Интерлюдия
Юноша был странным. Так считали все, кто был с ним знаком. Просто Стас Кравченко никогда не делал того, чего от него ждали, он всякий раз выкидывал нечто такое, что совершенно не сочеталось с его предыдущим поступком. Он то делал нечто совершенно гениальное, то полную глупость, но никогда не признавал, что не прав. Это был его принцип: не поддаваться чужому влиянию. Стас мог совершить все, что угодно, но только не стать чьей-либо марионеткой.
Друзей у него не было, были приятели, завистники и враги, которых благодаря резкости характера, к пятнадцати годам у него накопилось больше чем достаточно. Он привык быть один. Мать, которую он никогда не видел и даже не знал ее имени, отказалась от него сразу после рождения. У него и фамилии-то настоящей не было: эту, очевидно, выбрали наугад. Это сейчас все заявляют, что его назвали в честь знаменитого актера…
У Стаса не было ни друзей, ни родных - никого, одиночество было не просто привычкой, а стилем его жизни. И он ежедневно заверял и себя, и других, что ему никто не нужен. Ведь, если у тебя нет близких, они не могут тебя предать и бросить, не так ли? Как-то он попытался завести друзей, но из этого ничего не вышло, Стас только еще раз убедился, что был прав в своем желании ни с кем не сближаться.
Жизнь в детском доме сделала его еще более резким, чем он был от рождения. Здесь раскисать было нельзя: старшие мальчишки всегда были готовы намылить шею зазевавшемуся. Стас и не зевал. Он с раннего детства поставил себя на такое положение, что с ним просто не связывались, ему даже кличек не давали, хотя здесь это было принято.
Но то, что Стас стал еще резче, вовсе не значит, что он озверел. Он ни разу не тронул даже пальцем ни одного младшего, не замучил ни одной дворовой кошки, хотя это было излюбленным развлечением всех его сверстников, наоборот, за кошек многие поплатились целостью лица.
Нельзя сказать, что Стасу нравилось быть не таким, как все, но сгибаться перед кем-либо было против его природы. Его любили девчонки, ненавидели большинство мальчишек, а взрослые откровенно побаивались, что же он выкинет на этот раз, и с большим наслаждением придумывали новое наказание для непослушного пацана, а слово "Кравченко" у них превратилось в нечто, напоминающее ругательство.
Но в пятнадцать лет жизнь круто изменилась. Стас как раз закончил девять классов, когда в детский дом пришел странного вида старик, одетый в черный плащ до пола и с большим рубином в серебряной оправе на пальце. Он назвался знакомым родителей Стаса и принялся вешать мальчишке лапшу на уши о красавице матери и тому подобном, в чем Стас сразу же распознал вранье.
– Я не люблю спагетти, - заявил он. - Ищите свободные уши подальше от меня.
Сказав это, он хотел уйти, но тут странный дед резко схватил его за руку.
– Я вернусь, и мы поговорим, - пообещал он.
– После дождичка в четверг, - фыркнул Стас.
Но уже через несколько часов ему стало не до смеха: внезапно поднялась температура и стало тошнить, да так, как никогда раньше. Его немедленно потащили в медпункт, но и доктор ничем не смог сбить температуру, поднявшуюся до сорока градусов. Все прошло само собой часа через два, но за это время он успел подумать, что вместе с рвотой выйдет желудок.
Стас бы ни за что не догадался сопоставить визит старика и свою странную болезнь, но когда тот пришел на следующий день, первым его вопросом был: "Сильно тошнило? Не переживай, так со всеми".
Стас, конечно, растерялся от подобного заявления, но не настолько, чтобы разучиться хамить.
– Хотите сказать, вы у всех вызываете рвоту? - любезно поинтересовался он.
В ответ старик хмыкнул:
– Ох, кого-то ты мне напоминаешь… Ничего, с тобой будет иначе…
И тут он принялся нести всякий бред про магию.
– Хотите сказать, я маг? - расхохотался Стас. - Да вам полечиться не мешает.
– Посмотрим, - многозначительно ответил дед.
А еще на следующий день Стасу вдруг сообщили, что его усыновляет некто Красов Петр Иванович. Сначала Стас воспринял это как шутку: никого не усыновляют почти в шестнадцать, и без возражений пошел на встречу с Красовым. Но каково же было его удивление и подкатившая к горлу паника, когда новоявленным опекуном оказался тот самый сумасшедший старик.
– Вы не имеете права! - орал Стас, когда на его глазах подписывались документы об опекунстве. - Вы не можете! Я почти совершеннолетний! - и не важно, что это "почти" равняется двум с половиной годам. - У меня есть паспорт! Я гражданин Российской Федерации!
Но его никто не стал даже слушать. Директор подписал бумаги с таким радостным лицом, словно не слышал Стасовых воплей. Вот тогда-то у Стаса впервые появились сомнения по поводу диагноза, который он вынес старику - директор детского дома явно был околдован.
– Так это правда? - охнул Стас.
– Конечно, - самодовольно улыбнулся Красов. - А как же иначе? И с этого дня ты мой ученик.
– Но я не хочу!
– Это твое призвание, - настаивал Красов.
– Черта с два! - Стас хотел сбежать, как угодно, хоть через окно, но вдруг обнаружил, что не может сдвинуться с места. - Что вы сделали? - тут он заметил, что директор заснул прямо за своим столом. - Кто вы?!
– Я же сказал, - спокойствию старика можно было только позавидовать, - маг. Ты тоже, только будущий, и тебе придется много учиться, чтобы стать настоящим волшебником.
– А если я не стану?
– Я тебя заставлю, - пожал тот плечами. - Ты даже не представляешь свою ценность, поэтому удрать тебе не удастся.
Ему и не удалось. Красов поселил его в своей квартире, из которой, естественно, Стас бесчисленное количество раз пытался сбежать. Пару раз получилось, но зловредный старик находил его уже через час.
Да, Стас оказался магом, в это он поверил, причем магом немалой силы, по словам Красова, он уступал только неким магам Стихий, о которых старик говорил очень часто.
Красов пичкал его заклинаниями и магическими правилами, но Стас не прекращал протестовать. Вот оказался бы он наследным принцем, он бы не отказался, а магом - нет уж, увольте.
В тот день Красов был особенно не в духе. Началось с того, что Стас не выучил то, он сказал, а потом кто-то связался с ним через кольцо. Пока Петр Иванович слушал, он мрачнел на глазах.
– Расточает силы на бездарных бабок?! - под конец вскричал он. - Да что этот сопляк о себе думает?! От моих заданий он морду воротит, а сам творит совершенно бесполезные вещи! - Красов перевел взгляд на Стаса, с интересом наблюдающего за этой сценой. - И ты такой же, - прошипел он, - точная копия. И откуда вы только беретесь?!
Стас хотел было подсказать, откуда берутся дети, но раздумал, уж слишком взбешенным выглядел его наставник.
– Так ты выучил правила до сорок первого? - вдруг неожиданно спокойно спросил Красов, словно забыв, что уже это спрашивал.
– Нет, - буркнул Стас,- я же сказал.
– Замечательно, - он зачем-то потер ладонь о ладонь, и на его лицо появилось совершенно мечтательное выражение. Это Стасу не понравилось - явно гадость задумал.
– Замечательно? - переспросил он.
– Чудесно, - Красов расплылся в улыбке. - Хватит вам пить мою кровь, выпейте ее друг у друга…
2 глава
Никогда не понимал людей, любящих сюрпризы, ведь сюрпризы бывают не только приятные, но и страшные.
Использовать свой выходной так, как мне бы хотелось, я все равно не мог: ну не дадут мне с утра до вечера проваляться в постели. Хотя именно это я Лене и предложил.
– Скорее грибы зацветут, - усмехнулась она. - Забыл? Твоя бабушка жаловалась, что ты у нее не бываешь, и ты - заметь, ты, а не я - обещал к ней заехать сегодня.
– Не хочу, - проныл я.
– Что? - Лена вскинула брови. - Ты не соскучился? Между прочим, ты ни ее, ни Свету целый месяц не видел. И это притом, что ты маг, который может с легкостью переместиться куда угодно.
– Ты же знаешь, не было времени.
– Знаю, а сегодня ты свободен.
Ее логика убивала. Спросите, почему убивала-то? Да потому, что возразить на нее я ничего не мог, как возразишь человеку, который не просто прав, но и ты согласен с его правотой? В том-то и штука, что никак.
– Придется проведать, - признал я. Честное слово, я соскучился, но еще больше я устал.
– Езжай, езжай, - влез в разговор Пурген, которого, кстати, не спрашивали. - Я привык на вашей кроватке спать целый день, так не портите мой рабочий график.
– Ты не работаешь! - возмутились мы в один голос.
– Это я-то?! Я?! Да я… Да я…
– Кот, - напомнил я, хотя мне дико хотелось сказать: "Всего лишь кот".
– Вот именно что Кот! - гордо заявил Пурген, и мне определенно не показалось, что это слово он произнес с большой буквы. - Я - интеллигент, я - высшее существо, я…
Он не договорил, вернее не довозмущался. Я сделал всего лишь легкое движение рукой, и у кота пропал голос. Теперь он стоял и продолжал орать, но уже беззвучно.
– Надоел, - пояснил я в ответ на Ленин недоуменный взгляд.
Но, оказалось, ее удивило совсем не то, почему я это сделал.
– Не знала, что ты так умеешь, - сказала она.
Я пожал плечами:
– Проще простого, даже заклинания не надо…
На этот раз не договорил я - Пурген вдруг подскочил и впился зубами мне в руку. Я заорал и подскочил, стряхивая его с кисти, которую он безжалостно прокусил.
– С ума сошел?! Я тебе что, крыса?!
Пурген брезгливо фыркнул, его усы были в моей крови.
– А я тебе не телевизор, у которого можно просто выключить звук, - важно ответил сбесившийся кот. - Надо же мне было голос восстановить.
– И для этого надо было меня кусать? - взвился я. - Больно, между прочим!
– Ну и дурак,- обласкал меня наглый котище, - пять лет учишься, а ни черта не знаешь. Конечно, надо было кусать, а как еще? Кровь мага Стихии, чтоб ты знал, творит волшебные вещи.
Я не нашел слов. Про кровь мне никто не рассказывал, да и я нигде ничего подобного не читал.
И, пока я искал, что бы ответить, Пурген поставил хвост трубой и шагом собаки президента вышел из комнаты.
Н-да… дела…
Я глянул на Лену: она давилась смехом.
– Что?! - обиделся я.
– Он тебя уделал, - она все-таки расхохоталась.
Я только скорчил рожу.
Черт! Пурген действительно меня "уделал"! Ну, Красов… Почему какой-то там кот, пусть даже и мой, знает больше меня? И почему я вечно обнаруживаю, что, говоря словами Пургена, "ни черта не знаю"? Да потому, что обучение мое не закончилось, умотал Захар в Москву, а я должен был доучиваться сам. Только в книжках, оказывается, есть далеко не все. А Захар… За пять лет проведал один раз, хотя ему тоже не так уж трудно переместиться, он там занят не больше, чем был здесь, это у меня нет ни секунды свободной…
– Почему Захар не научил меня всему, - горько задал я риторический вопрос. - Неужели такая большая разница между столицей и провинцией?
– Я думала, ты больше не переживаешь по этому поводу, - Ленчик серьезно так на меня посмотрела.
– Он бросил меня, променял на столицу…
– Но ведь он спрашивал твоего согласия.
– Конечно, - я невольно поморщился. - Он спросил: "Денис, ты не против?" А сам так и светился от счастья, что его туда позвали. Я что, изверг, что ли? Если бы я его удерживал, было бы хуже, он бы просто возненавидел меня за то, что я задушил его мечту. Он не хотел оставаться, как я мог его не пустить? К тому же я ведь тоже однажды разочаровал его до слез, так что мы квиты…
– Но? - подтолкнула она меня.
– Но Захар меня кинул. Он же был мне не просто наставником, я считал его другом.
– Может, тебе стоит с ним поговорить?
– Нет, - я замотал головой, - не хочу. Когда он приезжал я ни словом об этом не обмолвился, теперь поздно. В конце концов, он счастлив там, а я ему никто, просто один из учеников… Прости, - я встал и достал из кармана куртки сигареты. Лена ничего не сказала, я уже миллион раз обещал бросить и ей, и себе, но эти пять лет не давали передыха, а сигареты, как ни странно, снимали стресс, в конце концов, я же маг-целитель, рак легких мне при желании не грозит.
Я вышел на балкон, настроение стало наисквернейшее. Вот так обычная перепалка с котом напомнила обо всем сразу: и о том, что я по-прежнему ничего не знаю. И о Захаре.
Я закурил, все еще думая об этом. Я никогда бы не смог так поступить со своим учеником. Никогда. Учитель рано или поздно должен отпускать на волю своего подопечного, но только когда тот готов. А я готов не был. Ну и что, что я сделал невозможное и помирил черных и белых, это ведь не означает, что я сформировавшийся маг? Конечно же, нет.
Да как же он мог?…
Я бы никогда не поступил так со своим учеником… Право, у меня никогда не будет учеников. И не надо. И слава богу. Только этого не хватало, неучу учить неучей… Чему я могу научить? Разве что курить. Но, в любом случае, как Захар я не поступил бы никогда. Если я тогда довел его до слез, но потом сделал над собой усилие и выполнил свой долг, то он просто… он меня предал. Надеюсь, он счастлив там, куда так стремился…
– Денечка! - не могла нарадоваться нашему появлению бабушка. - Леночка! Наконец-то! Заждались вас!
Светка же даже не оторвалась от книги, которую читала, развалившись в удобном глубоком кресле. Ясное дело, притворяется, что знает буквы. Светка с книгой - явление настолько редкое, что я даже удивился.
Зато то, что она выдала вместо приветствия, было полностью в ее стиле.
– Эта она заждалась, - буркнула девчонка. - Мне-то и так неплохо.
– Поверь, Светочка, мы не к тебе, - огрызнулся я.
– Да пожалуйста! - она сорвалась с кресла и умчалась в другую комнату, хлопнув дверью.
– Чего это она? - не понял я. Светка, конечно, не подарок, но не законченная же дура. Ладно, мне она не рада, но Ленке могла бы сказать простое: "Привет"! Язык, что ли отломится?
Бабушка пожала плечами:
– Третий день такая. Ума не приложу, что с ней.
– А нечего и прикладывать, - вмешалась Лена. - Неужели не ясно, что с ней?
– Нет, - ответили мы с бабулей в один голос.
В ответ Лена снисходительно улыбнулась:
– Неужели не догадываетесь? В личной жизни у нее проблемы, разве не понятно? Причем, что-то серьезное.
– Развод, - съехидничал я.
Лена скривилась:
– Очень смешно. Пойду с ней поговорю.
– Она заперлась, - предупредила бабушка.
Я потер щеку, вспоминая Ленкину пощечину, приводящую в чувство, как электрошок. Помнится, тогда она взломала замок моей комнаты обычной шпилькой…
– Не беспокойся, - заверил я. - Лена умеет выводить людей из депрессии.
– Постараюсь.
И Лена отправилась к моей неразумной сестрице, а мы с бабулей пошли на кухню. Когда-то эта квартира принадлежала Захару, а на этой самой кухне он варил какие-то снадобья. Может, именно поэтому я не очень любил здесь бывать.
– Чай будешь? - спросила ба.
Я устроился на стуле.
– А кофе есть?
– Чай, - непреклонно повторила она, - хватит травить себя кофеином, - это уж точно, в последнее время я перенял у Акварели способ приготовления питья. Теперь это был не кофе, растворенный в воде, а вода, растворенная в кофе, раньше мне это казалось гадостью, а потом почему-то понравилось.
– Да ладно тебе, - отмахнулся я. - У меня здоровье крепкое.
– И поэтому ты по-прежнему куришь? Верно? - она налила мне чая с мятой и села напротив.
– Да, - признался я.
Тогда она посмотрела на меня серьезно-серьезно:
– Тяжело тебе?
– Да нет, - ответил я. - Нормально.
– Правда? - в ее взгляде была тревога. В каждую нашу встречу бабушка все время боялась увидеть во мне признаки сумасшествия, как у деда.
– Конечно, правда. Времени нет, это правда, да, не так легко, но терпимо, я сам выбрал такую жизнь, и я сам с ней справляюсь, поверь мне.
– Ты всегда мне это говоришь.
– Потому что я всегда так считаю.
– А с Леночкой у вас как? - похоже, после того, как долго меня не видела, бабуля решила учинить допрос с пристрастием.
– Отлично! - я улыбнулся. - Уж в этом-то ты мне поверишь? У нас все просто замечательно.
– А дети? - не унималась бабушка, наконец-то добравшись до неуловимого внука.- Денис, вам же уже почти по двадцать пять и…
– Бабушка! - взвыл я. - Какие дети! Хватит меня допрашивать. Все хорошо, если что-то произойдет, плохое или хорошее, я обязательно сам расскажу.
Бабуля надулась.
– Уже спросить ничего нельзя, - проворчала она. - Кстати, знаешь, кто мне на днях звонил?
Я развел руками в воздухе:
– Понятия не имею.
– И тебе не интересно? - прищурилась она.
– А ты как думаешь? Кто звонил? Какой-нибудь старый друг?
– Захар Титов, - выдала она. - Помнишь такого?
– Захар?! - не поверил я, и мое удивление тут же превратилось в подозрение. - Зачем?
– О тебе спрашивал, - ответила бабушка. - Говорит, что ты ему радостно сообщаешь, что счастлив до коликов и имеешь все, чего душе угодно. Ты, правда, ему это сказал?
– Про колики я не говорил.
– Денис! Не паясничай! - не выдержала бабушка моей несерьезности.
– Ну, сказал я ему это, так что с того? Пусть себе живет и радуется в своей Москве, делать мне, что ли, больше нечего, чтобы жаловаться ему по пустякам.
– Он сказал, что ты навешал ему лапшу, что у тебя полно свободного времени, - неумолимо продолжала бабушка, - что Красов тебе во всем помогает… Продолжать?
– Не надо, - я помотал головой, - я все прекрасно помню.
– Так зачем ты ему соврал?
– Зачем? - я встал и заходил по кухне. - Неужели не ясно зачем? Он приезжал три года назад, потом забыл обо мне, а две недели назад вдруг спохватился и давай тревожиться, как я там. По-твоему, это нормально? Так относятся к посторонним, вот я и ответил ему вежливо, как постороннему: "Спасибо, все хорошо. До встречи". Он мне ничего не должен, вот и незачем мне грузить его своими проблемами. Эй! - вдруг спохватился я. - Надеюсь, ты ничего ему ничего не сказала?