стригои, и сангвинисты изготовились к сражению.

Джордан отодвинул Эрин за спину.

Искариот же просто поднял указательный палец, будто подзывая официанта к столу, но вместо того призвал диковинный рой, послуживший глашатаем его появления. Порхавшие в воздухе мотыльки уселись на оба войска. Один приземлился на выставленную ладонь Эрин, ограждавшей себя ею от угрозы, которую могли представлять эти осколки радуги. Крошечные бронзовые лапки заплясали по шерсти перчатки, пока насекомое не добралось до полоски голой кожи у манжеты. И тут в кожу глубоко вонзился тоненький серебряный хоботок.

Уронив руку, Эрин затрясла ею от боли.

Мотылек сорвался и, неспешно взмахивая крылышками, упорхнул прочь.

Что за чертовщина?!

Она внимательно взглянула на капельку крови, вытекшую из прокола.

Ругнувшись, Джордан хлопнул себя по шее, раздавив при этом мотылька, упавшего в снег. Озираясь, Эрин видела, что остальные подверглись таким же нападениям. Но по-прежнему не могла уяснить суть угрозы — пока не увидела, как Ольга на заплетающихся ногах отделилась от сбившихся в кучку детей-стригоев. Изумрудные крылышки трепетали на ее маленькой щечке. А потом она с визгом упала на колени. Мотылек вспорхнул со своего места у нее на носу и полетел прочь. Черное пятно тления, появившееся на щеке, стремительно расползалось, пожирая лицо девочки, обнажая кости с бурлящей в трещинах кровью. Ее тельце забилось в конвульсиях. Все больше и больше детей из выводка Распутина падали на снег, извиваясь в корчах.

Эрин поглядела на кровавое пятнышко у себя на запястье, постигая, что произошло.

Яд.

Бабочки несли какую-то отраву.

Она потерла руку, но на нее отрава не подействовала.

Как и на Джордана.

Распутин упал среди своего выводка, но поверженный горем, а не ядом.

— Стой! Остановись! — причитал он.

Эрин вспомнила другое существо, погибшее от сходной порчи. Мысленно увидела беспощадного волка в туннеле под Ватиканом. Она стреляла в тварь пулями, замаранными в крови Батории Дарабонт. У этой женщины в крови был какой-то яд, смертельный для стригоев — и даже для сангвинистов.