– А что? Я бы не отказался, – серьёзно кивнул сын. – Умереть героем – это классно. Тем более что мне это не грозит – у нас в семье имеется реликвия, гарантирующая её обладателю удачу в любых делах.
– А ты откуда знаешь про реликвию? – насторожилась я.
Серьга удачи хранилась у меня. Я забрала её у Глеба после того, как муж окончательно погряз в алкогольном дурмане, оплакивая смерть отца-банкира и обещая мне во что бы то ни стало вернуть утраченное семейное богатство. Глеб говорил, что с серьгой ему всё нипочём и что наше благополучие – это всего лишь вопрос времени. Я, конечно, понимала, что муж допился до белой горячки и несёт полный бред, но на всякий случай, чтобы благоверный не наделал глупостей, я потихоньку вынула талисман у мужа из бумажника и спрятала в надёжном месте.
– Бабушка перед смертью рассказывала, – дёрнул плечом сын.
– И что же тебе рассказывала бабушка?
– Ну что-что! Что у нас в семье из поколения в поколение по мужской линии передаётся магическая серьга, дающая её обладателю невероятную везучесть. И где, интересно, эта серёжка? Настала моя очередь ею владеть.
– Понятия не имею, о чём ты говоришь. Екатерина Павловна была в маразме, так что не стоит придавать большое значение её словам.
– Я говорю всего лишь о том, что мне бы не помешала хоть капелька удачи. Этот отморозок, которого мы ловим, не знает ни пощады, ни жалости.
Вот только не хватало, чтобы Славка, заполучив серьгу, уверовал в свою неуязвимость, утратил осторожность и начал, как берсерк, бросаться на бандитов!
– Сожалею, но ничем не могу помочь.
Я отрезала себе кусок торта, и, перелив кофе из турки в чашку, уселась напротив Славика. Божественный аромат заполнил кухню. Славик доел пельмени и, отодвинув тарелку, недовольно воззрился на меня.
– Ну, мам! – обиженно протянул он.
– Что-то не так? – невозмутимо осведомилась я, отправляя в рот чайную ложечку с кремовой розой.
– Ты зачем ешь торт? Договорились же оставить до приезда отца!
– Я же не весь, папе останется большая часть, – безмятежность в голосе далась мне с огромным трудом.
Как я хотела девочку! Как мечтала плести на маленькой головке смешные косички, укладывать вместе с дочкой в игрушечную кроватку любимую куклу моей малышки, наряжать маленькую красавицу в платьица и водить в кино на диснеевские мультики про принцесс. Но родился Славка, папина радость. И вот уже больше двадцати лет меня окружают разговоры про автомобильные двигатели и гоночные болиды. Я знаю по именам всех пилотов «Формулы-1» и на год вперёд изучила графики этапов гонок.
– Ладно, Слав, этот кусок доем и больше не буду, – миролюбиво закончила я, с аппетитом отправляя в рот остатки начатого куска торта. – Ты так трогательно о папе заботишься. Прямо слёзы наворачиваются на глаза.
– Он хоть жратву готовит, когда бывает дома, – пробурчал Славка, поднимаясь из-за стола, сгребая с тумбочки глянцевые автомобильные журналы и отправляясь в свою комнату.
Свин неблагодарный! Из-за Славика я, можно сказать, пустила свою жизнь под откос, столько долгих лет мучаясь с нелюбимым человеком. Но разве сын оценит мою жертву? Какое там! Из-за закрывшейся двери донёсся вой гоночных моторов, а я отправилась в кабинет, дописывать благодарственную речь нового мэра города Залесска, обращённую к избирателям.
Франция, 18… год
– Сударь, вам плохо?
Смотритель тронул Видока за плечо и, не получив ответа, чуть громче повторил свой вопрос. Посетитель продолжал смотреть в отсыревшую стену невидящим взором.
– Он знает, знает, знает! Знает, что двуглавый волк идёт по его следам! – оскалился безумец, приплясывая перед смотрителем и тыча в сыщика пальцем. Видок не реагировал на выходки сумасшедшего, продолжая неподвижно стоять посредине каморки.
– Месье! – не на шутку перепугался чиновник, тормоша посетителя и отмахиваясь от помешанного.
– Всё в порядке, приятель, – очнулся Видок и, покачиваясь и придерживаясь за стены, торопливо вышел из камеры.
Эжен Франсуа быстро шёл по коридору лечебницы, стараясь как можно скорее оказаться на улице и вдохнуть полной грудью сырой осенний воздух. Только нечеловеческая выдержка, выручавшая его в самых щекотливых ситуациях, помогла Королю Риска сохранять видимость спокойствия. Алехандро Гомес – тот самый Эль Чаппо! Карлик – мексиканец из цирка уродов мадам Ленорман!
Если воспоминания о жизни среди преступников вызывали у Видока отвращение, смешанное с брезгливостью и чувством жгучего стыда, то несколько месяцев, проведённых у мадам Ленорман, сыщик начисто стёр из памяти, уговаривая себя, что этого никогда с ним не было. Вернее, думал, что стёр. Но при упоминании Эль Чаппо воспоминания одно кошмарнее другого всплыли из глубин подсознания и, точно морской прибой щепку, увлекли за собой в прошлое.
…Стоя перед зеркалом в гостиной дома отца, шестнадцатилетний Франсуа рассматривал свою не по возрасту раздавшуюся высокую фигуру, увесистые кулаки, решительный подбородок, дерзкий взгляд и размышлял над несправедливостью жизни. Разве такому молодцу пристало родиться сыном булочника в никчемном городке Аррасе и разносить по домам багеты и пончики? Ему бы больше подошло командовать армией или плавать на пиратском фрегате! Правда, кухарки бывали необычайно довольны юношей и часто заступались за своего любимца перед его отцом, когда тот принимался ругать несносного мальчишку за то, что малолетний негодяй то и дело запускает руку в кассу.
– С мелочовкой далеко не уедешь, – сидя в таверне вместе с Видоком и пропивая украденные денежки, как-то заметил старший друг Пуаян. – Будь я на твоём месте, уж я бы знал, что делать.
– И что же? – заинтересовался сын булочника.
– Твои отец с матерью богаты, – многозначительно ухмыльнулся Пуаян. – Какая-нибудь тысяча франков, уж наверно, не составит для них разницы. Старые скряги! Кто им дал право держать собственного ребёнка в чёрном теле? Ограбить кассу – и поделом им! Не мешает погреть возле них руки.
– Так по-твоему, надо хапнуть разом, коли нельзя утащить по мелочи, – понимающе кивнул Франсуа, всё больше проникаясь идеями дружка.
– Именно так, – поддержал Пуаян. – А там задать тягу, чтобы не осталось ни слуху ни духу!
– Приятель, – скривился Видок, – ты забываешь про объездной караул.
– Ничего не значит! – небрежно отмахнулся старший товарищ, доливая остатки вина из бутыли в свой стакан и одним махом опрокидывая содержимое в рот. – Разве ты им не сын? Мать тебя слишком любит и никогда не отправит на галеры.
Замечание о материнской любви укрепило Франсуа в решимости ограбить родителей и попытать счастья в самостоятельной жизни. Как только отец отправился в Париж, юный Видок не преминул воспользоваться благоприятной ситуацией. Мать была одна и сидела с вязаньем, когда в дом вбежал Пуаян и взволнованно заговорил:
– Мадам Видок! Быстрее идите в таверну у дальнего моста! Ваш Франсуа устроил небывалую оргию с проститутками! Он вздумал всех колотить, всё ломать и бить, и если его не остановить, после придётся заплатить по крайней мере франков четыреста!
Затаившийся за дверью Франсуа хладнокровно наблюдал, как вязанье выпало у матушки из рук. Порывисто поднявшись с кресла, она, как была, в домашнем платье и босиком, опрометью выбежала на улицу и устремилась в таверну, выбранную специально в отдаленном уголке города, чтобы у грабителей было как можно больше времени на их дела. Как только преграда на пути к богатству была устранена, Видок вбежал в дом и припрятанным накануне ключом отпер конторку, в которой хранились деньги. Там оказалось около двух тысяч франков, которые приятели поделили между собой, и через полчаса предприимчивый сын булочника уже направлялся в Лилль, чтобы сесть в наёмную карету и как можно скорее добраться до Дюркинхенской гавани. Отчего-то юноше казалось, что благодаря своей привлекательной наружности именно там он наткнётся на какого-нибудь добряка, который возьмёт его даром на корабль, и позаимствованные у родителей денежки останутся в целости и сохранности.
И вот наконец молодой бродяжка с изрядным состоянием в кармане оказался в гавани. Разинув рот и в восхищении рассматривая диковинные корабли и удивительных людей, попадающихся ему на пути, Видок бродил по порту до тех пор, пока одна из шлюх не предложила свою помощь, пообещав свести его со знакомым капитаном, отплывающим в Новый Свет. Ближе к вечеру капитан должен был встретиться со своей пассией в одном из многочисленных портовых кабачков, и Видок охотно отправился туда вместе с новой приятельницей, решив заодно и перекусить. Но не успел он допить и первый кувшин вина, как почувствовал сонную одурь.
Очнулся искатель приключений лишь утром. Над головой его неистово кричали чайки, со всех сторон призывно орали торговки и отчаянно бранились моряки. Юноша не сразу догадался, где он находится и что с ним приключилось. Он трясся от холода и сквозь неплотно прикрытые веки видел устремлённый в небо лес мачт. Приподнявшись на локте, Франсуа огляделся по сторонам и только тогда догадался, что лежит между корабельными снастями и, кроме исподнего, на нём ничего больше нет. Как нет и денег, с которыми он собирался отправиться в дальние страны и покорить весь мир.
Ограбленный вор был в ярости, но, как ни метался по гавани, так и не смог отыскать притона, где его так ловко обчистили. Раздетый, разутый, без единого су, юноша не знал, куда теперь деваться. Перед ним маячила безрадостная перспектива поступить на какое-нибудь судно моряком, рискуя за одиннадцать франков в месяц раз тридцать в день сломить себе шею, лазая на ванты корабля. И Видок уже готов был осуществить это рисковое намерение, когда внимание его привлекли звуки трубы, издаваемые карликом-паяцем, кривляющимся перед балаганом, над которым красовалась вывеска: «Цирк мадам Ленорман». Про знаменитую ясновидицу часто говорила матушка, удивляясь, откуда гадалка могла узнать о поражении Наполеона в России. Приметив знакомое имя, Франсуа почувствовал уверенность и устремился на трубный глас. На площадке перед балаганом толпился народ, и беглец, активно работая локтями, протиснулся в первый ряд. И нос к носу столкнулся с зазывалой.
Потрясённый уродством карлика, Видок во все глаза рассматривал его безобразное лицо с вывернутыми губами, огромный приплюснутый нос, широко посаженные глаза, дико вращающиеся в орбитах у самых висков. Руки и ноги уродца, наряженного в яркий балахон, походили на пухлые конечности рахитичного младенца и дёргались во все стороны с невероятной быстротой и под самыми немыслимыми углами, как если бы были на шарнирах. На всклокоченной черноволосой голове лихо надвинутый на одно ухо высокий колпак подпрыгивал в такт скачкам и ужимкам. Заметив нового зрителя, бесцеремонно его разглядывающего, карлик громко дунул в трубу, подскочил к Видоку и ухватил за руку. Юноша отпрянул от неожиданности и с силой оттолкнул назойливого урода в грудь, отчего тот уронил свою дудку и кубарем полетел на мостовую. Толпящиеся вокруг балагана зеваки дружно захохотали, подталкивая друг друга локтями и указывая на комическую парочку пальцами.
Некоторое время под смех и улюлюканье зевак карлик барахтался на брусчатке, забавно суча руками и ногами и напоминая жука, перевёрнутого мальчишкой-шалуном кверху брюшком. Но в конце концов уродцу удалось встать на ноги. Сердито ворча, карлик подобрал свой музыкальный инструмент и, оглядываясь на Видока и грозя обидчику кулаком, покатился на изогнутых колесом ногах к откинутому пологу балагана. Смеясь и переговариваясь, за ним толпой хлынули зеваки. Франсуа терпеливо сносил тычки и толчки проходящих мимо людей, задевающих его неподвижно стоящую у дверей балагана фигуру. Понимая, что без денег попасть внутрь не удастся, юноша всё же надеялся на чудо. И оно произошло. Кто-то тронул его за руку, и хрустальный голосок пропел:
– Месье! Мадам Ленорман желает говорить с вами.
Сердце юноши скакнуло к горлу. Им интересуется сама прорицательница! Может быть, даже покормят. А если удастся особо разжалобить, то и подарят одежду! Быстро обернувшись, Видок не увидел ровным счётом никого и растерянно опустил глаза вниз, ища обладательницу ангельского голоса. И тогда взгляд его встретился со смеющимися фиалковыми очами очаровательного крохотного создания, напоминающего фею. Едва доходившая ему до пояса лилипутка была поразительно хороша собой и сложена, как богиня. Белоснежное платьице с пышной юбкой подчёркивало стройную фигурку, бирюзовая лента в золотых волосах оттеняла глубину глаз. Никогда ещё сын булочника из Арраса не видел такого чуда.
– Перестаньте на меня таращиться и идите за мной, – девушка кокетливо надула губки и снова дёрнула его за руку. – Ну же, скорее! А то распугаете своим неглиже всех наших зрителей!
Ощущая в ладони её бархатистую крохотную ручку, юноша послушно последовал за феей. Златовласая красавица уверенно обошла балаган, показавшийся Видоку огромным, обогнула разодетую лавочницу, на скуле которой виднелся припудренный синяк, и проскользнула под полог, расшитый серебристыми звёздами и магическими символами.
– Не отставайте, – звонким колокольчиком рассмеялась лилипутка, увлекая Видока в полумрак балагана следом за собой.
– Эй, куда? – загородила дорогу лавочница. – Я больше часа жду, а эти проскочили…
– Мы не к предсказательнице, мы артисты, – строго насупила кукольные бровки провожатая Франсуа.
Отодвинув скандальную лавочницу, юноша шагнул следом за феей в прохладную темноту, пропахшую пылью и благовониями. Когда глаза его привыкли к сумраку, Видок заметил на полу какое-то шевеление и, приглядевшись, сумел разобрать мужское лицо с франтовскими усиками и идеальным пробором на тщательно причёсанных волосах. Лицо имело большие карие глаза, внимательно всматривающиеся в Видока. Кроме головы у странного создания имелись плечи, затянутые во фрак, и руки в толстых кожаных перчатках, на которых он и стоял. Тело уродца было так сильно скрючено, что казалось, будто его вовсе нет.
– Следуйте за мной, красавчик, – сказала голова густым басом. И, кивнув златовласой малютке, ласково добавила: – Спасибо, Жижи, дальше нашего гостя провожу я.
Голова на руках стремительно двинулась в сторону ширмы, попутно рассказывая:
– Меня зовут Говард Сью, но коллеги прозвали Головоруким. А как обращаться к вам, милейший?
– Франсуа, – севшим голосом откликнулся потрясённый юноша, следуя за своим проводником и больше всего опасаясь по неосторожности наступить на него. – Эжен Франсуа Видок.
– Прошу прощения, дорогой Франсуа, но придётся обождать, – пробасил Головорукий, проворно передвигаясь по плохо струганным доскам пола. – У мадам Ленорман в самом разгаре сеанс предсказания будущего.
Видок кивнул и застыл у восточной ширмы с драконами, глядя на затылок поспешно удаляющегося по проходу Головорукого. Оставшись один, юноша понемногу начал приходить в себя и вскоре понял, что за бумажной ширмой ведётся оживлённая беседа.
– У меня как раз хватает денег купить либо корову, либо двух коз, – сбиваясь и шепелявя, говорил высокий женский голос. – Подскажите, мадам, кого лучше взять? С одной стороны – в хозяйстве нужнее корова, но и козы тоже никогда никому не мешали. Мой Гийом просто обожает козий сыр!
– Берите корову, – жёстко отозвалась мадам. Говорила она низким голосом и со странным акцентом. – Всё равно вы мужа скоро схороните.
– Глупости! – фыркнула клиентка. – Мой Гийом здоров как бык!
– У вас есть недоброжелатели? – задумчиво осведомилась прорицательница. – Припомните! Может быть, кто-то хочет вам зла?
Последовала долгая пауза, во время которой Видок напряжённо рассматривал помещение, в которое попал. Больше всего оно походило на декорации к спектаклю, а окружающие юношу предметы казались бутафорскими. Странно выглядела пузатая ваза из папье-маше, стоящая на хрупкой витой подставке, сколоченной из тонких дощечек, кое-как покрашенных тусклыми красками. Несколько античных статуй, в первый момент показавшихся Видоку настоящими, оказались нарисованными на картоне. Издалека создавалось впечатление богатства и роскоши, однако при ближайшем рассмотрении обстановка балагана производила удручающее впечатление.
– Как не быть завистникам, – после раздумья шепеляво откликнулась клиентка. – Многие мне завидуют. Особенно Мишель Сараган и её мамаша. А почему вы спрашиваете?
– Я спрашиваю не случайно. Это только с виду кажется, что Гийом здоров, а хрустальный шар говорит обратное, – сурово протянула гадалка. – На вашу семью наслали порчу.
И, понизив голос до таинственного шёпота, добавила:
– Верьте мне – это верная смерть.
– Помогите, мадам! Вы же можете всё изменить, – чуть не плача, взмолилась клиентка.
– Есть одно верное средство, но стоит оно недёшево. Не каждому по карману.
– Я заплачу, сколько скажете! – Обретя надежду на спасение, женщина воспрянула духом. – Вот, возьмите, все деньги возьмите! Какая уж тут корова, когда мы все при смерти! То-то я в последнее время чувствую резь в боку! И Франсуаза жаловалась, что глаза всё время слезятся.