– Я вас слушаю, – сказал он, взглянув на жену, сидевшую за кухонным столом. Ему важно было в этот момент быть самодостаточным человеком.
– Хорошо, что я вас наконец нашел, – торопливо сказал Рахимов, – мне нужно обязательно с вами встретиться и переговорить…
– Что еще вам от меня нужно? – насмешливо спросил он, чувствуя на себе взгляд жены. – Неужели вы считаете, что я должен встречаться с неизвестным мне человеком только потому, что вы представились как старый друг моего отца? Извините, но я вас не помню и никогда в жизни не слышал, чтобы у моего отца был друг с такими именем и фамилией. Ни среди фронтовых друзей, ни среди его коллег по работе. И, пожалуйста, больше не звоните к нам и не беспокойте меня.
– Подождите, – попросил Рахимов, – мы вместе сидели с ним в лагере. Мы вместе находились в лагере…
– Тем более я не хотел бы разговаривать с вами на эту тему, – твердо ответил Анатолий, собираясь повесить трубку.
– Нас было трое, – сказал Рахимов, – я, ваш отец и наш «Бакинский Друг». – Он назвал настоящие имя и фамилию третьего. Рука Анатолия замерла.
– Мы были трое молодых парней, – быстро продолжал Джолджас Рахимов, – и мы были вместе. Алло, вы меня слышите? И с тех пор я знал вашего отца. Неужели он вам никогда обо мне не рассказывал?
– Я узнал о вашем существовании только сегодня, – честно ответил Анатолий, – и я не знал, что вы вместе сидели. – Он покосился на жену и сдержался, не сказав, где именно сидели.
– Мне нужно с вами встретиться и переговорить, – твердо заявил Рахимов. – Если вы разрешите, я к вам приеду.
– Нет, – ответил Анатолий, – не разрешаю. Мы увидимся завтра у меня в офисе. И учтите, что вас проверят, прежде чем вы ко мне зайдете. У меня очень надежные телохранители. Вы меня понимаете?
– Вам уже кто-то говорил обо мне? – Его голос дрогнул. – И я даже догадываюсь, кто это мог быть. Но вы ему не верьте. Я обязательно должен с вами увидеться. Это очень важно. Когда я случайно узнал, что вы банкир, то понял, какая смертельная опасность вам угрожает.
– Я не буду встречаться с вами у себя дома, – твердо ответил Анатолий, – только завтра утром в моем офисе. Иначе встреча вообще не состоится.
– Я вас понимаю, – сказал Рахимов, – он уже успел меня опередить. Но он напрасно считает, что я не смогу продержаться еще одну ночь. Я обязательно продержусь, хотя бы из-за ненависти к нему. Обязательно продержусь и завтра приеду к вам в банк. У меня будут с собой документы на имя Мактуба Сабирова. Предупредите вашу охрану, что завтра утром придет именно Сабиров. Когда мне можно к вам приехать?
– В десять утра, – ответил Анатолий, покосившись на Татьяну. – До свидания.
– Будьте осторожны, – успел сказать ему Рахимов.
Он положил трубку и взглянул на супругу.
– Ты все слышала. Он настаивает, что является другом моего отца. Хотел приехать прямо сейчас к нам домой. Но я отказался. Завтра утром я буду ждать его в своем кабинете. И прежде чем он зайдет ко мне, его тщательно проверит наша служба безопасности. Разденут до нитки. И только после этого я его приму. А ребята будут ждать в приемной, чтобы вмешаться в нужном случае. Кроме того, ты знаешь, что у меня есть в кабинете оружие. Я думаю, что мне ничего не будет угрожать.
– Кто он такой?
– Откуда я знаю?
– Ты сказал, что среди фронтовых друзей и коллег твоего отца такого человека не было. Но он тебе что-то возразил. И тогда ты сказал «тем более». Почему «тем более»? Где еще мог быть твой отец?
– Он воевал не только в Германии, но и на Дальнем Востоке, – вспомнил Анатолий, удивляясь собственной лжи. – Этот тип сказал, что видел отца там. На севере, – это было почти правдой. Но она уловила предательскую вибрацию его голоса.
– Что-то ты недоговариваешь, – уверенно сказала Татьяна. – Только ты учти, что этот человек может быть подосланным провокатором. Или действительно каким-нибудь больным, агрессивным типом. Нормальный человек не станет звонить поздно вечером домой к президенту банка и требовать срочной встречи только на том основании, что он якобы знал его отца, который умер почти четыре года назад.
– Он погиб, – мрачно напомнил Анатолий, – я тебе уже много раз говорил. Его сбила машина. Это был несчастный случай.
– Тем более нужно быть осторожнее. Может, позвонить в милицию, пусть завтра пришлют пост в твою приемную?
– У нас в службе безопасности работают сорок человек, – разозлился Анатолий, – из них больше половины – бывшие сотрудники КГБ и МВД. Если они не могут защитить меня от одного старого идиота, то тогда зачем вообще нужны?
– Похоже, что ты прав, – неожиданно улыбнулась Татьяна. – Сорок человек – это впечатляет. К тому же Ринат Хамидуллин действительно настоящий профессионал. Хотя ты его почему-то не любишь.
– Из всех своих сотрудников я любил только тебя, – пошутил он.
– Надеюсь, что это хотя бы правда, – сказала она, выходя из комнаты.
Анатолий вернулся к себе в кабинет. Кто такой этот Джолджас Рахимов и почему он хочет так срочно встретиться с ним? Почему, невзирая на огромный риск, все-таки приехал в Москву и даже собирался ночью появиться в его доме? И откуда он мог знать отца? Значит, ему должно быть лет шестьдесят или семьдесят.
Может, все-таки прямо сейчас позвонить «Бакинскому Другу»? Он решит все проблемы, и они больше никогда не услышат о человеке с таким красивым восточным именем – Джолджас. Но звонить не хотелось. Этот незнакомец сообщил, что они сидели все вместе. Втроем. А «Бакинский Друг» всегда говорил, что их было двое. Значит, кто-то заведомо врет. Но позвонивший Джолджас назвал имена. Если бы он не знал имен, можно было сомневаться. Но имена он знал. А если врет «Бакинский Друг»? Почему он так беспокоится, что Анатолий может встретиться с этим человеком, которого только сейчас выпустили из тюрьмы. Его посадили еще во времена Советского Союза. Стоп. Его посадили туда в девяносто первом году. Как раз тогда, когда погиб отец! Интересное совпадение. Нет, он не станет звонить сегодня «Бакинскому Другу». Он успеет ему позвонить.
Раздался телефонный звонок, и он вздрогнул. Неужели бандиты сумели каким-то неведомым образом узнать о телефонном звонке Джолджаса? Он снял трубку. Прислушался. Или это опять Рахимов? Но он услышал знакомый женский голос и радостно улыбнулся. Это была мать, позвонившая из Киева. Она спрашивала, как чувствует себя ребенок. Татьяна говорила ей утром, что мальчик болеет.
– Сейчас уже лучше, – сообщил Анатолий. – Он заснул, и врач говорит, что у ребенка ничего опасного нет. Как у вас дела?
– Все в порядке. Степана хотят выдвинуть заместителем председателя городского суда. Он у нас станет важным начальником.
– Поздравь его от моего имени. Мама, я хочу спросить тебя об одном человеке. Ты никогда не слышала такое имя – Джолджас Рахимов? Может, отец когда-нибудь о нем говорил?
– Как ты его назвал?
– Джолджас Рахимов.
– Джо… Джо… – Она не могла выговорить это имя.
– Джолджас Рахимов, – терпеливо повторил он.
– Джолдас Рахимов… – наконец смогла не совсем верно выговорить мать. – Нет, я никогда про такого не слышала. Может, Олеся или Степан слышали? Я у них узнаю. Но среди наших знакомых таких не было.
– Понятно, понятно. И отец никогда тебе о нем не рассказывал?
– Нет, никогда.
– Он вообще говорил о своем лагерном прошлом?
– Ты же знаешь, что он не любил об этом вспоминать. Считал, что столько лет его жизни они просто вычеркнули. И всегда очень переживал.
– Понятно. Как ты сама себя чувствуешь?
– Пока держусь. Все собираюсь к вам приехать, чтобы понянчить внука, пока есть силы. Наши мальчики уже стали взрослыми, в школу ходят. Они во мне больше не нуждаются.
– Не говори так. Мы все нуждаемся в тебе.
Он попрощался и положил трубку. Завтра он наконец узнает, кто такой этот Джолджас Рахимов. Он не мог даже предположить, что именно произойдет завтра утром в его кабинете. Он услышал, как вошла Татьяна.
– Кто это позвонил? – спросила она.
– Мама. Она волнуется насчет мальчика.
– Насчет Андрея, – нервно поправила его жена.
– Да, насчет Андрея, – повторил он имя своего отца.
– Иногда я думаю, что мы живем в каком-то опрокинутом мире, – призналась она. – Некоторые события вокруг твоего банка я до сих пор не понимаю. И возникновение первоначального капитала, и твоя непонятная удачливость в делах, и устранение возможных соперников, смерть бандитов, пытавшихся отобрать у нас филиал в Санкт-Петербурге, твои связи с некоторыми людьми. Скажи честно – ты работаешь под «крышей» мафии?
– И это говорит моя жена, мать моих детей, – попытался превратить все в шутку Анатолий, вспоминая известную комедию.
– Не шути, – попросила она, – все слишком серьезно. Если ты отмываешь деньги мафии, то ты обречен. Рано или поздно они решат, что ты слишком много знаешь, и захотят тебя устранить. Это очень опасная игра, Анатолий, и, надеюсь, ты понимаешь, как себя вести. Не забывай, что теперь ты в ответе не только за себя, но и за своего сына, за свою семью.
– Я об этом всегда помню, – очень серьезно ответил он.
Она поднялась и пошла в спальню. Он еще немного посидел перед телевизором. Пройдя в ванную комнату, он принял душ, растираясь полотенцем. И, не надевая нижнего белья, вернулся в спальню. Она еще не спала, он чувствовал, что она не спит. Он протянул руку, дотрагиваясь до нее. Она обернулась…
– Это на сегодня обязательная программа? – холодно спросила она.
Он отдернул руку. Затем прошел в ванную, надел майку и трусы. Снова прошел к их большой супружеской кровати. И улегся, укрываясь своим одеялом. Посмотрел на нее. Она не спала, это он знал точно. Но больше он не будет ее трогать. В конце концов, у него есть своя гордость. Он заставил себя закрыть глаза, чтобы погрузиться в сон. Завтра ему предстоит важная встреча. Он еще не знал, насколько важная. И насколько она изменит всю его дальнейшую жизнь…
Глава 16
Рано утром, когда на часах было около семи, он позвонил Хамидуллину и сообщил ему о возможном визите непонятного гостя.
– Его зовут… Он предъявит документы на имя Мактуба Сабирова, – вспомнил Анатолий. – Сегодня утром он придет в наш банк.
– Кто он такой? – уточнил начальник службы безопасности. – Вы его раньше видели?
– Нет, никогда.
– Но хотя бы слышали о нем?
– Нет. Отец никогда не говорил, что был знаком с таким человеком.
– Может, вам лучше вообще не принимать его? – предложил Хамидуллин. – Мы сами проверим его и побеседуем с ним.
– Нет, я хочу сам с ним переговорить, – упрямо ответил Гудниченко.
– Тогда разрешите мне остаться с вами в кабинете?
– Не разрешу. В крайнем случае, справлюсь с ним и сумею продержаться до тех пор, пока ваши ребята добегут в кабинет из приемной. И не забывайте, что я буду вооружен. В кабинете у меня есть оружие.
– Возможно, он тоже об этом знает.
– Вы полагаете? – впервые задумался о такой опасности Анатолий. – Хорошо. Сделаем так. Пистолет оставим, а обойму я спрячу в другом месте. Так будет надежнее.
– Может, мы установим видеокамеру или подключим магнитофон?
– Нет. Это лишнее. Если он сумасшедший маньяк, то я его быстро вычислю и позову ваших сотрудников. А если действительно хочет рассказать мне нечто важное, то для этого не нужно, чтобы этот разговор фиксировался на камеру или на пленку. Вы меня понимаете?
– Вполне. Я сам его проверю. И сам буду ждать вас в приемной. Есть еще какие-нибудь пожелания или приказы?
Полковник был офицером с многолетним стажем и привык к подобным утренним звонкам и беспрекословному подчинению приказам старших по званию. Гудниченко положил трубку и отправился бриться. В девять утра он уже был на своем рабочем месте. В этот день за ним приехала не одна машина с двумя телохранителями, как это обычно бывало, а сразу две. В приемной центрального офиса банка находилось сразу несколько сотрудников службы безопасности. Казалось, все было готово к визиту неизвестного гостя.
Теперь оставалось ждать. Несколько раз Анатолий смотрел на телефон, размышляя, правильно ли он поступает. В конце концов, легко просто снять трубку и позвонить «Бакинскому Другу». Или его представителю в Москве. И на этом все сомнения и страхи могли закончиться. С другой стороны, ему самому было интересно, какую страшную тайну скрывает этот человек, если его так боится даже сам «Бакинский Друг».
Ровно в десять часов утра в здание банка вошел пожилой мужчина лет шестидесяти пяти, среднего роста, седой, с резкими морщинами, пересекавшими лицо. Одет он был достаточно опрятно. Незнакомец предъявил документы на имя Мактуба Сабирова. По распоряжению руководителя службы безопасности ему выписали пропуск и разрешили подняться наверх в сопровождении одного из дежурных. Уже наверху, перед тем как пропустить его в приемную, сразу двое бывших офицеров МВД его тщательно обыскали. Он следил за ними с явным одобрением и пониманием. Сотрудники проверили каждую нитку на его одежде и только затем пропустили в приемную. Здесь его проверили еще раз. В десять часов сорок одну минуту он наконец вошел в кабинет президента банка.
Анатолий увидел этого человека, когда он был еще на первом этаже. Затем увидел его в своей приемной. Мониторы показывали лицо незнакомца. Теперь Гудниченко просто был убежден, что никогда не видел своего гостя. Рахимов вошел в кабинет и замер у порога.
– Здравствуйте, – сказал Анатолий. – Входите, не стойте, если уже проделали такой долгий путь.
– Вы так похожи на своего отца, – пробормотал Рахимов, проходя к столу. Он не стал протягивать руки, и это было к лучшему. Анатолий показал ему на длинный стол для заседаний, где они могли усесться напротив друг друга. Так было лучше и из соображения безопасности. Стол был большой, и незнакомец не сумел бы дотянуться до своего собеседника. Ему пришлось бы огибать стол, потратив на это несколько драгоценных секунд. А за это время из приемной успели бы ворваться телохранители.
– Итак, вы хотели меня видеть, – начал Анатолий, – можете излагать причины, побудившие вас так срочно со мной встретиться.
– Мне нужно было вам многое рассказать, – поднял голову гость, – у меня мало времени. В любую минуту они могут узнать, где я нахожусь, и прийти прямо сюда. Смерти я не боюсь, но мне необходимо многое вам рассказать, обелить доброе имя вашего отца, и поэтому я должен торопиться.
– Начинайте, – несколько иронично разрешил банкир.
– Дело в том, что мы сидели все вместе. Трое молодых ребят. Ваш отец, попавший туда по политической статье. Где-то он сказал, что в Германии хорошие дороги. Где-то сказал, как продумана система ирригации на прусских огородах, насколько там налажен быт. На него написали письмо в соответствующие органы. Самое печальное, что он даже не отпирался, не считая себя виноватым. Мальчик, который в семнадцать лет воевал, был уже мужчиной, но бесхитростным, смелым, честным мужчиной, который не любил лгать, изворачиваться, приспосабливаться. Ему дали десять лет лагерей и отправили на Колыму.
Говоривший явно волновался. Анатолий был спокоен. Он уже слышал этот рассказ или похожую на него историю еще несколько лет назад, когда в его старой квартире появился «Бакинский Друг». Тогда он всерьез опасался за свою жизнь. Сейчас он был известный банкир, сидевший в своем кабинете под охраной вооруженных людей. И уже не боялся этого гостя, который пытался что-то рассказать. Поэтому Анатолий слушал спокойно, чуть презрительно глядя на этого непонятного посетителя.
– Ваш отец прошел через все круги ада. Там, в лагерях, его прессовали как могли. Они несколько раз помещали его к уголовникам, но он вел себя мужественно, хотя те и сломали ему два ребра, избив почти до полусмерти. Затем перевели в наш лагерь. Мне было девятнадцать, нашему третьему, которого сейчас все знают как «Бакинского Друга», восемнадцать. Он сидел за вооруженный грабеж, а я – за воровство стройматериалов. Ему дали восемь лет, мне – шесть. И мы оказались вместе с твоим отцом.
Рахимов тяжело вздохнул, вспоминая свою молодость.
– По ночам нас часто будили. Проверяли заключенных. В это время в лагерях шла война между теми, кто готов был сотрудничать с лагерной администрацией, и теми, кто категорически отказывался от подобной «чести». Мы, разумеется, отказывались. Нас за это всячески унижали, били, мучили. Однажды «Бакинский Друг» попытался протестовать, и его чуть не убили. Твой отец вступился за него и получил нож в спину. Его тогда едва спасли. Во второй раз отец получил удар в живот, когда началась общая драка и один барак пошел на другой. Там нельзя было выжить. Но мы, три молодых парня, держались друг за друга и каким-то чудом смогли выстоять. Теперь понимаю, что это было настоящее чудо. Так продолжалось почти два года. Потом нас разлучили, когда в результате большой драки погибло сразу четырнадцать человек. Больше мы с лагерях с твоим отцом не виделись. Я вернулся домой, в Самарканд. Устроился на работу водителем в автоколонну. Честно проработал четыре года. Но, видимо, на судьбе моей была написана такая доля воровская. Через четыре года на моей машине наш снабженец вывез «левый» сахар. Его, конечно, арестовали, осудили, дали шесть лет. Заодно посадили и меня, дав три года за пособничество. А я понятия не имел об этом сахаре. Но кто мог тогда выслушать бывшего зэка? Когда я вернулся снова в Самарканд, мне было уже под тридцать. Никто не хотел брать на работу бывшего заключенного. Я долго пытался устроиться, изменить свою жизнь. Но так ничего и не получилось. А может, я и не пытался. Может, мне только казалось, что я хочу изменить свою жизнь. На самом деле у меня ничего не выходило…
Рахимов прервался на мгновение, потом продолжил:
– В шестьдесят шестом я был уже известным вором. Мы специализировались на домах колхозников, когда те уходили на сбор хлопка. Тогда хлопок собирали всей семьей, в поле выходили взрослые, старики, женщины, дети. Дома оставались пустыми, и мы этим ловко пользовались. Долго так продолжаться не могло. Вскоре нас снова взяли, и я, как рецидивист, получил десятку. В лагерях я уже был известным человеком, почти криминальным авторитетом. Теперь меня уважали и боялись. В семьдесят четвертом мы встретились с «Бакинским Другом». Впервые за двадцать с лишним лет. Он уже был коронован «вором в законе». И надо сказать, что тогда он мне очень помог, ведь на самом деле в лагерях и колониях власть администрации – это очень условное понятие. Все зависит от местного авторитета, который в данный момент находится в этом лагере. От его слов и от его решений. Он может сделать твою жизнь сносной, а может превратить ее в ад. Сам понимашь, что все остальные заключенные будут выполнять его пожелания и приказы. Он может опустить тебя так, что ты превратишься в бесправное существо и не сможешь никогда даже обедать рядом с остальными. Затем я снова вернулся в свой родной Самарканд. Мне было уже много лет, и меня решили сделать «смотрящим». Это такой ответственный куратор по целой зоне. Я неплохо справлялся со своими обязанностями, мне было уже незачем самому грабить или воровать. Я думал, что так и умру в своей постели. Но в восемьдесят пятом мне позвонил «Бакинский Друг». Он приказал срочно прибыть в Баку. Наш местный авторитет подтвердил мне этот приказ, и я уехал в Баку. Там я узнал поразительную весть – оказывается, твой отец уже пять лет был одним из наших казначеев. Я был потрясен, не верил своим ушам. С другой стороны, я хорошо помнил наши разговоры, наши споры. «Бакинский Друг» предложил мне стать на какое-то время курьером казначея. Нужно было доставлять твоему отцу деньги, которые мне должны были выдавать. Деньги мне давали повсюду, от Риги до Бухары. Новые пачки стодолларовых купюр. За владение каждой бумажкой полагалось суровое наказание, ведь это было в советское время, когда существовала уголовная статья за валютные преступления. Деньги я отвозил твоему отцу…