– Пошли, – сдавленно произнес Косарев…
Прожаренное солнцем ущелье, пулемет, безжалостно косящий его ребят уже и так поредевшей роты, свинцовый дождь, от которого нет спасения… Яркая, как тысяча солнц, лампа в операционной – все разом навалилось на него. Он как бы раздвоился. Душой он снова был на войне, с двумя гранатами в руке, распластавшийся на каменной стене; и здесь, в лесу, с рецидивистом Гвоздем, почему-то решившим, что может запугать его, командира разведроты Косарева, который прошел через ад.
Гвоздя не раз выручала способность заговаривать собеседника. Вот и сейчас ему показалось, что он берет верх, начинает овладевать ситуацией. Он воспрянул духом и снисходительно продолжил:
– А когда с тебя снимут погоны, я тебя пришью. Точнее, другие найдутся. Сначала только уши отрежут… Тридцать тысяч…
– Соришь деньгами, Гвоздь, – улыбнулся криво Косарев. – Небось немало капусты нарубил, чеченцам снайперов и патроны доставая.
– Хватает детишкам на молочишко.
– Хороший бизнес?
– Нормальный.
– Чеченцам помогать наших ребят убивать.
– Пустой разговор. Тридцать пять – последнее слово. Или – хана тебе. Выбирай.
Гвоздю изменило чувство реальности. Он неправильно оценил обстановку. Пожалуй, в самый критический момент своей жизни он сплоховал.
– Дурак ты, Гвоздь, я давно уже все выбрал.
Косарев вдруг понял, что никогда не сможет стать настоящим «полицейским». Он был и остается солдатом афганской войны. И он никогда не научится играть по правилам, выдуманным для мирных, благополучных времен.
Правилам, по которым такой тип, как Гвоздев, действительно может откупиться, вывернуться. Удел же его, боевого офицера Косарева, – война, и пока он жив, будет вести ее в этом сумасшедшем несправедливом мире. Он поднял пистолет.
Последним на лице Гвоздя было выражение не ненависти, а животного ужаса. Умер Гвоздев сразу – пуля пробила сердце.
Косарев ткнул носком ботинка бездыханное тело, подобрал «браунинг», умелым ударом ладони привел его в боевое положение, стер рукавом следы и вложил пистолет в мертвые пальцы.
Отвернувшись, вынул сигарету. Все будет в порядке.
Правым окажется тот, кто остался жив. Это право выжившего.
Право его, бывшего командира разведывательной роты Косарева.
– Душман, – прошептал он и жадно затянулся…
